В хорошем краю Каждый раз, оказавшись в хорошем краю, Я невольно тебя вспоминаю. Нашу первую встречу, улыбку твою, Твою кошку, заснувшую с краю. Оказавшись не здесь, не сейчас, никогда, Где в кошачьих движеньях струится беда, Как ребенок, воскресший из праха, Занят я опознаньем иных величин: Глажу добрую кошку, не зная причин. И не ведаю смерти и страха. Красный бант Поправляя красный бант, она говорила: Не забудь, я у тебя одна. А как-то, нетрезвая, вдруг сказала: Милый. А в ответ – тишина. Это мышка ручная или жизнь моя с красным бантом, Или песня в ночи. Или старая ведьма с фальшивым в кольце брильянтом – Но ты просто молчи. И тогда они все соберутся, подожмут губы, упакуют вещи: Ах, такой-сякой. Ты один. На полу, у порога красный бант опустевший. Прикоснись рукой. Осенью на даче На языке неведомом, незрелом Рассохшиеся ставни говорят. Умом я выше их, я вырос телом. Я мелкий царь лисичек и опят. Я суп варю. И сыплю соль неслышно. И осенью растительно живу. Из этих ставен солнце как-то вышло И осветило бурую траву. И дом в себя немыслимо врастает, Приобретая поздние черты. Сундук, подсвечник, чашка голубая: И отовсюду молча смотришь Ты. Часы маме "Потеряла часы, – говорила мама опустошённо. - Папин подарок. Носила тридцать лет". А вчера я услышал по телефону, Что папы нет. И вот я со своей сестрой и её мужем Выбираю на день рожденья маме часы. Маме нужны часы. Ремешок маме крепкий нужен. Тридцать лет их носи. Время стирает память. Через тридцать лет мне будет шестьдесят. Маме – девяносто. На старческой руке следы птичьих лап. Застегнуть ремешок – это уже не просто. Но ты всё равно смогла. В круженье На льду катка в круженье и скольженье, В блестящем грохоте и головокруженье, Катаемся, что хватит сил. Мгновенье радости я не остановил И рухнул на тебя в изнеможенье. Твоя рука прозрачна и тонка. Какая музыка на дне катка! Какие зеркала и канделябры! Я лгу тебе во всём, а ты глядишь: Как я в карету запрягаю мышь, Как возчик раздувает жабры. Наивно думать, что бессмертны мы На берегу блестящей кутерьмы, Почти остановившие мгновенье. Настанет миг – и свет ворвётся в нас, Вновь завлекая в беспощадный вальс Скольженья и круженья. Изумление Я люблю это серое, серое Это мелкое, как решето, Это небо над зимним городом. Я люблю этих птиц и сумерки, Это пьяное, нечеловеческое Слово «дай» – и даю последнее. Словно дни стоят поперечные. Словно куст, словно плод украденный Я стою, я несу за пазухой. Что сегодня: четверг, рождение? Красный плод, в темноте подобранный. Тонкий голос, январь, изумление. Свет мой песня В речке, в речке, как по небу, Золотые кружева. Что ты рыщешь, свет свирепый? Жизнь моя ещё жива. Ты с фонариком тревожным Мне навстречу не ходи. Я любуюсь невозможной Песней у меня в груди. Только свет мне отвечает: Ухом ты ко дну приник. Слышишь, как вода качает Колокольный твой язык? Имя, адрес Где эта комната, в которой я всё оставил? Телефонную книжку, с записями тетрадь. Дом распланирован странно, почти без правил: Санузел, кухня, санузел ещё, кровать. Окошко выходит на лестничную площадку, В объедках копается рыжий соседский кот. Издалека чей-то голос: «…ещё нашатырь и ватку.» Сдавленный смех. В трубах вода течёт. Вспомнить, как всё начиналось. Было почти что счастье. Было: весна, тёплый ранец, двенадцать, тринадцать лет. Жаркий батон, разрываемый враз на части. Косо натянутый жёлтый упругий свет. Первое в жизни море, белое, золотое. Мама в купальнике и чебурек в песке. Красное, синее, жёлтое, голубое. Время вне времени, пляшущее на волоске. По коридору, налево, налево, прямо. Сквозь проходную комнату: это здесь. Лечь на тюки посреди неживого хлама, Книжку открыть, чье-то имя, адрес прочесть. Пейзаж в тишине На небе ни облака. Воздух лежит над страной. Дерево, словно молитва. Птица смотрит на север. Клевер цветёт. Аромат его золотой. Клевер и тишина. Лишь тишина и клевер. Отсюда приходишь Ты, Ты приходишь всегда. Ты припадаешь к уху невидимыми губами. И начинает казаться, что воздух – это вода. И лишь вода между нами. Что же такое любовь: это дерево или страна? Это ли голос вознёсшийся, это ли дно сосуда? Тихая птица песней тогда полна, Лишь тишина покуда. Другое воспоминанье Другая мать меня поднимет. Я в тёплое уткнусь плечо И, забывая свое имя, Тебе я прошепчу: "Ещё". Другое небо и другое Опознавание вещей: Я снова пробую рукою Прозрачный ледяной ручей. И снова кажется, что это Воспоминанье – не предел. Я помню: в коридоре света Пылинкою живой летел. И ты смотрела сквозь и прямо, Была прозрачна, как вода. И звук слетел к подножью храма. И я узнал тебя тогда. Облако На трамвае номер один я езжу на работу. Два мне всегда напоминает о мужчине и женщине. ... Это счёт, который не надо продолжать. До восьми ты не дожила. Чисел нет. Я покупаю примерное количество сосисок И расплачиваюсь примерным количеством денег. Есть какое-то облако, Которое несёт меня. Есть какие-то слова, Которые я произношу. Мы едем с приятелем на рыбалку, Ловим карасей. "Девять штук, девять штук" - Говорит он гордо, показывая банку. Караси толпятся, друг двигает губами. Я не понимаю ни слова.