Журфак-15-2. Я, Семен... * * * Когда над растерзанной Чили Звериный карателей рык, Зову я друзей, чтоб учили Усердно испанский язык. Он станет поддержки орудьем... Твердите, учите всю ночь... А если он будет вам труден, Отцов попросите помочь. Нет, с ними вы не говорите О суффиксах и о корнях. Расскажут пускай о Мадриде, О Гвадалахары огнях. Тогда вы услышите поступь Бригад добровольцев всех стран. И с ними усвоите просто Бессмертное «Но пасаран!» Салуд, амигос, компаньерос! Венсеремос, Унидад популар! Бандера роха, пасаремос, Пасаремос, но пасаран! Семен Венцимеров. Учите испанский язык. Стихотворение написано в сентябре 1973 года в Праге. Я встретил Тому с малышом – И им достались испытанья. Мы снова вместе – хорошо! Миг счастья в ходе узнаванья: Сынок меня узнал. Ура! Залопотал и потянулся... Но только краткая пора Быть вместе – пятый курс толкнулся Нам в душу – близится страда. Должок остался – стажировка За курс четвертый – вот беда! Нет, не переэкзаменовка – Таков и был учебный план: На практику, закончив службу... Так запланировал декан. А с ним наладить можно дружбу, Лишь выполнив наметки все... Не сокращается нагрузка – Кружусь, как белка в колесе... И я и женушка-подружка Едины в замысле: опять Мне должно поклониться маме, Чтоб согласилась Димку взять. Тогда в декановской программе Не пропадем... -- Давай, вези. Мы все соскучились по Димке... – Ну, значит, дело на мази – Летим... Он в предосенней дымке, Родной мой город Черновцы. Каштаны – щелк! – на тротуары. Звенят сердца, как бубенцы – Мой город стал и для Тамары Родным, как если б в нем росла. Приносит на прещедром блюде Дары предгорного села… Базар… Не сглазьте – трижды плюньте Вы через левое плечо… Пусть здесь легко живется сынке… От августа тепло еще Не убежало. Словно в синьке Простиран был небесный свод. У дома в загородке – астры… А нам пора на самолет – Внутри души все те же распри: И сына жалко покидать – И пятый курс берет за жабры. Мне срочно стажировку сдать, Стяжав хоть худенькие лавры Положено, но с гулькин нос Осталось времени на это… На Пятницкую кинул босс Всю нашу группу… Эстафета: Когда-то сам Панфилов был В отделе чехов дельным замом. Артем ко мне благоволил… В отделе нынче важным самым Начальником – Петрова. Ей, Сегодняшней отдельской замше, Я растолковываю: дней – Чуть-чуть… -- Не мог явиться раньше? -- Служил. А в сентябре меня Шлют в Чехию на стажировку. По сути – три-четыре дня Мне здесь на рекогносцировку – И должен выдать результат… -- Петрова вся в делах, на нерве. Над «чехами» ее диктат – Полнейший… -- Тема есть в резерве: Осилишь – дам зеленый свет Для долгосрочного альянса… -- Осилю – и сомнений нет, Не упущу такого шанса… И я шагаю в «Метрополь» К его директору Раевской. -- Корреспондент? Входи, изволь… -- У дамы грубоватой, резкой К худому парню интерес… Словацкой бывшей партизанке Я четко излагаю без Малейших экивоков рамки Задания… Ее лицо Как будто вдруг помолодело – И вдруг словацкое словцо С расстрожившихся уст слетело: -- Ах, повстани*… Зиновий – вот: Ты говорил – о нас забыли. Но память все-таки живет: Корреспондента отрядили *Восстание (Чешск. и словацк.) Чтоб о радистке написать Из партизанского отряда… Ты мне поможешь вспоминать, Товарищ старый! Как я рада, Что ты из Львова прилетел, Мы вместе праздник наш отметим… -- В сторонке скромненько сидел Седой мужчина… Спичем этим Раевской разволнован был – И начались воспоминанья. Я молча «Репортер» включил И слушал, затаив дыханье, Рассказы бывших партизан. А в голове уже сложился Роскошной передачи план… Седой из Львова прослезился: -- Товарищ у меня погиб В Словакии – Иван Забухин – Зиновий свет Петрович всхлип Не смог сдержать… Мы не забудем: Кристально чистый человек, Увенчанный большой любовью. Минера Вани краток век – Он молодой своею кровью За жизнь словаков заплатил… Сюжет, достойный и Шекспира. Но Ваня не из книжки был… -- Я слушал, но не зацепила Меня история бойца И девушки его любимой Раисы… Жаждал до конца, Вплоть до ухода за кулисы, Сюжет о Вале завершить Раевской… Но на всякий случай Решил у гостя попросить, У Седненкова: -- Чтобы кучей Все факты в очерк не валить, Хочу потом связаться с Вами, Детальнее обговорить, Ваш телефон?... – В сюжетной раме Единым махом срисовал Портрет Раевской-партизанки, Петровой без задержки сдал… -- Рассказ не требует огранки. В эфир! -- И тут меня догнал Рассказ разведчика из Львова. Я даже весь затрепетал. Дораспросить бы мне седого Полней о том, как партизан Забухин совершил свой подвиг. Мне помнится, что был роман У Вани с Раей... Время гордых Парней и девушек – война... Но годе бы рвзузнать детали? О Рае, Где живет она? Тотчас же партизанке Вале Звоню Раевской в «Метрополь»... -- Наверно, Кузнецов поможет. Вот Димин телефон, изволь... Да Люба Шкловская быть может. Он – завотделом из ЦК, Она швея... Сказать по правде, Пред первым я струхнул слегка, Но позвонил... Как раз из Праги Примчались гости... Приезжай! Другого времени не будет. Я – в Кунцеве... – Не близкий край, Надеюсь, Дмитрий не забудет Васильич, для чего спешу К нему с тяжелым «Репортером». От возбуждения дышу Неровно... Строгий, с умным взором, Спортивный с виду мужичок Фраз пять мне выдал: -- Вот что помню. Забухин был сибирячок, Простой и скромный... Все: не ровню Казачка пылкая нашла Себе – Аверченко Раиска... А та в любви аж расцвела. Иван – минер, она – радистка... Работник рельсовой войны Установил привычно мину, На коей смерть найти должны Враги... В привычную рутину Его работы боевой Разведка принесла поправку: -- Словаки в поезде... Постой, Куда ты?... – Он прилег на травку У рельса, начал извлекать Неизвлекаемую мину – Словаков не хотел взрывать... Взрыв словно сердца половину У Раи вырвал... Он погиб... Все... Только это я и знаю... Куда теперь ты? -- К Шкловской... -- Вы б Покушали... -- Спешу... -- Про Раю И Ваню хочет написать, Спешит взять интервью у Любы... -- Героев надо воспевать... – У Шкловской задрожали губы... -- Война... Но Ваню жальче всех... И Раю – горькая потеря... Такая девушка! Успех Имела у мужчин... Вертела В отряде всеми... А любовь Ее к Ванюше приковала... Я вспоминаю вновь и вновь, Как горько Раечка рыдала, Узнав, что Ванечка погиб... -- Вот все, что накопал в цейтноте... Неслабый надобен загиб – Не то материал в пролете... Приснилось ночью: «Журавли» Гамзатова пою на чешском... Проснулся – и в блокнот легли Легко две первых строчки... Спешкам Предпочитаю тяжкий труд... Но этот был мне не по силам Ведь в чешском я не слишком крут... К утру пугаться можно синим Кругам в подглазьях у меня, Но очерк с песнею написан... -- Принес? Наверное фигня... Постой-ка! Песня? Юра! – Вызван По телефону к ней тотчас Из аппаратной диктор Юра... -- А что ж, спою... Покажем класс. И очерк славный: вся фактура, Как у Шекспира: подвиг, кровь, Война, страданья, словом – горе. А вопреки всему -- любовь.. -- Шагайте в «Кругозор»... У Бори Как раз там запись... Заодно Вахнюк поможет с «Журавлями»... -- Гляжу в студийное окно. И мне хотелось быть с певцами, Но постеснялся попросить... Записывают дубль за дублем. Дуэтом стали голосить, А звукорежиссерский тумблер Гармонизирует итог... В итоге песня зазвучала, Как если б... Тлеет костерок, Бойцы у костерка... Сначала Насвистывает партизан, Потом – в два голоса запели... Я от восторга просто пьян – Так славно «Журавли» звенели: Ja citm asem: tto bojovnci, J nepili z t bitvy dom zpt, V t ciz zemi nele u vice, Ted’ jeby nd nmi let v svt. Do dneka a od tch krvvych bouek Nd nami let, zvolaj ns… A tiskne srdce ostr l a smutek, Gdy slym shora ten tak znam hls. Ten klin sе vine nade mnou stale Ve tmav modr mlze na sklonku dne. Ja vidm mezi nimi proctor mal A myslim si: je uren pro mne. I ja se jednou s nimi take zvednu -- Ten den bych rd u nped pesn znal… Zpod oblohy vm jako jeab kiknu, Tm vem, jen jsem tak vrоucn miloval… Конечно, практику зачли. И здесь мне вдруг вступила в темя Идея: -- Вы бы не могли, -- К Петровой я, -- поскольку тема О партизанах через год – К тридцатилетию восстанья Лишь актуальность наберет… -- Так, так… -- ... а у меня желанье И далее писать о том, Как мы словакам помогали Очистить от врага их дом, За их свободу воевали, Собрав из очерков диплом,... ...Руководителем диплома Мне стать? -- К согласию придем, Когда в Москву вернемся, Сема. Ведь в Чехию сейчас и я С тобой синхронно уезжаю. Вернемся на круги своя… А впрочем, я не возражаю… Мне интересно, что еще Напишешь в продолженье темы, Которой, явно, увлечен… Возможно в Чехии, во Брне мы Увидимся, коль занесет Судьба на ярмарку… -- Конечно… Наш план включает Брно… -- Везет! Там встретимся… Твори успешно! – … Ту-ту! – и покатил состав Международный от столицы. От перегрузок подустав, Расслабился, дремлю… В зеницы, Что занавешены, летят Картины из военных сборов, Напомнить истину хотят: В ученье тяжко, как Суворов Глубокомысленно изрек… Купе двухместнное, диваны… Вагон пустой – и каждый мог В отдельном бросить чемоданы И утомленные мослы… Конец армейскому напрягу. Сегодня мы Москвы послы… Неужто вправду едем в Прагу? Я вспомнил радостный сюрприз, Настигший в лагере армейском – Нежданный за терпенье приз: Журнал «Советский воин» с блеском Мои стихи презентовал, Давнишние, что я в стройбате Для стенгазеты накропал… Какие? Почитайте, нате… * * * Наступил, зовет в казарму вечер, Голубой, застенчивый, недолгий… По проспекту Мира на Заречье Проплывают «москвичи» и «волги». Пролетают, рвутся к повороту, Светофор мигнул им и погас… День прошел – и мы идем с работы Вдоль домов, что начинались с нас. В каждый строгий выступ – каждый камень, В зеркала витрин – прохладный свет Вложены солдатскими руками… Это на земле – наш добрый след. Здесь рассвет застигнет средь аллеи Радостно взволнованных влюбленных, Новые кварталы забелеют В окруженье тополей и кленов. Деревца, что ты сажал у дома, Встанут летом, ветви перепутав. Наш маршрут, привычный и знакомый, Станет здесь троллейбусным маршрутом. Голубые лоджии, балконы Серебристым зарастут плющом… Ну, а мы с тобою, сняв погоны, Строить новые дома уйдем… В Красноярске, Кушке, на Таймыре Новые проспекты станут в ряд Продолжением проспекта Мира, Возвеличившего труд солдат… Журнал подарок сделал мне, Житейскую расцветив повесть… Сентябрьскую страну в окне Показывает скорый поезд… Леса, вокзалы и мосты, Пригорки, балки, огороды… Россия! Не на три версты – На тысячи! Поля, заводы… На полустаночках: -- Грибы! Картошка свежая с укропом! Огурчики!... – Летят столбы Вспять до столицы автостопом, А мы все дальше от нее… -- Обед! К столу! Кто с чем, давайте… -- Я с Томиным… Мне от нее – Люля-кебабки… -- Налетайте! – Повторно кликать не пришлось – Расхваливают угощенье… -- А ты-то сам не стой как гость! – Мне отовсюду в подношенье, Кто помидорчики сует, Кто живописный бутербродик. Съестного всяк с собой берет В дорогу много… Я – охотник До вкусного, но йога мне Кладет ограничений много – И малым обхожусь вполне… Но здесь – компашка и дорога… Мне нравится вагонный чай В граненых мухинских стаканах И подстаканниках… Крепчай От чая, дух… В ненаших странах, Как в той же Чехии, ему Предпочитают кофе, пиво… Мы -- чаехлебы, потому В суровом климате на диво Непритязательно сильны… -- Споем? Споем – ведь надо спеться. Под звездами чужой страны Нам тоже может захотеться Родное, русское попеть… И тут себя мой голос выдал – Стал по-кобзоновски звенеть – И я в глазах друзей увидел, Что впечатленье произвел… -- Давай-ка песню журналистов! – И я вполголоса завел, Тем пуще удивленье вызвав. Наш поезд катится на юг По исторической равнине – Места великих битв вокруг… Поближе к неньке Украине – И зелень гуще и теплей… У Белгорода – зона яблок – Дешевле нет в России всей. Но яблочников нет заядлых – И несподручно нам везти – Здесь продают их хоть с мешками, Ожесточенно на пути Навяливают… Да, с руками Их оторвали бы в Москве, Но как их довезти до рынка? Гниют, опавшие, в траве… А в Черновцах хороший сынка -- Ему-то яблочки дают – Бабуля мелко натирает… С ним папа с мамой встречи ждут… Судьба… Ее не выбирает, А получает человек – Предрешены разлуки, встречи, Твой в суете ничтожный бег… Свобода воли, чет и нечет – Не очень-то большой простор Тебе для самовыраженья – Зигзаг, виньеточка, узор – А направление движенья Извечно задается Им, В чьей всеотеческой деснице Ключи к деяниям твоим, Моим и каждого… Нам мнится, Что сами все решим в судьбе. Ан нет – должны повиноваться – И вечно пребывать в мольбе, Чтоб злым соблазнам не поддаться, Хранить в душе добро и честь… Мы утром прикатили в Киев, Где можно на платформу слезть И бросить взгляд вокруг… Какие Воспоминания во мне Вокзал невольно навевает?… То чудный город не извне Моей души ко мне взывает. Я много лет его люблю… Такие здесь встречал рассветы! И я Всевышнего молю, Чтоб подарил мне снова эти Переживания… Летит Теперь экспресс на юго-запад… Что день грядущий нам сулит? Теперь моторной гари запах Бросает ветерок в окно: Наш поезд тянут тепловозом… Сиюминутное кино В окне и несть числа вопросам: Таможня: как ее пройдем? Как поменяют нам колеса? Конечно, все пойдет путем, Нет предпосылок криво-косо Смять, испоганить весь вояж. А вдруг? Начнут всерьез копаться, Перелопатят весь багаж – И что-то может оказаться Запретное, чего нельзя Брать в закордонную поездку… Но нет, не думаю. Не зря Нас инструктировали резко. Кто будущим рискнуть решит? Таких не вижу идиотов. Вдруг все же кто-то согрешит? Примеры мрачных эпизодов На инструктаже привели – Избавь, Господь, от всякой бяки, Чтоб с чистой совестью могли Мы появиться на журфаке. Проехали шляхетный Львов – И поезд покатил к границе. Все взволновались – будь здоров! Судьба у Господа в деснице. А вот и приграничный Чоп. Пришли «зеленые фуражки» И приказали жестко, чтоб – (Не то расплаты будут тяжки) – Никто не вышел из купе… Сидим запуганные в дупель… Нам на вагонных канапе Вдруг стало жестко: лишний рубль Найдет таможня в кошельке – И ничего ей не докажешь. Сижу в купе, как кот в мешке. Начнут грозить – двух слов не свяжешь – Грозна таможенная власть… Заходят погранцы дуплетом С оружием… Ну, как не впасть В прострацию? Они при этом Так подозрительно глядят, Как если б знали по наитью: Вот здесь и притаился гад, Что приготовился к отбытью С главнейшей тайною страны… Смешно? Не очень. Даже жутко. С оружьем парни не смешны И с ними неуместна шутка. Они вернули паспорта… И неулыбчиво умчались. Слышна снаружи суета. Вдруг мы в вагоне закачались, Вагон пополз заметно вверх – Толкали мощные домкраты. Какой-то миг – и он изверг Колеса – утащил куда-то Их неизвестный механизм… А нам поставлены другие, Поуже… Крепнет оптимизм С надеждой: не совсем плохие, Выходит, граждане страны – Ее московские студенты… Таможню пережить должны… Она не входит в сантименты, Вопросы жестко задает: Везу ли золото, валюту… Таможенник расколет влет: Он подозрительно и люто Гипнотизирует меня… Ему сочувствуется даже: В баулах всякая фигня. Он был бы счастлив, если б в краже Из банка миллионов мог Меня разоблачить попутно… Все выспросил и штампик – чмок! – На декларацию… Чуть смутно Вздохнул: жалеет – не раскрыл – И двинул дальше по вагону, Весьма печален и… бескрыл… Вагон присел – и нас к кордону Повез по узкой колее… Пересекли кордон неслышно – И катим по чужой земле. Здесь зелень разбросалась пышно… И незнакомый виден стиль В замеченных вдали строеньях… И металлический утиль Не наблюдается… В коленях Дрожанье малость унялось… Но вновь составу – остановка. Уже нас донимает злость. Да что поделаешь… Неловко В купе приветливый толстяк Вошел – двенадцать на шестнадцать Улыбка – и по-свойски так, Не прекращая улыбаться, -- Добро пожаловать! – сказал С акцентом, но вполне по русски, Со столика мой паспорт взял – И не добавив перегрузки Мозгам и нервам, без затей Лег на страницу след печати… -- Вот так бывает у людей, -- Подумалось не без печали. На родине – врагами нас ЧК считает априори. Бог с ней – некстати в мой рассказ Проникли эти, в волчьем взоре Которых расплескался ад… Мы колесим по загранице. Все с жадностью вокруг глядят. Здесь можно многому дивиться: Прямоугольнички полей Заметно меньше, а коровы Как раз упитанней, добрей, Все рыжие – видать, здоровы. Комбайны и грузовики – Не нашей формы и окраски… Нет деревень – лишь городки, Асфальт новехонькой укладки С поребриками вдоль домов – Везде отличные дороги, А значит, нет и дураков… Европа… На ее пороге Вполне отличия видны От нашей дикости провальной… Нам панораму всей страны, Вполне ухоженной, нормальной Окно выносит на экран. Но здесь война не разрушала Жилье селян и горожан… Фашистов огненное жало На нашу целилось страну… И это веская причина… Но все ж ссылаться на войну Пора бы прекратить и чинно Дороги строить и дома, Добавив страсти и напряга… А вот уже видна сама На горизонте злата Прага… Состав заполз под терминал… Вываливаем на платформу… Встречает радостный вокал, Знакомых лиц сиянье… К шторму Эмоций как-то не готов: Попали в крепкие объятья Парней, девчонок… Ну, нет слов! Как если бы родные братья И сестры встретились опять Разлуки многолетней после… -- Людмила, хватит обнимать! Дай отдышаться. – Стала возле, Как если б больше никого – Меня смущенного встречала На том вокзале одного, А вся компашка замолчала В ошеломлении – сюрприз. Как оценить порыв Людмилы? Наивной девочки каприз? Напоминанье Высшей силы О Люде из давнишних снов? Людмила здесь не Люда – Лида… Не нахожу достойных слов. Жаль будет, коль ее обида Поранит – ведь со всей душой Ко мне девчонка потянулась… -- Друзья, в автобус! – Хорошо! И песня памяти коснулась. Когда-то песню Марк Бернес Певал о ней, о златой Праге… Я сел к окну, а рядом – без Сомнений – Лида… В ней отваги, На дюжину подобных мне, Зажатых в провинциализме… Себя в автобусном окне Прекрасный город в романтизме Надежд души моей являл… Людмила – персональным гидом Мне поясняла – я внимал, Любуясь вдохновенным видом… -- Выходим: первый ваш обед – В Народном доме в центре Праги – В соседстве – башня. Башне лет Четыреста… -- Я не во фраке, -- Как, Лида, это ничего? – В парадный зал с высоким сводом Вошли… Уместнее всего Здесь встречи королей с народом Торжественные проводить... -- Здесь ресторан, -- смеется Лида! Сейчас мы будем пиво пить... -- Да я не пью! – В глазах обида Тотчас мелькнула у нее... Пришлось сказать, что это шутка... Я вижу, общество мое И Тане Махачовой жутко Желательно... Зову за стол И Таню... Русская по маме, Лицо, фигурка на все сто, Людмила Тане о программе: Сегодня, дескать, нас декан Журфака примет в Каролине. Еще включал текущий план Поход на Старе мнесто... Ныне Увидим, кстати, и орлой... -- А я на москвичей сердита... -- Да все как будто за тобой Ухаживали... -- Но обида Осталась.... -- Танечка в Москве Свой отмечала день рожденья... Вы не поздравили, месье! -- Прошу покорно снисхожденья. Кто ж знал? Могла бы намекнуть В Москве хотя бы мне свободно, Понятно, тоньше как-нибудь, Так, например, как я... Сегодня У нас шестое сентября? А это значит: день рожденья Сегодня отмечаю я... -- Дай паспорт! -- Вот! – От возбужденья Забыла русские слова Татьяна... Встав, застрекотала... А спич закончила едва – В ладоши хлопнуло ползала... Раскланиваюсь, приложив К груди ладошку со смущеньем, Впервые в жизни огласив Факт, связанный с моим рожденьем В большой компании... Да где – В роскошном пражском ресторане... Я в повоенной рос нужде... Обиды чтоб не растравляли, О днях рожденья забывал – Ведь ни застолий ни подарков По бедности не ожидал... А здесь восторженно и ярко Весь зал меня благословлял... Летит официант с подносом. С янтарной жидкостью бокал Запенился под самым носом. И каждый в зале том привстал – И руку воздвигал с бокалом... Все поздравляли... Я кивал... -- Пей! -- Всем здоровья! -- Был немалым Сосуд... Я отхлебнул пивка... Поток прохладный и пьянящий Минуя спинку языка, Проник мне в душу... Настоящий Пивной, отменный, пражский вкус. Выходит, начинаю пивом Невероятный пятый курс. Сам факт, что пью, считаю дивом... Признаюсь, опьянел слегка. В том пиве был приличный градус. В мозгу болтается строка. С ней в пьяном виде и не справлюсь. А отрезвею – и тогда Создам шедевр – ищи изъяны: Мне дарят в день рожденья города И страны... А Вороненковы медаль Мне подарили из титана... Обедаем... Фарфор, эмаль... Мы заставляем ждать декана... Как город светел и красив, Как старину свою лелеет, Дворцы во Влтаве отразив, В лучах рассвета пламенеет Узором черепичных крыш И витражом святого Вита... Едва ль не краше, чем Париж, И так же в мире знаменита Стобашенная Прага! Мне Так радостно в любви признаться. И с этих пор тебе не вне Моей души сиять, плескаться... Тысячелетний стольный град, По чешски – «главни мнесто» Прага, Источник песенных услад, Истории живая сага. Твои террасы и холмы Любовно обнимают Влтаву... Какие жили здесь умы, Стяжавшие навеки славу, Философы и короли, Механики и звездочеты... Мы бросить первый взгляд могли На дивные твои красоты, На Карлов университет – Сиятельную Каролину... Мы ощутили пиэтет, Заговорили под сурдину, Вступив в старейший храм наук... Библиотека инкунабул, Зал посвящений, каждый звук В нем отражал старинных фабул Непреходящий резонанс... Цепочкой шли сквозь анфиладу, Где каждый шаг вгоняет в транс – Не передать, увидеть надо... Уже шесть с четвертью веков Кует усердно Каролина Всего на свете знатоков... Король мудрейший был мужчина... -- Ребята, вы откуда здесь Насквозь московские такие? -- И ты московский тоже весь... Теперь я пражский, дорогие! Валера Енин я, привет! Здесь на журфаке первокурсник... -- Пойдем-ка с нами на совет К декану, мудростей изустных Набраться можно и тебе... -- Пойду. Вот это, братцы, встреча -- Свои в студенческой толпе... Приветствует в начале веча Журфака здешнего декан – Биолог и знаток улиток... Я вижу в этом мудрый план: От неудавшихся попыток К людской душе найти подход, Шагнуть к улиткам. Там вернее Растущий журналист найдет То, что понятней и умнее И с пользой понесет в народ... Декан нас угощает кофе, Непраздный разговор ведет. Хоть в журнализме и не профи, Но информирован вполне... Студент с ним рядом – Йозеф Скала. Возникли оба на волне Прогусаковской, что немало. Суровый шестьдесят восьмой, Что «голосами» назывался Глумливо «Пражскою весной», Во многих судьбах откликался И молодых и пожилых. Кто за кордоном оказался – И Прага позабыла их... А кто-то с Гусаком поднялся. Пример – журфаковский декан. И борзописец Йозеф Скала В статейках разгонял туман. Америкашек задевало. Те огрызались на статьи, А значит – Скала не бездарен. Студент – за очерки свои -- И здесь и в мире популярен. Он, Скала, крепкий аргумент За то, что на журфаке здешнем Всему научится студент, Чтоб в мире внутреннем и внешнем Быть эффективным на все сто... Средь нас такого аргумента Пока не видим мы, зато И эрудиция студента Московского журфака бьет И Скалу и его декана. Не добиваем – пусть живет... Приглядывает постоянно, Осуществляет перевод Сотрудница из деканата Мария – ради нас живет, Нас опекает... Все ей надо О каждом из московсих знать – И нам о стовежатом* граде Прекрасно может рассказать... И вот, гостеприимства ради, ---------------------- *Стобашенном (чешск.) Нам показали факультет. Мы в телестудии застряли. У нас такого разве нет? Конечно, есть, но там едва ли Допустят к камере меня. А здесь я дергал трансфокатор – И мог бы с ним играть полдня... Зовет Мария, ннаш куратор. Чуть ошалевших нас, она На Злату уличку сводила... Остановились времена. В средневековье здесь бурлила Реальная простая жизнь: Ремесленники на продажу Все выставят – бери, не жмись! Здесь мастера не гонят лажу. Как сто и двести лет назад, Здесь продают пивные кружки – Резьба на них ласкает взгляд... -- Косыночку купи подружке – Увидишь на ее плечах Все ту же уличку в овале... -- Сверкает искорка в глазах Мастерового... -- Нет, едва ли. По счастью тратить в первый день Мне нечего – еще с рублями. В кармане. Потому – кремень! По Праге прогулялся с нами Валера Енин – и ему В походе этом интересно. И наши «что?» да «почему?» Звучали для него как песня... На Златой уличке жил тот, Чья жизнь и книги – сплошь загадка. Престранным гением слывет Таинственный пражанин Кафка... Отряд, что здорово устал... В Градчаны – Пражский Град приводят. Считают, Бог его создал В девятом веке – и находят В земле остатки тех дворцов, Что здесь стояли изначально... Наследье дедов и отцов Здесь берегут... А нам печально – Порушили у нас, сожгли Усадьбы, церкви, синагоги, Все сокрушили, что могли... А чехи с думою о Боге Не наплодили дураков... Сам Карл собор святого Вита Велел построить... Шесть веков Он строился... Прекрасней вида, Величественней, не встречал... Внутри в прохладном интерьере Орган задумчиво звучал... Нас не воспитывали в вере, Но храм присутствие Творца Позволил ощутить конкретно... Вид президентского дворца Достоинство являл приветно. Штандарт красивый над дворцом Опцущен аж до самой крыши, Что значит: с нации отцом Нельзя здесь встретиться – он вышел. А если посреди штандарт Флагштока – это означает Трагический, печальный факт: Мол, умер президент... Включает Ансамбль Градчанский и Креста Святого древнюю часовню... Все заповедные места, Что видел в первый день, запомню? Едва ли... Нас еще ведут К орлою*, что на Старом Мнесте... На стенке циферблат... Снуют Вокруг туристы... Честь по чести – * Старинные башенные часы (чешск.) Большая стрелка подошла К двенадцати – и представленье Для ожидавших начала Механика – святых явленье В окошке... Этот механизм Изладил мудрый мастер Гануш, За что был ослеплен... Каприз Монарха: ладно, нам уж Построил дивные часы, А более нигде не сможет... Преследуют слепого псы, Увечного обида гложет... Наощупь он сюда добрел – И механизм одним движеньем В негодность полную привел За ослепление – отмщеньем. Прошли века, пока его Сумели мастера наладить... Башка распухла от всего Увиденного – и спровадить Пора бы группу на постой... Ура! Нас повезли на Петршин В общагу... Город золотой Души коснулся лишь навершьем, Но он теперь навек в душе Во всем его очарованье... Плюс Лида... Боже мой: шерше Ля фам! Стесняясь, упованье Таю, что лишь невинный флирт В намереньях блондинки Лиды. Мне не по нраву левый финт – Но как, не причинив обиды, Девчонке славной дать понять Про наше облико морале, Чтоб честь мужскую не ронять И впредь укоры не зажрали Суровой совести моей... Непросто, право, быть мужчиной В кругу прекрасных дочерей Старушки Евы... Миг единый – И ты безвольно в плен попал... Я осложнений избегаю... Эмоций яростный накал Я для своей приберегаю Единственной... Она в Москве... Мне трудно от нее в отрыве... И мысли, мысли в голове... Я с нею стал стократ счастливей. И я ее не огорчу... Мы пару часиков соснули... Я постоянно спать хочу, С тех пор, как год назад сынуле Стирал пеленки по ночам – И до сих пор не отоспался... Сон впечатленьям и речам Был отражением – сменялся Калейдоскопом пражский град Докладом здешнего декана И Лидой... Лучше уж доклад... Цепляет что-то окаянно Блондинка за душу меня!... Но время близится к банкету... Контрастным душем сон гоня, Надел согласно этикету С широким галстуком костюм, Поаккуратней причесался. Расправил плечи – ergo sum* -- Помочь в готовке подписался. * Следовательно существую (лат.) -- Могу бутылки открывать, Сардины рижские и шпроты... – -- За хлебом некому сгонять, Вот ты и отправляйся! -- Что ты, Ведь я стеснительный такой! -- Ха! Видим, как шептался с Лидой... -- Ну, вот, считай за упокой Отпели сплетнями... Не выдай, Злословью гулкому, судьба... Стук в дверь... -- Приветствуем. Соседи – Журфак из Ленинграда... -- Ба! Сюрприз! -- Московские медведи, Предупредили нас, сюда Синхронно с нами прикатили... Готовится банкетик? -- Да! А если б вместе угостили?... -- Не возражаем! Ну, неси Нам, Сема вдвое больше хлеба! Да посвежее попроси. Скажи – банкетная потреба... – Нашел невдалеке продмаг. Хлеба – на пару килограммов. Отлично! Пусть поест журфак. Крон для больших курбан-байрамов. Нет и в помине: завтра в банк Нас сводят поменять рублишки. Привалова, поскольку ранг Начальственный, везла излищки От ранее добытых крон В аналогичной спецпоездке Предшествующих нам времен. На хлеб нам хватит... На салфетке Положим, что везли с собой, Поставим водку и винишко... А дальше – тост – и песни пой – Так общий намечал умишко. Примерно так все и пошло... Но это ж был мой день рожденья. А больше Димке повезло: Я принимаю поздравленья С подарками. Они сынку Предназначаются: ботинки На вырост и по свитерку От Тани с Лидой – тоже Димке. А мне – тончайшего стекла Стаканы – видимо для сока, На них – машины... Так смогла Татьяна «отомстить жестоко» За невнимание в Москве... Вниманье привлекать не стану, Но есть идейка в голове: Зову сперва к себе Татьяну – Ей достается сувенир С Московской универсиады – Мишутка... Нитяной шарнир Той развлекательной приладе Смысл доброй сказки придает: Мишутка лапу в бочку с медом Вначале будто бы сует, А после в рот... Пред всем народом Мой необычный сувенир Вмиг воссиявшая Татьяна Да с хохотом на целый мир Показывает, постоянно Покачивая... Вновь и вновь Медведь послушно лижет лапу, А ей к лицу прилила кровь, На миг забыла маму-папу И все на свете. Лишь игра Над нею властвует и сказка... Чуть успокоиться смогла Свет благодарности и ласка Во взоре, греющем меня... Зову к себе тихонько Лиду... Она добавила огня... Все ждут: еще с кем тайно выйду? У Лиды мишки в барабан Колотят – два – попеременно... Банкет в лубочный балаган Сумели превратить мгновенно Девчонки с мишками в руках... Другие – зрители, статисты. Я – скромный триумфатор... Ах, Какой успех! Я не речисто Здесь в режиссуре преуспел... Те мишки стали доминантой Банкета... Я немного пел, Но режиссерского таланта Тем пеньем даже не затмил... Таких удачных сувениров Никто из наших не купил... -- Ты подкузьмил нас, Венцемиров! -- Я – Венцимеров, не шали, Смирнов, мне почестей не надо... Повеселились, как могли... -- Витальки пьяная бравада Немного стала раздражать И радостную атмосферу Неумолимо разрушать... Страна чужая... Надо меру И благонравье соблюдать, Не портить людям настроенье, Быть скромным, не надоедать, Соизмеряя поведенье С удобством и для всех других Уже и в поезде досаду Он вызывал, алкаш и псих... А здесь-то... Понимать же надо! Он с сигаретой перся в храм... Нет на Витальку угомона... Не сладко с ним придется нам... -- А я переострю Семена... – Не так-то часто я острю. По случаю, ситуативно. -- Ну что ж, остри, я посмотрю, Но чтобы не было противно... Уверен: то, что он «сострит», Не будет ни смешным ни острым. По сути – попросту хамит. Смешон в потугах тусклым, плоским И пошлым образом острить... Запомнил бы одно, как данность, Что в храме Божьем – не курить – И заслужил бы благодарность От всех журфаковцев Москвы. Слыл футболистом в тихой Рузе И похвалялся, дескать вы, Не знаете, а я в Союзе В сто лучших форвардов включен... Возможно и не врал Виталий, Что с Яшиным однажды он Играл и добывал медали. Зачем же в этом разе пить, Курить? – Ведь надо же режимить И образцом в манерах быть... Наутро в йоге попружинить Решил, пока орава спит. Забрался в душ для постирушки – Когда исподнее смердит, Несутся прочь друзья-подружки... Все постепенно поднялись. И ленинградцы замелькали... -- Виталий, знаешь... Ты не злись, Не маленький, чтоб убеждали Мы всем журфаком одного... -- Алатырева попыталась Влиять примером на него... -- Иди ты... – брань уже дрожала У охламона на губах.. -- Язык, понятно, зачесался... Она с обидою в очах Ушла... Виталий вслед взорвался: -- Нет, чешется твоя п...да! -- Ну, вот как раз и совместите, Раз чешутся, свои места! – А это я – ему. Сострите Удачнее – физкультпривет!... Смирнов в истерике зашелся, Не в силах сочинить ответ. Вот так на хамстве подкололся. Сегодня первым пунктом банк. С театром сходен интерьером: В партере кресла... Белый бланк Привалова за всех карьером Заполнила... Велела ждать... Сама толчется у окошка... Рубли ей приказала сдать... В «партере» посидим немножко... Сегодня Штефан Бабияк И Ярда Копиц наши гиды... Не успокоится никак Виталий... Штефан от обиды Позеленел: его Смирнов Упорно называет Степкой... Ну, просто чучело – нет слов! Похоже, нелады с головкой. Пришла Привалова. Несет Конверты – каждому отдельно. Нам дали крон – по восемьсот. Задача: не растрать бесцельно. Просила Тома сапоги. Особые – чулком – по моде. И, значит, денежки не жги На ерунду – понятно, вроде... Сегодня ожидают нас На радио... Что ж, интересно... Заводят нас в какой-то класс, Вновь угощают кофе... Пресно Напичкивают цифротой... С учетом планов о дипломе, Интересуюсь только той Работы стороной, что кроме Тех, кто похаживал в отдел В Москве, возглавленный Петровой И в курсе был совместных дел, Иным не интересна... Слово, Когда мне дали, произнес Вполне уверенно по-чешски Имевший важный смысл, вопрос: Тридцатилетие поддержки Москвой словацких партизан На пражском радио готовят? Имеется ль конкретный план? В него какие пункты входят? Ответ туманный. Из чего Я заключаю: нету плана. Что плюс для плана моего: На мне вся тема. Можно рьяно Раскручивать ее в Москве В вещании чехословацком. Заметку сделал в голове, Что шире следует о братском Взаимодействии в войне Писать во славу ветеранам... Та встреча продолжалась не Долгонько, завершилась рано... -- Теперь – идите кто куда, Вся злата Прага перед вами... Поесть захочется, тогда – В «Коруну»... Малыми деньгами Оплатите салат и суп, А в завершенье – кружку пива... Пригладив непокорный чуб, От группы отрываюсь живо... Лифт в этом здании чудной: Он движется без остановок. Вбегаю на ходу... За мной Другой бугай, что так же ловок. Глаза прищуря, выхожу На яркий день – и скорым шагом... Я направление держу – И шествую лихим парадом... -- Семен! А можно я с тобой? – Володя Шахматов мне – следом... -- Идем в «Коруну»? -- Ладно... -- Мой С ним выход начали обедом. «Коруна» -- многозальный мир... Толкай подносик вдоль прилавка... В тарелочки нарежут сыр, Дадут сосиску, супчик... Кафка Сюда захаживать любил... В отличье от столовок наших За каждый выбор здесь платил Отдельно... В макаронах, кашах, Похоже, здесь не знают толк: Гарнир к сосиске – лишь горчица. Рогалик... Раз – зубами щелк – И надо дальше торопиться... Куда? Две цели у меня: Напротив старого орлоя – Букинистический... Маня, Дарил надежду: в нем отрою Чего-нибудь по языку И по радийным интересам... Вторая цель гвоздем в мозгу: Редакция журнала: ведом Журнал от Пронина... Его Союз чехословацкой дружбы С СССР – издатель... -- Во – И вывеска!... -- На строгость службы Охраны: -- Вы куда? Нельзя! -- По чешски отвечаю бойко: -- Мы – в «Свет социализму»! – -- Вся Враждебная вначале стойка Охраны вмиг заменена Вполне приятственной гримасой... -- Добро пожаловать! Вам на... -- Мы знаем! – Всей своею массой Тяжелую тараню дверь... На двери зазвенел бубенчик, Сигналом: входит некий зверь... Полудомашний интерьерчик. Я представляюсь: -- Из Москвы Студент, а здесь на стажировке... -- Нас посетив, имели вы, Наверно, цель? – Наизготовке Уже тетрадочный листок, На коем «Журавли» на чешском... -- Я песню перевел, как смог... -- Оставьте, почитаем... – В честном Ответе обещанья нет, Что буду здесь опубликован... Но все же я оставил след. И, полагаю, был толковым Визит в редакцию... Итог Меня, по правде, не заботит. Я верю: коль захочет Бог, То горы человек своротит. Я сделал, что хотел и смог, А далее – Господня воля... Мы с Вовкой вышли за порог... -- Я – в букинист! -- Кивает Вова: -- Пойдем! – Знакомый нам орлой, Напротив – книжные развалы. В них зарываюсь с головой... Удача! Книжечка попала Не толстая, как я люблю... Названье: «Чештина про русы»*. Ну, я ее не уступлю И Вовке... Подавив искусы * Чешский язык для русских (чешск.) В той лавке погубить полдня, Расплачиваюсь. Мы выходим... Володька смотрит на меня... -- Поищем обувь... – Мы находим Многоэтажный обувной Вблизи, на Вацлавском намнести...** Я знаю цель... Вован за мной Плетется терпеливо... Вместе Рассматриваем сапоги... Цена за тысячу да с гаком... Мы направляем прочь шаги – За наши деньги – фигу с маком -------------------- *Площади (Чешск.) Сумеем только приобресть... Обмолвилась однажды Лида, Что где-то распродажи есть... Балдеем с Вовкою от вида Прекрасной площади... По ней Немного с Вовкой погуляли... -- Куда теперича? С моей Идейкой, думаю, едва ли Согласен будет землячок: -- Пешком на Петршин не слабо нам? Прогулка где-то на часок Да с гаком... -- Нам, не салабонам, Вполне такое по плечу... Ты это здорово придумал. Я тоже Прагу знать хочу! – Дуэт в хорошем темпе дунул... Стоит на постаменте танк. Такой, как в Черновцах, советский, Участних яростных атак, Освободивший от немецкой, Фашистской нечисти сей град, По коему проходим с Вовкой. У нас с ним – воинский парад. Мы – без команды – со сноровкой Равненье держим на него, Застывшего на постаменте. Да, мы в гражданском – что с того? Таится офицер в студенте... Общага наша на холме. Пешком взбираться трудновато, Но марш-бросок живет во мне И в Шахматове... Два солдата, Шагаем, не сбавляя ритм. Минуем стадион, где «Спарта» Со «Славией» футбольных битв Немало провели, азарта Энергию переводя В голы, призы, медали, кубки... Воспоминаньями не льстя, Я некогда футбольной рубке Талант и силы посвящал. Но я не форвард, а голкипер, О чем, однако, не трещал... Я прошлое до капли выпил. К нему теперь возврата нет, Потом, возможно, став поэтом, Я посвящу лихой куплет Воспоминаниям об этом. Идем, идем, идем, идем Вдоль пражской жизни по дороге, Здесь чужеродные – вдвоем. Хотим, чтоб Прагу знали ноги, А также души и сердца... И старина ее прекрасна: Любая башня, крепостца Философична и непраздна. И каждый заурядный дом, Нам с Вовкой видится, прохожим: Украшен радостным трудом И добротой облагорожен. Мы дошагали, добрались... Прикрыт универмагом кампус... Заглянем? Нам хотелось из Поездки что-то в спальню-камбуз Студенческие привезти... В Москве тарелки в дефиците И термоса... Здесь есть... Зайти Перед отъездом?... Ход событий Стремителен... Пока опять Нас не сорвали для похода, Возьму-ка книжку почитать... Учебничек такого рода Полезен: много новых слов И необычных сочетаний... А я запоминать здоров... Здесь – Прага. И без понуканий Учу как первый ученик... Поздней смогу практиковаться. Язык, что добыли из книг, Способен втуне оказаться, Коль не писать, не говорить, Не спрашивать людей, не слушать... Мне хочется на нем творить, В сердца высокое обрушить – И восхищать, и вдохновлять... Стучат нам в келью ленинградки: -- Семен, не хочешь погулять... -- Минуточку – и я в порядке... Тамара Фершалова... Ей, Похоже, чем-то интересен... Она других девчат тесней Со мной общается... Не пресен Ее серьезный разговор, Умен, глубок, парадоксален... Вот, глядя на меня в упор, Вопросом поражает: -- Парень, Что ты такое говоришь Девчонкам чешским? Так и вьются Вокруг, а ты, как кот на мышь, Глядишь... Похоже, отдаются Поочередно... -- Что за муть? А ты не сбрендила, Тамара? -- Да уж не сбрендила ничуть... А ленинградка чем не пара? -- Вы что, девчонки? Я женат... -- Кому когда мешало это Дам класть на спинку всех подряд? Нет, чешкам нашего валета Мы ни за что не отдадим... -- Вы вот что, девушки, остыньте... -- А я пойду посплю... -- Один? -- Вот надоели! На фиг, сгиньте! -- Еще девчоночьих затей Мне за границей не хватало Выпутывайся из сетей... А что-то в душу все ж запало. Мне в похвалу то иль в укор, Что стал вдруг нравиться девчонкам. Причиной что? Армейским сбор? Я похудел, стал быстрым, тонким. Я постройнел и возмужал... Возможно, этим привлекаю Их взгляды... Колют как кинжал... А чешские девчонки? Знаю: Мой чешский все-таки неплох, Легко на языке общаюсь. Нет в мыслях даже, видит Бог!... Да я, похоже, извиняюсь? Такой внутри себя доклад Себе читал, с собою споря... Ну, женщины! Способны в ад Рай превратить! Избавь от горя, Всевышний, огради от всех, И тамошних и здешних хищниц. Мне надобен простой успех. К чему скандальная публичность. Хочу учебу завершить, Поставить на ноги сынишку. Мне ни к чему ловчить, грешить. Рождают выводы мыслишку, Что нужно резкий дать отпор Попыткам совратить Семена. И самому себе в укор: Смотрел на женщин благосклонно – Могли учтивость воспринять Как благосклонность Дон-Жуана. Нет, что-то надобно менять В привычках... Лида и Татьяна, На расстоянии днржать Отныне буду вас, учтите, Но так, чтоб зря не обижать. А коль обижу, то простите... Мы побывали в ЧТК*, Где много важного узнали. Текущих новостей река, Чтоб в ней других опережали, Сюда сливается из всех Агенций стран социализма, Чем обеспечен наш успех – «Ассошиэтед пресс’у» -- клизма! Здесь, в ЧТК – секретный пункт Обменов информационных, Диспетчерско-командный пульт В сражениях не мегатонных * Чехословацкое телеграфное агентство Ракет, а взглядов и идей... Чтоб антипод американский, Коварством ведомый злодей, Отравою заокеанской Не потчевал советский люд, Люд чешский, польский и венгерский, Отсэда новости в нас льют... Занятно, что пахан имперский Такое важное звено Не в нашей поместилш столице... Уж коль все рухнет, то оно Готово будет в нас излиться Враждебной новостной рекой... Чур, чур! Не дай нам Бог, не дай нам... Нам пульт показан... Он – такой... Нет, коль уж мы причастны к тайнам, То будем свято их хранить... Отделы здесь – большие залы... Отсеками разъединить Пришлось коллег, чтоб не мешали Друг другу, не теряли нить... У нас-то все – по кабинетам. Что лучше – сложно оценить. Наверно, при раскладе этом Удобней наблюдать, следить Начальству, чем здесь каждый занят И не собрался ль учудить Подлянку? ЧТК-овский саммит Знакомит с русским нас. Из тех, Что убежав от большевизма, Войны несли гражданской грех... Он их потомок... Есть харизма: Улыбчив, европейский вид, Очечки в золотой оправе... А как красиво говорит!... Хоть мы судить его не вправе, А все же отстраненность есть, Есть между нами отчужденность... -- Рал встрече и – имею честь! – Он посуровел... Обожженность Отца и деда и его От нас, московских, отвращает... Язык – и больше ничего С Россиею не совмещает Его, потомка беляков... Теперь в программе – «Руде Право», Издание большевиков... Здесь русским щеголяет браво Их шеф-редактор... Прежде он Был в Белокаменной собкором. Взаправду – в языке силен – И занимал нас разговором Горжени Зденек, полиглот... Он явно наслаждался русским, А в памяти Москва живет... Внимаем выкладкам изустным О том, чем лучшая живет Сегодня чешская газета... Привычный кофе в чашке ждет. А я, хлебнув, не взвидел света: Зуб от горячего заныл. Вот новость – не было печали! Отставил кофе, чтоб остыл... Тут ленинградцы побежали Горжени сувенир вручать... Привалова: -- Семен поздравит От Москвичей... – Придется встать... Глядит Горжени: что оставит На память добрую облом? Несу в ладонях медвежонка, Полешко пилит с мужиком, На дружбу намекая тонко Меня и Зденека... Просек Метафору... Силен Горжени! А у меня из уст – поток На чешском... А вокруг броженье: Я ленинградцев-то умыл... Горжени обратился к массе: -- Отличный чешский это был... – Ну то-то! Это вам не в классе Урок заученный твердить... Пора с газетою прощаться... Меня просил повременить Горжени, малость задержаться. Он подарил роскошный том. История газеты славной Изложена подробно в нем... Сия награда стала главной Оценкою за мой язык, За прилежанье и рвенье И стимулом: уж коль привык Врубаться крепко в изученье, То так и должно продолжать... В послеобедье мы свободны... Могу по Праге пробежать... Пражаночки тонки и модны... По Вацлавской иду наверх... Вот здесь бы на житье остаться! Жди – после дождичка в четверг!... В толпу прохожих затесаться – И быть здесь полностью своим... -- Сте рус?* -- Сэм, ано**... – Улыбаться Мне начал старичок... Стоим... И остается удивляться, * Вы русский? (чешск.) ** Да (чешск.) Что среди многих распознал Во мне советского туриста... И партбилет мне показал – Гордился стажем коммуниста, Что начинался в дни войны Как раз в словацких партизанах. -- Мы битву продолжать должны – Ведь столько злобы в окаянных Врагах, что сокрушить хотят Завоевания Победы И нас, сражавшихся, не чтят... – Слеза заискрилась у деда В сосредоточенных очах: Я «Журавли» читал негромко Ему на чешском вгорячах – И уличная та приемка Моих стихов была важней Всех представительных редакций. Он был всех цензоров главней. И не было б серьезней санкций Коль ветеран мой перевод Гамзатова бы принял плохо... -- Ты тронул душу. Твой народ Заслужит воздаянье Бога За общий подвиг в той войне. Меня до слез, сынок, расстрогал... Дай Бог тебе остаться вне Любых на свете войн... Дорога Легка пусть будет и светла, Минуют пусть огонь и сеча... – Нет, не случайною была Случайная как будто встреча. В ней важный жизненный урок. Какой? Пока понять не в силах, Но догадаюсь, дайте срок... Я вспомнил о далеких, милых Жене и сыне... Как они? Скучают без конца навскидку Сентябрьские считают дни... Пошлю-ка им сейчас открытку. Вблизи от площади вокзал. Наверняка там есть и почта. Пришел, открытки с маркой взял И написал на них о том, что Люблю и встречи с ними жду. Отправив, успокоил душу. Теперь опять пешком пойду... Пусть некто посчитает чушью Мое стремление познать Тот город не очами только, Но и ногами общагать... Экзюпери считал, что зорко Лишь сердце... Мне оно твердит: И ноги чувствуют и любят. Град все во мне разбередит. Пусть камни под ногой разбудят Во мне возвышенный хорей... Раз, два – шагаю по брусчатке. Трамваем легче и скорей, Но вероятней опечатки И недосмотр... А на ходу И больше видится и глубже – И я иду, иду, иду... Душа внимательней и чутче... Консьержка выдает мне ключ. Вхожу в пятнадцатую келью... И в душ... Закатный тусклый луч... Пою, чтобы раскрыть трахею... Потом читаю допоздна Приобретенный разговорник... Душа моя надежд полна... Не беспокойте, я затворник: Мне надобно осмыслить все, Что за прошедший день случилось. В большой музей мадам Тюссо, В калейдоскоп слилось, сложилось Пережитое... И весом Подаренный большой газетой Увесистый красивый том... Нет, что бы ни было, не сетуй: Жизнь неизменно хороша, Когда с ней неизменно честен И не запятнана душа – Известен ты иль неизвестен – Не важно. Важно быть собой, Вершить, что должен – будь, что будет: Все предначертано судьбой. Все знает тот, кто судьбы судит... На завтра мы приглашены На посвящение в студенты, Где при параде быть должны – Официальные моменты Уже поднадоели нам... Приводят в зал для церемоний. В президиуме – по чинам – Балкончики-ячейки... Горний Займет король (иль президент), Архиепископ – параллельный – Случался, видно, прецедент... Чуть ниже – ректору отдельный, Проректорам... Профессорам – Ячеек нет – сидите вкупе... Герольды посохами – бам! – Мы сбоку в ложе... Нашей группе Показывают: надо встать. Встаем. Торжественно и важно Герольды – сказочным подстать – Ступают гордо и куражно В чулках, беретах в целый таз И горностаевых накидках... А в мантиях минуют нас Профессора... Мы все – в завидках: Подобный церемониал На первом курсе нам не снился: Красиво... В мантии шагал И пан Владимир... Покосился – Не улыбнулся, не мигнул – Хранил серьез подобно прочим, Потом на лесенку шагнул... Проректор вдохновенно очень Приветственно пророкотал Слова студенческой присяги... Уже студентов полон зал... Гербы над профессурой, стяги... Герольд с клюкой шагнул в перед – Пошли цепочкою студенты. У той клюки произнесет Студент : -- Клянусь! – И сантименты Невольно пробирают нас. К жезлу герольда прикоснется Магическим касаньем – раз! И здесь, у стенки остается. Валера Енин подошел – И тоже клятву дал учиться Ответственно и хорошо... Лучатся вдохновеньем лица... А завершающий аккорд: «Гаудеамус...» пели вместе... Что ж, процедура – высший сорт! Мысль о достоинстве и чести С ней входит душу – только так! Пересказать ее декану, Чтоб перенял ее журфак? Считаю – утверждать не стану – Засурский знает все и сам... Но нам, советским, процедура Подобная не по умам. Не пожелает профессура Так со студентами играть. Едва ль балкон для патриарха ЦК, что призван надзирать, Соорудить позволит... Ярко, Нам, посмотревшим торжество, Оно в душе запечатлелось И озарило естество. И мне б со всеми тоже пелось, Но гимна давнего слова Советским в массе неизвестны – Наслышаны о нем едва. А стоило б такие песни И в наш общажный обиход Включить – они того достойны... И тотчас новый эпизод... Денек – не по сентябрьски знойный – Подъезд – туннелем. В нем – битком. Здесь скромный памятник открыли Герою смелому, о ком Читали много и учили: Был крестный путь его тернист: Свой «Репортаж на эшафоте» Боец, подпольщик, журналист В самоотверженной заботе О людях: « Люди, я любил Вас, будьте бдительны!» --достойно И жертвенно писал, творил Хоть схаченный – неподневольно. Пример отважного борца --- Урок для каждого: сражайся С петлей на шее, до конца, Не отступай и не сдавайся. Штыком сражайся и пером, Бди – ибо враг людей коварен, Не соблазняйся серебром... Величествен и светозарен Был подвиг Юлиуса. Нам Его души сияет лучик. И не подвластен временам Твой светлый лик, коллега Фучик. И Густа Фучикова здесь Присутствует, вдова поэта... Глубоких впечатлений смесь... Душа разбужена, задета Их силою сама судьба, О чем узнаем лишь позднее... У Фучика судьба – борьба С итогом – не бывает злее... Но он поднялся над судьбой, И превозмог все вражье злое. Возвысился своей борьбой... Гордимся памятью героя. Страна героя в той войне Была подарена фашистам... Террора мрак по всей стране Во мраке подвигом лучиться Могли бесстрашные сердца... Ян Кубише и Йозеф Габчик... Не побежденных два бойца... Эсэсовец, спортсмен, красавчик -- Каратель Гейдрих ими был На въезде в Прагу укокошен... Фашизм за это погубил Деревню Лидице, где должен Наверно, каждый побывать. Здесь суть фашизма очевидна: Пытать, жечь, рушить, убивать... Пред миром мерзко и бесстыдно Здесь душегубство предстает – Идеологией фашизма... Мы – в Лидице... Тропа ведет Туда, где нелюдями тризна Кровавая совершена. Здесь были садики, жилища... Фундаменты... Сохранена В них память о домах, где пища Давалась детям, где любовь Дарилась, где алели розы У дома, яркие, как кровь... -- Бди! – Фучик рек. Еще угрозы Фашизма не устранены. Способна мерзость возродиться В загашниках любой страны, Готовой с мерзостью мириться... Надеюсь, что моя страна, Что столько горя испытала, Пред черной мразью – как стена. Душа на память уповала... Стоит в венке терновом крест Над уничтоженной деревней... Приезжие из дальних мест Здесь молчаливей и душевней... Документальное кино На русском смотрим в кинозале... От ярости в глазах темно: Тем киноблудам заказали Фалшивку: вызволил страну Отнюдь не краснозвездный воин – Американец... Ту стряпню Состряпал подлый – и доволен: Страну советов оболгал... Так стало на душе противно – И сострадания накал Погашен ложью... Эрозивно Внедряли подлые круги Антисоветскую подлянку Подпольно в чешские мозги, Создав киношную поганку... Такой же, видимо, подлец Фашистам выдал двух героев, С чьим подвигом пришел конец Мерзавцу Гейдриху... Тех воев Епископ Горазд приютил Бесстрашно в православном храме... Последний бой их страшен был... Изрешеченными телами Смогли фашисты завладеть, А души полетели к Богу... А нам их помнить – и скорбеть... А тот, кто нравственному долгу Был тоже верен до конца, Епископ Горазд удостоен Врагом тернового венца: Расстрелян, пал, как Божий воин... Виталий гнусно достает, Меня переострить пытаясь, Что б я ни сделал, нос сует, Что б ни сказал, он, насмехаясь, Пытается мои слова Переиначить, передернуть... У парня пухнет голова В стремлении меня прищелкнуть, В чем юмора ни грана нет, А только хамство, сквернословье... Конечно, я даю ответ Убийственно смешным на злое В ответ, но сильно надоел Хамеющий сильней Виталий... -- Смирнов, скажи, чего б ты съел, Чтоб не свистел? Тебе медали За остроумье не дадут, Поскольку вместо остроумья Лишь скудоумье... Пять минут Побудь в отключке... -- ...Ergo sum я, Поскольку мыслю в тишине, Но о Смирнова спотыкаюсь... -- Ты надоел не только мне, Виталий... Право, удивляюсь: Ты с каждым часом все глупей... Зря налегаешь здесь на пиво. Ты лучше чай почаще пей – Мозги тебе промоет живо... – Бог с ним. Как хочет, пусть живет... Нас в город Брно ведет дорога... На ярмарке Петрова ждет. Я помню, как встречала строго, Зато потом была мила Ко мне как матушка родная. Нас ждут с ней общие дела: Диплом. О нем, в душе стеная, Не забываю ни на миг. Настраиваюсь понемногу Материалец не из книг Сдувать, а выйти на дорогу, Где сам обязан сотворить Шедеврики о партизанах Чтоб ими ублаготворить Комиссию из строгих самых И опытных профессоров... Подумаю – так просто страшно. Но я теперь кропать здоров. А все ж отнюдь не бесшабашно Готовлюсь к творческим боям... Прорвусь ли? Несть числа примерам Провальным... Брно... Придется нам Знакомиться с газетой «Смнером»*, ---------- *Смнер – направление (Чешск.) Районкой... Дама средних лет Ее ответственный редактор... Дочь рядом с нею – первоцвет... Сработал мне известный фактор: По чешски задаю вопрос – И интерес особы юной – На мне зациклился всерьез... Какие задеваю струны, Когда по-чешски говорю, По правде – недопонимаю... Тамара Фершалова, зрю, Лицом побагровела... Знаю, Что ленинградочка меня К девчонкам местным взревновала... Ох, нет покоя мне ни дня... И тут шефиня рассказала Весть, что пришла от ЧТК: Переворот случился в Чили. Альенде – чудо-мужика Предательски с поста сместили. Он, защищая свой дворец, «Монеда» в каске с автоматом, Погиб в сраженье, как боец... И рай в душе сменился адом. Печально: предают друзья. Альенде верил Пиночету, Но верить никому нельзя – И снова аксиому эту Предатель мерзкий подтвердил... На Чили ночь фашизма пала. Подлец в концлагерь превратил Известный стадион, где Хара, Певец народный, был убит... Одна другой ужасней вести. Девчонки плакали навзрыд... Бездействие сейчас – бесчестье. Я предлагаю превратить Наш разговор несвязный в митинг. Христопродавцев заклеймить Позором... Вздумал похохмить и Гыгыкнул -- всем не в лад Смирнов... Но остальные поддержали – И говорили – будь здоров, Не пряча гнева и печали. Решили, что пошлем в ООН Протест наш против мерзкой хунты... -- Выпендриваешься, Семен! – -- Смирнов, какой-то дикий гунн ты! – Что привязался, объясни?... В особенности здесь, сегодня? – Нет настроенья для возни С неумным. Я теперь свободно Могу на ярмарку пойти... Со мною Шахматов собрался. -- Вот план. Нам надобно найти Советский павильон. – Терялся Он среди многих... Отыскав, Пресс-центр в огромном павильоне... Петрову вижу. Та: -- Кто прав? Я вспоминала о Семене Сегодня. Чувствовала: Днесь Явиться должен непременно. Чем не вещунья? Вот он здесь. Как жизнь идет? -- Обыкновенно... А вы для радио Москвы?... -- И пражского клепаем вести... -- И я хотел бы так, как вы... -- Возможно, что однажды вместе Еще потрудимся, Семен... С дипломом как? Не передумал? -- Нет, в голове все время он. Боюсь – и покидает юмор. -- Понятно. Шутка ли – диплом! Но я уверена – потянешь. Еще семестр – куда с добром. Напишешь очерки – и станешь Непревзойденным. Очеркист Сегодня – редкая рыбешка. На фоне массы он – солист... Здесь долго ли еще?... -- Немножко Совсем осталось гостевать, Но кое-что еще увидим... -- Ребята, не могли бы взять Стопу журналов? -- Ясно: выйдем – И «Тыденик актуалит»* Здесь разнесем по павильонам... Надеюсь, что не буду бит... -- За риск вознагражу талоном На завтрак... -- Ладно, мы пошли... -- И, как подпольщики – листовки, «Актуалиты» разнесли... Сказать по правде мне и Вовке Немножечко не по себе: А вдруг прищучит их «беспечность»?** Случится поворот в судьбе – Едва ль отыщется сердечность * «Еженедельник актуальных новостей». Журнал, издававшийся АПН на чешском языке. Чехи им особенно не интересовались, поэтому стопы журнала залежались в павильоне. Вот одну такую стопу мы с однокурсником Владимиром Шахматовым разнесли по разным павильонам Брненской муждународной ярмарки... ** Вержейна безпечност – общественная безопасность (чешск.) В любой охранке – заметут... Оглядывались, как шпионы... -- Давай остаток бросим тут... – И деру... Может быть законы Страны преследуют таких Распростанителей чужого... Все, нет журналов, сбыли их... -- Давай-ка, погуляем , Вова! – Старинный город Брно красив. Едва ли он моложе Праги. То ль правда, то ли местный миф, Что имя граду в честь отваги Давно давнишних горожан: Броня в названии сокрыта. Брод через Свратку здесь держал. Отряд из Шпильберга... Защита Была надежной – и вокруг Той крепости народ селился. Враги не брали на испуг – И городок укоренился... Ремесленники и купцы Сочли удачным это место. И весть пошла во все концы. Нам из истории известно: Голландцы, немцы – пришлый люд – Свои здесь возвели кварталы, Соборы, замки – и живут Века – и места всем хватало. Семь с чествертью веков назад Сам Вацлав королевской волей Дал статус городской – и град От бед стеной отгородился С пятью воротами... Потом Стал резиденцией маркграфов Пршемысловичей... День за днем И век за веком... Много шрамов На граде: проливали кровь Свою и горожан гуситы, Австрийцы, шведы... Вновь и вновь Шли брненцы в сватку для защиты Своих усадеб и семей... А рядом – Славков-Аустерлиц... Толстого помнишь, книгочей? Здесь друг на друга нагляделись В сраженье русский и француз... А замок Шпилберг – сердце града Несет столетий долгих груз. Теперь музейная отрада В старинной крепости, тюрьме... -- В тюрьму не хочется, не надо. Соборы интересней мне. Один из украшений града – Собор Петра и Павла. К нам, Хоть многократно перестроен, Дыхание доносит храм Веков – и памяти достоен. Собор часами знаменит: В одиннадцать играют полдень, Звонарь чтоб не был позабыт, Что триста лет назад свой подвиг Свершил – забил в колокола В одиннадцать – и спас от шведов Свой город – славные дела Воистину геройских предков Умеют чехи почитать... Жемчужина архитектуры, На чем шести веков печать – Святой Марии храм – фактуры Барочной... Элишка, вдова Правителя земли богемской При нем обитель создала Цистерианок... Королевской Ее в народе стали звать... В монастыре творил Яначек – Чайковский чехов – надо знать, На полках мозговых заначек, Хранить великих имена... В честь Леоша собор Марии Минорным нарекла страна... В Брно много храмов, где молили Небесного отца душой Наивно-чистой горожане... И Брно – красивый и большой, С колоннами и витражами, Шел без гордыни сквозь века... Вот старой ратуши строенье – Ей семь веков всего пока... Полнейшее благоговенье Рождают статуи... Пилграм – Из автор, скульптор вдохновенный... Театр – Мельпомены храм... Я заорал как оглашенный: Такой же точно в Черновцах... И с оперным одесским схоже... Да, Фельднер с Геймером – в отцах Проектов... Мне всего дороже: Я зодчих зорко опознал – И дорогим обогатился Свидетельством... Меня догнал Мой город здесь, чтоб подивился И вспомнил: город Черновцы И древен и красив чудесно... Храните, города отцы, Что вдохновенно и прелестно С любовью создано до нас... Чем поразят студентов завтра? -- Увидите Моравский крас, Мацоху... – Внешний вид театра Запечатлен навек в душе Я вспоминаю все детали... Позавтракаю за «шерше Ля фам»... Мне предлагали За тот талон, что мне дала Вчера на ярмарке Петрова... Сыр или шунку*... Вот дела: Тарелка-то была здорова, И шунки* розовой на ней, Казалось просто очень много. Но это был обман очей: Так скручена. Внутри пустого * Ветчины (чешск.) Побольше, чем самой еды... Зато рогалики – без счета... Попил подкрашенной воды Заместо чая... Есть охота... Запихиваю в чемодан Рубахи, чешский разговорник... Присел, задумался... Мадам Уборщица: -- Вставай, затворник, -- Уже повыбегали все! -- В автобусике поджидали... И -- покатили по шоссе... Контекстно вспомнилось: в Провале Турецко-подданный искал Возможности подзаработать... Не хуже чехам их провал Приносит крон... Ушами хлопать Лишь мы способны... Ведь у нас Пещер не меньше и провалов... Что ж, пусть покажут чехи класс... Мы верим в них, как в пивоваров, Но и в туризме мастера Они – умеют стричь купоны... И вот – навыворот гора: Провал Мацоха... Здесь каньоны, Пещеры, гроты – и река Мацоха вроде бы не сильно На первый взгляд и глубока, Но впечатленьями обильно Нас накормила... Мы сперва Автобусом минуем Бланско... Слегка кружится голова: Нам страшновато, но и манко. Мацоха... Вот и добрались.. Но нам от стартового пункта Пешком сто сорок метров вниз, Где протекает речка Пунква... Лодчонка принимает нас... Вода почти с бортами вровень... Плывем в пещеру... Вот он -- крас, Что значит – карст... Увы, не волен Ты из пещеры убежать: Воды под лодкой сорок метров. Теперь – от холода дрожать И страха... Сталактиты – ретро Тысячелетнее – на нас Со сводов тыкают перстами, А хелоктиты нас пугать Берутся толстыми пестами С боков пещеры... Гаснет свет. И гондольер орет нам песню Пре Стеньку Разина... Привет! Лишь доберусь, так по лбу тресну – За этот неподдельный сюр... Орут девчонки – разобрало... Смеется лодочник – ажур! Обычных впечатлений мало, Так добавляют темноты... Свет загорается – и лодка Плывет средь жуткой тесноты... Девчачий голос просит робко Быстрей нас вывезти туда, Где можно солнышко увидеть... Такая чистая вода, Что видно дно, я мог бы выпить, Но жуткий холод – простужусь... Во впечатлениях смешалась С наивным восхищеньем жуть... Фуникулером выбиралась Из краса группа... Вот и все... Но что-то важное отсюда В душе на память унесем... Оно однажды из-под спуда, Конечно выйдет, чтобы дать Судьбе духовное пространство – Благоговеть и вспоминать... Подземное покинув царство, Мы едем в Кутну Гору, где Нас ждет серебряная шахта... Узки в ней штольны – быть беде, Коль телом мощен – будет жаль-то Застрявших в шахте навсегда... Из нас застряла лищь Мария... А под мостком стоит вода На метров семьдесят... Пари я Ни с кем не стану заключать – Коль жить захочет, то прорвется... Испуга сильного печать На ней надолго остается... Заглядываем в храм седлец, Напоминающем о смерти, Которая всему венец. Здесь жутко всем – уж вы поверьте. Убранстве – кости, черепа. Из них и герб и даже люстра. Всему и всем одна судьба... Из храма выбегаем шустро... Оптимистичнее другой Храм Барбары, что рудокопов Была доверенной святой... Глазам советских остолопов Открылись чудо-витражи, Прекрасные живые фрески, Скульптуры... Годы положи – Но и тогда едва ль в поездке Детально сможешь рассмотреть Невероятные красоты... А все же хочется успеть Как можно больше позолоты Уи пестрой смальты увидать В твореньях старых витражистов, Повосхищаться, повздыхать, Что все сохранено и чисто... На Влашском побывав дворе, Триптих Успения Марии Рассматривали... В серебре При нас чеканили-творили Вручную – на старинный лад – Для нас – фальшивую монету... Но каждый был ужасно рад На память взять фальшиву эту... А в занке Добриш – в зеркала Венецианские гляделись... У замка – лабиринт... Вела Тропинка меж кустов... Хотелось Туда войти и побродить, Но можно напрочь затеряться – И меж кустов весь день блудить... Спешим быстрее прочь убраться... Туристами из разных стран Наполнен необыкновенно Покойный, тихий ресторан... Гостей приветствовал манерно Шеф-повар – и пообещал Вин дегустацию моравских... Кто пожелал, тот возалкал... А мне бы лучше чай на травках... -- Я минералки принесу... -- Отлично, выпью минералки, Недр чешских чистую росу, Что побуждает к аморалке... Людмила, Таня вкруг меня Кружат веселым хороводом, Все принципы мои тесня... А я стесняюсь пред народом Внимания таких девчат... Напоминаю ежечасно Себе, что я уже женат... Ах, как прекрасно и опасно Они в глаза мои глядят... Они чего-то ожидают – И так томительно грустят... Но ежели возобладают Над нами страсти, как тогда В глаза я посмотрю любимой? Нет, будь душа моя чиста... От страсти пагубной и мнимой Двукратной йогой защищусь... А вы простите мне, девчонки И вашу страсть и вашу грусть... Я вспомню Димкины пеленки – Меня ждут Тома и сынок... Вот, кстати, обувная лавка... Зайду... Есть парочка сапог- Чулков! Подходят для подарка Цена, «платформа» и размер... Я не колеблюсь ни секунды Беру плачу... Даю пример Москвичкам... Те готовы бунты Устроить: пара та одна В невидной лавке оставалась... -- Продай, Семен! -- Моя жена Чтоб без подарка оказалась? – Заглядывайте впереди Во все, какие будут, лавки... – -- А ты нам в них переводи! -- Уговорили! – На заправке Подзадержались – и назад... Большими синими глазами С деревьев нам вослед глядят Большие сливы... Мы и сами На них восторжено глядим... Неплохо бы подзадержаться И уделить вниманье им, Сказать по совести – нажраться... Мария обещает нам В особом месте остановку: -- Лишь там местечко костеркам, Спроворим легкую готовку... -- А из чего? -- Пока – секрет!... – Опушка леса и поляна... Автобус переплыл кювет... Высаживаемся... Не рано... Но здесь такие вечера! Кружок бетонный для кострища. Сухие ветки для костра Приносим... -- Скоро будет пища! – Мария гордо достает Из сумки толстые сосиски, В них ветки тонкие сует – И подпекает... Тот, кто близко, Уже и собственный «шашлык» Над костерком спешит сготовить... Берусь и я... Должон мужик Себя джентльмену уподобить – И я шпекачки подпалив, Их подаю Татьяне с Лидой... Себя при этом не забыв... -- А мне? -- Тамара мне с обидой. Я ленинградке отдаю Последнюю... Тем паче йогу Запрет на мясо... Постою В сторонке... Выйдя на дорогу, Набрал с деревьев горстку слив, Обмыл водою у колодца – И с удовольствием їх з’їв… -- Семен! – Тамара рядом вьется, -- Вот, пол-сосиски для тебя… -- Спасибо, лапочка, спасибо! -- Запомни: это я любя! – Молчу ошеломленно, ибо, Что ни скажу, все невпопад… На нас с Тамарой Таня с Лидой Весьма обиженно глядят… Но как мне сладить с их обидой? Доел Тамарин шашлычок… И тут мне Танечка с Людмилой Несут по пол-сосиски… Шок! Видать, Тамара зацепила, Желают получить реванш… Ну что ж, доем и их сосиски Раз мне такой дают карт-бланш… Наевшись, как малыш в колыске Потом в автобусе дремлю… Со мной все три девчонки рядом… А та, которую люблю – В душе… Ее лучистым взглядом Я обогрет издалека… Вот снова Петршин и общага… -- Пока, подруженьки, пока, До завтра! – Словно бы на нага, А не на чешском говорю. Не отпускают Лида с Таней … Да что же я с собой творю И с ними? Вся душа в метанье… -- Не надо, девочки, нельзя! Не будем углублять проблему. Мы с вами – верные друзья – И только! Закрываем тему! – Они ушли, достав платки... Я в сон тревожный окунулся... Узнал, что в чудо-городки Нас повезут, когда проснулся. Одним из чудо-городков Был Чешский Крумлов, перл Европы, В себе хранящий дух веков. Едва ль изысканные тропы Поэта могут передать Всю прелесть тихого местечка. Нет, это надо увидать: Как влтава, сказочная речка Овалом обнимает град... Неразбериха переулков. Домишки в них века стоят... Громада замка... Здесь окурков И грязи нет на мостовой... -- Виталий, подними окурок, Подумай умной головой, Будь человеком, ты ж не турок... – Нормальный вроде бы пацан, Однако с порчинкой. С изъяном. Не то, чтоб был велик изъян – Он не был жутким хулиганом, Но неизменно досаждал. А мне – умышленно, с надрывом. Я шуткой спесь с него сбивал, Но надоедливо-спесивым Он становился вновь и вновь... Бог с ним. Забудем. Отвлекает Смирнов от Чехии. Любовь К ней душу мне переполняет. С площадки башни замка град Во всей красе как на ладони. Века со Влтавой говорят... Когда-то замок в обороне Стоял оберегая брод... Никто не посягал на город. Мудры правители. Народ Не знал нужду, забыл про голод. И замок стал большим дворцом, Что спорит даже с пражским Градом... Кольцо строений за кольцом – Их сорок разных зданий рядом, Пять внутренних дворов – и сад С кустарниковым лабиринтом Цаетами услаждает взгляд... Картины, гобелены... Им там Уютно на больших стенах. Собранию оружья – тоже... Двуручный меч внушает страх, Буквально холодок по коже... Веселый маскарадный зал – Комедии дель арте маски... Я лишь о малом рассказал. Продуманы сюжеты, краски... Театр барочный каждый год Зовет на оперу туристов... А в городке народ живет Несуетно, достойно, чисто. Ремеслами как в старину На пропитанье добывает. И Чехию, свою страну Нелозунгово прославляет... Трехярусный старинный мост, В Европе не найдешь подобья, Собор, чей крест касался звезд Глядит на замок изподлобья. Златокорунский дом, музей В иезуитсякой давней школе. Дом алхимических затей... Увозят нас... Едва ли вскоре Вернемся в этот городок... Кому-то может и удастся. А мне? Не знаю. Сто дорог – Куда направит жизнь? Поклясться, Что в Чешский Крумлов возвращусь, Что никогда здесь не возникну С восторгом в сердце – не решусь... Лишь на прощанье громко крикну, Что: -- Чешский Крумлов я люблю! – Пусть насмехается Виталий. Насмешки глупые стерплю. Я рад, что это повидали... --- Вставай! Бужу тебя, бужу... – Встаю с трудом и долго моюсь, Но полусонный выхожу... -- Куда поедем? -- В Оломоуц! – Мы едем в Оломоуц, Телч, Гуситский Табор навещаем... Хреново мне – сгустилась желчь? Я скучный, вялый... Разрушаем Недобрым сглазом? Может быть... Возможно, что устал от зрелищ... Башку бы взять да отрубить... -- Семен, в такое не поверишь: Ты – как кастрированный кот: Один, вне окруженья кисок... -- Не до тебя, мне, обормот, Отстань, Виталий! -- Чтоб я высох! Ты полудохлый, не остришь? Теперь-то я тебя достану. Все, накуражился... Шалишь... Похоже, ты сегодня спьяну... -- Отстань, Виталий! Накажу. Да так, что будешь помнить долго... – С трудом из клинча выхожу. Смирнов прискребывался колко, Но я ему не отвечал... Что в самом деле происходит? Я только головой качал – Какая-то тоска изводит... Неужто прав Смирнов: меня Отсутствие девчонок жалит? Обидел, дружбу не ценя – И вот, сижу хандрою залит... Вояж красоты обещал, Что вызывали раздраженье. Всех Оломоуц восхищал... Душа в раздрае и броженье Не замечаеь красоты Дворцов старинных и соборов... Здесь римлян ратные посты В период с кельтами раздоров Стояли лагерем давно- Еще до христианской эры... Наукой не объяснено Названье города... Химеры Предположений: в корне «ол» Находят почему-то пиво. С успехом тем же в нем нашел Бы водку с колбасой... Красив Глядится епископский дом Святого Вацлава, соборы, Костел – двойные окна в нем... Врата в Есеницкие горы – Тот город... Уезжаем в Телч – Венецию земли Моравской... Хандра меня устала жечь. Пейзажи помогли с поправкой. Озер чудесных зеркала Красоты града отражают. Домам прекрасным несть числа. Меня уже не раздражает А восхищает ренессанс Их экстерьеров и барокко... Судьба дает счастливый шанс – Порадуемся же немного... Считают, что прекрасней нет Центральной площади в Европе... Вновь в сердце – к чехам пиэтет... В сравненьи с ними немцы – в ж.. е, Не говоря уж о других, Что мне не менее известны... Пускай душа болит за них, Но слов не выкинешь из песни: Невыразимо хороши Все города земли богемской. Леченье для моей души Их красота, что в споре с венской Легко берет над оной верх... Большой художник Ян Ерзавы Меня в волнение поверг, Картинами добавив славы... У замка – живописный сад Устроен в духе ренессанса... Куда теперь: вперед, назад? Страна не оставляет шанса Хандрить: живая красота Природы и архитектуры – Осуществленная мечта – Бальзамом для моей натуры... В долине сазавы -- скала. На ней – старейший чешский замок. Поставлен с цель, чтоб стрела Воителей искусных самых В нем обитавших поразить Была с подножья неспособна. Но стало некому грозить, А в замке было жить удобно. Дворянам Штернбергам его В наследованье передали. Из их потомков одного Мы даже в замке повидали. Коммунистическая власть Их из хором повыгоняла, Но не кровавя злую пасть, По крайности не убивала. При замке могут проживать, При нем работать, прибираться, О прошлом тихо горевать… Кто ведает? Ведь может статься – Все к прежнему вернется вновь – И возвратится к ним именье Как приз за верность и любовь… Дождутся ль этого мгновенья? В град королевы держим путь. Был Градец Кралове когда-то Ее приданым – вот в чем суть… Одиннадцатый век богато И пышно строил города… Род Пршемысловичей собрался Построить новую тогда Столицу королей… Поднялся Над Лабой крепостью дворец. В соседстве городок явился, Что стал отрадой для сердец Туристских ныне… Град раскрылся Во всей чудесной красоте, Большой и Малой Площадями, Лиричной Белой Башней, где Хотелось пребывать часами… Отсюда трудно уезжать, Но дальше кличет нас дорога – И городку не удержать Нас здесь хотя бы не на много… Нас Будейовице зовут, Конечно, Чешские – а как же! Здесь Башня – Черная… Ведут Ступени вверх – и йогу даже, Пока до звонницы дошел, Дыханье напрочь отказало… Зато все видно хорошо. Ликуя, громко исторгала Восторги ясная душа… Здесь вдохновенье порождала То галерея от дождя – Квадратом площадь окружала, То ратуша… Фонтан «Самсон»! А первая в Европе конка! Что ж, чешский люд творить силен И украшать строенья тонко… Чудесный университет, А в нем музеи, планетарий, Где мы с Вселенной тет-а-тет. Храм знаний тоже очень старый… На пивоварне нам дают Свежайший – высший сорт – «Будвайзер»… Хлебну и я, поскольку пьют Все… Хоть и йог – не задавайся… Не зря ту марку ценит мир. Но свежий – он особо вкусен… Теперь мне и Виталька мил… Я весел, а Виталька грустен: Ему с собою не дают… Но, правда, подарили кружку Из коей здесь «Будвайзер» пьют, Пусть ею хоть потешит душку… Ну, баста… Явный перебор У нас сегодня впечатлений. В башке то башни, то собор – Свихнемся – хватит треволнений… В общагу пражскую везут… Душ – и отключка до подъема. Назавтра нас иные ждут Дела с заботами… Не дома…. Мы едем в Кладно. Ждет на хуть* -- Большой завод сталелитейный. Неинтересно мне? Отнюдь. Я журналист, а не пикейный Жилет – все интересно мне. Чем больше знаешь, тем вернее Ты в журнализме – на коне, Кто много видел, тем – виднее. Известен Кладно пять веков. В нем – замок, ратуша, костелы – И шахты давних горняков… Хуть «Польди» -- к ней направим стопы… -- Нет, в данном случае – стопы. А стопы – те в строке поэта… Стопы и стопы – два судьбы Моей отчетливых привета… Итак, направили стопы На «Польди»… В честь Леопольдины, Жены владельуа, в пик судьбы Назвали… Раз необходимы Товару бренды, сохранил Завод при новой власти имя. Клиентов давних убедил, Что прежние контакты с ними Не собирается порвать… Идем горячими цехами… К металлу мне не привыкать – Я в прошлом заводской… Над нами Проносятся мостовики, «Горят мартеновские печи», Как в песне… Стали ручейки Ползут в изложницы… Далече Фасонный польдинский прокат Известен в современном мире. В Германии его хотят И в Англии… Спользают мили Бессчетные с рольгангов – и Тотчас крадутся на платформы… Такие профили, увы! – Типоразмеры, типоформы – Не делают у нас в стране – Там уголок, двутавр и швеллер… А здешних неизвестны мне Названия… И в этом деле Русь от богемцев отстает… Но беспокоиться не нужно: Кооперация дает Возможность добиваться дружно В металлургических делах Взаимной пользы и прогресса… Шум, грохот, связки на крюках Еще горячего железа – Все впечатляет глубоко… Мы, в цех идя, надели каски… Понять не всякому легко, Что – где… Но я хлебнул закваски Рабочей… Проступил во мне Мой техникум – и Криворожье… И я неглупые вполне Вопросы задал, что дороже – На чешском… И уже ко мне Совсем иное отношенье – И очевидное вполне Начальства здешнего круженье, Что добавляет куража И поднимает вдохновенье, На расстоянии держа Других… Витальке в утешенье Занятный, любопытный факт: Рабочим выдается пиво – Пей, сколько влезет… Есть контакт! Виталька разобрался живо – И ловко кружку нацедил, А следом тут же и вторую… Здесь я его не убедил – Не слушая, ушел в глухую… Он в несознанку… -- Ладно, пей! Чем больше больше выхлестаешь пива, Пьяней тем будешь и тупей… -- Так неприятно, некрасиво… Нас приглашают в светлый зал. Его заполнил люд рабочий… Я поразился: слово взял Литейщик – излучали очи Интеллигентность… Разговор Был со студентами на равных. Вступали, коль желали, в спор, Но без антисоветских явных Нападок… Шестьдесят восьмой Без опасений обсуждали… Рабочий люд, но непростой: Начальникам не угождали И вовсе не боялись их. А, кстати, те не угрожали. Мне был известен не из книг Командный стиль… Не уважали У нас начальники рабов, Поднявшись над рабочим классом, Хамили – вот и вся любовь. С презреньем откровенным к массам Работающих относясь… Иное я увидел в «Польди»… Воистину рабочий класс Достоинства большого полный, Был здесь прогресса авангард… Он рассуждал о журнализме По-деловому, без петард, Об интернационализме. Нам было интересно с ним… Надеюсь им, рабочим с нами… Мы вдохновляемся одним: Чтоб нам прожить под небесами, Не источающими боль И смерть, нарящими надежду… Смирнов свою исполнил роль: Воткнулся с просьбочкою между Идей высоких и проблем: -- А не подарите ли каску? – Тотчас неловко стало всем – Вогнал гостей в густую краску. Проблему мудро разрядил Немолодой один рабочий: Своею каской наградил Смирнова – был досадный очень Момент… Пришлось включиться мне. Я добываю медвежонка, Дарю рабочему… Вполне Мужик доволен… Вроде, тонко Я сгладил тягостный момент… И лишь Виталий злобный, красный… Мне чехи: -- Молодец, студент! А, кстати, и язык прекрасный… У нас с судьбою паритет – И я собой вполне доволен. А со Смирновым тет-а-тет Мне быть все тягостнй. Не волен В симпатиях – так как же быть? Никак. Беречь живую душу: Не озлобляться, не грубить – И настроенье не разрушу С ним ссорясь. Лучше отойду. Мне очевидно: неизбежно Загонит сам себя в беду… Кураторша Мария нежно Мне доброе в судьбе сулит. Жмет руку Ярда с уваженьем. И ленинградочка глядит С заметным всем расположеньем… Все, стало быть, идет путем… Живем распахнуто и просто, Интриг коварных не плетем… Вот так бы чисто – до погоста… Мне рады все, я тоже рад... Смирнов? Оставим без вниманья... Экскурсия на Вышеград – О Праге пополняем знанья. Народный памятник глядим... Яи Жижка (рост со Святогора) На мастодонте – страх один... Мы смотрим, смотрим до упора... А дальше – Славин – пантеон... В нем те, кем вечно память чехов Гордиться будет, чьих имен, Имен достойных ЧЕЛОВЕКОВ Не позабудет здешний люд... Здесь Клемент Готвальд был, как Ленин Поставоен под стелом – салют! – Нафарширован и нетленен. -- Но мы же христиане! – нам Мария говорит с намеком. -- Едва ли пожелал бы сам Лежать пред любопытным оком – И, слава Богу, погребен... – Мы, москвичи, переглянулись. А Ленин? Пожелал бы он, Чтоб по-язычески тянулись На мумию его глядеть Людишки с мерзким любопытством? Чтоб рядышком оркестров медь Гремела? Чтоб над ним с ехидством «Отец народов» козырял Полкам и скопищам народа, Чтоб лысый боров ковырял В носу? Бровастого урода, Уже лишенного мозгов, Держала скрытая подпорка? Сойдя на землю с облаков, Мы чувствуем себя неловко... Но бросим взгляд на Вышеград... Патриотической легенды Сюжеты пафосно гласят, Разматывая экспоненты Не доказуемых давно То ль фактов то ли измышлений... Тысячелетнее кино Талантом многих поколений Оформлено в народный миф... Здесь был, считают, замок Храстен... Скалу над Влтавой возлюбив, Поскольку вид с нее прекрасен, Сын Чеха, нации отца, Решил: -- Вот здесь заложим крепость, Оплот престольного дворца! – Историки твердят: нелепость: Вначале Град построен был, Градчаны; Вышеград – позднее... А люд легенду возлюбил – Истории не сладить с нею. Легенда: Либуше: -- Отсель, От этого порога, прага До дальних долетит земель Молва: есть славный город Прага... -- Сбылось пророчество ее, Княжны, любимой дщери Чеха – И не коснется забытье Всей Праги до скончанья века И Чехии... Скалистый мыс – Легенды и судьбы основа. Здесь крепость строил князь Пршемысл В надежде защитить от злого Всю Прагу... Волею его Потомков – княживших над Влтавой Построено того-сего Немало – что века со славой Стоит и восхищает взгляд... От этой крепости у Влтавы, Обретшей имя Вышеград, Распростанился дух державы... Сегодня – темный силуэт Стройнейших башен над скалою – Эмблема Праги... Дух легенд Хранит историю живою. Их под обложкою собрал Писатель Алоис Йирасек. В них пахарь молодой предстал Пршемысл – не богатырь из сказок – Реальный давний персонаж... О храбром доблестном Бивое Писатель – собеседник наш Нам повествует – и живое Видение рождает: конь Прекрасный Шемик с Вышеграда Со ржаньем прыгает... Такой Душе легенды светлой надо Для памяти и для любви... Пред нами тет-а-тет живые Князь Вратислав... С ним виз-а-ви Узнаем, что при нем впервые Капитул церкви здесь открыт В десятом отзвеневшем веке. Костел им также не забыт – Петра и Павла... Это -- вехи... Представить светлого могу И вдохновенного владыку, Чеканившего здесь деньгу, Но чтившего Святую книгу. В костеле захоронен сам, Потомки Собеславы, Конрад... Об этом рассказали нам Мария и студент... Помнят... В костеле -- образ Дождевой Марии-Девы Вышеградской. Написан на доске живой Ярчайшей вдохновенной краской Шесть с четвертью веков назад В готической манере острой... Глаза в глаза – спокойный взгляд, А выдержать его непросто... А Карл шестой сюда провел Водопровод, что был из камня... При Карле, собственно, костел Костелом стал вполне и пламя Христовой веры распалил... Храм обновлялся многократно, Чем в страхе Божьем восхвалил Властитель каждый Бога внятно... Напоминаньем о былом Стоит костел Петра и Павла, Ротонда Мартина при нем... Указом королевским Карла Был обозначен протокол Последующих коронаций: Вождь, восходивший на престол Для усиленья мотиваций Парадный церемониал Со свитой следуя в параде На пражском Граде завершал, Но начинал на Вышеграде. Поочередно короли На Вышеграде и Градчанах Властительскую жизнь вели В событьях радостных, печальных... А к резиденциям двора Поближе люд, народ теснился, Кричал восторженно «ура!» И пред властителем клонился – И строил, строил без конца С невыразимым вдохновеньем. И труд незнатного творца Остался новым поколеньям Как вразумление, урок... Дней, лет, столетий вьется лента. К народу расположен Бог – И продолжается легенда. Шесть бастионов крепостных, Часовни, церковь, «чертов камень»... Какой неизреченный в них Урок, что возжигает пламень Духовный в каждом, кто грядет Сюда за одухотвореньем? Врата Кирпичные... Идет Сквозь них на Вышегорад с волненьем Пражанин, и приезжий чех, И любопытный чужеземец. История волнует всех, Будь ты китаец или немец... Средневековый каземат... В нем выставка о Вышеграде. Портал барочный вводит в сад В осеннем праздничном наряде. Руины древнего моста, Дворца – а жил в нем Карл Великий... У места аура чиста... В скульптурах опознаем лики Пршемысла, Либуше, иных Героев сказак и преданий – И полюбуемся на них... Уходим с отпечатком зданий, Скульптур и радостью в душе, Как если б помолились в церкви... Я оглянулся, чтоб шерше... Здесь!... Ждут теперь на телецентре, Что также в этой стороне... Директор говорит по-чешски. Мария приказала мне: -- Переводи! – И я без спешки Передаю его доклад О перспективах и наметках. Все получается – я радю И похвалу приемлю кротко Марии: дескать, молодец! Потом мультяшку показали – Цветную группе под конец. Все шумно радость выражали: ТВ цветное есть уже В Союзе, но его из наших Никто не видел... Протеже Марии речь зверюшек, пташек Перетолковывал слегка, Что было, в принципе, излишне... Ну, слава Богу, все... -- Пока! – Кивнул другим, когда мы вышли К автобусу: -- Пойду пешком! – -- Да здесь полдня шагать, дружище! -- Пусть! Надо с этим уголком Сродниться тоже мне и пище Духовной отворить врата – Такая у меня планида – Пусть входит в душу красота... -- Да ты сбегаешь просто! – Лида... -- Нет, от себя не убежишь. Я так впиваю вдохновенье. Еще увидимся, малыш, Сегодня же – на представленье... – И я привычно пошагал Под горку рядышком с трамваем... Мне город тайны открывал. Он был все больше узнаваем – И я себя не ощущал В нем чужаком и антиподом – И злобы не встречал ни в ком. Душой с улыбчивым народом Сроднился – у меня врагов Здесь нет – и я не враг, конечно... Не много праздных чудаком Пешком мне попадалось встречно. А я шагаю – хорошо! Я легок, полон сил и тонок – Шагал бы и шагал еще! Мне кажется, что я с пеленок Вокруг все знаю... Дежа вю? Мне Прага зрелища такие Показывает в том ревю!... Ах, горожане, дорогие! Улыбки встречные ловлю И сам прохожим улыбаюь... Пражане! Я вас всех люблю! Столицей вашей восторгаюсь... Иду, иду, иду, иду... Возможно, в прошлой жизни чехом Был – и теперь со всем в ладу, Что вижу... Благодарным эхом Ответствует моя душа На звуки, краски и сюжеты... А Прага дивно хороша... Глубокой осени приметы – Пастельные полутона... Шагаю в тихом полутрансе... Я жил бы здесь, но жизнь одна... Судьбе спасибо, что в альянсе С деканом мне открыла мир... И, расширяя горизонты, Впиваю незабвенный миг... -- Когда-нибудь потом, Семен, ты Сумеешь это описать! -- Едва ли! – ветру отвечаю, -- Мне чувства не пересказать... – Шагаю, как в бреду, внушаю Неутомимость... Марш-бросок Мне вспомнился опять армейский... Там под ногами был песок, А здесь – былыжник европейский. Я удлиняю свой маршрут: По старой лестнице дворцовой Спускаюсь к Влтаве... Башни ждут По сторонам моста... Суровый Навстречу взгляд скульптур-святых... Да, Карлов мост – земное чудо. Он впечатленьем бьет под дых – Не наглядеться! Не забуду... Иду под взорами скульптур – Их тридцать на мосту старинных. С живою аурой фигур, И после смерти благочинных. Ян Непомуцкий... Загадал Как все – у статуи желанье... Какое – мой секрет... Я знал: Должно свершиться упованье... Мостостроитель Карл... При нем – Князь Вацлав, Карла сын, властитель... Святого Вита назовем – Моста надежный покровитель Пройду неспешно по мосту От Малой Страны в Старе Мнесто... Карл воплотил свою мечту: Мост Карла – связь не только между Двумя брегами Влтавы, но -- Его столетием и нашим. Великий жил давным давно, А мы о нем еще расскажем И внукам. Те потом – своим... Великие дела бессмертны... Еще над Влтавой постоим... Теперь-то нам пути известны: Мы Прашну Брану обогнем, По улице Красноармейцев До танка старого шагнем... В пивных мещан-эпикурейцев Походным шагом удивим – И шагом арш! – к себе на Петршин – К друзьям-товарищам своим... Душ примем, в языке напетрим По книжке – новых идиом – И одеваемся парадно: Мы вечером еще идем В «Латерну магику»... Отрадно... О ней читал еще в Москве. Два парня: Свобода и Форман Вынашивали в голове Подходы к необычным формам Театра... «Ноу хау» их «Волшебным фонарем» назвали – «Латерной магикой»... Таких Изобретателей едва ли До сей поры театр знавал... Вблизи от Вацлавской находим «Латерну»... Яркий карнавал: Кино с театром вместе... Вроде Идет нормальное кино: Летит актер на парашюте – Что необычного тут? Но Внезапно он к всеобщей жути На сцену прагает живьем – И убегает... По экрану – За ним преследователь... Ждем: Настигнет поздно или рано? И вот уже он здесь, живой... А жертва – снова в кинофильме... Сюжет наивный, игровой, Шутливо-примитивный... Вы мне Веселенький калейдоскоп Навяливаете лубочный? Мне скучновато... Плоско, в лоб... Прием-то интересный, сочный, Но весь эффект за пять минут Исчерпывается... Повторы Уже эффекта не дают... Но немцев слаженные хоры Ревут восторженно... Они Стм зрелищем вполне довольны... Друг дружке тыкаем: -- Взгляни! – От нас они отличны в корне – Им это нравится вполне... А нам уже невыносимо... -- Уходим? -- Да, пожалуй!... Мне Встать первому придется... Мимо Довольных немцев всей гурьбой Протискиваемся – и ходу... Из зала – неумолчный вой И хохот... Вышли на свободу... -- Разочарованы? -- Весьма. Но опыт есть... – У нас же – Райкин! И этот, как его?... -- Козьма Прутков! Воспитаны на «Чайке», Хотим и в шутке видеть ум, А нас в «Латерне» оглупляли... Вослед все тот же хохот, шум... -- Пойдем! – Немного погуляли – И молчаливые к себе Трамваем ехали на Петршин... Ползем – не едим... -- Цоб цабе! – Вожатому кричу, – навершьем Атракциона... Мне в ответ -- Всей группы неумолчный хохот.. Здесь никакой «Латерны» нет, Но есть подтекст... Соседей ропот, Не разобравших, что к чему, Всей группе добавлял веселья... Мне что-то грустно... Не пойму Причины... Просто, видно всей я Поездкой до отвала сыт – И, значит, надо возвращаться... Сыночек мой, наверно спит? Хочу немедленно умчаться В Москву, приехать в Черновцы, Обнять Тамару и сынишку... Скучают в странствиях отцы По сыновьям... Таю мыслишку С надеждой, что меня сынок Не позабыл – и вспоминает... Доехали... Буквально с ног Валюсь – и койка принимает Меня усталого совсем... А поутру опять дорога... -- Поехали! – Куда, зачем – Не важно... Подустал немного... Автобус нас везет в Карлсбад... «Бад» -- «Варами» зовут по-чешски... Я сел подальше от ребят, Подремываю. И насмешки Смирнова мне – что дробь слону... Пусть изгаляется усердно, А я, не слушая, сосну... Сон исцеляет милосердно... Казалось: вот он, мой рубех, Нет сил для новых впечатлений... Однако вновь силен и свеж... Карлсбад... Здесь люд всех поколений Торжественно на водопой Идет к двенадцати фонтанам С наицелебнейшей водой. Она любым болезням, ранам – Всепобеждающий бальзам... Автобус на горе оставил. Отсюда каждый должен сам Вниз пошагать... Игра баз правил? Здесь гидом – Копиц Ярослав, А для друзей он просто Ярда... Тропинка в обрамленье трав – И небо нам сияет ярко... -- Обрывистый Олений скок, -- Здесь Карл охотился когда-то. Олень, им раненый, прыжок Свершил – да в озерцо... -- Ребята, В Тбилиси есть такой сюжет, Не про оленя, про фазана... -- Ну, хочешь верь, а хочешь – нет, Но только у оленя рана От той водицы зажила... Карл понял, что вода целебна, К тому ж она была тепла, Он оценил ее хвалебно И основал Карлсбад... Карлсбад – Центр притяженья всей Европы Здесь шесть веков тому назад И подагрические стопы Водицей поправляла знать И растревоженные нервы... А этого смогли узнать? -- Так это ж... Братцы, Петр Первый! Неужто? -- Это точно он... -- Но на горе, в пустынном месте... -- В знак уважения. Силен Был царь ваш и ему без лести Поставлен этот монумент В той точке до которой конно Он доскакал... -- Учись, студент, Стремиться к цели неуклонно... -- С горы уже видна река. Весь город вдоль нее змеится Средь пышных гор... Невысока Сия курортная столица, Что в треугольнике лежит, Где сплошь оазисно-курортно... А речка Теплая бежит Меж каменных, весьма добротно Поставленных высоких стен. Ключи подпитывают речку, Ее подогревая с тем, Чтоб дать возможность человечку На стаи подивиться рыб. В речушке хорошо форели... Под кронами столетних лип Гуляя, на нее глядели... В округе сто плюс тридцать два Источников Вокруг полезна Вся минеральная вода: Способствует тому, чтоб резво Закуролесил вновь мужик... К тому скульптурка в парке – тестом -- Нагая девушка... Коль – зырк – Ослабленный житейским стрессом Мужчина на скульптурку – все: Здоров – сработала водичка... А раньше был – ни то ни се... У нас – похвальная привычка: Все проверяем на себе... Но Ярослав предупреждает: -- Не смешивайте. Быть беде: Смесь разных вод Вам угрожает Поносом. Вот вам и пример: Ваш Патриарх Алексий первый Приехал, с места – и в карьер – Отведал все, мол, лечит нервы... Потом уже не отходил От туалета на два шага... -- Ну, Ярда, классно убедил! – ... Карлсбад, понатно вам, не Прага, Но возраст тоже ого-го! Любителей гулять пешочком – Навалом! Ходят для того, Чтоб легче с жировым мешочком Расстаться... Классные места – «Диана» -- вышка для обзора, «Дорога Дружбы», «Три креста», «Олений скок»... Для разговора – Беседки... Словом, тихий рай... И Крушне, Доуповске горы... Чудесный, богом данный край... Славатский лес пленяет взоры... По склонам домики стоят Поз разноцветной черепицей Везде, уда ни бросишь взгляд... Карлсбад нам долго будет снится. В толпе прогулочной толкусь, Отели и пансионаты – Чудесный сервис, тонкий вкус... Предпринимательством богаты Соседи наши по Земле... В нас все убито большевизмом. Живем во мраке и во зле... А чехи с мудрым прагматизмом Не рушат, а хранят, хранят – И бог им воздает сторицей – Их чудо-города стоят И спорят видом со столицей. Природы и талантов взвесь – Ура, карлсбадцы и карлсбадки... Чтоб усладить туристов, здесь Есть карловарские оплатки, По русски – вафли.. А еще И «Бехеровка» -- чудо, чудо... Бальзам... О нем известно, что Ценим весьма заморским людом. Целебен, вкусен, градус, смак... Все в славу городу и в пользу... А каменные розы? Как? Вот так: живую чудо-розу В источник окунают, ждут... Берутся солью лепесточки – И в магазинах продают Из камня розы... То цветочки. А ягодки сорвал завод. Цена их и не снилась розе. Хрусталь карлсбадский в плен берет – Престижна в мире фирма «Мозер»... Нас пригласили на завод... Кивает Ярда: -- Ты толмачишь. -- Толмачу. Хорошо идет. Приятно, если что-то значишь. Заводу имя – звучный бренд Осталось от его владельца, Как «Польди»... Но на хеппт енд В социализме не надейся. Жил славный мастер: стеклодув, Огранщик, резчик и шлифовщик. Его товар народу люб – Предмет желания... Из общих Рядов выходят мастера, За счет таланта богатея... Решает мозер, что пора Открыть завод... Его затея Опять к успеху привела, К ажиотажному успеху. Его «Стекло для короля» Его соперников по цеху И конкурентов победит... И слава о заводе «Мозер» Всепобеждающе летит По свету... Лишь одной угрозе – Социализму – ничего Семейство Мозер не способно Сопротивляться... Кто кого – Понятно, незачем подробно Описывать лихой грабеж... А бренд грабители оставят Известный миру... Ну, так что ж – Едва ли, бренд сменив, поправят Дела, скорей наоборот... Завод, рожденный вдохновеньем, Под старой маркою живет, Храним, как прежде, провиденьем... В музее сохранен набор – Для негуса – коньячно-винный С искусством сказочным гравер Герб императорский старинный На тонком вырезал стекле... А чашу дружбы для Потсдама В честь отгремевших на Земле Боев и победивших хама Вождей сюзников завод Готовил радостным подарком... Предполагалось, что нальет В восторге искреннем и жарком «Московской – Сталин, Черчилль – джин, Коньяк – де Голль, а виски – Трумэн... Не согласился ни один... Сентиментально был задуман Подарок, но сия черта Не сочетаема с вождями... Победной чаши красота – В музее... Русскими словами Истории передаю И технологии шлифовки... И я зацепок не даю Найти ошибки, оговорки В том пересказе, что веду... Гид «олово» вставляет в фразу... Его «свинцом» переведу, Ловушку перепрыгнув сразу... Да, чехи «оловом» -- свинец Несправедливо обозвали. Я знаю, значит – молодец! В ловушки попаду едва ли – Уже я дока в языке... Мне Ярда пожимает руку. Его рука в моей руке – Игрушку... Я ему, как другу, Не стану косточки ломать, А пожимаю осторожно... Чем дальше будет удивлять Нас « Мозер»... Выскажусь неложно: И вправду сильно удивил: Набор гигантских прототипов: Шесть рюмок – и для каждой был Из множества занятных ликов Особый выделен типаж: Вот «Каланча», «Большая Берта»... Конкретный, явно, персонаж... Художник взял типаж с мольберта И воплотил его в стекле... Вот «Луноликая»... «Толстячка» ... Вот «Длинноликий» шевалье И «Стройная...»... Была задачка У стеклодува непроста... Он выполнил ее блестяще. И вот – художника мечта Вином наполнена... Все чаще Увидишь в мире за столом На добррой дружеской пирушке: Друзья охотно вшестером Те мозеровские игрушки В свою компанию берут, Вином веселым наполняют, Во здравие из «Берты» пьют, Карлсбад довольно вспоминают... Ну, вот... А нам пора назад. Автобус группу ожидает. Мы будем вспоминать Карлсбад... Тут Ярда группу удивляет. -- Позвольте, -- тихо говорит Приваловой—на полденечка,.. – Волнуется красивый гид, -- -- Поскольку вечер, дальше – ночка, --