Мир новостроек сжал и придавил ее. Жесткими прямыми он отсек всю лирику сложных форм жизни, установив единственно правильные подходы -поперек всего. Поперек тощих тропинок, садов с кустами вишни(все одно ягода на Урале не вызревает), поперек полета глупых птиц, как социализм против всех человеческих инстинктов, веками напрягавших душу, уществование которой, правда, ставили под сомнение те три дядьки, чьи усы свисали с огромных портретов, что висели у бабушки в задней половине избы; в передней же, как и положено, в правом углу грустно темнели из под пыли святые лики... В небо, по прямой, улетали подъемные краны, подтягивая к себе панельные высотки. Ни один этаж не заленился, не задумался - стоит ли расти вверх и потому не вывалился из стройно торопящейся вверх серой этажерки. Земля вокруг болела, из развороченных боков ее торчали трубы, арматура, корни деревьев раскоряченно взывали о помощи. Сочувствовать было некогда. Тоненькая дощечка, брошенная с коряги к подъезду через глиняную реку, делала остро ощутимой и единственно значимой целью ровный черный прямоугольник, который уже благополучно всосал маму, и теперь жадно раззявился на Лиску. Младшая сестра, умудренная ее пожизненной глупостью, ехидно заметила: -Люди уже в космос летают... И тут откуда-то сверху раздался родной голос: -Я нашла... Задравши нос вверх параллельно дому, Лиска тоже нашла... И шагнула. Наверно дощечка проводила бы ее шлепком для решительности, но Танина нога ее вовремя обуздала... И, ощущая спиной плотную поддержку, Лиска вдохнула этот влажный тяжелый дух бетонных стен. Нежилой дух и сырость, раздирал, крошил и раскидывал по углам звенящий мамин голос: -Лиска, быстрее коробку, да эту! Таня, освободи проход, сейчас мебель привезут! Все, Таня со мной, Лиска-охранять вещи. От кого охранять было непонятно. В подъезде тихо, пусто, любой звук становится гулом. Похоже мы первые поселенцы на этой планете. Вышла на балкон. И, солнце в глазах рвануло высотой! Верно Танька подметила - космос! Деревянные дома внизу ущербными коротышками сбегались в такие же корявые улочки, в огородиках копошились букашками люди. А вдали, словно жидкое олово, исчезала в горизонт Кама. Услышав сзади настойчивое сопение, Лиска оглянулась. На балкон вылезал замотанный вкруг себя кучей тряпок, что гусеница шелкопряда, Тема, которого в суете забыли среди баулов. Впрочем о нем всегда забывали. Тема плакать не умел, вероятно это было ниже его достоинства. Обычно он подсаживался неподалеку и важно вздыхал. Поняв же, что мирские страсти всецело поглотили сестер, совершал паломничество к своему тайнику, где мама оставляла ему буханку хлеба. -Смотри, Тема, Кама! И малыш, словно почувствовав всю неповторимость момента выдохнул: -Мама! -Ох,заговорил! Лиска - ты колдунья! - разорвала пространство мама. -А он что, дурак? -Что за словечки?! - взлетело бровью легкое высокомерие. -Так я сказала Кама! - надула губы Лиска. А Тема, будто выкинув обет молчания, вывалил мощно: -Там Кама! - и важно замолчал, обняв мамину ногу.