Поэма первая. Я, Семен... Семьдесят первый шел к концу. «Ячейка» наша стартовала. Моей подруге все к лицу. Она прекрасней идеала. Моя влюбленность все сильней – И я ищу ее глазами В толпе студентов... Мы же с ней В различных группах... Мы и сами Не знали раньше, как крепка Привязанность моя к Тамаре. В моей руке ее рука... Любовным глупостям внимали С восторгом ангелы в верхах – И возливали благодатью... И мне не трудно на руках Ее вздымать вослед объятью... Москва соблазнами полна, А сверх того по студбилету Доступна нам и вся страна. Но славную возможность эту: Проехаться за пол-цены, К примеру в Ленинград и в Ригу, Проигнорировали мы. Как интереснейшую книгу, Мою любимую читал И перечитывал бессчетно – И в этом чтенье не устал. С ней расставался неохотно На час, потом опять искал, Стремясь скорее взять за руку Мой вдохновенный идеал... Я рядом с ней забуду скуку. -- Пока еще в Москве тепло, Давай по ярмаркам поездим. Ведь в магазинах не зело... -- А может, ты одна? -- Нет, вместе! Вот магазины не люблю: В их вечной давке задыхаюсь Хоть от Томуськи кайф ловлю, Но и при ней в толпе теряюсь. -- Но ярмарка – не магазин... -- А что? -- Цепочка магазинов! -- Ну да! Насколько больше сплин... -- Эй, не ворчи! -- Молчу... – Рябинов, Калинов день и тополев... ВДНХ-овские аллеи – В сентябрьском золоте – нет слов! Гуляю с Томой рялом, млея... А в павильонной толчее, Я, как трехдневный суп, скисаю. И сплин с морщиной на челе... -- Эй, лоб не морщь-то! – Повисаю, Зажатый тетками в толпе... -- А нечего купить... -- Конечно... -- Но что-то надобно тебе И мне... Тепло не бесконечно... -- Мы на Мичуринском, в «Весне», Что нужно, покупали прежде... -- Ты думаешь, по нраву мне Толпа и давка? Но в надежде Хоть что-то нужное достать, Давлюсь, толкаюсь... На «Спортивной» Еще придется побывать. Уж потерпи, как ни противно... – Переезжаем в Лужники. Здесь та же толчея и давка. На площади в рядах ларьки, Киоски... Влезла автолавка Нахально некого райпо На площадь – лопнет от товара... -- Какое милое кашпо! Зачем оно тебе, Тамара? -- Неромантичный человек! От этих мелочей в убранстве Милее в комнатенке... -- Брэк! При нашем, так сказать, «богатстве» Я тратиться на ерунду Нам однозначно не позволю! -- Ты все дудишь в одну дуду... -- Ведь не миллионеры... -- Взвою От правильности всей твоей. Сейчас спущу все деньги махом! -- А до степушки сколько дней? Вот-то-то! Вся учеба прахом... -- Ты просто мрачный скупердяй! -- Транжирь, коль так необходимо. Вот грязь. Все денежки кидай В нее, коль это принцип... -- Мимо Огромной лужи проходя, Пытаюсь вразумить Тамару. Осталась лужа от дождя Недавнего... -- Ведь нет товару Достойного – о чем рядить? При чем, скажи мне, скупердяйство? Ну, можно сдуру начудить – А для чего?... -- За краснобайство – Шесть – ноль Семену... Погоди! Там – интересное! Прорвемся Скорей в передние ряды... Вот здорово! Берем! – Толчемся У автолавки. На крючке Посверкивает сизым мехом Тип кожушка. На кожушке Чехол прозрачный... -- Ну, с успехом! Я знаю, что о меховом Пальтишке ты давно мечтала... -- Оно мужское... Мы берем! -- Моя любимая сияла: -- Размер, я вижу, точно, твой. Ведь ты у нас широкоплечий... Английское... Берем! -- Постой! Как жить-то будем дальше? -- Легче Живи... Все будет хорошо. Прорвемся – Это ли преграда? -- С обновкою домой пришел... Любимая по правде рада, Как если б что купили ей... -- Томуська, ты такое чудо! -- Верь интуиции моей, Не спорь со мною впредь.... -- Не буду... Такой подарок получил Впервые я на день рожденья... -- Он впереди ведь! – Облачил В обновку плечи... В восхищенье Подруга. Шубка хороша. Искуственная, но нарядна. - Спасибо, добрая душа! -- Ты вправду рад? -- Да, адекватно Подарку... -- Шапку-то надень. Сейчас найду твою ондатру... – Пошла копаться – и не лень? Подарок тестя рыж. Театру Сошел бы, чтобы представлять В нем записного тракториста. Ансамбль едва ли составлять Уместно: серая искриста Шубенка, рыжий малахай... Но главное – размер подходит. -- Отлично! Ладно, привыкай... -- Еще привыкну – по погоде... – А денежек-то нет, хоть плачь... Расход, как если б я был графом. Пришлось родителей напрячь – Чуток прислали телеграфом. Тут – день рожденья... Поразить Меня старается подруга. С утра умчалась мне купить Подарок... Я вздыхаю: туго С деньгами – наш известный бич. Всем хороша моя эпоха, Да только Леонид Ильич О нас, студентах слишком плохо Заботится – приварок мал, От родичей малы приварки. Чуток еще отец прислал... Нет, не ко времени подарки... Чем станет Тома удивлять, Когда перешагнет порожек? И пламя чувств усугублять?... -- Томуська! Ну зачем – в горошек? Ведь я же все-таки мужик... -- Не нравится? – Она погасла. В ней радость выключилась вмиг. -- А мне подумалось: потрясно! Рубашка, а на ней горох... Ну, дадно, отнесу обратно... -- Я удержать ее не мог. Все получилось так отвратно. Любимую обидел – жаль. Подумаешь – горох! На сердце Легла тягучая печаль – И дребезжит в ненастном скерцо. Поздней в Москве нас навестил Володя Руднев, брат Тамары Двоюродный... Я погрустил: -- Ну, как тебе рубашка, старый? Подарок от твоей жены: Гляди: усыпана горохом... – Глаза Володины ясны В восторг он, а мне так плохо... Осталось пятнышко в душе, Одно из первых темных пятен На чистом чувстве... Той парше Нельзя мирволить. Пусть бы ясен Всегда был светлый мир любви, Держи любимую за руку, Будь с нею счастлив виз-а-ви... Дал нежную Господь подругу. Сентябрьский день принес сюрприз: -- Журнал в киоске факультетском Хватай, Семен! -- Судьбы каприз: Казовский Миша в стиле светском В журнале «Юность» восхвалял Меня на фоне стройотряда – Мол, я такое вытворял! Из коечки взамен снаряда Выхватывал с утра парней И, взяв под мышку, разминался... Что ж, ладно, автору видней. Весь курс журналом похвалялся. Я тут же в Черновцы один Отправил экземпляр по почте... Что ж, Миша, да не будь судим – Прибавил мне маленько мощи, Не слишком, в общем-то, приврав... -- А стильную сварганил штуку!, «Вкус настоящей жизни» дав... -- А третий курс вводил в науку Все углубленней... Третий курс – Мы главные на факультете: Все поняли, вошли во вкус. Мы с грустью смотрим: точно дети, Детсадовские малыши, Те, что порог перешагнули Впервые... Ну, читай, пиши, «Зеленый», чтобы не согнули Хребет центнеры мудрых книг. Все разгрести, перелопатить – Журфак потребует от них... Они у старших на подхвате – Не лезут в главные дела, А нам все дай – и будет мало: Активничали – и вела Энергия потенциала За стены факультета... Мне Доведено по комсомолу Задание: старинных вне Дворцовых стен пиарить школу Свою высокую – журфак В рабочих коллективах, чтобы Из трудовой семьи черпак Судьбы для будущей учебы Талантливых хватал ребят... Как приступаю к порученью? Я в свой актив в один кулак Примерных, по происхожденью – Беру рабочих и солдат. Вот Нина Дьякова – ткачиха, Володя Левин с нами рад Общественное наше лихо И прославлять и защищать... Журфаковец Володя – в кубе: Его не надо посвяшать В патриотизм: служил на Кубе. Переодели целый полк В костюмы с галстуками, чтобы Не распознал их «серый волк» И – в трюмы... Боевой учебы Не прекращали в кораблях... Под видом спившихся туристов, К врагу в пути внушая страх, По тростнику специалистов, Ребят на остров провезли, Поставили в колодцы «свечки», Электрокабель подвели – Теперь держитесь, человечки, В красивом беленьком дворце В саду обширном Вашингтонском! К чему те шуточки в конце Концов ввели планету? В тонком, Все истончавшемся мирке Вот-вот бы завихрились смерчи И кто б о чем на том витке, За миг до планетарной смерти Успел бы вспомнить, пожалеть... По счастью, мудрости хватило, Впав в дикий раж, не ошалеть... А каково Володе было? Надзор от партбюро вела Петрова Вера. С «Красной Розой» Пиарные повел дела: -- Виват! Аллегро, маестозо! – Устроив комсомольцам сбор, Я рассказал им о журфаке... Вопросов неумолчный хор Наперебой... Чуть не до драки -- Хотели о своем спросить -- Мы всем охотно отвечали... -- Все, интерес не погасить... -- Пойдут, как думаешь? -- Едва ли Имеет смысл держать расчет: Вмиг встанут и шагнут за нами. Но мы же видели: влечет -- «Из искры возгорится пламя». Пусть кто-нибудь не сам пойдет – Подросших брата иль сестренку Однажды выдвинет вперед На наш порог мечте вдогонку, -- Мы, стало быть, добро творя, Сюда, на комбинат рабочий, Пришли по праву – и не зря... -- Как у ребят сияли очи! Наш в зоне «Д» -- седьмой этаж. От лифта – разворот направо. Блок первый, заходите – наш! Из левой дверки вышел браво Улыбчивый усач... -- Привет! Привет, Аяльнех, как делишки? С ним делим душ и туалет... У смугловатого мальчишки Похоже, весь журфак в друзьях – Приветлив, солнечен Мулату, Изящен, смугл, в густых усах. Мне улыбается, как брату. По русски говорит смешно, Но понимает все прекрасно. И мату, как заведено, Студенты обучили, ясно: Ведь это хохма -- на отрыв: Негр, матерящийся по-русски... Вот он сияет, дверь открыв: -- Коньяк? Немного, без закуски... -- Прости, Аяльнех, но не пью... -- Айм сорри! -- Да чего-там – «сорри». Придут другие – и твою Опустошат бутылку вскоре, Кого угодно позови. А у меня – моя отрада: Я на подъеме от любви – И больше ничего не надо... Я в гости никого не жду, Сам никуда не собираюсь. Я в райском — с Томочкой – саду, Сильнее с каждым днем пленяюсь Моей любимой... Я влюблен! Я счастлив – и готов на подвиг. Я каждым мигом вдохновлен, С ней проведенным... Я из гордых, Я горд удачей и моей Любимой – изо всех любимых Она всех трепетней, нежней... Прибилсяя в гости Миша-химик... -- Как поживает ваш химфак? Ты, кстати, нынче без сестренки... Чему вас учат там и как?... – У Михи голос хрупкий, тонкий: -- Ее на свете больше нет – Покончила с собой соседка. Несчастная любовь... -- Сюжет... Я полагал, такие редко Бывают в наши дни... -- Сестрой Мне не была она... В соседстве Росли... Счастливою порою Дружили и играли в детстве. Решили вместе поступать... Вот, поступили... Попросила По-дружески соседки мать Сказаться братом, чтоб хранило Девчонку от лихих парней Присутствие как будто брата... А видишь, что случилось с ней? -- Печально, словно виновата В ее несчастье я сама... А кто ж тот роковой мужчина, Который свел ее с ума, Трагедии первопричина? О нем известно? -- Он женат... -- Неразрешимая проблема... -- Надеюсь я, что деканат Тебя не донимал? Система Тотчас старается найти Обычно «стрелочника» рядом, Вину трусливо возвести... – Он посмотрел холодным взглядом, Поднялся... -- Лучше я пойду... – И он ушел, не попрощавшись. Он близко пережил беду... Мы с Томочкой сидим, обнявшись... Счастливым нам дает урок Особой важности Всевышний: Храни любовь, будь чист и строг В любви – да будет счастлив ближний, Тогда ты будешь счастлив сам – Извлек такое поученье Из явленной сегодня нам Истории... Судьбы теченье Нас плавно понесло вперед – И снова принесло к Кучборской. Мы на журфаке третий год И вроде напитались горсткой Высоких знаний, но опять Являет нам богиня чудо: Так о Бальзаке рассказать! Такие мысли из-под спуда Бальзаковских сюжетных тайн Пред нами развернуть наглядно, Чтоб озприло и – взлетай! Но лишь с ее подачи внятно Нам открывается Стендаль В его формулировке счастья, Таящей горькую печаль, Чтоб маятником закачаться... Восторженный Жюльен Сорель Вино судьбы испил до края, Любовью сердце не согрел, А опалил – и вот, сгорая, -- Оставьте, -- просит, -- мне мою Жизнь идеальную! Оставьте... – И мы с Сорелеи на краю Трагической судьбы... Избавьте Сердца от колдовства ее... Чувств воспитанье по Флоберу... Золя и Мопассан... Мое Взлетает сердце в стратосферу... Пер Гюнт и Сольвейг – и едва ль Кривая вывезет кого-то... Страдает госпожа Реналь, Жюльен Сорель... И сон-дремота Меня включает в их сюжет И первокурсницу с химфака. Ее теперь на свете нет, А в сон пришла, молчит... И знака Не подает мне... Что понять О ней мне надобно, несчастной? Спросить о чем? И не догнать, И не услышать от безгласной Истолкованья ни о чем... Набрал немецкий обороты. Берем уроки впятером: Распостранил свои щедроты Журфак еще на двух парней, Их к нашей троице добавив. Сергей Ромашко всех умней, Лабутин Боря, позабавив Мордашкой детской, поразит Усидчивостью и усердьем. Я – средний. Тоже не грозит Навылет выпорхнуть, ведь в третьем, Во мне, иначе говоря, Способности к экспериментам, Прославился, стихи творя Немецкие... А к трем студентам Добавили еще двоих: Пучков и Юрочка Петровский... Привыкшие от сих до сих В обычной группе «гнать полоски», Сдавать, иначе говоря, К зачету «тысячи» с газеты, Теперь, живой язык творя, За нами пришлые студенты, Пучков с Петровским, успевать Пытаются с усердьем зряшным. Два года трудно подогнать. Едва ли им за днем вчерашним Угнаться. А у нас теперь Аж три наставницы в немецком. То Новикова входит в дверь, То Миловидова... Та в резком Солдатском стиле в перевод Нас погружает, ну, а эта Уроки чтения дает Художественного... Газета И книга, то есть, пересказ, -- Прерогатива главной, третьей: Миньковская не сводит глаз С компашки нашей, будто деть ей И время некуда... Не всё: Переводяги-офицеры Дерут с нас шкуру. Мы несем Язык еще и в эти сферы. Осваиваем лексикон Военный, грубый сленг солдатский... Такие знания ни в ком, Наверно, вуз обычный, штатский По совокупности не мог Укоренить, а нам – досталось. Спецфак – подписки под замок. Трудней учиться – и усталость Побольше... Комсомол меня Готовится в нагрузке новой Облечь доверием... Ни дня В простое... Дескать, голос клевый, Так почему бы мне тогда Вещанье радиогазеты Не взять, да не внедрить сюда – На галереи факультета? Уже я начал собирать Команду. Первый в ней – Казовский. Декану лишь отмашку дать – Студкор мой, языкатый, зоркий Сбор факультетских новостей Начнет, я, так и быть, озвучу: Язык, известно, без костей... Но что-то не сошлось... И лучше: По правде все уже меня Достали зряшные нагрузки – Одна пустая колготня, Бессмыслица – скажу по русски. А по-немецки вовлечен В общественный азарт Миньковской: -- Есть первокурсник. Хочет он Казахский петь фольклор... -- Козловский? -- Ну... На немецком языке -- Грядет же утренник немецкий... Вдвоем устройтесь в уголке, Переведите... Лишь наметки Казаху дайте... Вряд ли сам Способен текст казахской песни На дойче изложить, а вам По силам... – В общем, ты, хоть тресни, А соответствуй... Он пришел В высотку к нам, акын казахский. Он сикось-накось перевел На русский... Дальше я... Труд – адский! Du, Geliebte, warst fuer mich Eine Schwaermerei…. Строка рождалась, как в бреду, Вторая не идет, хоть лопни. Из языка в язык бреду, Ползу, точней... -- Эй, ритм мне хлопни... Immer hast geglanzt fuer mich, Voll Zauberei… Так, рифма найдена, ура! А то готов был лезть на стену... -- На ритм ложится, да... -- Пора Тогда переходить к рефрену: O, meine Seele! – fluestertest du… Was ist nun ohne dich zu tun? Du warst mein Glueck, ich war dein Glueck – So haт unsere Liebe geblueht… А пел парнишка хорошо. На утренник и мы с Тамарой Под песню отдохнуть душой Пришли сторонней скромной парой... -- Отсуетились – и хорош! Пошли домой, моя отрада... -- А разве мы – не молодежь? Нам разве музыки не надо? -- Ансамбль «Дружба» подойдет С Эдитой Пьехой, Броневицким?… -- Где нам сидеть? -- Пройдем вперед, Порадуемся нынче близким Местам… А театральный зал, Наш, МГУ-шный, -- при параде… Ансамбль ансамблево звучал, Эдита Пьеха – в брюках, ради Того, чтоб подчеркнуть свою Великолепную фигуру… Акцент и голос! Подпою И я чуть-чуть ансамблю… Шуру Я здесь впервые увидал… Он, Броневицкий, на певицу Все исполненье подавал, Сам скромничал, чтоб восхититься Спешил народ его женой… Был прав, наверное, маэстро… Как хорошо, что нам домой Так близко… Ладно, медь оркестра Не отгремела, а уже Мы – в тесноватой комнатушке На нашем буйном этаже… Здесь свой театр друзья, подружки, Что курсом старше, создают. Видрашку в нем за режиссера. Ажиотажные дают С аншлагами премьеры… Ссора Из-за билетов, толчея У театральной их гостиной… Порой взрывает вечера Из зала дикий гогот… Стильный Дизайн: гостиной витражи Прикрыты серией портретов – (Как есть – смешные типажи) – Их, наших театральных мэтров… Нам с Томочкой не удалось Попасть ни разу на премьеры, Дружить с Видрашку не пришлось, Не вхожи мы в иные сферы… Ну что же, жизнь и так полна… Меня уже предупредили: В семестре будущем должна Спецгруппа наша – (или – или) – На выбор взять второй язык. А мне навязывают чешский. Я б польский взял, который в стык Шел с украинским, только с резким Отказом, тычут в чешский мне… Что ж, я согласен и на чешский… Мне в «Дружбе» повезло вполне: Учебничек просто детский – Не толстый, маленький формат, Стиль объяснения понятный… На праздник Черновцы хотят Заполучить нас… Поезд… Внятный Учебник… Едем… Разобрал, Пока доехали, всю книжку… В язык врубился, будто знал Его всю жизнь допрежь… Мыслишку В итоге вынянчил: везет! Ведь польский был бы потруднее. А чешский сам собой встает Мне на язык – и был умнее, Кто настоял, чтоб я избрал Язык, на коем люди в Праге Лопочут – просто идеал Для изучения: в напряге Едва ль с ним буду пребывать… Мы с Томой праздник отгуляли, Вернулись… Резко прерывать Нельзя уроки. И едва ли Нам это разрешит журфак, Ввергая нас в судьбы теченье Все интенсивнее, да так, Что обретаешь увлеченье… Азат Галиевич теперь Мой -- в творческой судьбе – куратор. Еще одну открыла дверь Для воплощенья – альма матер. Ажиотаж: любой желал В ту дверь проникнуть: Ибрагимов, Однако, не любого брал. Отбор был строг, но витаминов Учебе скучной добавлял, А в перспективе – и детьжонок Энтузиастам обещал… Расчет декана точен, тонок: Объявлено, что создает Журфак общественную школу – Лекторий. Если кто пройдет Ее критерии, то скоро Получит право выступать, Как лектор в «Карнавальной ночи» -- О важных темах трактовать За деньги… Что, неплохо? Очень… И ломанулись, кто шустрей… И я в той давке не последний. И выбрал тему поострей: О «голосах оттуда»… Средний Советский человек вполне Уже в КВ-диапазонах Сориентирован – и мне Задача: показать в резонах Сверхубедительных: почто Не надобно «Свободу» слушать С «Немецкою волной»… Зато Советское вещанье «кушать» Полезно всякому… Меня Так научили на журфаке. И с этой лекции, тесня Иных, -- (мы, точно экзофаги, Не в шутку, а всерьез грызем На обсуждении друг друга) – Я прорываюсь… Был прием Нас в лектора… Простая штука: Невзрачный голубой билет С моей фамилией дает мне Возможность лить туманный свет В мозги трудящимся… Охотней Меня, как своего, теперь Воспримут в «Знании», чье право – С путевочкой в любую дверь Меня направить, чтобы браво Народ советский просвещал… «Ударник»… Мост… Подвал… В конторе Районной «Знания» торчал Часами… Стал своим здесь вскоре. Брошюрки разные дают По темам лекции бесплатно. Порою – в ателье пошлют, Где лекцию мою азартно Обкатываю на портных, То в ПТУ, где трудрезервы Вооружаю из своих Богатых супер-знаний… Стервы Из «Знания» дают одни Путевки мне, что без оплаты… Боюсь, что зря теряю дни… Похоже, хваткие ребята Из «Знания» своим дружкам Дают хорошие путевки, А мне подобным всем – фиг вам! С такими я при всей сноровке Не слажу… Коли так – привет! Кого хотите, привечайте. Конечно, знанья – это свет, Так освещайте, просвещайте, Да только без меня… Пока! Ищите где-нибудь другого Теперь такого дурака. А ведь найдутся – право слово! А я, как встарь, по выходным Топчусь на выставкам с блокнотом – И рассылаю пр «родным» -- Радийным адресам, по нотам Состряпанные под копир Открытки-информашки… Строчки Мои летят в окрестный мир, Целковые неся и трешки Обратно… Иванофранковск Один мне присылал пятерки, В чем был счастливый перекос… Кем был тот щедрый, кто от корки Сухой студентика спасал? Кто б ни был, пусть Господь ответно Ему прещедро бы воздал… Я благодарен беззаветно Ему, что силился помочь Студенту скромным гонораром… Новосибирск, как день и ночь Отличен: жадным был и старым Новосибирский новостник: По пол-рубля мне слал за новость. В воображении возник Кощей, премерзкий, точно пропасть… А время шло себе и шло… Ноябрь, декабрь – и Новогодье Искристой елкой расцвело… -- Ну, с новым, ваше благородье, Счастливым счастьем! Будь здоров! И можешь загадать желанье… -- Я счастлив, милая, нет слов! В душе одно лишь упованье, Чтоб нам нигде и никогда Не расставаться в этом мире… Сияй, судьбы моей звезда Бесценным изумрудом... Лире Моей высокой подари Божественное вдохновенье... А ты, любимая, цари В судьбе, мое дыханье, зренье И душу наполняй собой, Моя небесная отрада, Единственной моей судьбой Останься, мне другой не надо... Ну, вот и сессия пришла С привычной бурею-грозою... Каникулярные дела Из Киева в столицу Зою Прислали... Привезла свой класс В Москву красавица-кузина, А вечером гостит у нас... За окнами морозно, зимно... А в нашей комнатке – уют. На стенке коврик деревенский, Плед на кровати – создают Стиль дома – в воздаянье женской Заботливой руке... Не зря В общажном споре интерьеров Мы победили... Говоря По совести, здесь Венцимеров Статист, заслуга вся ее... Форфоровая чашка с блюдцем -- (Приз ей, хозяйке, за житье) -- Сегодня Зое достаются -- Встречаем а комнатке теплом, Есть чай с печеночным паштетом... -- Мне нравится... -- А вот альбом... В нем снимки свадебные... Летом Минувшим только Мендельсон Сыграли нам с Тамарой... -- Странно: Серьезны так – не в унисон Минуте счастья Богоданной... Не вижу радости в глазах Сфотографированной пары... -- Всю радость мы таим в сердцах, Моем, понятно и -- Тамары... Экзамены легко сданы... И зарисовками с натуры Пополнить можем и должны «Кучборские» миниатюры. Идет Бальзака излагать Спортсменка – чемпионка мира... «Шагреневую кожу» сдать Несложно будто бы – и мимо Как будто трудно пропорхать. Однако можно, если сдуру Великой четко трактовать, Но про шагреневую... шкуру... В невольной ярости схватив Звезды по плаванью зачетку И с галереи запустив, Богиня гневно чемпионку Словцом горячим послала... Кривчун Володя отвечает... Богиня слушает... Нашла, В ответе нечто, что включает Намеки на Экзюпери... -- Простите, на кого? -- Володя Известного, как «раз, два, три» Не знал француза вовсе... -- Вроде Не знаете Экзюпери? Володя не скрывал: -- Не знаю... -- Какая прелесть! Же ву при – Зачетку... Пять! Я умоляю: Ни слова больше, шер ами! Вы так чудесно сохранились! Вы просто ангел меж людьми... Экзюпери – скажи на милость... -- А мне-то следом отвечать. Достался Ибсен... Я с разбегу Пошел интригу создавать Серьезно, а не ради смеху: -- Сюжеты Ибсена Шекспир Все повернул бы наизнанку... – И тем подходом подкупил Богиню-инопланетянку... Она в идею вовлеклась – И перечислила сюжеты, И выворачивать взялась Сама их... Творчества приметы Она любила находить В ответах – и мою идейку Сумела также оценить... С опереженьем на недельку Мы с Томой сессию сдаем... Нас ждут теперь в Новосибирске В Сибирь впервые мы вдвоем Летим... Сияющие брызги Январских звездочек в окне Гудяшего аэроплана... Немного страшновато мне: Внизу – за сорок. Не нирвана: Сорокоградусный мороз Мной не испытан был доныне. Ну, долетели... Жжет до слез... Глаза – в тончайшей паутине Сухого инея... -- Такси! В научный городок... -- Поедем! В багажник вещи заноси. – Заколесили... Вот бы пледом Еще укутаться... Салон Холодный: не фурычит печка? -- Как впечатления, Семен? – В ответ Тамаре ни словечка: Моя английская доха Меня не греет ни в какую. Все заморожу потроха... Терплю, гляжу вперед, кукую... Нам ехать чуть не два часа. Но вот уже мы на Жемчужной... -- Сейчас согреем телеса. Выходим. Расплатиться нужно... И вот я на второй этаж, Окоченевший, как сосулька Взволакиваю наш багаж... -- Звоню? -- Давай, звони, Томулька... Звонок – и открывает дверь Похожая лицом с Тамарой, В упор взирает: -- («Что за зверь?»)... – Я не назвад бы тетку старой, Пожалуй, даже пожилой, Но явно – много испытавшей, Житейски крепкой, боевой – И все ж от жизни не уставшей... -- Я – тетя Тася... -- Я – Семен... Конечно, я о вас наслышан... -- Ну, и до нас донесся звон. Вот за чайком сейчас, чем дышим, Поделимся, поговорим... Рассказ надолго затянулся... -- Уж ночь давно, а все не спим... Давай-ка в душ, да чтоб скупнулся По-быстрому – и на бочок... -- В квартире жарко, душновато... Долгонько я уснуть не мог... -- А не пора ль вставать, ребята? Я быстро выполнил набор Дыханий и несложных асан. -- За стол садитесь! Вот прибор. – Хлеб густо маслицем намазан, Чай густ, обилен и горяч, Сибирский завтрак прост и сытен, А главный на столе – калач. Он есть – и стол – любой – не стыден... Приехал Вова – Томин брат, Недавний старшина ракетный. Нос схож с моим – чуть крив, горбат, Разумный парень и приметный. Знакомимся и говорим. Затем и прибыл из столицы К сибирскимм родичам моим: Знакомиться, разговориться. Позднее, в середине дня Решили : едем в центр, на Крвсный Проспект, там выгулять меня... Мороз под сорок. -- Не опасный... -- Я для мороза, или он Для буковинского туриста? -- Всего лишь сорок – ну, Семен» В английской шубе – и боится! -- Ну, ладно, прибыли, идем И на крячковские глазеем Дом в сто квартир, облисполком, Весь город зодчему – музеем. Обком (крячковский) и собор, Почтамт, потребсоюз, партшкола, Дом офицеров – перебор: -- Стиль разный... -- В том и суть Крячкова: Стиль разный, будто не один Творил, а двадцать разных зодчих! -- Занятно! -- Вижу: угодил... Дом под часами... -- Среди прочих Крячковских... -- Мимо: не Крячков Создатель: инженер Никитин. Всего-то пара «пустячков» Построена, чтоб удивить, им: «Дом под часами», сверх того – Останкинская телебашня. А больше – вроде ничего... -- Ну, ничего себе! -- Не страшно? Я о морозе? -- Всн о-кей! -- Дом Ленина – и Сад Героев Пост-революционных дней... Вот этот факел был построен В двадцатые... Лежат под ним Колчаковского звертва жертвы В могиле братской... -- Поглядим... Аллейки с бюстиками... Черт вы Их лиц не сможете забыть: В них мученическое с нервом... -- А это те, кому забить Колчаковцы стремились первым Штык в грудь: большевики-борцы, Их имена на постаментах. В их память улицы, дворцы Здесь называют, в монументах Неброских запечатлены... Не наступи-ка, осторожней! России гордые сыны Лежат вокруг, а здесь положен Сын Франции, ее герой, Последний из бойцов Коммуны. Был год уже сорок второй, Когда оркестра медь и струны Отпели славного борца Из коммунаров – Адриена Лежена... Дрался до конца Он и с фашизмом... -- Незабвенно! -- Ну, а теперь – пошли в кино. -- Кинотеатр подстать столице. Уже на улицах темно. Народец у дверей толпится. -- А что за фильм пойдем смотреть. -- А это наш тебе подарок... -- Ну, все-таки... -- Не утерпеть? Фильм будет красочен и ярок – И ты увидишь в нем своих И земляков и Буковину... Не догадался?... -- Зал затих. И гаснет свет. Глядим картину О времени пороховом, О том, как от румын Советы Освободив в сороковом, Потом ушли... Пошли сюжеты, Как брат на брата во вражде Необъяснимой нападали. И дело было не в нужде. Одни бандеровцами стали, Другие в красные пошли – И с вражьей силой воевали... О том, как красных банды жгли, Как красные бандюг кончали, О том, как вопреки всему Жизнь победила в Буковине – Правдивый фильм... -- Ну, как – кому? -- Я плакала... И мне отныне Стал ближе песенный твой край... И мы садимся с томой в поезд... -- Чаны! Быстрее вылезай! – Автобус продолжает повесть О родине моей любви. В автобусе, как кильки в банке, Народу. Едем. Се ля ви... Да что-то плохо от болтанки Моей Тамаре... Что, тошнит? -- Водитель! Худо пассажирке. Останови-ка... Вся дрожит... -- Чуть полегчало? -- Да не шибко... – Пришлось еще мне рада два Автобус тормозить по трассе... Моя любимая едва Доехала на костотрясе До Венгерова... А еще Нам до Усть-Ламенки верст сорок... Везут попутным «москвичом» С «шиньоном»... Там, в жестянке, морок От дошки импортной тепла – Ни грамма... Греет мысль, что Томе В кабине лучше – и могла Сидеть в тепле она, а кроме Жестянки – ничего, чтоб нас Дотарахтело до деревни... Ну, докатили через час... В Усть-Ламенке орали певни, Висели стайкой снегири, На тонкостволой облепихе, В дому шуршали мизгири... И вот мы с Томочкой на пике Вояжа зимнего в Сибирь: Тесть с тещей увидали зятя... Незабываемая быль: Чуть прослезились – до разъятья Объятий – от избытка чувств... Но попривыкли, присмотрелись Друг к другу погодя чуть-чуть, А мы с Тамарой отогрелись – И стало ясно, что вполне Мы сочетаемся душою. Понравились простые мне Открытые сердца... Нашел я В отце и матери моей Любимой -- искренность и ласку. Ну, я и сам не из князей: Я прост в общении и маску Не нацепляю на себя: Каков я есть, таким берите, По обстоятельствам терпя, А если по сердцу, -- любите... Я принял в сердце их легко И сам был ими в сердце принят. Так прежде были далеко, А вот – родные... В добрый климат Простой семьи вошел как свой... Пошло все дальше, как по маслу. Определили на постой В светлице с печкой и – помалу Осваиваюсь на большой Кровати с пухлою периной. Тамара отошла душой... Но рядышком такой невинной Лежала: дескать, здесь не тронь... А у меня в душе играла Да с переливами – гармонь, Вся радостью душа сияла... Потом ходили гостевать Мы к Русиновым – за Тартасом В избенке принимали нас Пельменями, отнюдь не с квасом. Но я спиртного ведь не пью. Уже и тесть Василь Василич, Узнав позицию мою, Разок проверив: -- Не осилишь Сто грамм? – Толкует за меня: -- Не уговариввай, не станет... Пельменным запахом дразня, Гудела печь... И студень манит, И грузди... Хоть и не гурман, Не откажзусь от сытной пищи, С ней у меня всегда роман. Сибирский стол – сытней не сышем... Глава семейства Куприян Иваныч – точно кедр сибирский, Пил много, но отнюдь не пьян. «Столичные» мои изыски Непития не уважал... Коль батя пьет, то что ж о сыне? Володя и не отставал... Его супруге, тихой Нине Свет Яковлевне отвечать Пытаюсь по немецком. Нина, В нем слабовата – не признать Нельзя, а в школе – лерерина, Учительница языка. Она учила и Тамару. И научила ведь слегка, Хотя самой ей только «пару» Могу поставить за язык... Я, впрочем, не пижонил шибко. Иноязычноый мигом бзик Отставил, подарил улыбку «Коллеге»... Вовкина сестра Тамаре близкая подруга По школе – на язык остра... Вот с ней идет сближенье туго: Серьезный ощутим барьер. Она в сибирском где-то меде – Иркутском? Томском? – не в пример Другим слегка манерна – «леди»... Хоть «леди» сбросить бы с себя Пельменей пуда три уместно. Но ради Томы все терпя, Ее терпел едва, коль честно... Потом, собравшись всей гурьбой, Пошли обратно – к Юстюженкам... -- Но это ведь уже запой С зажором! -- Видишь, что по стенкам Пока не ходят. -- Да, крекпки... Но ведь грядет же продолженье! -- И что? Они – сибиряки... -- Пьют много... Я – не в осужденье, Но вредно же – известно всем... -- Да мало ль что кому известно! -- Но ты ж не пьешь... -- Не пью, не ем... -- Тошнит все время, если честно... -- Томусечка, а ты... того... Не забеременела часом? -- Вы поглядите на него, Бессовестного... С «фантомасом» Ложиться нужно было спать... -- Да с «фантомасом» -- неприятно... -- А мне зато теперь страдать... Как жить-то будем – непонятно... -- Вот так и будем жить – втроем. Любимая!... -- Мне вправду тошно... -- Мы фантазируем, поем, А ничего и нет... Дотошно Узнаем все, когда домой Вернемся... -- Тошнота – откуда? -- Дорога трудная зимой, Мороз жестокий... Вовсе чудо, Что выдержали этот шок... Вот оклемаемся маленько – Пройдет, лишь потерпи чуток... -- А ведь большая деревенька! -- Не деревенька, а село... -- В чем разница? -- В селе когда-то Стояла церковь... -- Все прошло: И церкви нет и небогато... Ну, слава Богу, добрели. Мороз под пятьдесят, похоже. Замерзли длинных две сопли, И, видно, лед сплошной под кожей... Застолье призвано согреть Гостей с хозяевами вместе... План: выпить, закусить, попеть Кержацкие крутые песни. Отпочковавшись от стола, Ушли в другую комнатенку, Где утомленно прилегла Матрена-бабушка на койку. Нам, молодым потолковать Охота об учебе нашей. Не все же есть да выпивать. Мы Вальку вытолкали взашей: Она б непрочь и пожевать... -- На всю жизнь не наешься, Валька! -- Я стал восторги пожинать За йогу. Показать не жалко: За год суставы растянул. Могу исполнить «крокодила», «Орла»... Согнул и разогнул Колени... Гибкость удивилп Медичку Вальку, а сильней Дивилась бабушка Матрена – И подхихикивала ... Ей – Забава... Ноги в виде трона Скрестив, Тамару посадил... Она ко мне легко прижалась. Я все сильней ее любил, Что даже йогой выражалось... Обратно в Венгерово нас Повез директорский «уазик». Мы тормозили много раз: Тошнит Тамару. Видно, праздник Любви последствия имел, Что очевидней с каждым часом. Конечно, я ее жалел, Но нам еще тащиться «ПАЗ’ом» От Венгерова до Чанов И ждать курьерского в бараке... Любимая! Сильнее слов, Сияющие словно факел, Ей говорят мои глаза, А в них – счастливые надежды, Что я, конечно, только – за! И что люблю сильней, чем прежде...