Станислав Шуляк Бракоразводный процесс Радиопьеса из книги «Звуки и голоса» О н О н а Гул человеческих голосов, звон колокольчика – и гул стихает. О н. И сказала судья Климентьева Л. В. : готов ли ты, муж, отпустить жену твою, разделить дом твой и имущество твое и подвергнуть жизнь твою и жизнь жены твоей насмешке и поношению? О н а. Да, я готов, сказал он. О н. Да, я готов. О н а. И сказала судья Климентьева Л. В. : готова ли ты, жена, оставить мужа твоего и покинуть дом мужа твоего и подвергнуть жизнь твою и жизнь мужа твоего насмешке и поношению? О н. Да, я готова, сказала она. О н а. Да, я готова. О н. И сказала судья Климентьева Л. В. : сколько лет прожили вы в браке? О н а. Много, сказал он. О н. Много, подтвердила она. О н а. И сказала судья Климентьева: есть ли у вас дети? О н. Да, сказала она. О н а. Да. У меня есть сын и еще братья его и сестры его. О н. И сказала судья Климентьева: были ли дети ваши рождены в браке? О н а. Да. О н. Да, сказала она, все мои дети рождены в браке. О н а. И покраснело тогда лицо его, и покрылось яростным потом. О н. Я, буквально, задыхался от бешенства. О н а. Ах ты ж, сука, сказал он, а вспомни нашего старшего. О н. Я никогда о нем не забываю, сказала она. О н а. И ты будешь утверждать, говорил он, что и старший наш рожден от меня? О н. Да, сказала она, я действительно не знала тебя, когда понесла нашего старшего. О н а. Ты опозорила меня, сказал он, и род мой, и имя мое. О н. Но тебе тогда было наплевать на меня, сказала она, потому, что ты напропалую гулял со своею Ларисой. О н а. Тебя с нею видели и наши соседи, и наши знакомые. О н. Они все врут. Подумаешь, пару раз прошлись вместе по улице. О н а. Они все врут, говорил мне тогда он. Не верь им, верь мне. О н. Да, сказала она, но отчего ты никогда даже не взглянешь на меня, хотя обещал любить меня одну и никого, кроме меня. О н а. Моя связь с тою женщиной – только разговоры, сказал тогда он, твой же живот – факт, от которого не скроешься. О н. Верь мне, говорила она, я не знала других мужчин, и ребенок мой послан мне небом. О н а. Ты всегда стыдилась меня, говорил он, потому что я всего лишь рабочий. Потому что от меня пахнет стружкой и клеем. О н. Глупый, говорила она, можем ли мы роптать на судьбу нашу только оттого, что она горька? О н а. Простой рабочий, говорил он, хотя среди предков моих могли быть цари и князья. О н. Я ждала тебя одного, возразила она, ждала, когда стану тебе нужной. О н а. Когда родился наш первенец, мы должны были спешно уехать в другой город. О н. Почему бы хоть раз не сказать правду? О н а. Да. Нам пришлось уехать из-за пустых пересудов. О н. И на вокзале нас остановили три старых цыганки. О н а. Три толстых, противных цыганки. О н. От них воняло, страшно воняло... О н а. Так, что у меня мутилось в глазах. О н. Нам нужно было просто пройти мимо них, но жена моя остановилась. О н а. Я была еще слаба после родов, и мне нужно было немного передохнуть. О н. Позолоти ручку, говорили цыганки. О н а. Ай, какой славный младенец, говорили они. О н. Помяни мое слово, говорила самая старая и противная из них, сей человек станет большим человеком, он когда-нибудь спасет мир. О н а. И все трое стали кланяться нашему малышу. О н. И сказала судья Климентьева Л. В. : что было дальше? О н а. И смотрела судья Климентьева на меня и на мужа моего таким взглядом, от которого у меня перехватывало горло. О н. И сказала жена моя: мы ничему особенному не учили нашего мальчика, но иногда казалось, что он знал все. О н а. Иногда казалось, будто он жалеет нас. О н. А иногда – будто насмехается над нами. О н а. Иногда казалось, что он прибыл откуда-то издалека. О н. Я так устал от себя самого, и от своей мысли и от своих ощущений. О н а. Нам нужно только потерпеть себя самих до нашей смерти, до смерти памяти нашей и ощущений. О н. Мы таковы, какие мы есть, именно оттого мы находимся здесь, и не можем не быть здесь. О н а. И снова сказала судья Климентьева Л. В. : что было дальше? О н. Однажды мы возвращались домой с праздника, и вдруг обнаружили, что с нами нет нашего старшего, и мы вернулись, и обнаружили его в окру-жении нескольких мудрых людей, и он говорил с ними, и они слушали его. О н а. И было ему тогда только двенадцать. О н. И было ему тогда только двенадцать, сказала жена моя. О н а. Когда он вырос, он уехал от нас. О н. Он стал работать учителем. О н а. Быть учителем так благородно, радовались мы. О н. Потом мы услышали, что сын наш стал врачом. О н а. Быть врачом так благородно, радовались мы. О н. Одной весною мы вдруг узнали, что наш сын арестован. О н а. Бросив все дела, мы помчались в тот город, где был арестован наш сын. О н. Мы там немало небылиц услышали о нашем сыне. О н а. Говорили, будто он ловкий фокусник. О н. Будто смущал людей. О н а. Говорили, будто он связался с шайкой бандитов. О н. А те будто бы вымогали деньги у одного коммерсанта. О н а. А потом убили и его самого, и жену его, и детей его. О н. Жена моя в один день поседела от горя. О н а. Муж тогда стал пить. О н. Я знал, что она была с другими мужчинами. С одним, с другим, с третьим... О н а. И сказала судья Климентьева: есть ли у вас дети? О н. Да, сказала она. О н а. Да. У меня был сын и еще братья его и сестры его. О н. В один из весенних вечеров мы потеряли нашего старшего. О н а. Когда его убивали, мы даже не могли открыть себя. О н. Вся моя жизнь была только для того, чтобы на свет явился он. О н а. Ты всегда думал только о себе. Ты думал только, для чего есть ты. О н. Мой сын выпил мою жизнь без остатка. О н а. Мой сын наполнил мою жизнь до краев. О н. И сказала судья Климентьева Л. В.: как погиб ваш сын? О н а. Это было на площади. О н. Прямо под окнами дорогих особняков. О н а. Из окон слышалась музыка. О н. Все были одеты в праздничные одежды. О н а. Палач был молод, строен и обаятелен. О н. До того, как сделать свое дело, он развлекал толпу свежими анекдотами. О н а. Все покатывались от хохота. О н. Праздник удался на славу. О н а. Мы также ощущали важность происходящего. О н. В тот день казнили троих. О н а. Наш сын был самым слабым и жалким среди них. О н. И ему никто не сочувствовал. О н а. И люди говорили: где мать и отец его – те, что произвели на свет этого заморыша. О н. Он умер первым. Он не сделал ничего героического ни в своей жизни, ни даже перед самой своей смертью. О н а. Но когда он умер... в этот самый момент как будто небо поперхнулось. О н. Он не бросил проклятий в лицо своему палачу, как, возможно, я поступил бы на его месте. Или, по крайней мере, я так бы хотел думать о себе... О н а. Как будто у всего мира перехватило горло... О н. Черт побери, я старался учить его быть мужественным... О н а. Когда я очнулась, несколько женщин помогали мне подняться с земли. Я искала глазами своего мужа, я звала его: Иосиф, Иосиф, где ты? Почему ты оставил меня? Но его нигде не было. О н. Возможно, к тому времени я тоже был уже мертв. О н а. Возможно, к тому времени я тоже был уже мертв, сказал он. О н. Меня всегда раздражала ее привычка повторять за мной мои слова, как будто она была глухой или умалишенной. О н а. И сказала судья Климентьева Л. В. : готов ли ты, муж, отпустить жену твою, разделить дом твой и имущество твое и подвергнуть жизнь твою и жизнь жены твоей насмешке и поношению? О н. Да, я готов. О н а. Да, я готов, сказал он. О н. И сказала судья Климентьева Л. В. : готова ли ты, жена, оставить мужа твоего и покинуть дом мужа твоего и подвергнуть жизнь твою и жизнь мужа твоего насмешке и поношению? О н а. Да, я готова. О н. Да, я готова, сказала она. О н а. И сказала судья Климентьева Л. В. : иди с миром, муж, иди с миром, жена, ибо приговор сына вашего был вашим приговором, и не будет покоя для вас, покуда сын ваш не принесет его вам. Пауза. Слышен звон колокольчика, и понемногу возникает гул человеческих голосов. Негромкий топот многих пар ног, слышен звук отодвигаемых стульев, и гул постепенно стихает. О н. Ну, вот и все. О н а. Да. О н. Ты сегодня была ничего. О н а. По-видимому. Но я очень устала. О н. Когда мы через много лет снова придем сюда, возможно, нам повезет больше. О н а. Ты не знаешь ничего другого, кроме своего «возможно». О н. Возможно, мы сможем больше вспомнить и больше рассказать. О н а. Ну вот опять. О н. Возможно, в следующий раз нам больше повезет с судьей. О н а. Ты неисправим. О н. И возможно, наш сын вспомнит наконец о нас и дарует нам освобождение. О н а. Да-да. Нам остается надеяться только на это. О н. Пойдем. Видишь, все давно разошлись. О н а. Да. Нам нужно уходить. О н. Я поддержу тебя. О н а. Ты галантен, как всегда. О н. Ну что ты!.. Я старая развалина. О н а. А помнишь, как над нами смеялись, когда мы в первый раз пытались рассказать нашу историю?.. О н. Все равно у нас нет другого выхода. Мы не можем быть вместе. О н а. Ну, конечно же!.. Слышны старческие шаркающие шажки. Со скрипом отворяется массивная дверь, двое стариков выходят. Тишина. К о н е ц