14 мая 2008 года - 60 лет образования государства Израиля. Ему посвящены мои стихотворения СТИХОТВОРЕНИЯ --------------------------- * * * Здесь начинается всё с чистого листа, меняются привычки и пристрастья, индивидуальны радости и счастье, паденья, взлёты, срывы и беда. Здесь надо быть всегда самим собой, не уповать на помощь профсоюза и генетически избавиться от груза совковости, подаренной судьбой. Январь-март. 1997. * * * Я – еврей. Это – данность. И вовсе не надо мне, кому-то другому кичиться вот этим. Не встречал у слонов даже гордость и радость, что слонами у них лишь рождаются дети. Так природа судила, и это навечно. Нету избранных, как не должно быть изгоев. Должен мир быть всегда и во всём человечным. В миг рождения нет подлецов и героев. Обстоятельства жизни творят нас такими, с кем приходится людям невольно общаться. Мы бываем хорошими, чаще – плохими, то целуемся, то начинаем кусаться. Ничего нет такого ведь в нашем народе, чего нет у других, обитающих в мире. Может, чуточку больше стремленья к свободе. И мишенями быть в обезумевшем мире нам не хочется больше. Но это понятно: вечность жили в галутах, в кровавых погромах Жизнь народа была, в общем, малоприятной, и из предков немногие жили в хоромах. Чтоб народу пройти через тысячелетья, чтобы быть и в дерьме ему непотопляемым, генетически стали еврейские дети к обстоятельства жизни приспособляемы. Потому среди них и злодеи, и гении. Да и мне генетически что-то досталось. И во всём, что я сделал, такое вот мнение, моей личностной воли лишь самая малость. Оттого я еврейством кичиться не буду. Удивление, правда, не кончится вечно: как прошедшим сквозь ад, нам, еврейскому люду, удалось сохранить всё ж в себе человечность. 13.01.2005. * * * Раздвинул спросонья шторы, трисы раскрыл на окне – лежат Иудейские горы ещё в предрассветном сне. Утренняя прохлада росами дышит в лицо. … Мне ничего не надо от жизни, в конце концов. Только бы видеть эти израильские просторы; и поутру на рассвете – в лёгком тумане горы в пятнисто-зелёном наряде лесов, убегающих вниз, как часовых в наряде по охране родных границ. Только бы видеть неба эту бездонную синь, край, где отец мой не был, а я, непутёвый сын, не знаю, за что награда такая досталась мне: на старость с детьми и в радость жить в этой святой стране. 25.02.95. * * * За горами отсвет Тель-Авива и других прибрежных городов. Восхищённо я на это диво любоваться вечером готов. А напротив, тоже за горами, в ночь вступивший Иерусалим превратил незримыми огнями горизонт в посеребрённый дым. А над всем в небесной сини купол золотыми звёздами расшит. Может выгляжу со стороны я глупо: по щеке моей слеза бежит. Но меня никто здесь не обидел, и обычно – нравом, как металл. Просто – красоты такой не видел, хоть немало в жизни повидал. И, сентиментальностью пленённый, детской радостью, буквально, исхожу. Я, в Израиль по уши влюблённый, восхищаюсь им и дорожу. 9.08.2004. В детском зале музея «Яд-Вашем» ----------------------------------------------- Боль души не залечит время… Полтора миллионов детей из шести миллионов евреев уничтожено сворой зверей, но в обличье нормальных людей. Есть ли что-то на свете страшней?! Есть ли что-то безумней на свете?! Кровь Беслана из этих же дней, когда жертвами выбраны дети. И на многие тысячи лет от безумия страшной эпохи детской кровью пропитанный след, детский плач и предсмертные вздохи будут людям слышны и видны, как деянья с клеймом позора. Всем желаю не знать больше горя я, старик и подранок войны, стоя средь мириад огней, воплощающих детские души. В Яд-Вашеме боль проклятых дней многократно ужаснее душит. И сочувствия море во мне к повседневным потерям и горю. И проклятия шлю я войне катаклизмам слепым и террору. 9.10.2005. * * * Мальчики наши, по долгу Родину защищать не уходите надолго: долго нам тяжко ждать! И возвращайтесь живыми, не покидайте нас – не надо, чтоб матери выли, выплакав слёзы из глаз. Мальчики, внуки наши! Девочки, наши внучки! Мир стариковский страшен, и жизнь нас без вас замучит. Живите поэтому долго, в боях себя сохраните! Но, подчиняясь долгу, Родину вы берегите! Израиль вы берегите! 5.04.2007. * * * Скажите, где Отечество моё? С уверенностью сам я не отвечу. Где худо-бедно, но прошло житьё? А может это, где кончину встречу? Двина и Витебск, где родился я, где уничтожены войной родные, где были в жизни первые друзья и памятью сохранены до ныне? Иль Казахстан, который приютил нас, убежавших от фашистских катов, и мужественно Смерти запретил войти ко мне в тифозную палату? Воронеж, восстающий из руин? Здесь юношей свою любовь я встретил. Здесь из любви у нас родился сын, наш первенец и лучше всех на свете. А может Кривой Рог, где я мужал, где много прошагал в шахтёрской робе и цену настоящую узнал не золоту, а человечьей пробе? Весь СССР, где я счастливым был, жил оглуплён неведеньем и верой, которую, как большинство, любил, её считая действенною мерой всех радостей людского бытия, и не хотел другие видеть зори; поэтому не мог и выйти я из кожуры простейших инфузорий? Израиль, где я в старости живу не шик-модерн, но всё же обеспечен; пусть на обочине, но всё же не во рву, и мир ко мне здесь добр и человечен? Здесь по душе родным моим житьё, хоть не кричат, как я когда-то: «Браво!» Скажите, где Отечество моё? Я сам ответить затрудняюсь, право. 13.05.2000. Гостю из России ----------------------- Никогда об этом не мечтал: пить вино с тобой в Иерусалиме. Нынче за священные места мы бутылку красного распили. Я уже ко многому привык, многое уже не замечаю. Ты впервой здесь, и счастливый крик вырывался, радость отмечая. Старый город ты с открытым ртом обошёл, как будто добре принял. Но меня ты поразил потом, когда были в Меа Шеариме. С удивленьем праздничным смотрел на героев ты картин Шагала. От волненья даже ты вспотел. «Боже, Боже, как же знаем мало мы о людях этих, – ты сказал. – От незнанья беды все на свете». Русич мой, смотрел в твои глаза, не хотелось глупостью ответить. Но как был я за тебя счастлив и доволен восхищеньем чистым, ведь единожды край этот полюбив, станешь ты его пропагандистом. 9.01.2006.. Из письма брату. ----------------------- Дождя и ветра кутерьма, насквозь продрогший март, – прокисший борщ, а не зима в Израиле здесь, брат. И нет весны. Совсем. Поверь. Зима – и лето враз. Жара страшней, чем лютый зверь. Хамсин же – как Хамас. За осень можно бы принять кусок после жары до дней, когда начнут линять в дождях опять дворы. И так, поверь из года в год. Не то, что там у вас: на реках зычный ледоход, метелей перепляс, и бабье лето в серебре последних паутин, и полыханье в январе заснеженных рябин. Здесь всё не то, к чему привык, другие рай и ад. Но если честно, я – старик не поверну назад, не променяю здешний край на быль былых времён. Не потому, что ждёт там крах под шелестом знамён. Мне просто ближе этот мир. Теперь, в конце пути, сумел не снившийся мне миф реальность обрести. март-25.05.1998. * * * Никуда отсюда не уеду! Некуда мне от себя уехать! Буду до конца здесь кукарекать, изумляясь собственному бреду, зарифмованному ямбом и хореем, мне шутя подаренными Музой лишь за то, что был рождён евреем. Я еврейство не считал обузой, хоть не следовал законам веры, Тору не читал, обрезан не был и как все, вступая в пионеры, обещал придуманную небыль; повторял я это же в райкоме, в Партию великую вступая, это всё сейчас я, как о коме, с челюстью сведённой вспоминаю. И в краю, когда-то не желанном, всё приемля, здесь я обитаю, и себя считая бесталанным, бреши в неуменьях затыкаю; что-то новое учусь усердно делать; что-то старое из сердца выживая, проявляя старческую смелость – мудростью вот это называю; радости какие-то нашедшим, начинаю день я спозаранок; иногда грущу лишь об ушедшем, ностальгия ковыряет раны. Но изрядно походив по свету, здесь я – в этом проявленье чуда! И поэтому, хоть бейте, не уеду никуда и ни за чем отсюда. 13.10.1999.