(Поэтические версии происхождения рифмы на основе стихотворения "РИФМА" А.С. Пушкина и поэмы [:text_id=6764:] Юлии Вольт) "Аукнется - откликнется. Игра! Играют все - никто не знает правил" Академические серьезные исследования происхождения рифмы безусловно интересны специалистам, но незамутненные мозги наши кручинятся при переходе от чудного мгновения к специальным терминам, заставляющим вопрошать после бесплодного их перебора - а мгновения-то тут при чем? Вот классик исследования рифмы, известный советский теоретик поэтики, Жирмунский пишет, что "безусловно, тавтологические встречаются чаще, чем можно было бы думать... Между тем с точки зрения происхождения рифмы они представляют особый интерес, как переходная форма между повторением-концовкой (припевом), основанной на параллелизме, и звуковой рифмой в собственном смысле." Ну как? Полегчало, читатель, от этого академизма? Дело ведь в том, что вопрос о происхождении рифмы человеком задается не из технологического интереса, а из интереса сердечного, личного - из интереса, почему это, когда читаешь про чудные мгновения, сердце колотится и в душе томление? Вот вокруг меня кухня или сарай, никаких мгновений у меня в жизни не было, а читаю - трепещу. Почему? Откуда это пошло? И что тут за рифма, что она делает для моего трепетания, откуда она - вот источник интереса. А такого рода интимный интерес академическим способом ну никак не может быть удовлетворен. Жирмунский, говоря о происхождении рифмы, видел особый интерес в тавтологичных рифмах - предшественницах собственно рифмы. Скучный и не во всем справедливый генезис... А солнце нашей поэзии и знающ был, и умен, и широк кругозором, академическим в том числе, но не пошел по унылому академическому пути, а что удумал! Как разъяснил рождение рифмы! Никакой тебе ровной дорожки от припева через тавтологию к точной рифме, а просто... - А.С. Пушкин РИФМА Эхо, бессонная нимфа, скиталась по брегу Пенея. Феб, увидев ее, страстию к ней воспылал. Нимфа плод понесла восторгов влюбленного бога; Меж говорливых наяд, мучась, она родила Милую дочь. Ее прияла сама Мнемозина. Резвая дева росла в хоре богинь-аонид, Матери чуткой подобна, послушна памяти строгой, Музам мила; на земле Рифмой зовется она. Вот вам история, миф, сказка, правдивость которой воспринимается на уровне истории про Моцарта и Сальери - сразу и навсегда. Кто из нас хоть раз после прочтения "маленькой трагедии" усомнился в том, что так оно и было? Кто, вдумчиво прочитав миф Пушкина о происхождении рифмы, засомневается в том, что эта дочь богов именно так и родилась? Жирмунский говорит: "Тавтологичность". А Пушкин говорит: "Дочь Эха"... Насколько это шире и вернее, насколько правильнее даже и по академическим меркам! Эхо - точное повторение последних слогов. И мы, читая миф, рожденный гением, видим как вполне очевидное: конечно, дочь Эха, а как же иначе! Что есть звуковые повторы? Где их первооснова в природе? Конечно, в эхе. Как просто и красиво! Отец - Феб! А мы же так и думали, правда? Кто еще может быть отцом Рифмы, как не бог солнца, покровитель поэзии и вообще искусств? Нам только этой маааленькой подсказки Пушкина не хватало, а так мы и сами это знали. Мнемозина, богиня памяти - восприемница? Безусловно, это же очевидно - после того, как гений про это рассказал. Очевидно хотя бы просто потому, что рифмованные тексты запоминаются лучше и крепче любых других, даже и ритмически организованных. А то, что рождение Рифмы происходило "меж говорливых наяд"? У гения нет лишних слов. Тут просто на виду лежит собственно язык, говор, говорливость - то есть это все было В ЯЗЫКЕ. А вы знаете, уважаемые читатели, что в первоначальном варианте придуманного Пушкиным стихотворения-мифа предполагалась совсем другая родственная связь Рифмы с божествами? Что родителями аониды Рифмы были Феб и Мнемозина, то есть два источника - поэтический дар (гений искусства), и память? И что поначалу миф был рожден в стихах и как часть поэмы "Полтава"? Обратите внимание - в стихах! И вот что отличает гения от простого смертного - окончательный вариант мифа творец подарил нам в античной форме - отдав дань тем самым некоей поэтической "исторической точности" - ведь до рождения Рифмы ее не было. Не было! Вся древнегреческая поэзия была нерифмованной. А уточнение родственных отношений расширило определение сути Рифмы до абсолютной ее полноты. Что добавить к тому, что Рифма, ставшая неотъемлемой частью поэзии, несет такие ее свойства, как верность отражения (эхо!), точность изложения (память!), красота изображения (талант, поэтический дар!). Залюбуешься. И не захочешь расставаться с таким замечательным мифом-правдой, и захочешь думать над этой историей, играть ею, фантазировать, менять и продолжать ее. А как же иначе? Нам всегда мало красоты. Красивая история требует продолжения. Или развития. В общем, требует нашего непосредственного участия. Нам мало знать, нам мало стука сердца, понимания, нам надо со-участвовать истории. Со-творчество в нас живет необходимой потребностью в со-исследовании. И вот, не успел Пушкин придумать в 1830 году миф, как в 2004 году современный поэт Юлия Вольт провела свой поэтический психоанализ ситуации, исследовав не только родственные связи другой аониды, Ямбы, по Гомеру, но и ее родственные взаимоотношения, а заодно лишний раз убедившись в точности происхождения такого явления в нашей жизни, как сатира - не терминологически, а фактологически убедившись. Причем здесь уже не в античной форме, не гекзаметром, рассказана другая история. Прочитаем, увидим, почему это так. В поэме "Ямба, или поэтический психоанализ" автор мифотворчеством не занимается, он рассматривает уже спетую Гомером историю и продолжает ее. Ты Ямба! Только имя! Эпизод! Ты мельком упомянута Гомером. С этого и начинается со-творчество. Вот скелет истории. Пан, невзаимно любивший Сирингу, мимоходом, под настроение, соединился с нимфой Эхо, и родила Эхо дочку Ямбу. Эхо тоже не любила Пана, дурного и некрасивого, который вынудил Сирингу в тростник обернуться. А любила Эхо, и тоже невзаимно, Нарцисса. Под колпаками собственных страстей мы все карикатурны и нелепы... Все, как у людей, правда? Перед нами семейная история, внутренний миф - что с того, что герои божественны, когда дела да случаи у них вполне человеческие? Только результаты их дел да случаев приводят к вещам все-таки божественным. Любила Нарцисса бедняжка Эхо так, что зачахла да и померла. И немудрено - такие муки испытывать, такие пытки переносить - быть обреченной на вечную собственную немоту, голос иметь только для отражения чужих "звуков жизни"! Нарцисс! Он был... Он был неподражаем. О, боги! Есть ли участь тяжелей, Чем та, когда ниспосланных детей Не от своих возлюбленных рожаем?! И любимая дочка Ямба осталась сиротой. Тут автор и начинает собственное исследование, предлагает свою версию дальнейших событий. Ребенок остался сиротой. Папа Пан занят делом - "То нимфы, то пастушьи состязанья...". В такой ситуации почему бы, собственно, Сатиру и не быть нянькой маленькой Ямбы? Кто составлял свиту Диониса? Пан, сатиры - но Пан выше рангом, нежели сатиры. Пан - сын Гермеса, он в числе олимпийских богов. Пан - отец Ямбы. То есть Сатир вполне мог быть у Пана в подчинении и нянчить его дочь. А в античной поэзии ямбом писались исключительно грубые, неприличные стихи, которые позднее стали именоваться сатирическими. Вот и пела малютка ругательные песенки, нахватавшись от козлоногого бог знает чего. Вот вам заодно и появление сатиры. Конечно, первым оценил Сатир (что нянькой был) ругательства задиры - присвоил жанр, перекроил в сатиру. Плуты всегда дурили этот мир. Но по мере взросления ("Теряем все сокровища, взрослея!") Ямбы ерничество, смех, вольные движения сменились на задумчивость, серьезность, печаль, романтичность. И ямб уже - не ареал экзерсисов Сатира и его подобным, а - мелодия настроения. Которое может быть и грустным, и светлым. Такой случился перевертыш. "Уа" перевернулось на "ау". Жизнь - палиндромов мука и наука. Куда спешим? Растерянно аукать? Решительно пакуем свой баул. Себя считая проходною пешкой, Мним аксиомой версию свою. "Уа" перевернулось на "ау". Орел взлетел и приземлился решкой. Отсюда появляется в поэме еще один авторский поворот - хулиганка и певунья Ямба все-таки любит свою несчастную мать, бедняжку Эхо, и, взрослея, увековечивает ее - рифмой! Сыграл и с Ямбой шутку палиндром, И в песенках ее возникла рифма, Напоминая вялый голос нимфы, Скорбящей непрестанно над цветком. ... А рифмы - словно просьбы о прощенье За шум и гам, за барабанный бой. То есть что произошло, по логике автора? Что как некий памятник матери дочь создала рифму в поэтических произведениях, чтобы давнее эхо звучало в окончаниях строк, чтобы каждое стихотворение напоминало первоисточник, забытый и несчастный, и возвышало его, придавая эху совершенно другой, возвышенный - ассоциативный! - смысл. Отраженность, "эхостичность", зеркальность рифм автор показал не только в содержании поэмы, но и в ее форме - строфы в поэме находятся в зеркальном отношении друг к другу. Поэма не написана одинаковыми строфами. И на первый взгляд кажется, что чередование мужских и женских рифм в соседних строфах происходит беспорядочно. Однако строфы поэмы находятся в отношении осевой симметрии, то есть зеркальны: если строфу, начинающуюся со строк "Гомер писал, что удалось развлечь..." мысленно разделить осью между строчками шестой и седьмой, также мысленно согнуть поэму (словно она лист бумаги) пополам, то строки с женскими и мужскими рифмами совпадут. Поэма-то об отражениях - Нарциссе, которого сгубила любовь к его отражению, об Эхо, которую погубила любовь к Нарциссу и которая сама превратилась в некое отражение звука. Зеркальная структура поэмы полностью и очень удачно оправдана содержанием. Нет нужды пересказывать поэму, выписанную скрупулезно по мифологическому, точно по психологическому и великолепно по поэтическому рисункам - интересен сам факт появления такого произведения в наше непоэтическое время. Интересна попытка дать своеобразное пособие по мифологии поэтики. Напоследок соотнесем героев мифа, придуманного Пушкиным, с героями мифа, получившего развитие в поэме Юлии Вольт. Стало быть, Рифма - дочь Феба и Эхо. Ямба - дочь Пана и Эхо. То есть Рифма есть старшая единокровная сестра Ямбы. Оно и логично, правда? Ну, а раз так, то и не могла поэма Юлии Вольт быть написана иначе, как ямбом, в рифму - ведь старшая сестра уже родилась. ...И с того давнего времени ямб уже не есть принадлежность античного ерничества, ямбом запело в грусти и радости поэтически настроенное народонаселение. "Наследникам - ни пуха, ни пера".