Когда попадается мне на глаза или вспоминается имя Лариса- Ляля - Лялька, моему мысленному взору сразу представляется ОНА - Лариса -Ляля - Лялька моей молодости. Пушкинское "гений чистой красоты" неразрывно связывается у меня с обликом Ляльки. Но прежде, чем продолжить свой рассказ, не могу не сказать о её внешности подробнее. На что обращает свои первые взоры мужчина, оглядывая женщину? Вне сомнения - на лицо и фигуру. Не обязательно и на то, и на другое: бывают лица, после взгляда на которые уже не смотришь на фигуру. Бывает и наоборот, когда, обгоняя женщину, окидываешь взглядом фигуру и не появляется желания оглянуться, чтобы посмотреть на её лицо. Вот с лица и начнём. Чтобы читатель мог представить Лялькино лицо получше, обратимся к известным эталонам. В нашем случае это будет Одри Хёпберн. Лялькин носик, такой же, как у Одри, прямой красивый и словно точёный, но чуть меньших размеров; небольшой (но и не маленький) красивой формы рот с немного припухлыми - но в меру! - губами, чуть-чуть впалые и едва заметно скуластые щёки; большие, но красивой формы слегка оттопыренные уши; чуть вьющиеся, ниспадающие до плеч каштановые волосы с небольшой чёлкой на лбу; брови, естественно, тонкие (не щипанные!), по форме - точная копия Хепберновских. Не менее примечательна была и Лялькина шея. Впрочем, знакомые с Хепберновской могут считать себя знающими и как выглядела Лялькина. Не зря мы её иногда называли жирафкой. Но, бесспорно, главным достоинством Лялькиного лица были глаза - золотистые, почти всегда сияющие, и излучающие какой-то глубинный ласкающий тёплый солнечный свет. Чтобы дать более ясное представление о Лялькиных глазах, забегу несколько вперёд и скажу, что когда наша компания гуляла по улицам - в основном, по Невскому проспекту,- не было мужчины - даже идущего с дамой, - который бы, идя нам навстречу, не вертел бы вслед Ляльке своей головой. Однако наибольшее воздействие оказывал Лялькин взгляд; если она останавливала его на любом встречном мужчине, эффект был поразительным - человек останавливался и поворачивался вслед Ляльке всем корпусом, как будто у него отнялись ноги. Это было зрелище! Но, прошу прощения, я ещё ничего не сказал о Лялькиной фигуре. Нет, стандартных параметров там не было. Однажды Лялька при нас измерила окружность своей талии: вместо классических "60" там оказалось "55". Мой приятель Вадим, воспользовавшись случаем, проверил тут же и другие Лялькины параметры - объём груди и бёдер. Они тоже оказались на 5 сантиметров меньше классических "90". Но эти отклонения нам казались только плюсом. При танцах с Лялькой даже короткорукий партнёр мог достать ладонью своей руки, охватывающей Лялькину талию, до собственного левого бока. Особо надо сказать о Лялькиных ножках. Если бы их видел Александр Сергеевич, у него пропали бы всякие сомнения относительно возможности найти в России хоть "пару стройных женских ног". От кончиков пальцев и до бедра это было настоящее совершенство; а таких гладких и округлых коленок мне больше не довелось увидеть. И здесь самое время сказать, что Лялька была учащейся предвыпускного класса Ленинградского хореографического училища. Её тело было не только совершенным по форме, но и отличалось великолепной гибкостью и грацией. Лялькины руки, если и уступали рукам Майи Плисецкой,то самую малость. Лялькин "шпагат" был изумителен, особенно - вертикальный, когда Лялька, стоя на одной ноге, поднимала вверх другую, заводя её за голову почти до противоположного плеча. Впрочем, мы тогда больше интересовались не качеством "шпагата", а видом Лялькиных прекрасной формы бёдер и белоснежных трусиков, появлявшихся из-под расклёшенной юбки. Отдельного упоминания заслуживает Лялькина грудь, которую нам удавалось частенько видеть летом, когда Лялька одевала прозрачные блузки, не пользуясь при этом лифчиком. Описать её грудь я не берусь; могу лишь сказать, что такой мне больше не попадалось... Познакомил меня с Лялькой мой друг и одноклассник Вадим, о котором, хотя и коротко, необходимо сказать несколько слов. Здоровенный парень, выше меня на полголовы, увлекающийся боксом, но находившийся в больших неладах с математикой, он остался на второй год в 9-м классе, в то время, как я перешёл в выпускной десятый. Но главное, что характеризовало Вадима, была его феноменальная (не подобрать другого слова) общительность. Он мог с невиданной лёгкостью познакомится и вести взаимоинтересный разговор почти с любым человеком : от девчушки-дошкольницы до старика-пенсионера. Именно он, повстречав однажды Ляльку на Невском, мгновенно вступил с нею в разговор и, по его словам, они уже через 10 минут были лучшими друзьями. Вадим получил от Ляльки и её телефон, и приглашение в гости: "можно с приятелем". Так я оказался Лялькиным знакомым и принятым в Лялькином доме. Её родители были весьма обеспеченными (по тем временам) людьми; мать не работала, а отец занимался некими загадочными делами, о которых молодёжи знать не полагалось. Родители почти каждый вечер отсутствовали. Как объяснила Лялька, они были постоянными зрителями и слушателями большинства культурных мероприятий Ленинграда (коих было полным-полно), посещая всё - от Маринки, БДТ и двух залов Филармонии, до клубных мероприятий. Наша компания состояла из 6-ти человек: Лялька, её подруга и соученица Вера, студент первого курса института Пётр Якубов, его друг Михаил и мы с Вадимом. Мы собирались вечерами, а в выходные - и днём. Гуляли, большей частью - по Невскому, или устраивали застолье в Лялькиной квартире. Вскоре стало ясно, что Пётр и Вадим влюблены в Ляльку, а ещё через некоторое время мы начали понимать, что Лялька отвечает Петру взаимностью. Пётр был старше нас всего на год, но принадлежал к рано созревшим юношам. На вид ему можно было дать все двадцать пять, хотя ему было лишь девятнадцать. Он был красив, мужественен и силён (они с Михаилом занимались классической борьбой), а главноё - влюблён беззаветно и по уши в Ляльку, что она, видимо, понимала с самого начала наших "посиделок". Наиболее это было заметно при наших частых играх "в бутылочку". Игра проста. Все сидят вокруг стола (табуретки); на столе крутят на боку бутылку. Тот, на кого смотрит горло бутылки после её остановки, - первый из пары. Снова крутят бутылку - и определяется второй. Первый со вторым должны целоваться (но только если это не два мужика)... Я был медленно созревающим юношей и особой тяги целоваться не чувствовал. Довольно равнодушен был и Михаил. А вот Вадим и Пётр относились к игре со всей серьёзностью. Когда целоваться с Лялькой выпадало кому-нибудь другому. Пётр мрачнел, опускал глаза и чуть-ли не скрипел зубами, на щеках перекатывались желваки. Но стоило бутылочке определить целующейся парой Ляльку и Петра, как тот на глазах становился совершенно другим человеком. Их поцелуй (особенно после того, как Лялька ответила взаимностью) вполне заслуживал киносъёмки с дальнейшим широким показом под девизом "как нужно целоваться"; тела и губы их сливались, и они застывали чуть ли не на минуту, не обращая внимания на присутствующих. Уходили мы вечером от Ляльки обычно перед приходом родителей, провожали Веру до автобусной остановки, и расходились парами: я с Вадимом, Пётр с Мишей; нам было в разные стороны. Со временем компания стала менее стабильной: то не приходил Миша, то Вадим, то я, то Вера. Практически она почти развалилась после одного случая. Собралась вся компания, кроме Вадима. Часам к 9-ти вечера все стали расходиться. Я заскочил в булочную в доме напротив Лялькиного. Через минуту-другую я увидел через витрину магазина возвращавшегося Петра, который вошёл в Лялькину парадную. Я подумал, что он что-то забыл и решил дождаться его возвращения. Ждал довольно долго, но не дождался. Рассказал об этом Вадиму, но он уже приударял за новой своей пассией, и Лялька с Петром его теперь не волновали. Мы, практически, прекратили хождение к Ляльке в гости. Как вдруг Вадим мне сообщил, что, как он случайно узнал, Лялька и Пётр исчезли и пропадали где-то больше недели. Где именно - так и осталось неизвестным. Лялька вскоре вышла на работу в Мариинке, куда её распределили по окончании училища; она специализировалась на характерных танцах. Несколько раз я посещал балетные спектакли Мариинки, в которых Лялька участвовала. Пару раз я встречался в театре с Петром Якубовым. Судя по всему, он ещё был влюблён в Ляльку, но у неё появился постоянный партнёр по танцам - солист Мариинки Сергей Латыпов, который вскоре, как рассказал мне Вадим, стал её мужем. Прошло несколько лет, и я случайно столкнулся на улице с Вадимом, сообщившим мне ошеломляющую новость: он недавно встретил Ляльку и даже, по её приглашению, побывал у неё дома. Оказалось, что года за два до этого Лялька тяжело заболела и, в результате, её лицо стало похоже на разбитую деревенскую дорогу - всё в рытвинах, ямах и пятнах. Она уже года три не танцевала, отбросила свою, ранее постоянную диету, и её фигура утратила все былые достоинства. Детьми она с Латыповым не обзавелись, а после болезни Ляльки Латыпов исчез из её жизни. Родители умерли, и Лялька оказалась, хоть и не старой, но одинокой, некрасивой и никому ненужной женщиной. Правда, из слов Вадима следовало, что он, хоть на часок-другой скрасил Лялькино печальное существование. В конце разговора Вадим мне сказал: - Когда я, уходя, поцеловал Ляльку, на один миг в её глазах вспыхнул тот давний неповторимый солнечный огонёк, который был способен остановить любого мужчину, но через несколько секунд он погас и вряд ли когда-нибудь вспыхнет снова... Такова се ля ви,- добавил он своё любимое присловье. Больше с Лялькой нам встретиться не пришлось...