За молитвою вслед отворился железный засов. Дверь открылась в знакомый до боли, восторженный мир. С гор текли ручейки, разбиваясь на сто голосов, Голоса наполняли собою прозрачный эфир. На гранитной плите там покоились чаши весов, Фолиант, безнадёжно зачитанный кем-то до дыр, И струился песок золотой из песочных часов, Рядом старец стоял с бородою, одетый в подир... Он стоял неподвижно, глаза устремив в небеса, Опираясь на посох, и что-то неслышно шепча. Вдалеке за холмом синевою темнели леса, Рядом юная лань наклонилась над влагой ручья… Шаг боялся ступить я в проём отворённой двери, Опасаясь нарушить божественный этот покой. Но минуту спустя я чудесную дверь притворил, Только мне показалось, что старец махнул мне рукой… Это было не явью - случайно запомненным сном, Непонятным и светлым, как небо, как песнь соловьёв. Звонко пела душа предрассветной заре за окном, Повторяя мотивы приснившихся в сказке ручьёв…