НОЧЬ ПРОСТИТУТОК радиопьеса Г О Л О С А ОН МАША ОЛЯ ИРИНА ОН. Я долго стою перед дверью и раздумываю – постучать мне или нет. Рука моя ощущает зуд, оттого что она готова повиноваться, но может также и бездействовать. Я слышу тихую музыку из-за двери. Может, лучше уйти? Я не считаю это нерешительностью. В конце концов, я сюда за этим пришел. Зачем я сюда пришел? Я знаю, что сейчас подниму руку, и ... Стук в дверь. Музыка смолкла, я прислушиваюсь к шагам. Какая она? Звук открываемой двери. ОН. Добрый вечер. МАША. Скорее уж – доброй ночи. ОН. Однако же вы... ты не спишь. МАША. Да. Пожалуйста. Проходи. ОН. Спасибо. Куда можно сесть? МАША. На этот стул. Или на кровать. ОН. Сразу уж на кровать. Лучше на стул. МАША. Сварить кофе? ОН. Попозже, если можно. МАША. Я понимаю: попозже. Тогда, может, принести выпить? ОН. Конечно, это было бы проще. А что у тебя? МАША. Есть сухое вино. Есть виноград, и есть финики. ОН. Не люблю виноград. Столько возни с косточками. МАША. Я сейчас. Уходит. ОН. Она выходит в прихожую, я смотрю ей вслед, я слышу, как там течет вода, тихий звон посуды... И у меня нет ни малейшей досады на себя. Она возвращается. МАША. Я все-таки принесла виноград. И финики. ОН. Пока ты ходила, я захотел и то, и другое. МАША. Ты бы не мог разлить вино?! ОН. Конечно. Звук разливаемого вина. ОН. Это тебе. Это мне. (Пауза.) МАША. Твое здоровье. ОН. Очень оригинально. МАША. Это должен был сказать ты. Но не сказал. ОН. Сейчас ты еще будешь говорить, что все мужчины таковы, что все приходится делать за них. МАША. Не буду. ОН. Тогда выпьем. Пьют. МАША. Я не спросила, как тебя зовут. Впрочем, можешь не говорить, если не хочешь. ОН. Илья. МАША. Конечно, ты выдумал это имя. Если тебе так проще... ОН. Возможно. МАША. Если ты опасаешься из-за жены или из-за твоей репутации... ОН. А ты? МАША. Что? ОН. Как зовут тебя? МАША. Маша. ОН. Ты солгала, как и я. Тебе нравится это имя? МАША. С ним я как будто за стеной. ОН. Так тебе спокойнее? МАША. Скорее, мне просто никак. ОН. А если я сейчас позову тебя, просто скажу: "Маша!", ты вздрогнешь, потому что тебе, может быть, покажется, будто в комнате есть еще кто-то третий. МАША. Хочешь еще выпить? ОН. Нет. МАША. Ты и в первый раз не хотел? ОН. Да. МАША. Мне раздеться? ОН. Не сейчас. МАША. Может быть, ты хочешь, чтобы я раздела тебя? ОН. Если бы это было так, я сказал бы тебе об этом. МАША. Ты чего-то боишься? ОН. Нет, не то. МАША. Так что же мы будем делать? ОН. А что мы делаем сейчас? МАША. Не знаю. Сидим. Разговариваем. ОН. Дышим. Думаем. Молчим. МАША. Возможно. ОН. Все-таки неплохо придумано. МАША. Что? ОН. Маскировка. Как будто обыкновенное общежитие. А на самом деле... МАША. Обычная история. Все так делают. ОН. Ты так говоришь, как будто не я, а ты – посетитель заведений подобного рода. МАША. Слухами земля полнится. ОН. Вздором она полнится. МАША. Ты все-таки что-то хочешь? ОН. Я хочу хотеть. А может быть, и это не хочу тоже. МАША. Это относится ко мне или вообще ко всем женщинам? ОН. Зачем обязательно все переводить на секс? Можно подумать, будто ты – агент доктора Фрейда. МАША. А что можно подумать о тебе? (Небольшая пауза.) Извини. ОН. Ты права. Подумать можно, действительно, что угодно. МАША. Я, правда, не хотела тебя задеть. ОН. Если бы и хотела, тебе бы вряд ли это удалось. МАША. Как знать. ОН. Давай о чем-нибудь другом. МАША. Ешь виноград. Ты же хотел. ОН. Я смотреть на него не могу. Он упругий, блестящий, влажный. Как глазные яблоки. Надавишь на него, и брызнет сок. МАША. О Господи!.. ОН. Что? МАША. Ты садист? ОН. Для этого я недостаточно себя люблю. МАША. Чтобы быть садистом, нужна какая-то любовь? ОН. А ты этого не знала? МАША. Скорее, я никогда об этом не думала. ОН. Не беспокойся, я тебе заплачу, когда буду уходить. МАША. Да. Нам платят за проведенное с нами время. А не за то, что с нами делают. Впрочем, бывают еще подарки. Премиальные, так сказать. ОН. Буду иметь это в виду. МАША. Не трудись. Это не относится к тебе. ОН. Ты совсем на мне поставила крест. МАША. Нет, это не так. ОН. Тогда это делает честь нам обоим. МАША. Налей мне еще. И себе, если хочешь. ОН. Хочу. Звук разливаемой жидкости. МАША. Скажи теперь ты что-нибудь. ОН. Что-нибудь. МАША. Я знаю эту шутку. ОН. Я тоже. МАША. Не правда ли, мы не похожи на тех, кто мы есть?! Я не похожа на женщину для удовольствий. Ты не похож на кавалера, пришедшего за этими удовольствиями. ОН. Неправда. Мы похожи на самих себя. МАША. Как тебе будет угодно. ОН. За что же мы пьем? МАША. Значит, опять за твое здоровье? ОН. Излишество вредит. МАША. Да. (Легкий звон бокалов. Она пьет.) А почему ты не выпил? ОН. Не хочется. МАША. Я сейчас опьянею одна. Тебе будет приятно смотреть на меня, пьяную? ОН. Я не уверен, что хочу, чтобы мне было приятно. МАША. Ты так загонишь себя в угол. Или меня. ОН. Вдвоем там нечего опасаться. МАША. Как странно ты смотришь на меня. ОН. Сколько тебе лет? МАША. У женщины... ОН (перебивая). Только у той женщины не спрашивают возраста, о которой предполагается, что ей есть что скрывать. МАША. Тогда – двадцать один. ОН. Я старше. МАША. Я вижу. ОН. Намного старше. МАША. Может быть. ОН. Ты себе не представляешь на сколько. МАША. Если так, то лучше и тебе этого не знать. ОН. Поле битвы с самим собой тоже достается мародерам. МАША. Я постараюсь это запомнить. ОН. Не забивай себе голову. МАША. Ты так смотришь, что у меня мурашки бегают по спине. ОН. Почему ты такая худая? МАША. Конечно. Ты – покупатель, и вправе рассматривать товар, как тебе хочется. Как ты никогда не рассматриваешь себя. ОН. Если бы ты была чуть-чуть полнее; не полной, нет... Так, чтобы в тебе появилась миловидная женская округлость. И вместе с тем нигде бы ничего не отвисало... МАША. Ты как будто раздеваешь меня взглядом. ОН. Увы. Я наоборот – набрасываю на тебя покров. МАША. Тебе неприятно на меня смотреть? ОН. Я сижу и смотрю. Я могу час сидеть и смотреть. Я могу день сидеть и смотреть. МАША. Можно придумать и что-то другое. Пауза. ОН. Вот тебе деньги. МАША. Ты уходишь? ОН. Если этого мало – скажи. МАША. Это ни много и ни мало. Ты знаешь, сколько нужно платить женщинам. ОН. Смотря за что. МАША. Ты совсем уходишь? (Небольшая пауза.) Может быть, тебе пойти к какой-нибудь другой девушке?! Любая из нас была бы рада скрасить тебе ночь. ОН. Прощай. (Встают и идут к двери.) МАША. Если хочешь... Прямо по коридору, через одну дверь... Там живет Оля. У нее сегодня никого нет. Ты можешь постучать к ней. ОН. Может быть, я так и сделаю. МАША. Все-таки ты странный. Звук открываемой двери. ОН. Доброй ночи. МАША. И тебе тоже. Дверь закрывается. ОН. Я иду по коридору и обдумываю результаты удавшегося опыта. Я светел в намерениях, я скромен в притязаниях. Я умею подходить к ближнему с меркой неизбежного несчастья. В наслаждениях моих я всегда только заложник моих разнузданных нервов. Вот и еще одна дверь. Меня влечет мой немалый запас безразличия, и я теперь не стремлюсь угадать той, что находится за этой дверью. Стук в дверь. Пауза. Стук повторяется. Торопливые шаги за дверью. ОЛЯ (из-за двери). Кто там? Петр, это ты? Петр, я тебе все сейчас объясню, ты должен выслушать меня!.. ОН. Это не Петр. Это Алексей. Ты не хочешь мне открыть? ОЛЯ. Кто это? Ах да. (Звук открываемой двери.) Я уже спала. ОН. Мне уйти? ОЛЯ. Нет, что ты. Я тебе рада. У меня сегодня никого не было. И вчера, и позавчера тоже никого. ОН. А кто такой Петр? ОЛЯ. Мой брат. Ему кто-то рассказал, где я и чем занимаюсь. Он ужасно вспыльчивый. Мне приснилось, что он уже приехал из своей деревни и хочет меня убить. Я так перепугалась, что и сей- час дрожу. Обними меня. ОН. Так? ОЛЯ. Да, хорошо. Еще крепче. ОН. Так? ОЛЯ. Ты ужасно сильный. Положи мне руку на грудь. Хорошо-то как!.. ОН. Такая нетерпеливая!.. ОЛЯ. Да, очень. Ты меня хочешь? ОН. Подожди немного. Подожди. ОЛЯ. Поцелуй меня. ОН. А что, твой брат действительно может сюда прийти? ОЛЯ. Конечно, он меня когда-нибудь зарежет, как Хозе – Кармен. Слышал эту оперу? ОН. Да. ОЛЯ. А я не могу ее слушать. Я всегда плачу, когда ее слышу. А ты Алексей, да? ОН. А ты Оля? ОЛЯ. Ты уже знаешь? ОН. Да, мне сказали. ОЛЯ. Ты шел специально ко мне. Тебе рассказали обо мне? Я тебя не разочарую. Тебе понравится. ОН. Этого я опасаюсь больше всего. ОЛЯ. Чего? ОН. Неважно. ОЛЯ. Пойдем, сядем. Нет, лучше сразу лечь. Ведь ты хочешь меня, правда? ОН. Да, возможно. ОЛЯ. И я тебя очень-очень хочу. Расстегни на мне халат. Или хочешь, я тебя раздену?! ОН. Ты так у меня все пуговицы пообрываешь. ОЛЯ. Он такой дурной. Дурной – спасу нет. ОН. Кто? ОЛЯ. Да Петр. С ним вообще невозможно ни о чем говорить. Они там думают, что весь мир должен жить с их убогими деревенскими представлениями. ОН. Плевать на него. ОЛЯ. Конечно, плевать. Ты такой милый. ОН. Не знаешь меня, а говоришь. ОЛЯ. Я вижу. ОН. Может, и видишь, да только ничего не знаешь. ОЛЯ. Ну и знать ничего не хочу. ОН. Ну ладно, отпусти меня. ОЛЯ. Что ты? Тебе неприятно? Ведь ты же хочешь, я вижу. ОН. Неважно. ОЛЯ. Что ты делаешь? ОН. Подожди. ОЛЯ. Что? ОН. Вот тебе деньги. Я должен идти. ОЛЯ. Ты так и уйдешь? Почему? Тебе было неприятно? ОН. Нет, не в этом дело. ОЛЯ. А в чем? Я тебе не понравилась? ОН. Я, может, еще вернусь. ОЛЯ. А сейчас? ОН. Мы, наверное, еще увидимся. Звук открываемой двери. ОЛЯ. Куда ты пойдешь? Не уходи. Даже трех минут у меня не побыл. ОН. Ну все, до встречи. ОЛЯ. Жаль. Может, все-таки останешься? ОН (с усмешкой). В другой раз. Дверь закрывается. Слышны негромкие шаги. ОН. Я обретаю уверенность. Мне удается обрывать связи без ненужного напряжения. По обеим сторонам этого коридора – двери. В комнатах за дверями находятся женщины. Которые ждут, чтобы к ним кто-то пришел. У некоторых сегодня уже были гости, у некоторых и сейчас есть. Можно стоять возле какой-нибудь двери и подслушивать, что же там происходит. Уже ночь, и многие женщины спят. А те, что не спят, развлекают гостей и будут отсыпаться завтра днем, когда гости уйдут от них, утомленные и самодовольные. (Пауза.) ИРИНА. Ты зайдешь ко мне? ОН. У тебя приоткрыта дверь, я проходил мимо и увидел. ИРИНА. Я тоже видела, как ты шел по коридору и говорил сам с собой. Из моей комнаты все видно. ОН. Я был уже у других девушек. ИРИНА. Я знаю. ОН. Ты все знаешь? ИРИНА. Не все. Я – Ирина. А ты? ОН. Илья. ИРИНА. Илья, чем тебе не понравились наши девушки? Не отвечай, я сама знаю. ОН. Я не могу сказать, что они мне не понравились. ИРИНА. Я это и имела в виду. ОН. Черт побери. Мне всегда везет на проницательных. ИРИНА. Я знаю, что тебе нужно. ОН. Что? ИРИНА. Не будем же мы говорить об этом у порога. Заходи. ОН. Зашел. ИРИНА. Надеюсь, ты согласишься сыграть в игру по моим правилам?! ОН. Можно попробовать. ИРИНА. Раздевайся. Я отвернусь. ОН. Раздеваться? ИРИНА. Не бойся, я тебя не съем. ОН. После такого обещания я действительно ничего не боюсь. ИРИНА. Одежду можешь складывать на стул. ОН. Хорошо. Шуршание снимаемой одежды. ИРИНА. Разделся? Я не смотрю. ОН. И что теперь? ИРИНА. Если стесняешься, можешь трусы не снимать. ОН. Ничего. ИРИНА. Ложись. ОН. Ложусь. Скрип пружин. ИРИНА. Вытяни ноги. ОН. А ты что будешь делать? ИРИНА. Сяду с тобой рядом. Буду на тебя смотреть. ОН. И только? ИРИНА. Ты ведь этого хочешь, Илья? ОН. Не знаю. ИРИНА. Не ложись на левый бок. Там сердце. ОН. Но тогда я от тебя отвернусь. ИРИНА. Ничего. Отвернись. ОН. Сколько тебе лет? ИРИНА. Ты же все видишь. Мою кожу, мои руки, мои волосы. ОН. Извини меня за то, что я к тебе пришел. ИРИНА. Сейчас я поглажу тебя по голове, Илья. Я буду гладить. Ты ведь этого хочешь, Илья? ОН. Этого хочет только часть меня. ИРИНА. А другая? ОН. Другую воротит от всего, и от всякой нежности тоже. ИРИНА. Во сне состоится их примирение. ОН. Посмотрим, можно ли доверять твоим пророчествам. ИРИНА. Э, да у тебя совсем слипаются глаза. ОН (слабеющим голосом). Это происходит помимо моей воли. ИРИНА. Тебе не будет мешать музыка, если я включу ее совсем тихо? ОН. Включи... Совсем тихо. И р и н а встает и уходит. Начинает звучать тихая музыка. И р и н а неслышно возвращается. ИРИНА. Тебе так хорошо? (Пауза.) Тебе спокойно? (Пауза.) Женщина неслышно уходит. ОН. Я слышу, как она тихо ходит по комнате, выходит в прихожую, возвращается. Стоит поодаль, должно быть, наблюдая за мной. Кожей затылка я ощущаю ее взгляд. Нервы теперь мои таковы, что если появится во взгляде ее скука или презрение, я тотчас же это почувствую. Она снова идет в прихожую, и, мне кажется, я слышу, как там открывается дверь. Но вот еще какие-то люди ходят поблизости, упорно стараясь меня не тревожить. ОЛЯ. Все-таки он остался у тебя. МАША. Илья? ИРИНА. У тебя он тоже назвался Ильей? ОЛЯ. У меня Алексеем. МАША. Ты единственная из нас, кому удалось его удержать. ОЛЯ. Тебе всегда везет. ИРИНА. Он устал от желания, и его потянуло в сон. МАША. Он заснул в твоей постели. ИРИНА. Только делает вид. МАША. В его интересах – притворяться спящим или неслышащим. ОЛЯ. Это равномерное посапывание не способно провести и ребенка. МАША. Ему достаточно было протянуть руку, чтобы удовлетворить свое желание. ОЛЯ. Можно было даже не протягивать руку. Я сделала бы все сама. МАША. Ты стала бы так унижаться, зная, что не дождешься за это никакой благодарности?! ИРИНА. Он из тех клиентов, которые, когда собираются к женщине, захватывают с собой соску. МАША. Он знает, что может внушить женщине чувство, если будет внимателен с нею и терпелив. ИРИНА. И этим пользуется. ОЛЯ. Он – садист, который не решается ни ударить женщину, ни изнасиловать ее. МАША. Ах, как было бы замечательно, если бы он разок ударил плетью!.. ОЛЯ. Если бы он душил и отпускал. Душил и отпускал. ИРИНА. Ну ладно, идите. А то вы сейчас чересчур распалитесь. МАША. А ты, подруженька, предпочитаешь его целиком оставить для себя?.. ОЛЯ. Мы хотели еще только разочек взглянуть на него. ИРИНА. Ну и как? МАША. Бр-р!.. Это же настоящий нимфофоб. ОЛЯ. Пойдем, Маша. Я сейчас тебе кое-что расскажу. ИРИНА. Я провожу вас. Женщины выходят. ОН. Лежа в постели продажной женщины, я делаю вид, будто сплю. Я делаю вид, будто делаю вид. И теперь один только сон, фальшивый сон, стоит для меня в повестке ночи. Сейчас возвратится эта женщина. Возможно, сядет рядом, будет смотреть на меня, бесцельно прикасаясь ко мне своим нескромным взглядом. Я буду долго лежать с закрытыми глазами возле сидящей женщины. А потом я, не говоря ни слова, встану. Я есть смерть всех этих женщин. Наутро их всех обнаружат мертвыми, а я к тому времени буду уже далеко-далеко. У меня нет никакого желания ни исполнять неизбежное, ни отказываться от его исполнения. Посланный сегодня, я лишен выбора. Аминь! Звучит негромкая музыка. К о н е ц