О поэзии Елены Кабардиной Любить - это значит идти до конца… (Елена Кабардина) Быть поэтом – обладать уникальной судьбой. Настоящая поэзия всегда – произнесение своей судьбы вслух. Дар опасный, как и всякий дар свыше. Только приняв этот таинственный дар, осознав и приняв свою судьбу, человек, пишущий стихи, становится поэтом. Поэзия Елены Кабардиной подтверждает это каждым словом. Её поэтический талант щедр по отношению к читателю, язык сочен, плотен, материален, виртуозен – близок ли он языческим заговорам или скоморошьим прибауткам, народным песням или пёстрому говору современного города. Взять и выпить фенибут, чтобы стало всё до фени… … А прошлое – в песок, а будущее – к чёрту, а поезд – на восток, а лодка – по волне… Шуршит-скрипит душа, пофибрано истёрта, не надо ей мешать, пока она во мне… Ложится жизни соль на косы цвета перца, полынная юдоль – горчинкою в зрачках… Судьба с моей душой и нетерпимым сердцем в гостиной небольшой играют в дурачка… Поэтическая речь Елены Кабардиной – естественна, как дыхание. Она играет словами, как играют дети, придумывающие свою, настоящую словесную реальность, где каждое слово – воплощение искренности, слагаемые которой – правда и любовь: На диванчике, руки за голову, лихо лягу я – чакры наголо, ножка левая на ножку правую – думы думати класснюкавые… И до дела ли недоделанного, до морок ли мне замороченных? Нужен повод ли в небо белое? Душепроводы, гору оченьки! О чём бы ни говорила Елена Кабардина, какой бы темы ни касалась – везде ощущается свечение её личности: большая внутренняя сила и редкая способность дарить своё тепло миру, не торгуясь, не сомневаясь и не требуя взамен ни славы, ни почестей – ничего для себя... Я издамся в переплёте перекрёстков на страницах пожелтевших переулков, чтоб меня старинный город разношёрстный перелистывал на утренних прогулках… Просто сдамся поцелуйным подворотням, каждой башенке и каждой колокольне, и до строчки, той, что нету подноготней, прочитаюсь поперечно и продольно. Это лучше, чем лежать на антресолях, где пылятся позабытые поэты. Я хочу до каждой доремифасоли быть осенним этим городом пропетой… Она называет всё по имени, но не придумывает эти имена. Ей знакомы истинные имена явлений... Она доверяет читателю, и тот отвечает поэту взаимностью. Поэтому так легко следовать за поэтом улочками города, отражаясь в витринах магазинов; смотреть на окружающий мир её глазами; чувствовать себя желанным гостем у неё в доме, сидя в старом кресле у камина; и ощущать сопричастность каждой произнесённой строке, как очевидец каждого крошечного эпизода прожитых жизней, ощущая каждую горчинку приобретённого опыта... Мои ноги не ноги теперь – шершавые корни… Мои руки – не руки, а просто такие ветки. Пара дупел расклёванных смотрит на мир узорный, а бельчата любви в этих дуплах почти незаметны… Корешками врастаю в тугую московскую почву, укрываю ветвями ворон и синиц бездомных… Ко мне светлые думы обычно приходят ночью, я стараюсь их днями в осенней промозглости помнить… В этих стихах словам уютно друг с другом, они естественны для прочтения вслух, музыкальны, как давно знакомые и любимые песни. Иногда последнее слово рождает ощущение эха угасающего гитарного перебора... Здесь нет скрытности, позёрства, выдуманности, присущей многим современным авторам и поэтическим направлениям. Слова поэта обращены к читателю, даже если это – монолог автора, и поэтому знакомство с её стихами скорее похоже на задушевный разговор, нежели на молчаливое прочтение. Ты думаешь, вывернешь душу для милого друга - он сразу возьмёт и проникнется? Ах, ты, дурашка... Он, бедный, своим-то влеченьем так сильно испуган, что вряд ли воспримет ещё и тебя-нараспашку. А ты ему так откровенно о милых деталях, а ты из ушка для него золотую серёжку. Он видит в тебе не камею, а только интальо, не речку, а пруд, по краям камышами заросший. Ни нежные руки, ни преданный взгляд не помогут, и к чёрту Армани и шорох расклёшенных юбок. Я посох железный вконец извела по дорогам, но так и не знаю, за что они, всё-таки, любят... Иногда кажется, что текст стихотворений перестаёт быть собственно поэтическим текстом и превращается в живого собеседника, которому легко задавать вопросы так же, как и получать ответы... Отсюда и поэтическая речь Елены Кабардиной, пронизанная живым дыханием, паузами, игрой словосмыслов, словосимволов. Сидят на Гоголе голуби, и я на бульваре Гоголевском под взглядом его – как голая, и мысли – этаким моголем… За каждым стихотворением – многослойный подтекст. Именно поэтому возвращение к её уже прочитанным стихам, это, как правило, новое открытие: поэтический текст как будто заново раскрывается, являя всё новые и новые смысловые грани. Язык её поэзии пронзительно лиричен и на первый взгляд прост, но за этой кажущейся простотой – сложные сплетения человеческого бытия, непростая жизнь, которая никогда не бывает безоблачной, линия судьбы, которая никогда не бывает прямой... Стихи родятся не от смысла, они поются от печали, как на плечах ветла качает ковши на звёздном коромысле, как тонко сыплются в ладони песчинки звуков и видений, как льётся свет из глаз оленьих и каплет дождь на подоконник… Стихи поются не от мысли, они рождаются от боли, от полуночного «Доколе?!» и с кровью смешанного виски, когда ты в позе эмбриона лежишь под белой простынёю и, зубы сжав, под крик вороний тихонько стонешь… Несовершенство мира, „неправильность” человеческой природы – все эти горькие истины поэт постигает, в первую очередь, с любопытством рассматривая собственную жизнь: я такая же, как вы, иногда неправильная, иногда бестолковая, небезупречная, но – тёплая, живая, настоящая… Взгляд поэта исполнен тонкой иронии – иногда горькой и беспощадной. Стану перманентно-безупречной, стану добродетельно-домашней… Буду жить не так остроконечно, стану я покладистой и дивной, ко всему терпимой и беспечной… Как же будет мне тогда противно! … на лицо упала прядь... не поправила… все стихи мои опять не по правилам… не по правилам живу, не по прописям… вечерами дежа вю в косы проседью… В поэтическом пространстве стихов Елены Кабардиной есть место для многого: от непритязательной кухонной сцены – до осмысления космической трагичности бытия, от любовного признания – до наполненного острейшим драматизмом монолога-прощания, от сиюминутного удивления миром – до пристального взгляда вглубь истории. Эмоциональная гамма – от жёсткой констатации происходящего до мягкого всепонимающего сострадания и прощения, от искромётной ироничности, граничащей с озорством – до воплощения трагических нот в симфонии бытия. Падают яблоки. Яблочный спас... Зреющей мельбы багряный окрас, голденский вечер... Как джонатаново плачут о нас райские яблоки боговых глаз где-то далече... Мир вещей, которые присутствуют в поэзии Елены Кабардиной – не просто мир предметов, каждый из которых хорошо знаком. За каждым из них кроется отдельная история, сплетение сюжетов из жизней, прожитых когда-то не нами. Это вещи, с которыми связаны драгоценные воспоминания, тонкие нити, связывающие ушедшие события с реальностью дня сегодняшнего. Поэтому некоторые стихи вызывают физиологические, зрительные ощущения: кажется, что листаешь страницы семейных альбомов, где чопорные старинные дагерротипы соседствуют с размытыми чёрно-белыми любительскими фотографиями, или видишь кадры чёрно-белого кино, вызывающие в каждом из нас безотчётную грусть и ностальгию... Есть вещи – как вещи, о них мы не будем. Есть вещи – как вехи и вещи – как люди, есть вещи – как трудные долгие вздохи, есть вещи-секунды и вещи-эпохи. … А ты – про вещизм, про мещан и плебеев… Есть вещие вещи, есть вещи-идеи, есть вещи святые, особого рода, над ними не властны ни люди, ни мода. Поэзия Кабардиной населена персонажами – разными, от исполненных мощной мистики мифологических языческих божеств – до тех, многие из которых кажутся нам как будто чуть-чуть знакомыми, с которыми, кажется, каждый из нас сталкивается каждый день... Последние иногда образуют целые сюжеты, миниатюрные театральные сценки, поражающие достоверностью, реалистичностью, остроумием, драматизмом. И это сближает творчество поэта с таким мастером музыкально-поэтического жанра, как Владимир Высоцкий. А ты, мон шер, опять ломаешь копья, и пьёшь из чаши… колотой… вчерашней, и видишь беса в тополиных хлопьях… Уймись уже, усни… Повсюду – наши… А завтра мы пойдём гулять на речку и ты не будешь ныть и выть по-волчьи… А будешь – так возьми мой чёрный стечкин, иди и застрелись... Но только молча... Мифологические «силуэты» языческих божеств, восходящих к образам Макоши, Нави, Берегини – несут в себе тончайшие, но крепкие связи с миром иррационально-мистическим, однако всегда могут обернуться реальной, живой нашей современницей… Нынче мои берегини печальны глазами, эти глаза берегиньи синее июля, даже синее моих, что когда-то казались неба сильней, и от них навсегда отвернулись все небеса и задёрнули тучки, как шторки, только оставили щёлку для строгого взгляда: шей берегинь, мол, и складывай сшитые горкой, а о ночах об июльских, пожалуй, не надо… …так же, как и во взгляде реальной лирической героини в любое мгновение может вспыхнуть загадочный отблеск славянского женского божества... Моя языческая суть на время смолкнет. С колокольни, не видный глазу, сердобольный звонарь указывает путь. Звонит в свои колокола о чём-то тайном и далёком, а за осокою высокой горит костёр, шипит смола и вьётся по ветру зола… И вечно мне под этим звоном, как на две части разделённой, стоять, мечтая о своём, меж тем костром и звонарём… Обилие и разнообразие жанров говорит об огромной литературной эрудиции и поэтической свободе. В совершенно неповторимом, только Кабардиной присущем, контексте, вдруг возникают тонкие аллюзии, отсылающие к Игорю Северянину с его поэтическими вольностями, к Фёдору Сологубу, к стихам Марины Цветаевой… Елена Кабардина – мастер точного слова. В её стихах нет нечаянных небрежностей. Каждое слово, восклицание, междометие - весомо и отточено, стилистически выверено, психологически оправдано. Для поэта не существует случайных слов, касается ли это описания интерьера или человеческого характера, пейзажа или эмоционального переживания. Каждая деталь в определённый момент обретает глубинный смысл, и всё выстраивается в стройное, живое, неповторимое целое – так необъяснимая магия поэтического мастерства объединяет всё в едином звучании, имя которой Гармония, которая невозможна – без любви… На мокром асфальте звёзды лежат, не подобраны, и в луже, как в ванне, луна, забавляясь, плещется. Сегодня со мною ночь, словно фея, добрая, сегодня она не истица, я – не ответчица. И нынче мы с ней, бесшабашные, по-приятельски, возьмём – да и спрыгнем вдвоём со всего завсегдашнего, соскочим с привычек, сойдём с колеи – обязательно! - слетим с колокольной пустой скособоченной башенки. Смахнём – да и бог с ней: не кости слоновой, - дощатая... А дальше – заря пересушит луну из лужицы, ударит в висок, по-рассветному распечатанный, - и снова на день, как на боль, на потугу, тужиться. Держаться... Держать! – ну, взгляд там, улыбочка, прочее... И башенки – нет, и звёзды с дорог – разворованы. Одну и успела за пазуху: долго до ночи-то. Погрею пока, приласкаю её, бестолковую... Светлана Осеева