14 мая 2008 года - 60 лет образования государства Израиль. Этой дате посвящаю ------------------------- Как плакала мама! – их дочь уезжала зачем-то куда-то в далёкий Израиль. У папы слеза на ресницах дрожала, отъездом дочурки он в сердце был ранен. Аркаша, зятёк их, хороший, сердечный, он любит их дочку, но… национальность! И дочка его обожает, конечно. Но у евреев своя ведь ментальность. Ни разу он с тестем не пил до укачки, шутил, хоть беззлобно, но ведь – над иконой! Над тёщей подтрунивал, хоть без подначки, но всё же не «мамою» звал, а Матрёной. … «Был в доме достаток, но не было внука. Зятёк говорил нам: «Пока ещё рано. Теперь там родится, но вот ведь в чём штука, – в Израиле зваться он будет Абрамом. Наш внучек, ещё не рождённый любимец, – еврейчик! Абсурдней во сне не видали. Эх, доченька-доца! Такой вот гостинец на старости лет от тебя мы не ждали. Во всём виновата, видать, перестройка. Ведь раньше евреев не очень-то чтили. Хоть, правда, бывало, встречал их на стройке. Но там они больше в начальстве ходили. Врачи, инженеры, но чтобы в райкоме… Их не было близко, тем паче повыше. Умней, чем они, не видал средь знакомых. Но жребий такой им за что-то же вышел! Непросто за зря их фашисты сжигали. Как видно сидит в них какая-то скверна. И были врачи, – их потом оправдали, но было ведь всё же что-то, наверно?!» - * - Солёной слезинкой застыли вопросы. А дочка смеётся: «Всё будет в порядке», И крошит, роняя на пол, папиросы. И быстро уходят они без оглядки. Потом самолёт сквозь завесу ночную, играя огнями, уносится в небо. В слезах их родители, словно вслепую, как будто вступили в какую-то небыль. - * - Прошло больше года, вдруг вызов и деньги с припиской короткой, нежданной, как выстрел: «Ждём встречи. Целуем. Любимые дети». И дальше крупнее: «Желательно быстро!» Поспешные сборы и чьи-то советы, и кумушек разных предупрежденья. На что-то родными наложено вето. И в сердце, как камни, предубежденья. Подарки какие-то куплены в спешке. Какие-то люди о чём-то их просят. А мысли, то страшные, то нет потешней, быстрей самолёта куда-то уносят. И вот из Москвы комфортабельный Боинг уже их несёт в неизвестный Израиль. Лететь хорошо, но тревожат обоих зудящие боли из общей их раны. … Да, в письмах писала любимая Маша: «Мы учим иврит. Метапелим. Я рада, что жизнь познаю здесь, и верю, что наша наладится скоро, и будет порядок». Какое-то странное слово «беседер» и много других непонятное пели. И даже, учёные вроде, соседи совсем объяснить их ему не сумели. Потом написала: «Купили в кредит мы большой холодильник, компьютер, стиралку, цветной телевизор…». Отец ей, сердитый, в ответном письме написал, что «брехалку» такую ещё никогда он не слышал. «В полгода такое!… Смешно, да и только!» – он жизнь проработал, на пенсию вышел, а благополучие видел ли толком? Они лишь позволить могли за полгода дочурке обновку купить из одежды. Всю жизнь ожидали у моря погоды, вином согревая пустые надежды. Ещё через год написала им Маша: «Купили машину, большую квартиру, её обставляем, и хочет Аркаша увидеть скорее в ней сына- задиру». «Откуда сыночек? Видать, что в декрете. Но это не пишет, стесняется видно. Какими бы взрослыми не были дети, детьми остаются. Пускай! Не обидно. Но вот про машину, квартиру и мебель? Они, что – буржуи? Неужто всё правда? А может брехня, а помягче так – небыль? Чтоб всё и так скоро? – не верится, право. Но вызов и доллары, что нам прислали, живая реальность! Что кроется в этом? Мозги от назойливых мыслей устали. Но Боинг и кофе не кажутся бредом. И Марфа под боком – немая послушность! В глазах сплошь вопросы, но слова не скажет. А под самолётом ни капельки суши. За морем Израиль. Что нам он покажет?» - * - Колёса почти что бесшумно коснулись бетонной дорожки. Заглохли моторы. И под селезёнкой тревоги проснулись. И нет под ногами хорошей опоры. Но встали, пошли, как и все пассажиры, забрали багаж, погрузили в тележку и катят её, не мертвы и не живы, как будто почуяв недобрую слежку. А это всего лишь глазок объектива, что связан по кабелю с телеэкраном. Им с первого шага здесь было всё странно и в это же время – всё очень красиво. В огромнейший зал и войти не успели, как – «Мама!» – услышали Машенькин голос. К ним дочка с Аркашей вдвоём подлетели, она чуть одета, а он почти голый. На майке до пупа какой-то патлатый Трусы до колен, почему-то с ширинкой. Как негр загорелый он и бородатый. И зубы заляпаны жвачной резинкой. На Маше подобие нижней сорочки. И круглое пузо, знать – близятся роды. И радость в глазах у любимой их дочки. От встречи? От мужа? От летней погоды? Объятья, объятья и звон поцелуев. Пустые вопросы, как водится вечно. Но если вглядеться, то видно: балует Аркаша их дочку. И любит, конечно. Тому подтвержденье – на пальцах колечки и интонации необъяснимые, должно на иврите, друг к другу словечки и разные мелочи, чуть уловимые - * - «Машина стояла среди иномарок. (Потом рассказать – не поверят соседи! Поездка в такой – драгоценный подарок! Неужто в таких здесь все граждане ездят?) За время дороги аж шея устала. Дорога как сказка! Здесь всё непривычно! На взгорках дома словно белые стаи. И нет погребов у домов как обычно. И масса цветов. Не цветенье, а буйство! И зелени много. При этаком лете?! Леса на горах – это труд и искусство, и верно забота о собственных детях. Электростолбы с фонарями по трассе на страже стоят до Иерусалима. Хотел бы понять я всё это, но разве невежество личное преодолимо? Приехали! Слава-те, Господи! Вышли. И Марфу, и Машеньку чуть укачало. Район этот будет немного повыше, чем город, лежащий при въезде сначала. Поднялись в квартиру. Квартира большая. У наших начальников нету, как эта! Их два человека, зачем им такая? Две спальни, но главное – два туалета! И есть кабинет, в нём компьютер Аркаши; салон, пенатохель какой-то зачем-то. А мебель, а мебель, какая у Маши! Им что миллионы подарены кем-то?» - * - «Неделя прошла. Охмелевшие в шоке ходили по улицам, в окна глядели. Дочь – на сносях, но работает в школе, с ней мало общались на этой неделе. Аркаша, так тот уезжал очень рано и вечером поздно уже возвращался. В шабат, здесь субботу зовут этак странно, у нас кой-какой разговор состоялся. О жизни, о буднях, о быте, о разном. Узнал я, что если здесь много работать, то можно и жить, ну почти что прекрасно, и не погибать в ежедневных заботах. И что покупается всё на кредиты, когда есть работа, а значит – зарплата. Здесь всем одинаково двери открыты. А что бы купить всё, не надо здесь блата. Свозил показать, как живут здесь арабы. Мы были в каком-то селе Абу-Гоше. Они здесь живут, я скажу вам, не слабо. Они, как евреи здесь граждане тоже! А мы под влияньем былой пропаганды считали арабов, конечно, рабами. Евреи же были всегда – оккупанты. О, Господи, что это сделали с нами за семьдесят лет господа-коммунисты? Наш мозг исковеркан и разум изранен. Вдолбили нам, что сионисты – фашисты. А это лишь те, кто стремится в Израиль. На улице встретишь китайца и негра, и даже с косичками в чёрных ливреях, но с лицами белыми, словно из снега, совсем непохожих на наших евреев. Но все они родичи, от Авраама идут по земле уже тысячелетья. И очень хотят, чтобы новая драма их не постигла снова на свете.» - * - «Ещё за неделю прибавилось знаний. Немного словечек ивритских узнали. И не испугавшись больших расстояний, на шуке – базаре – мы здесь побывали. Часа три, наверно, пешком шли до шука. Смотрели вокруг и всему удивлялись. Не слышали даже машинного шума, хотя они мимо всё мчались и мчались. На шуке такое, что трудно поверить. И всё – красотище! Как в день Первомая! Но только орут продавцы, словно звери, товар покупателям свой предлагая. Кой-что мы купили (дала деньги Маша), – арбузик, клубники, пакетик салата. И даже красивый букетик ромашек, их Машенька очень любила когда-то. Домой возвращаясь, мы сели в автобус. На улице – пекло, в салоне – прохлада. Такое увидеть в России, здесь, что бы, прожить пару жизней, наверное, надо! Кондиционеры с названьем «мазганы» в автобусах, в офисах – здешних конторах. Там люди шевелят повсюду мозгами, навряд ли найдутся умнее которых». - * - «А дома нас ждали тревожные вести. Аркаша звонил нам, что Маша в больнице. С работы забрали. Теперь они вместе. Должна она скоро вот-вот разродиться. Не знаю, быть может влияние моды, иль это так принято здесь у евреев, но вместе с врачами у Машеньки роды и муж принимал, чтобы было вернее. И принял, всем в радость на многие годы, и сына, и дочку, нам внучку и внука. Они ведь о двойне всё знали: задолго до родов им это сказала наука. Томительно время бежит в ожиданье. Но вот уже Машенька с детками дома. Как много у них и друзей и знакомых! И каждый спешит забежать на свиданье, поздравить нас всех и какой-то подарок вручить с пожеланьем добра и покоя. Какой я никчемный и старый огарок! Я в жизни не думал, что встречу такое. Какие девчата у Маши в подругах! Какие ребята – друзья у Аркаши! Споткнёшься – тотчас же подхватят под руки! Увидеть вот это – не радости ль наши? А внуки! А внуки! Они ли нам снились, когда мы рыдали у Маши на свадьбе. Тогда нам евреи, как ужасы мнились, и это хотелось нам Маше сказать бы. Но нас не сподобило, мы промолчали. Теперь озарение нас посетило, какими мы дурнями были вначале, как много в нас Родина гадкого вбила! Мы – русские, внуки же наши – евреи. Ну, что здесь плохого? Ну, что здесь такого? Как хочется, чтобы все люди добрее, умней, человечнее были немного. Как выбраться людям из жуткого круга бездушных параграфов и предписаний? Ведь это прекрасно, что любят друг друга из разных сословий, религий и званий! Ведь главное в том, чтобы дети спокойно росли и учились в благополучии, чтоб жизнь у людей протекала достойно, и их никакой терроризм не мучил». * * * «Полгода мы с Марфой в Иерусалиме прожили с ребятами, с внуками вместе. Оставил я сердце своё в той святыне с любовью к евреям. И это без лести. И эти слова не для телеэкрана. Они и желанья мои не притворны. Хочу вновь увидеть и внуков, и храмы, Израиль во всей красоте рукотворной! Судьба в этом мире – всегда лотерея. Но если бы что-то могло измениться, хотел бы я, Господи, в лике еврея повторно на этой Земле появиться!» 8-10.01.2000. Примечания: шук - базар метапелить - заниматься уборкой помещений беседер - в порядке Абу-Гош - арабская деревня под Иерусалимом