Он настиг свою жертву. Погоня не была утомительна для него. Его жертва (ему было приятней так думать о противнике, не как о равном, а как о жертве) была не столь стремительна. И когда после крутого подъема споткнувшись, покатилась по ровной как стол поверхности, то он замедлил шаг. Улыбнулся, поправил одежду и начал демонстративно неспешно закатывать рукава. В его движениях читался приговор и решимость. Сквозь пальцы сочилась сила и неотвратимость. Жалость сегодня была не в чести. Каждый из двоих знал, что ждет их. Короткая схватка, блеск стали, и гримаса боли, торжествующий хрип победителя и стук падающего тела. Вот они остались только вдвоем. Их разделял короткий отрезок, убежать или занять выгодную позицию охотник не дал. Раскинул руки и вынул клинок. Противники не встречались взглядами, охотник искал глаза жертвы, а она прятала глаза, боялась прочесть неизбежное и потерять веру, хотя бы то, что от нее осталось. Кружась в танце смерти, руки охотника завораживали, неимоверная сила притягивала к ним. Смерть от руки мастера уже не казалась так страшна, в ней была даже некая прелесть. Жертва ощущала себя сопричастной к искусству смерти. Забыв о самосохранении, шагнула вперед, навстречу этим страшным движениям. Вокруг стало тихо и скорбные рыдания, чьи то наполнили воздух Охотник исполнял свой танец, он это делал много раз. Противники редко удивляли его. Они были разные, но их объединяло то, что они любовались его танцем все в первый и последний раз. Он редко вспоминал их имена, ему их часто напоминали другие. Он помнил схватки и каждой гордился. В спорах о своих заслугах часто приводил свои победы в пример. Он был холоден и расчетлив. Он не впадал в ярость или исступление, вся жажда и азарт заканчивались, когда он настигал жертву. Сегодня он удивился этому шагу навстречу его ножу. Удивился и даже рассердился. Он схватил свою жертву и стал вгонять клинок с животной яростью, как бы мстя за испорченный ритуал, за украденные миги победы. Оружие легко делало свое привычное дело, а мастер недоумевал. На смену ярости пришло раскаяние, жалость. Он сел рядом с истерзанным телом и обхватив голову, стал рыдать. Слезы, слезы. Как он их прятал всегда внутри, а тут, так все смешалось в нем. Он был бессилен перед ними. Он не мог остановиться. Он проиграл. В своем безумном поступке его жертва переиграла его. Он сидел и, не стыдясь своих слез, собирал с разделочной доски остатки лука. Мужчины даже из просьбы порезать обычный лук устроить могут побоище)))