Владимир Яременко-Толстой МУРАВЕЙ (патриотический фарс) Персонажи: Юрий Шевчук – бард-патриот Антон – молодой музыкант-клавишник Ночное южное небо, яркие звёзды, полная луна. Палаточный лагерь. Перед одной из палаток горит костёр (проекция пламени). На корточках сидит бард-патриот Юрий Шевчук и нервно грызёт чипсы «Pringls», время от времени напряжённо вглядываясь в темноту. Негромко под нос он бормочет одну из своих песен: Юрий Шевчук: Родина…а-а-а… (забрасывается чипсами) Пусть кричат – «Уродина»… (забрасывается чипсами, хрустит) Но она мне нравится, хоть и не красавица… Хруст шагов. Шевчук настораживается. Юрий Шевчук: Антон? Ты? Голос Антона из темноты: Я! Я! Юрий Шевчук: Ну, слава тебе… Водки достал? Появляется Антон с большой трёхлитровой банкой мутной жидкости в руках. Антон: Самогон только и нашёл... Водки нигде нет. Не пьют басурманы, не пьют... Дед тут русский один на всю округу гонит для собственных нужд и на продажу… Юрий Шевчук: Эх, кто б знал, что здесь у них в армии сухой закон, мы б с собой водки привезли, а то, как же после концерта-то не выпить? Не спать же ложиться? Давай накатим по сто грамм и посидим-попиздим под звёздами южными, и Мишу Лермонтова помянём, который здесь в своё время воевал… Антон: Да, только у этого деда и был самогон. А из чего ж мы пить будем? (оглядывается по сторонам) Юрий Шевчук: Давай, что ли, из чашек бабахнем?! (достаёт из рюкзака две фарфоровые чашки) Антон снимает с банки крышку, разливает жидкость по чашкам. Шевчук пробует. Юрий Шевчук: Ну, нормально, пить можно… (слегка кривится) Давай, значит, за Родину выпьем, за наших ребят, для которых мы сегодня здесь концерт давали и которым завтра, может быть, в бой… может, завтра они в бою все погибнут, или многие из них погибнут, ну, рано или поздно погибнут многие из них, это точно… конечно, погибнут, может не все, но погибнут… Ну, давай! Пьют самогон. Антон (вытирая рот рукавом рубахи): Фу, какая гадость! Знаешь, из чего он его гонит? Юрий Шевчук: Из чего? Антон: Из говна… Юрий Шевчук (поперхнувшись): Да не пизди ты! Антон: А чего тут пиздеть? Из говна дед самогон гонит, из куриного…И этого не скрывает. Ни дрожжей, ни сахара у него нет… Только куры одни. Он куриный помёт водой заливает и он у него за три дня сам по себе сбраживает, говорит, это рецепт старинный, так на Руси издавна самогон гнали… Гавниловка называется… Юрий Шевчук: Да ну тебя на фиг, вместе с твоей гавниловкой! Антон: За что купил, за то и продаю… Юрий Шевчук: Да не может такого быть, чтоб на Святой Руси из куриного говна самогон гнали! Был сахар и сахар был всегда, и самогон гнали из сахара! Антон: Ха-ха, а сахар на деревьях рос…Так, что ли? Или его из болотного тростника – из камыша делали? Юрий Шевчук: Ну, не знаю, выкручивались как-то… Антон: Промышленное производство сахара из сахарной свёклы началось только при советской власти, а до того сахар ввозили, импортировали, и был он дорог, с сахаром чай пили в прикуску, а самогон делали из говна! Юрий Шевчук: Ладно, не учи ты меня истории! Неужели ж наши деды водку из говна делали? Быть такого не может! Да наливай ты гавниловки, хорошо пошла, мягко… Антон наливает самогон в чашки. Пьют. Антон: Хорошо пошла… Юрий Шевчук: Ты меня прости, Антон, погорячился я с дуру, не подумав! Показалось мне по началу обидным то, что деды наши водку из говна делали, а теперь призадумался и гордость меня распирает – это же надо так даже из говна водку делать! Эх, горжусь я тем, что я русский, и что мы – русские, водку из говна гнали и гоним и гнать будем! Вот! (обнимает Антона) А много ли тут вообще русских? Ты не поинтересовался случайно? Антон: Дед говорит, что он один русский во всей округе остался, всех остальных чечены давно перерезали, и бабку его прирезали, когда она на рынок за молоком поехала… И внуков его и правнуков и детей и родственников, а его самого якобы гавниловка охраняет, как заговоренный он… Юрий Шевчук: Врёт дед… Антон: Может и врёт… Юрий Шевчук: Точно врёт! Антон: Пока жив – не врёт…Жизнь - это единственное доказательство его правоты. Оберегает его, получается, его гавниловка… Юрий Шевчук: Хм… Антон: Ещё налить? Юрий Шевчук: Давай, лей! Эх, хотелось бы вот так после концерта с солдатиками вокруг костра посидеть, по душам потолковать, на вопросы их отвечать, попеть, но, устав есть устав – положено спать, значит спать. Это мы – гражданские, артисты столичные можем себе позволить под звёздами себя гавниловкой потешить…Спят, все спят, как убитые спят… Антон: Жутко как-то даже…А вдруг сейчас чечены из-за кустов вылезут? Юрий Шевчук: Не бзди, Антон, гавниловка нас защитит, сам же сказал, что она особыми свойствами обладает! Да, и часовые, поди, не спят, покой солдат стерегут…Глупости говоришь… Антон: Надеюсь, с утра после этой гавниловки голова болеть не будет…У них (кивает головой в сторону палаток) завтра ни свет ни заря подъём, а мы тут с бодуна… Юрий Шевчук: Знаешь, по этому поводу вспомнил я историю из своего пионерского детства. Про тракториста Сашу, вернее о том, как ему с бодуна наш лагерный барабанщик спать мешал. То есть не об этом…(делает паузу) Так было дело, значит - будили нас в шесть утра в пионерском лагере на Волге. Был у нас юный барабанщик Серёжа, так вот, он каждое утро тра-та-та-та, тра-та-та-та, тра-та-та-та своими палочками по барабану – лагерь будил. А тракторист Саша из соседнего колхоза каждое утро с бодуна после перепоя был и ему эта барабанная дробь как ножом по яйцам. Так вот, однажды утром проспал лагерь, потому что ночью пьяный тракторист Саша нашёл палатку, в которой спал барабанщик Серёжа и так его отметелил, что мама родная бы не узнала, барабан гвоздём проткнул, а палочки барабанные юному барабанщику Серёже в жопу засунул… Антон: Кошмар! Юрий Шевчук: Да уж, кошмар…проспал лагерь……(делает паузу) С тех пор нас будили по радио, радио на полную катушку утром включали…Бой кремлёвских курантов, гимн Советского Союза, голос диктоар: «Говорит Москва! Московское время – шесть часов»… Антон: Да и теперь то же самое. Гимн новой России на ту ж музыку, не изменилось ничего… Юрий Шевчук: Эх, не патриот ты, Антоша, не патриот…Ты даже и в армии-то не служил, отмазался, а не помешала бы тебе армия, ой как не помешала бы, и мыслей бы подобных поменьше было! Антон: Вот ты, Юра, патриотом себя считаешь… Перед солдатами пени поёшь, награды из рук президента и олигархов за своё творчество принимаешь, а написал бы ты хотя бы одну песню против этой войты, чтобы всем сразу стало понятно, насколько она преступна! Только одну песню! Ты же поэт? Юрий Шевчук: Ты что, за лоха меня принимаешь? Чтобы я против власти попёр? Чтоб я в руку, которая мне бабки протягивает, насрал? Что ж я – крайний? Другие ж молчат! Антон: Понимаешь, Юра, другие-то ведь изначально властям подмахивали, а ты вроде бы альтернативщиком был, бунтарём, андергракундом… Юрий Шевчук: Так что же ты хочешь, чтобы я так до конца дней своих в андерграунде и остался? А ведь мне тоже куска от общего пирога откусить хочется! Что ж я - идиот, что ли? Давай наливай ещё гавниловки… Антон: Но если не ты, Юра, то кто же тогда другой песню такую напишет, заклеймит эту войну, преступления спецслужб и олигархов? Кто, если не ты? Юрий Шевчук: Вот ты и напиши! (ухмыляется) Антон: Да кто такой я? Я - никто и песен писать и петь не умею! Только на синтезаторе попурри лабать и умею… Муравей я, ничтожество никому не заметное и не нужное, лабух я, каких немеряно… А ты, Юра - бард, звезда, знаменитость! Тебя услышат и к тебе прислушаются… (пауза) Неужели же за шкуру свою дрожишь? Юрий Шевчук: Дрожу, Антоша, дрожу… Знаешь, довольно я горя в жизни своей помыкал, хочу теперь и хлеба с икрой откушать… (пьёт гавниловку) Да и войну эту я преступной не считаю! Священная это война, Антоша! Она дух наш народный консолидирует, патриотизм поднимает! Не будь этой войны, развалилась бы Россия на части, давно развалилась бы…И воцарился бы хаос полный… Антон: А ты, Юра, о русской маме подумал? О маме, которая этих солдат родила и вырастила, зачастую без мужа, без поддержки государства, в говне и в поте вырастила, за копейки работая и всё сыну отдавая, чтобы его здесь на этой войне неизвестно за что херакнули и всё? Подумал ли ты о ней, о простой русской маме? Юрий Шевчук: Всё правильно говоришь ты, Антон, что вырастила она, русская мама, своего сына усилиями нечеловеческими, во всём себе отказывая, не доедая и не досыпая, так-то оно так, только лучше ведь, если его здесь херакнут и всё… Лучше ей матерью героя остаться, чем если вернётся сын домой и станет алкашом и гопником, последнее пропьёт, а её саму больную и старую на улицу выгонит, а ещё хуже – ментом станет, то бишь, преступником официальным с позволения и благословения государства нашего… Кем же ему ещё стать? Нет у него будущего, сам понимаешь, так уж пусть лучше героем умрёт… А мама русская, так она всё стерпит, всё вынесет! Антон: Запутал ты меня, Юра, ничего я больше не соображаю и не понимаю… Юрий Шевчук: Это тебя гавниловка нахлобучила… Давай, наливай ещё! Знаешь, мне тоже есть о чём сказать… Вот если бы был я советником президента России, то я бы ему посоветовал! Я бы ему такое посоветовал… (склоняется и засыпает, храпит) Антон (толкая Шевчука в бок): Что? Юрий Шевчук (вскидываясь и просыпаясь): Что? Антон: Так что бы ты ему посоветовал? Юрий Шевчук: Кому? Антон: Президенту России. Юрий Шевчук: Ах, президенту… Да я бы ему такого насоветовал! Например, крест на Святой Софии в Стамбуле-Константинополе водрузить! Во! Понимаешь, крест!!! Антон: А зачем? Юрий Шевчук: Как это зачем? Антон: Зачем туркам крест? Они ж мусульмане… Юрий Шевчук: Ты меня, Антон, своими наивными вопросами забодал… Антон: Может, спать пойдём? Юрий Шевчук: Нет, давай уж гавниловку допьём и всё до конца выясним…Ты, похоже, значение нашей религии недопонимаешь, в нашего Русского Бога не веришь! Антон: А разве есть он, Русский Бог? Юрий Шевчук: Не доводи до греха, Антон! Ты в церкви-то был? Антон: И в церкви был, и Святое Писание читал, Библию, то есть, но Бог он там один – Саваоф или Яхве, и не русский он, а еврейский… Юрий Шевчук: Тьфу, ты… Ничего ты не понял, Антон! Разве не понял ты, что евреи нашего Русского Бога убили, а на его место своего посадили? Дурак! Вот, дурак… Антон: Может, спать пойдём? Юрий Шевчук: Нет, давай мы к войне этой вернёмся, к чеченам, к мусульманам, вот были они всегда мусульманами и ничто их уже не исправит… Антон: Погоди, здесь я с тобой не соглашусь, поскольку чечены дольше нас русских православными были, их же Святой Грегор вместе с армянами в 3-ем веке в христианство обратил и были они четырнадцать веков христианами аж до 17-го века, когда их турки в ислам обратили… Юрий Шевчук (тряхнув головой): Да не пизди ты! Антон: Я не пиздю, не пизжу, вернее… Юрий Шевчук: Ну, тогда, всё ещё понятней становится! Вот это карма, так карма! (пауза) Значит, лежит на них проклятье за то, что они от своей религии отказались, то есть от нашей, от Православия… Всё, пиздец, рубит меня гавниловка, глаза закрываются, спать давай… Юрий Шевчук валится на бок и засыпает. Антон заползает в палатку и тоже вырубается. Храп. Костёр гаснет, сцена уходит в темноту, а затем постепенно в рассвет. Лучи солнца на горизонте. Тишину разрывает нечеловеческий крик. Юрий Шевчук (вскакивая): А-а-а-а-а!!! Антон (из палатки): В чём дело? Юрий Шевчук: Муравей! Антон: Не бойся! Убей или прогони… Юрий Шевчук: А-а-а-а-а!!! Муравей! А-а-а-а-а!!! Антон: Тише, лагерь разбудишь! Юрий Шевчук: А-а-а-а-а!!! Антон: Надо ж, допился… Юрий Шевчук: Муравей! Антон: Где? Юрий Шевчук: В ухе! Антон (вылезая из палатки): В ухе? Юрий Шевчук: Да, в ухе муравей! Лапками по барабанной перепонке калашматит, сволочь, так громко, что голова лопается… А-а-а-а… (трясёт головой) Антон: Давай, я тебе в ухо подую, может он выбежит? Юрий Шевчук: Давай, дуй! Антон (дует в ухо): Ну как? Юрий Шевчук: Ах, блин, ты его напугал, он теперь барабанную перепонку с перепугу грызёт! Сейчас в мозги залезет! А-а-а-а-а… (мечется в панике) Антон: Так что же делать? Юрий Шевчук: Давай, за доктором беги! Лагерь буди! А-а-а-а-а!!! Антон: Бегу! Убегает к одной из дальних палаток. Заглядывает внутрь. Антон: А-а-а-а-а!!! Бежит к другой палатке, заглядывает. Антон: А-а-а-а-а!!! Бежит к третьей палатке, заглядывает. Антон: А-а-а-а-а!!! Юрий Шевчук: В чём дело? Антон (срывающимся голосом): Всех вырезали! Всех... (проводит рукой по горлу) Юрий Шевчук: А доктор? Антон: И доктора тоже… (проводит рукой по горлу) Юрий Шевчук и Антон (громко): А-а-а-а-а!!! На фоне крика громкая барабанная дробь: тра-та-та-та, тра-та-та-та, тра-та-та-та… КОНЕЦ :smoke: