Если кто-то думает, что в общежитии Литинститута я пять лет жила с Калякой и Малякой, то спешу развенчать этот миф. Сначала моей соседкой была Нина, и я очень ее любила. Когда Нину выгнали за неуспеваемость, я пролила три ведра слез, а ночами видела сны, будто ректор Есин яростно отпиливает мне руку. Оставшись одна, я поспешила найти другую соседку, чтобы комендант не поселил мне кого попало. "Не кем попало" оказалась Маша из Абакана, фанатка "Нашего радио", навеки влюбленная в диджея и продюсера Мишу Козырева. Маша Изабакана была крупной большеголовой девочкой. По ночам она вырезала заголовки из журналов и газет и клеила их на ватман, составляя коллажи на тему "Нашего радио". Результатом она любила похвастаться в 4 утра, и после моего сонного одобрения/неодобрения вешла ватман на стену. К юбилею радиостанции Маша сделала суперогромный коллаж и в семь утра поехала в офис, чтобы поздравить весь коллектив первой. Она вообще любила работу на развитие мелкой моторики. Все магазинные чеки обрезала и вклеивала в специальную тетрадь, а вечерами сводила бюджет прихода и расхода. Однажды я вошла в комнату и увидела, как Маша Изабакана грузно бегает туда-сюда и размахивает полотенцем у открытого окна. На мое недоумение она заржала, сообщила, что попортила воздух после гороховой каши и теперь пытается исправить ситуацию. Ди-джеем на радио Машу не брали из-за сибирского говорка, так что с Мишей Козыревым у нее никак не складывалось. Жарким летом Изабакана сидела на обочине дороги, рвала на части елочные гирлянды и бросала в автомобили. "Скорая", проезжавшая мимо, подобрала ее и отдала в заботливые руки психиаторов. Через месяц, запив антидепрессанты парой баночек джин-тоника, Маша прыгнула из окна общаги (5 этаж), поломала ноги и вернулась в Абакан.