* * * Смотрим мы «Сегодня в мире», Смотрим дружно с давних пор, Потому что там в эфире Журналисты на подбор: Наш дружок Сейфуль-Мулюков, Цветов – с головой мужик, Зорин со своей наукой И, конечно, Боровик. Кто расскажет нам про Гану, Про Бермуды и про СПИД? Кто, скажите, нам с экрана Правду-матку говорть? Тот же все Сейфуль-Мулюков, Цветов – с головой мужик, Зорин со своей наукой И, конечно, Боровик. Кто вчера твердил, что Запад От России отстает И стоит такой там запах, Будто Запад весь гниет? Журналист Сейфуль-Мулюков, Цветов – с головой мужик, Зорин со своей наукой И, конечно, Боровик. Кто сегодня утверждает, Что, мол, Запад не гниет, Что, мол, Запад процветает, Ну, а мы – наоборот? Тот же все Сейфуль-Мулюков, Цветов – с головой мужик, Зорин со своей наукой И, конечно, Боровик. Смотрим поздно, смотрим рано На гимнастику ушу, Как нам на уши с экрана Дружно вешают лапшу: Журналист Сейфуль-Мулюков, Цветов – с головой мужик, Зорин со своей наукой Перестройщик Боровик. Вадим Дабужский ...Собкоры – звезды. Ипостась Невероятного престижа. Как славно бы собкором стать, Вещать с подъемом из Парижа. Но там собкорствует Зубков. В Британии собкор – Дунаев. Сейфуль-Мулюков – острослов Из мусульманских краснобаев Из Ливии передает, Египта или же Ливана, Как и за что Израиль бьет Башибузуков постоянно. И Фесуненко знает толк В международном репортаже. Мне тоже хочется в их полк, Сильнее, чем в актеры даже... Идет четвертый звонкий год Седьмой космической декады. ЦК указы издает: Евреев на ЦТ не надо. Из двух тэвэшных наших групп Одна – всплошную – из евреев. Понятно, ежели не туп: Им, будь они из корифеев, Из лучших, не видать ЦТ, Что открывало шанс хохловским. А кто ЦТ отвергнут, те Прошлись неспешно по московским Редакционным адресам И все куда-то затесались. Хохлы в останкинский Сезам, Распределяясь, записались, Но он покуда не открыт. Мне даже был предложен выбор: -- Но чтоб позднее без обид... – Вот, кстати, интересно: вы бы Куда направили стопы? Какую тропку бы торили, Где стали бы искать судьбы, Когда б на месте Вити были? Телереклама АПН, Что информацией зовется, ЦТ? Боюсь агентских стен Там только мэтрам удается Творить, а молодым – барьер. Я там бывал на побегушках На стажировке. Там карьер, Будь семи пядей во макушках, Не сделаете все равно. ЦТ и только. Однозначно. Коль предложение дано, Я выбрал. Верю, что удачно. Гостелерадио меня Должно, однако, тоже выбрать. Мой выбор это так, фигня. Не захотят, так можешь выдрать Листок с тем выбором судьбы, Искать другую перспективу. Июль дается нам, дабы – Нам не до жиру, быть бы живу – Отрелаксировать мозги, Снять напряжение диплома. -- Махнем куда-то из Москвы? – Олежка Спирин. И из дома С Олежкой вышли налегке, Как флагом, помахав червонцем. Гурзуф сияет вдалеке Улыбчивым и щедрым солнцем. Червонцев, кстати, ровно пять, Но море, солнце без лимита, А остальное – наплевать! Позднее будем есть досыта. Прошел тот отпуск на «ура!» -- И до сих пор мне есть, что вспомнить. -- Однако на ЦТ пора – Долг пунктуальности исполнить. – Я загорел и так лохмат, Как Мику Джаггеру не снилось. Ну, -- пунктуальности виват! – В отделе кадров появилось..., Сверкавшее белками глаз На густо закопченном лике, С прической: «Здравствуй, дикобраз!» -- ...Я. А в ОК на мордах тики. Экс-КГБ-эшные спецы Глядят на чучело с тревогой. Я слышу: Ну и наглецы! – Оглядываюсь: что ли много Подобных мне? Да нет, один... Рек старший человеку в сером: -- Кузьмич, во «Время» проводи, А Летунову между делом Скажи, что к ним распределен. – Спец хитровато ухмылялся. Подначку Летунову он Моей персоной собирался, Мне очевидно, сотворить. Ко мне питая пуд презренья, Мог ничего не говорить. Я понимал его сужденья Телепатически в тот миг. Кривился он, на «чудо» глядя. Мне просто, дядя, дорог Мик. Он – мой кумир. Понятно, дядя? Я на седьмой этаж вступил. Кузьмич меня сопровождает. Здесь информационной был Программы «Время» штаб. Шагает Впритирку за спиной Кузьмич. Так конвоирует умело. Сухой его и жесткий спич Шокирует. В ушах звенело: «Направо!», «Стой!», «Лицом к стене!». – Последнее вообразилось Внезапно с перепугу мне. -- Здесь подожди!... Входи! – Вонзилась Табличка: «Ю.А.Летунов» -- Во «Времени» -- наиглавнейший. -- Тут выпорют, не сняв штанов. Входи уж, горе! -- Будто злейший Мой враг, хихикал конвоир. Он рад, что мне здесь будет больно. Я вскинул руку: -- Миру – мир! – Отпрянул конвоир невольно... Входя, я вспоминаю: здесь Готовится не только «Время» -- И новостей текущих взвесь – Экспресс –пятиминутки... Прея, Как если б ждали впереди Экзамены, а после – порка, Я чувствую: летит в груди В разгон сердчишко... Горько-горько Во рту... Кирпичным языком Едва ли в этот миг владею. Мне – двадцать семь, а сопляком Считаюсь... Хоть одну идею Смогу ли внятно изложить Влиятельному воеводе? Смогу ли встречу пережить – Запорет при честном народе... Он с космонавтами на «ты». Он – лев. А я несчастный кролик... -- Куда? Шагай! Уже в кусты Намылился? – Боюсь до колик... Пять лет журфака здесь со мной Плохую шуточку сыграли: Там был демократичный строй – Деканом в «школке» не пугали. Наоборот. Все знали: он У нас – последняя надежда. К нему прорвешься и – спасен. А тут... Уже мокра одежда... И вот я предстаю пред львом. Ему меня пугать не надо... Я сам бы скрылся под столом От слова тихого и взгляда. Седая грива. Взгляд что нож. Балдеет Юрий Александрыч. ОК, однако, не пошлешь. И он, как Сахар свет Медович Взор василиска притушил И голос сделал сладким-сладким – Жить претенденту разрешил... Я понял по его повадкам: Замыслил «самородка» взять, А через месяц неумехой Признать – и в брак меня списать. И сделать разговор потехой, Конечно, только для себя. Во мне испуг пропал, однако – И отвечаю не сопя. Ответы – не к чести журфака. -- Так что умеешь? -- Ничего... -- Как так? -- Сюжеты мы снимали На стажировке. Но того, Что нужно здесь, не поднимали... -- Хоть с производством ты знаком? -- Нет, если честно. В политэке Социализма – «трояком» Увенчан... -- Честный... В человеке Я это качество ценю... С хозяйством сельским? -- Даже хуже... -- Газеты есть в твоем меню? Хоть чтение тебе не вчуже? -- Прочитываю иногда... -- Что? -- Третью. В основном страницу... – И ощущаю, что – беда: Босс багровеет – и десницу Уже со злостью сжал в кулак. -- Ну, ты даешь, -- проскрежетал он. – Отменно учит вас журфак! – Наполнил танковым металлом Свой голос разъяренный шеф. Сейчас пошлет меня с позором. «Мыслю» додумать не успев, Вполне согласный с приговором, Я шефом выведен за дверь И тут же заведен напротив. -- Вы говорите с ним теперь. Стажер-редактор ваш. Берете? Вот несказанно повезло! – Боссс вышед, дверь закрыв со стуком. -- День добрый! – скромненько зело, Вполне готовый к оплеухам, Двум замам босса говорю. И представляюсь: -- Я Притула... -- А имя? -- Виктор... – Вновь свою Обрел уверенность. Натура Велит держаться молодцом, Но не дерзить. Стою спокойно, Как перед братом и отцом. Те выглядят вполне пристойно. Их по экрану узнаю – Два мэтра: Любовцев, Калягин. Последний миссию свою В том зрел, чтоб зрителю-бедняге Тверить о классовой борьбе В проклятых странах капитала. Карьеру тем творил себе Цинично и весьма удало. И он уже у босса зам. А Любовцев очки снимает. Наверно он любимец дам – Лавандою благоухает. И спрашивает: -- Твой диплом? -- О смехе на телеэкране... – Он замолкает... -- Ну, дурдом! – Ворвался – ни секундой ране Ни позже самый главный босс. -- Дурдом. Но будет здесь работать! -- И все дела пошли всерьез. Нет времени, чтоб ахать-охать... Я в главные дела в стране Со всей энергией включался. А вскоре в кулуарах мне Золотаревский повстречался, Наставник первый по ТВ. -- Ну, здравствуй, проходимец. Некто Вещал недавно о тебе... -- А вы?... -- Обменного проекта Международных связей шеф. Ты – в лучшей школе репортарской. Ты только помни: там отсев Строжайший. Репортерской «коркой» Едва ли долго потрясешь. Шеф сильно цацкаться не станет. Разок споткнешься – и пойдешь С билетом волчьим... – Вот же тянет Пророчествовать мужика. Ах, милый Леонид Абрамыч! Ошибся если, то слегка. Пророчеством судьбу обрамишь, Но не сумеешь избежать... Шесть лет Москвою пробежало. Мне лучше сильно не дышать: С друзьями нахлебался шало – И выхлоп от меня! Разит! -- Энвер Назимыч ждет. Готов ли? – Шеф не ругает, не грозит, Что, дескать, заслужил оглобли. И о готовности спросил Не к рандеву с грозой-зампредом Мамедовым – мол, набузил – К тому, что назревало следом: Командировочке в Пномпень... Уместно вспомнился капустник, Когда наивный, ох, -- пнем пень И развеселый первокурсник Внимал со смехом, что опять В Америку поедет Зорин... А я – дерьмишко разгребать... -- Мамедов ждет, ступай!... – -- Достоин! Уже Мамедов мне звонил – И Любовцев достал бутылку... -- Меня он даже не спросил... -- Он знал – не подведешь! – Ухмылку С лица начальник не стирал. – -- Приказ в ОК – готовить срочно Мамедов сей секунд отдал. Вот выпей! – Протянул мне скотч, -- На – За смеховой твой элемент В программе «Время». Что-то смеха Не наблюдается, студент... -- Я хохочу в душе. Потеха На самом деле велика: В Америку поехал Зорин... -- Номенклатурных звезд ЦК Пошлют туда. Ты будь доволен... -- Могли бы в Сирию послать... -- А там сидит Сейфуль-Мулюков. -- Ну Кубу... -- Хватит причитать. Там – Игорь... -- Мне башибузуков Полпота, значит, воспевать... -- В горячих точках больше славы. Сумеешь в деле показать Себя... -- Понятно... Боже правый, Как мне не хочется туда... – Вернусь однако ненадолго Назад, обратно, сквозь года Пред тем, как к исполненью долга Собкора срочно приступить В Камбодже после «красных кхмеров». (Мне лучше бы стило тупить В Сибири, там, где Венцимеров Буданцевские воплощать Экологические мысли, Стремясь, торжественно вещать Берется, чтобы не прокисли... Итак, был август... Летунов Отправил к Любовцеву, веря, Что тот меня без лишних слов Пошлет... Невелика потеря.... Спокойно в отпуск укатил. А возвратившись, обнаружил... Меня... Я прочно в деле был -- Иных не лучше и не хуже. Ведь я упрям, как сто хохлов. И нагл, как сто Золотаревских, Хитер – сумел из их голов, При томосойеровских веских Сверхаргументах добывать – Я здесь о тех, кто делал «Время» -- Приемы, что с чем сочетать – И я редакции – не бремя, А двигатель, локомотив. Не боги ведь горшки мастрячат. Себя работе посвятив, Вошел в команду. Не судачат Давно коллеги. Я, как все. Весь в информации заморской, Ношусь, как белка в колесе. Начальственной серьезной поркой – Чур-чур! – не сглазить бы! – пока Наказан не был, слава Богу. Кручу. Как токарь у станка, Кассеты – надобно помногу Видеокадров просмотреть По каждой теме, чтоб сочнее Видеорядом порадеть Заморской новости... И мне и Коллегам запрещают лишь Показывать их магазины. Разоблачать себя? Шалишь! А прочие вполне картины Я вправе в новость подверстать, К нам прилетевшую по ТАСС’у. Напросто было начинать. Потом, перелопатив массу Сюжетов, навострился так, Что даже контрапункт стремился Успешно, как учил журфак, Устраивать. Я не ленился. Мне интереснее, чем тем, Кто прославляет жизнь Союза. В зубах навязший список тем Идейного тупого груза Их заставляет выдавать Центнеры молока и мяса... А в мире любят воевать – Военных столкновений масса. Мы выдаем их на экран, Что занимательней для взора... Удачно, коли вражий стан Страдает от тайфунов, мора, Землетрясений, катастроф. Цензура их не пресекает. А коль в Союзе – сразу – стоп: У нас трагедий не бывает. Работа классная. Сродни В деталях высшей режиссуре. Я сделал – денежку гони. Не проживешь ведь на посуле. Коллеги – частью из МГИМО. Престижным вузом не кичатся. В начальстве тоже не дерьмо. Я, впрочем, не сужу начальство. С моим приходом на ЦТ На Кипре путч совпал синхронно. Его поддерживали те В Афинской хунте непреклонно, Кто миром прежде заклеймен И «черными...» со страхом назван «...Полковниками»... Отстранен От власти и слегка замазан В делишках старый президент – Макариос-архиепископ... Здесь турки, улучив момент На остров ринулись на приступ. Оттяпали большой кусок. Войны серьезной не случилось, Но остров все ж наискосок Разорван... НАТО так озлилась, Что демократам помогла Спихнуть «полковников»... Непресно: Есть, что показывать... Текла Жизнь и работа интересно. В отделе вовремя возник – Есть толк в пытливом «салабоне»... И «революция гвоздик» Случилась вскоре в Лиссабоне. В Индокитае шла война И в Эфиопии тряхнуло. Полно кровавого говна Сегодня в мире... -- Так, Притула! Довольно прозябать в тени. Выходишь завтра на дежурство! – Ура! Доверили они – И я ношусь по цеху шустро. И в первый день не подкачал. А далее поставлен в график. К шести в редакцию примчал Меня редакционный «Рафик» -- До часу ночи я за все Проблемы мира отвечаю, Кружусь, как белка в колесе, Анализирую, сличаю Заметки, снимки, что пришли Ко мне по ТАСС’у, от собкоров... -- Смонтировал? В эфир зашли... Где пленка? -- Проявляют... -- Скоро? -- Минут, наверно, через пять... -- Поторопи, быстрее надо... -- Услышать, просмотреть, заслать... Ничто от слуха и от взгляда Дежурного не ускользнет. И ежечасную тассовку Просматриваю... -- Так, пойдет... Ищи «картинку». Подтекстовку Почистить, вдвое сократить... – И вот в эфире дня картина... Как можно это все любить? Но повседневная рутина Сия поэзии сродни... Вот Летунов собрал начальство... -- Притулу выгнал? -- Нет... -- Гони! -- Теперь – не выйдет. Парень часто Выходит много дней подряд. Ему сегодня нет замены... -- Выходит... -- Я, признаюсь, рад, Что он прорвался в эти стены... -- Вот даже как... Тогда – держи... Мне Летунов шепнул при встрече: -- Даешь, студент. Ну, докажи, Что там не зря учили... – Легче Мне не становится, отнюдь. Нагрузка толко возрастает... -- Твори, студент – и не забудь: Отсюда пулей вылетает Любой проштрафившийся вмиг... – И тут – Камбоджа-Кампучия, Едва известная из книг Меня в собкоры залучила... Я повторяю давний вздор: «В Америку поедет Зорин...», Что Валентину не в укор: Ты будь настырен и упорен Как Валентин во всех делах, Учебу не считай докукой – Учись до дырок на штанах, До одержимости наукой, Но выбившись в профессора, Останься классным журналистом, Шедевры выдай на-гора – И двинешь в Лондон – не туристом – Собкором... Словом: бьют – беги, Дают – бери... Беру, коль дали. Пропил еще не все мозги – И я в неведомые дали Готовлю душу, чемодан... Итак, попал в собкорский список. Мне шанс для выдвиженья дан – Не бог весть что, но я ирисок Да с шоколадками не жду. Что за страна нас ждет – неясно. Такую вынесла беду! Там и сейчас весьма опасно Поскольку выбиты не все Чудовищные те ублюдки При красном флаге и звезде, Чьи зверства невозможно жутки. Но надо знать страну, язык. Я -- ни малейшего понятья. В болоте бед – чужой кулик Смогу ль осуществить занятья? Я многое однако смог... Жаль, весь архив погиб в «правдистских» Разборках девяностых... Бог Мне не помог... В моих записках Вся камбоджийская была И вся афганская кампанья... Я во вьетнамские дела Тогда был ввергнут, где Камрань я И навещал и освещал – Там наши корабли стояли... А грек-хозяин расхищал В то время мой архив... Продали «Правдешку» греку... Как, зачем?... Но это много, много позже... Я до сих пор наполнен всем, Что пережил... Немало пожил... Теперь я поведу рассказ О том, что самым горьким было. О Лапине... В который раз Судьба фатально с ним сводила. Был семьдесят девятый год. Случилось в середине марта. -- Звонили из ЦК. Пролет. Да не какая-то помарка – Диверсия. – Мне Королев Звонит домой, коллега Слава. Он в страхе не находит слов, Забыл, поди, где лево-право. Прокручиваю в голове «Международной панорамы» Сюжеты экстра в большинстве. Любой пойдет как гвозль программы. Борис Калягин. Репортаж Английский был вне подозрений. Афганский очерк. Этот наш. И он не вызывал сомнений. Текстовка свежая. А ней Видеоряд лихой предпослан – У ГДР-овских парней Взят, сокращен, красиво сверстан. Мякоты видеосюжет По умолчанью – безупречный. Неужто причинили вред Мы с Шитовым, наш фильмотечный Архив куроча, чтоб сваять Сюжет о «псах войны» наемных. Смогли в нем дурака свалять?... В сомнениях головоломных... Сюжет о «диско» и «Би джиз» Показан зрителям последним В той «Панораме»... Может из- За музыки сыр-бор? Ну, хрен с ним. Какой резон гадать-страдать? Наутро в ляп натычут носом. Попробую, хоть чуть, поспать... Я мучился всю ночь вопросом, Пил чай, едва не подавясь. Я в джинсах посетил летучку И в старой курточку «Ливайс», Чем заслужил, не знаю, взбучку? Коллеги смотрят, будто я – Покойничек, что встал из гроба. Овсянников, глаза тая – За спинами... Вчера мы оба С ним, полиглотом, день-деньской Ту «Панораму» сочиняли. Так отчего же он такой?... Неужто подкузьмил? Едва ли... -- Товарищи, у нас ЧП. Тараки здесь сейчас с визитом... Притула, отвечать тебе: Здесь новости всегда глядит он – И утверждает, что вчера Сюжет был провокационный, Что, дескать, выдав на-гора Афганский репортажик оный, Мы лишь потешили врага. – Вещает Любовцев сурово. – Теперь минута дорога. Домой! Надень костюм – и снова – В машину! И лети скорей На Пятницкую. Хочет Лапин Увидеть лично, кто злодей... – Овсянников от красных пятен Похож на яблочный компот. За спинами сидит в сторонке. Его не тронет переплет... Я по Москве устроил гонки, А в голове «кручу» сюжет. Текст – «Правдинской» передовицы. В «картинке» вроде ляпов нет. Синхрон – две строчки со страницы – Министр Кештманд Султан Али – Не удается догадаться, Что завирального нашли, Чем возбудили так афганца, Устроившего мне сыр-бор? Приемная. За дверью – Лапин. Персон в приемной ждущих взор, Меня разящий, неприятен. Все важные, у всех дела. Но самый важный я сегодня. Взгляд секретарша подняла -- Холодная, как жаба, сводня. Я: -- Добрый день! – ей говорю, -- Сергей Георгич ждет... Притула? – Киваю. Посреди стою. Та отрывает зад от стула – И медленно несет себя В дверь Председателя... -- Входите! – Персоны шепотом сипя, Глядят, как на врага.... Глядите... У босса кабинет, что корт, Лишь узковат. Но метров двадцать Меж нами. То-то будет спорт... Ну, с шефом мне не целоваться -- Приветствую, мол, добрый день... Он: -- Добрый... Не для всех, однако... Сюда ступайте... – Как в мишень Холодный взгляд в меня – атака Психическая: взгляд во взгляд. Рассказывайте, признавайтесь В диверсии... – Уволит, гад, С билетом волчьим... -- Не стесняйтесь, Я жду... -- Ошибся – может быть... -- Там не ошибка – преступленье! За это надо вас судить... – Я весь в поту – в одно мгновенье. Мне «волчий» явственней билет Пригрезился. Из кандидатов В партийцы не допустит, нет... И кану я на дно куда-то... Повествование прерву: Еще два года с половиной, Пока заушную молву Послушав, он и вправду двинул С билетом волчьим чудака- Собкора Виктора Притулу... Вот, как удав глядит пока... И я пред взглядом гнусь сутуло... -- Картинку западную взял? -- Нет, ГДР-овские лучше. -- Да, это верно, не соврал. Они и наших часто круче. -- Уж это точно. Про Афган Нам Базилевич шлет сюжеты. Его «камераман» -- болван. Предельной тупости приметы В любой картинке. Только стон Он у дежурных вызывает. -- А долгим был у вас синхрон? -- Секунд на десять... -- Размышляет О чем-то председатель... -- Кто В кадре и о чем трепался? -- Министр Кештманд... -- Ты не в лото Играешь здесь... Да, заигрался... Берешь картинку, так проверь... -- По справочнику все проверил... -- Так он же старый! А теперь – Уже тюрьмы закрылись двери За тем министром. Ваш сюжет Стал политической ошибкой... – Молчит, глядит: проникся – нет? И молвит с дьявольской улыбкой: -- Поди умышленно сюжет Вы приурочили к визиту, Мол, ложка хороша в обед... Не я, Овсянников... К корыту Хотел прибиться пожирней. Меня подставил, сам в сторонку. О нем – молчу... Подстава... С ней Дадут пинка мне, как кутенку... Пойду, побитый, стороной, Как выбираться – не учили... Калягин, Любовцев со мной, Уверен, так бы не ловчили... Молчу.... И лапин замолчал. Рисует ромбики в тетради. В окошке ясный день сиял. Решай же что-то, Бога Ради! Картину вспомнил «Всюду жизнь». Мне передвижник Ярошенко Мигнул из прошлого: «Держись!». Держаться надо хорошенько... -- Так как мне с вами поступить? -- Наверно наказать придется... -- Уволить легче – и забыть... – А мне что делать остается? -- Идите. Позже я решу... Я: -- До свидания! – промолвил. Он: -- Может быть... – Едва дышу... Я до деталей все запомнил. Поднялся на седьмой этаж. Как полумертвый полз по маршу... -- Ты? К Любовцеву мигом марш! – Наткнулся здесь на секретаршу. Иду, готовый ко всему. Готов приказ об увольненье? Иду, как сквозь ночную тьму... Ильич Взирает в удивленье. Шеф тоже Виктор, но Ильич. -- Как перед боссом оправдался? Давай-ка, повтори свой спич... -- Я не оправдывался. Дался Мне с кровью этот разговор. Он просто задавал вопросы, Я отвечал. Но с этих пор, Чтоб в эти не попасть курьезы, Чужие пленки не возьму... Хотя... Наверно я уволен... Овсянникова сдал ему? -- Нет... -- Любовцев весьма доволен. Он хочет хмурость показать, Но улыбается ушами. -- Сумел ты чем-то шефа взять. Он мне сказал, но – между нами, -- Мол, парень честный и прямой, Что, в общем-то и сам я знаю. Все, выговор тебе – лишь мой, Без занесенья. Поздравляю! -- Но разрешите мне уйти С «Международной панорамы». С подставившим – не по пути... -- Согласен. Будешь вновь программы Вечерней главной, как и встарь, Редактором дежурным. Ладно... И два отгула... Покемарь, Приди в себя... – Все безотрадно... Но молодость берет свое: Все забывается дурное. Тем паче – «Время» -- ё-моё! Бег в колесе – едва ль за мною Поспеешь, однокашник. Стресс Снимаем, правда, алкоголем. Как с напряженьем сладишь без?... Мы отвещаем, отглаголим -- Пятнадцать новостных программ, Включая пять «Времен» орбитных – И в бар гостиничный, где нам Нальют легко без челобитных Карлсбадный «Бехер» или ром Такой же мерзостный «Баккарди». Потом в такси и—вот он дом... Тогда закладывать в ломбарде Вещички не было нужды. Все было дешево донельзя... -- Здесь за день вымолотишь ты Тридцаточку – от счастья смейся, А выпьешь только на трояк Плюс трешка на такси. Неслабо? Спасибо за судьбу, журфак... Да только алкоголь, и бабы, И стукачи не доведут Однажды до добра собкора, Успех-удачу украдут. И пораженье грянет скоро. Ну, а пока я – на коне. Войнушек происходит много. За восемь строчек – трешка мне. Для инохроничного блока С десяток кадров настригу, Логично вместе скомпоную. Держу все новости в мозгу. И потому в них не тону и Все важные пристрою в блок. Редактор в выпуск затолкает, Мне доверяя, в «сикс о’клок» Потом позднее повторяет... И новости мои страна Глядит – от Дальнего Востока И до Урала, грез полна... Эх, мне бы лет еще б хоть столько В программе «Время» протрубить – И я б пробрался в корифеи. Когда меня бы не срубить... Да только выпивка и «феи»... Что я в Камбодже наснимал, Какие отсылал сюжеты? Тут случай за меня решал И наклонение планеты, И настроение... Влюблюсь Вдруг в неожиданную тему – Снимаю... Съемка – это блюз, Импровизация... Поэму О Кампучии создавать Мне не препятствует начальство. Начальству до меня достать Непросто – вот в чем было счастье. Пномпень отрезан от Москвы – Прямой не получалось связи. И я – рука без головы – Творил на грани безобразий -- В разрезе творчества, смелел. Отснятые материалы Вьетнамский борт (в Ханой летел Еженедельно) забирал и Коллегам там передавал, А те пересылали дальше... Но ведь никто не потерял И не подвел меня, к удаче -- И репортажи по ЦТ Шли регулярно из Камбоджи, О чем докладывали те, Кто прилетал в Камбоджу позже. Одна из деликатных тем – Спецслужбы, или же «конторы». Наверно в мире нет систем, Не камуфлировавших «взоры» Под журналистику... Пускай В чужой бы ковырялись тайне – Своим-то судьбы не ломай! Судьбу, к примеру, не ломай мне. Так нет же – именно мою Судьбу старательно ломали Бездарные – на том стою – И подлые шпиономаны. Как я профессию любил! Как был ей предан беззаветно! Как упоительно творил! Неужто было незаметно? Но, видима, по «валу план» Был спущен сверху из конторы – И заложил шпиономан – И баста – бесполезны споры. Меня затребовал в Москву Поверивший доносу Лапин – И выгнал. И вогнал в тоску. Я, не имевший прежде пятен На репутации – изгой... Как далее судьба сложилась? Так несчастливо – волком вой! Моя душа не примирилась С потерей смысла всей судьбы, Несчастный, из собкоров изгнан. К кому мне обращать мольбы? Я боль глушил алкоголизмом. Буданцев вроде поддержал. Он, бос на кафедре в Лумумбе, Меня туда в преподы взял. Но я чужой на этой клумбе. Был шанс в «Соц. Индустрией» дан, Позднее в «Правде» подвизался -- И от нее летал в Афган, Вьетнам... Газетными старался Корреспонденциями взять За поражение расплату... Летела жизнь – не удержать... Я новую кладу заплату На неудачную судьбу: Пишу на книжные новинки Рецензии... Ведя борьбу С судьбою, пестрые картинки Воспоминани й разношу По разным сайтам в интернете... Пишу, творю... Пока дышу – Пишу. Возможно, строки эти Кому-то где-нибудь нужны. Возможно, даже интересны. Небесполезны для страны. Точны, не выдуманы, честны...