Молоденькой Хохлатке ни до кого не было дела. Кроме себя самой. - Правда, я хороша?.. Ну просто чудо, да и только!.. И всё вертится, бывало, вокруг блюдечка с зеркально-чистой водичкой. Все смотрится туда, всё щиплет да чистит пёрышки. - Мой хохолок, мои крылышки, моя шейка!.. Ах-ах!.. Снесла Хохлатка яичко. Не золотое, а обыкновенное. Но для неё это значения не имело. - Моё яичко! Моё!.. - и села его насиживать. Вскоре вывелся и цыплёнок. Обыкновенный такой, долговязенький слегка. Но Хохлатка всё не унималась. - Мой цыплёночек - такой хорошенький, нет другого такого! Вот чуть подрастёт, пёрышки кое-откуда выщипать, - отбою от петушков не будет!.. - Соседка, - говорили ей, бывало, куры и петухи, - смотри, какая нынче трава вымахала зелёная да густая. Пойдём, погуляем! - Возле моего курятника лучше! - отвечала Хохлатка. Однажды по простоте душевной Пеструшка хотела ей рассказать о своём пострелёнке Желторотике: - Ты знаешь, соседушка, что учинил недавно мой оболтус?.. - Нет, ты лучше послушай про моего, - решительно перебила её Хохлатка. И у Пеструшки отпало всякое желание впредь делиться с ней радостями и печалями. Время шло быстро. Цыплёнок Хохлатки и впрямь превратился в рослую, статную молодую курочку. Да только радости это Хохлатке почему-то не доставило. Заметила она вдруг, что перестали на неё обращать внимание и подружки-куры, и соседи-петухи. - Мой хохолок!.. - как-то с претензией на игривость попыталась однажды, вспомнив былое, сказать она, подходя к заветному зеркально-прозрачному блюдечку. - Мой лучше! - оттеснила её молоденькая курочка. И Хохлатка вдруг увидела, что это действительно так. Загрустила с тех пор Хохлатка. Так загрустила, что даже забыла о былой поглощённости СВОИМ. Потеряло для неё смысл магическое местоимение МОЁ. Жизнь потекла серо и однообразно, и поэтому не очень огорчилась Хохлатка, когда однажды поутру попала в ощип. - А ведь необычайно наваристым будет МОЙ бульон!.. - в последний раз подумала она.