Весь этот мир – как на ладони предо мною, а я лечу, я улетаю в Занебесье, где, говорят, и ангелы, и бесы блуждают с переметною сумою… Со мною увязался любопытный районного масштаба олигарх, на заливных вознесшийся лугах, воспитанный на деревенских сбитнях… Там ангелы и правда, словно тени, и бродят бесы - вышние ревнивцы, и им уж никогда не приземлиться, не порадеть о благости цветений сердец и душ, а так же об ущербе занозливого эго. И пожалуй не соскрести помета со скрижалей… И не понять им, бедным, суть вещей бы, когда б не я. И вот я вопрошаю: «О чем печали, братие, о чем? Ни кознями, ни миром, ни мечом не совладать уж с земью обветшалой». «Но свечи в храмах истово горят, - вскричал кудрявый ангел, - храмы целы!». — «Горят, - я так ответил, - как на сцене лампад макеты выстроились в ряд»… «Но в силе я!», - махнул хвостом урод. И я ответил: - «Бесишься напрасно. Слабы костры и адских башен прясла – твое искусство очень уж старо!". Но вдаль глядевший мрачный Абадонна заметил грозно: «Не спеши, речистый! Случилось, что должно было случиться: ни шарма, ни понятий, ни бонтона - вот человек!.. Но, к счастью - не силен! Он парвеню, бездарно и убого присвоивший себе обличье Бога… И замысел высокий посрамлён. Он слишком резво лупит по газам!», - зловеще молвил демон смертоносный и руку стал неотвратимо-просто вздымать к своим зашторенным глазам. Тут спутник мой сказал: «Чё гонишь?! Стоп! Ты хто, ваще? - так мой дружок спросил. – Такого я не видел на Руси. Мне жутко интересно, в чем же cтёб?». И олигарх протер свои очки, такие – поляроиды от блеска, и вперился в разгневанного беса, как во врага народного чекист. Его глаза не ведали печали - и... замертво свалился адский рыцарь, и побледнели ангельские лица… А олигарх… он лишь пожал плечами… И крест поправив на версачьих латах, и деловито космос оглядев – ни казино! ни сауны! ни дев! – достал из кейса черный калькулятор…