Куземко Владимир Валерьянович. РАССКАЗЫ. 1983-1985 г.г. Л И П А . Из цикла «Рэтро». …В самый интересный момент доклада управляющего трестом «Зеленстрой» Ветлугина (а именно в тот самый миг, когда он приступил к прозрачным намёкам на конкретных виновников достигнутых коллективом треста грандиозных успехов в нелёгком деле всеохватного озеленения города) - пол в метре от трибуны вначале вспучился, а затем и вовсе треснул, и в образовавшееся отверстие протиснулся начавший тут же быстро расти зелёный росток. Поскольку дело было на Новый год, да ещё и на посвящённом итогам работы за истекшие 12 месяцев собрании, то событие это с самого начала приобрело оттенок нездоровой сенсации. Зал оживлённо зашушукался, президиум уставился на неудержимо ветвящееся деревце с мрачной подозрительностью, а главный инженер и начальник планового отдела одновременно покосились на пожарный щит в углу, где среди прочего инвентаря висел и топор. От немедленных организационных мер сдерживало лишь присутствие в президиуме вышестоящего гостя. Сощурившись, он молча наблюдал за невиданно быстрым ростом деревца. И лишь утонувший в своих бумагах докладчик ничего не замечал. «Таким образом, - журчало с трибуны, - за вышеупомянутый период нами было озелено …районов, …микрорайонов, …улиц, …переулков и …площадей! За окнами валил густой снег, надёжно маскируя рисуемое великолепие. А на деревце набухли первые почки. «Неужто липа?..» - присмотревшись, неуверенно предположил вслух седовласый ветеран из переднего ряда. «Естественно, липа!» - охотно поддержал молодой голос из задних рядов. Кто-то засмеялся. Наконец-то оторвавшись от бумажек, Ветлугин удивлённо осмотрелся, и - во все глаза уставился на выросшее рядом с трибуной растение. Тут же обрадовался: «Вот видите, товарищи!.. Сама мать-Природа наглядно подтверждает, что благодаря нашим титаническим усилиям весь город превращен в цветущий сад!.. И если в следующем году мы с тою же воодушевлённостью, с тем же энтузиазмом, с такою же…» «Липа!» - перебил его молодой голос. «Что вы имеете в виду?» - обиделся Ветлугин. «Липу!» - охотно разъяснил тот же голос. Президиум тихо запаниковал. «Может, объявим перерыв?.. - предложил на ухо вышестоящему гостю председатель президиума.- Перекусим в буфете, а тут за это время наведут порядок…» «По-моему, тут и сейчас всё в порядке!» - возразил гость, непонятно улыбаясь. От той улыбки слабонервному главбуху стало плохо. Ветлугин перешёл в контратаку, надеясь переломить общее настроение о железное колено своей логики. «Разве не факт, - закричал он сердито, - что производительность труда в нашем тресте по сравнению с 1913-м годом выросла в 136 раз?!. И что произведёнными нами зелёными насаждениями можно покрыть треть такого обширного государства, как княжество Лихтенштейн?! Это ж не оспоримо!» «Ты лучше эти насаждения в реальности покажи!.. - ехидно прокричали из задних рядов. - На улицах вместо деревьев и кустов одни прутики торчат!.. Воткнули в землю, отрапортовали, и - забыли!.. А выросло там, или засохло без полива - до лампочки!..» «Что ж вы раньше молчали?» - спросил у зала вышестоящий гость. «Я сигнализировал!» - напомнил седовласый ветеран в переднем ряду. «Плохо сигнализировали, значит!» - жёстко отрезал гость. «А куда вы сами смотрели? - непочтительно поинтересовался молодой голос из задних рядов. - Или сами не в нашем городе живёте?.. Разве не замечали, что здесь происходит?!» Гость нахмурился… Потом, засмеявшись, поднял обе ладони в знак того, что крыть ему нечем. В углу отнимали топор у главного инженера. Дерево уж упёрлось ветками в потолок. Почки набухли и начали раскрываться. «Сейчас расцветёт!» - вздохнул кто-то в переднем ряду. «Не расцветёт! - твердо пообещал вышестоящий гость. - Мы с вами не допустим, чтобы липа расцвела… Не то время!.. Верно, товарищи?.. «Верно!» - дружно подхватил зал. «А как же мой доклад?» - растерялся Ветлугин. «Липа!» - поднимаясь, сказал седовласый ветеран. «Липа!» - поддержал его вышестоящий гость. «Ли-па!.. Ли-па!.. Ли-па!..» скандировал зал. …При последующей проверке, впрочем, выросшее в помещении треста дерево оказалось клёном. Но на судьбе бывшего руководства «Зеленстроя» это обстоятельство уже не отразилось. 1983 год. С О В Р Е М Е Н Н А Я Т Р А Г Е Д И Я. Утром в коридоре вывесили приказ:«…назначить завотделом - Красулю С.С.» - Но почему – меня? – растерялся Сергей Сергеевич Красуля, считавшийся в отделе самым «затёртым». - Видимо - вы самый достойный! – разъяснил проницательный Сысоев, и на всякий случай вернул Сергею Сергеевичу одолженный у него год назад червонец. - И ещё вы самый талантливый! – с жаром подхватила Медуницына, доселе воспринимавшая Сергея Сергеевича лишь в качестве рабсилы для таскания канцелярской мебели. - А я всегда мечтала попасть под ваше мудрое руководство! – застенчиво соврала молоденькая Алфёрова, на самом деле мечтавшая лишь о том, как бы поскорее выйти замуж. Сергей Сергеевич ей несмело улыбнулся. - Теперь наш отдел…э-э-э… достигнет новых… э-э-э… небывалых… э-э-э… успехов! – прошамкал дряхленький Петухов, стремящийся оставшиеся ему до ухода на пенсию три месяца прожить в мире и согласии с любым руководством. - Указания будут? – возник у плеча Сергея Сергеевича вечный зам Рыбкин. - Указания? – поёжился Сергей Сергеевич, впервые в жизни почувствовавший за собою право что-либо указывать окружающим.– Да нет у меня пока указаний… Все понимающе переглянулись. П о к а!.. С самого начала новый шеф давал понять, что будет строг и требователен, с таким – не побалуешь!.. Едва не разнеся дверь в щепки, в комнату ворвался бородатый Докин. - Как это нет указаний?! – заорал он с порога, выплёвывая изо рта клочья бороды. - Немедленно распорядитесь выделить моей лаборатории инвалюту на закупку научного оборудования, а иначе я не отвечаю за последствия! Сергей Сергеевич в растерянности оглянулся на Рыбкина. Тот хмыкнул: - Вечно у Докина в голове - дорогостоящие прожекты… - Вот именно, что – дорогостоящие! – обрадовался подсказке Сергей Сергеевич.- Думаете, инвалюта на дороге валяется?.. Её беречь надо… Купите на рубли!.. - Какие рубли, если нужна инвалюта?! - рассердился Докин.- Я же у вас не на карандаши прошу… Как хотите, а я буду жаловаться Юрию Юрьевичу!.. - Не горячитесь, Докин! – слегка изменился в лице Рыбкин. – Мы же вам не отказываем, а просто напоминаем, что инвалюту надо беречь… И конкретную сумму надо подсчитать… - Вот-вот, подсчитайте! - обрадовался возможности отложить решение на неопределённое будущее Сергей Сергеевич. - Ах, новенькие приборы - такие красивенькие… Они так украсили бы наш интерьер! - мечтательно вздохнула Алфёрова. - А если окажутся ненужными - махнёмся с соседним отделом на что-либо стоящее!.. - уходя по делам, бросил уже с порога Сысоев. - Требую незамедлительного решения! - кипятился Докин. - Требовать здесь могу только я! – сухо парировал Сергей Сергеевич. Повернул к Рыбкину ставшее значительным лицо: - Разберитесь детально в вопросе. Подсчитайте, подготовьте бумагу, а мы – подумаем… - Есть! – вытянулся Рыбкин. И тут же ушёл с Докиным, сочинять докладную. Толпой окружавшие Сергея Сергеевича сослуживцы влюблено «ели» его глазами. А ему так понравилось ощущение власти. что захотелось повтора, и он рубанул по коллективу резкими и разящими как прицельные автоматные очереди фразами: - Все по местам!.. Работать, немедленно!.. Порядок и дисциплина!.. Сплотиться вокруг Юрия Юрьевича, месткома и меня!.. Оправдать доверие!.. Вперёд, дальше и выше!.. Я всё сказал!.. Произнёс это - и испугался. А ну как услышит в ответ лишь издевательское хихиканье, и пальцами у виска завертят?.. Но отделовцы восприняли всё как должное, и проворно разбежались по рабочим точкам. Сергей Сергеевич сощурено глянул на фигурку нежно улыбнувшейся ему Алферовой, вздохнул, подумал: «А будет заигрывать с Докиным – уволю обоих!» Доселе неведомые чувства обуревали душу Сергея Сергеевича. Хотелось сотворить что-нибудь грандиозное, скажем - свернуть горы… или отменить все устаревшие инструкции… или премировать самого себя трёхмесячным окладом… А возможно даже - и жениться на Алфёровой!.. И лишь одно смущало: почему, за какие же именно заслуги так неожиданно вознеслась его до этого скромная фигура?.. Однако потом, покопавшись в памяти, он вспомнил!.. В прошлом году спускавшийся перед ним по лестнице Юрий Юрьевич споткнулся и чуть не упал, но Сергей Сергеевич успел вовремя поддержать его за локоть… А мог бы и загреметь по лестнице вниз Юрий Юрьевич тогда!.. Ясное дело, благодарности от него не дождался, буркнул он что-то себе под нос и дальше пошёл… Но, видимо, с того дня и запомнил, какая же у Сергея Сергеевича - крепкая, надежная рука… В каждый отдел бы по такой верной руке!.. Осознав причину своего вознесения, Сергей Сергеевич почувствовал себя увереннее, грозно повёл очами. Притихшие как мышки отделовцы старательно изображали трудовой энтузиазм. Как будто он, Сергей Сергеевич, не видел каждого насквозь!.. Как будто не знал, к примеру, что Медуницына месяцами маринует составление срочных отчётов, Сысоев в рабочее время хлещет пиво в баре за углом, а Петушков по вечерам строчит черновик своего разоблачающего порядки в отделе послания в вышестоящие органы, которое планирует отправить на следующий же день после своего ухода на пенсию… И Алфёрова… да, и она!.. Чтобы и думать о Докине не смела!.. А сам Докин очень скоро поймёт, что незаменимых в отделе – нет… Кроме самого Сергея Сергеевича, разумеется. Он, Красуля, не потерпит рядом с собою двурушников - только преданных и верных, до конца послушных его стальной воле!.. А смутьянов ждёт кара… О, как развернётся теперь Сергей Сергеевич!.. Совещания, заседания, симпозиумы, конференции, конгрессы, съезды, встречи с зарубежными коллегами, поездки по всему миру… Имя в мировой науке, наконец!.. «Хау ду ю ду, мистер Красуля?», «Окей, господа, я живу прекрасно!..» Или: «Не знаешь, кто это только что проехал мимо в чёрном лимузине?», «Как кто?.. Это же сам Красуля!», «А-а-а…» По лицу размечтавшегося Сергея Сергеевича заблуждала блаженная улыбка. Но добраться мечтами до Нобелевской премии ему не дали - в комнату ворвался взбешённый Сысоев. - Ошибка! – закричал он с порога, вращая треугольными от злости глазами. - В отдел заведующим назначили не нашего Красулю., а совсем другого, тоже С.С., но только Степана Суриковича - его к нам из главка перевели…Сейчас он в отделе кадров кончил изучать наши личные дела, и теперь идёт сюда! И, схватив со стола Красули возвращённый было червонец, Сысоев выскочил в коридор. Несколько секунд в комнате царило напряжённое молчание. Первой опомнилась Медуницына. - За мной! – крикнула она, и бросилась к двери. Опрокидывая стулья и столы, отделовцы гурьбой бросились за нею. Через считанные секунды в комнате остался один Сергей Сергеевич. Из коридора доносилось: «…такой обаятельный!..», «…э-э-э… небывалых… э-э-э…», «категорически настаиваю на…», «…всю жизнь мечтала!..» - А как же я? – тихо спросил Сергей Сергеевич. Ему никто не ответил. Тогда он встал. И - заплакал. 1983 г. ЦВЕТЁТ СИРЕНЬ… Из цикла «Рэтро». Новую 9-этажку заселили весной. Дима Зыков с 8-го этажа (студент-первокурсник, спортсмен, радиолюбитель) выкопав рядом с домом ямку, осторожно опустил в неё хрупкий саженец. «Ну и что из этого вырастет?» - поинтересовалась, высунувшись в окно, девятиклассница Оля Кузнецова. «Каштан из этого вырастет, пигалица!» - совсем необидно ответил Дима. Но Оля почему-то обиделась. «Я не пигалица!.. А каштан под окнами - не высаживают… Через несколько лет, разрастившись, он затемнит нашу квартиру… Не согласна я!» «Очень мне нужно твоё согласие!..» - фыркнул Дима. «Вы это бросьте, юноша! - тут же высунулся из соседнего окна Кузнецов-папа. – Есть утверждённая горисполкомом санитарная норма, согласно которой деревья нельзя высаживать в непосредственной близости от окон… Так что немедленно пересадите каштан!..» Смущенный солидной внешностью Кузнецова-папы. Дима взялся за лопату, но тут из подъезда вышел Зыков-папа, человек во всех смыслах положительный, однако при этом - абсолютно необъективный во всех вопросах, затрагивающих его сына. «Дома у себя командуйте, а не в общем дворе, ясно?» - завёлся он с полуоборота. «Но дерево закроет окна от солнечного цвета!..» - занервничал Кузнецов-папа. «Ха! – саркастически усмехнулся Зыков-папа. - Чтобы эта крохотуля – и заслонила солнце?!» «Через год каштан вырастет, и тогда…» «Вот тогда и поговорим!.. Не вздумай пересаживать, Дима…» «А почему вы говорите со мною в неподобающем тоне?! - в свою очередь накалился Кузнецов-папа. - В конце концов, я - ответственный работник, и попросил бы…» «А я - токарь высшего разряда!» - отпарировал Зыков-папа. «И депутат горсовета!» - с гордостью добавил Дима. Зыков кивнул, Пообещал: «Если понадобится - до самого верха дойду, но добьюсь справедливости!.. А то до чего уж дошло: из-за происков бюрократов рабочему человеку уж и дерево у своего дома посадить нельзя!.. Нет, такой произвол недопустим!» Кузнецов-папа почувствовал, что в присутствии дочери роняют его авторитет, и, не найдя достойного контр-ответа, бросился в комнату, где в кресле у телевизора мирно дремала над вязанием Кузнецова-бабушка, Серафима Андреевна. «Мама, какие-то бессовестные люди пытаются посадить под нашими окнами чуть ли не рощу!» - пожаловался он. «Ну это дудки! - спокойно возмутилась Серафима Андреевна. - Сейчас наведу порядок… Где парадная кофточка с орденскими колодками?..» И, надев парадную кофточку, она вышла во двор вместе с Кузнецовым-папой. При виде сердито жестикулирующей орденоносной старушки Зыков-папа чуток растерялся и попятился. «Безобразие!.. Произвол!.. Возмутительное хулиганство!.. - короткими и резкими как выстрел фразами рубанула Серафима Андреевна. – Кто позволил?!. Я – фронтовичка!.. Не для того проливали мы свою кровь, чтоб теперь по вине всяких там штатских проводить остаток своей жизни в сумраках!..» «Не вы одна кровь проливали… У меня, может, отец тоже - фронтовик…» - попытался контратаковать Зыков-папа. Серафима Андреевна презрительно фыркнула: «Видали мы таких фронтовиков… Небось, всю войну в тылу интендантствовал, а теперь пожалуйте - и он герой!..» «Это вы бросьте! - нахмурился Зыков-папа. - Обижать отца я даже вам не позволю!..». И, задрав голову, он крикнул: «Батя!.. Иван Лукич!.. Наших бьют!.. Хватай парадный пиджак, и айда сюда!..» «Иду!.. Держись, сынок!.. Наших ещё никогда не бивали!..» - донеслось сверху эхо старческого, но всё ещё могучего баса. Через минуту из подъезда выкатился посапывающей глыбой Иван Лукич, - седой, широкоплечий, в обвисшем под тяжестью боевых орденов пиджаке. «Пусть покажет наградные документы!..» - по инерции азартно потребовал Кузнецов-папа. Но Серафима Андреевна, вглядевшись, вдруг слабо ахнула, и, шагнув вперёд, на ведь двор закричала: «Ваня!.. Ванечка!..» «Сима…- мгновенно узнав её и внезапно побледнев, прошептал потрясённый Иван Лукич. - Симочка!..» Они бросились друг к другу и замерли, обнявшись. «Я же думала, что ты погиб тогда, в 43-м…» - бормотала Серафима Андреевна, шершавыми ладошками гладя изрезанное глубокими морщинами лицо Ивана Лукича. Он хотел что-то ответить ей, но голос изменил ему, и он лишь беззвучно заплакал. Некоторое время Кузнецовы и Зыковы молча смотрели на своих обнявшихся стариков. «Грех не отметить такое событие! – наконец сказал Зыков-папа. - Дима, сбегай домой и предупреди маму, чтобы скорей накрывала на стол!» «А почему у вас? - обиделся Кузнецов-папа. - К нам ведь - ближе…» «Тогда вначале посидим у вас, а потом - у нас!» - решил Зыков-папа. «У меня такие классные записи есть – содрогнёшься!» - сказал Дима Оле. «Очень мне надо - содрогаться…» - насмешливо сощурилась Оля. …В просторной квартире Кузнецовых было тесно и уютно. Под тяжестью всевозможных блюд потрескивал полированный стол, застланный белоснежной скатертью. В полную мощь сотрясал колонками стереомагнитофон. «Дерево я уберу…- пообещал Оле Дима. - Чтобы не затемняло!..» «Ни в коем случае! - живо возразил Кузнецов-папа Зыкову-папе. - И нисколечки оно не затемняет, а совершенно наоборот - защищает окна от пыли и уличного шума!..» «А высоту 346 помнишь? - спросила Серафима Андреевна Ивана Лукича. - Там ещё вовсю цвела сирень… Нигде больше я не видела так много сирени!.. А потом фрицевская самоходка ударила по нам в упор, и эсэсовцы пошли в атаку… Помнишь?!. Они шли в полный рост, и ни капельки нас не боялись!..» «Помню…- вздохнул Иван Лукич. - После той атаки мы ещё три отбили…» …Звенели хрустальные фужеры. Звенели потускневшим от времени металлом боевые ордена. Скатывались на белоснежную скатерть жемчужинки горьких как полынь солдатских слёз. Ритмами молодости и любви сотрясались стереоколонки… …Ночью, когда все уснули, Иван Лукич с мешком и лопатой вышел во двор. Ни одно из окон не светилось. Сквозь фиолетовую тишину в небе зажигательной ракетой повисла Луна. Стараясь не шуметь, Иван Лукич осторожно выкопал саженец, отложил в сторону. Потом достал из мешка сиреневый куст и бережно опустил его корнями в ямку. Сгрёб ладонями землю, притоптал ногой. Ласково погладил куст, усмехаясь чему-то своему, глубоко потаённому. Вздохнул. И, сутулясь, медленно пошёл к подъезду, освещённому яркой, как зажигательная ракета, Луной. …Пусть цветёт сирень!.. …Пусть цветёт!.. 1983 год. Я - Й О Г . Я, между прочим - йог. Учение есть такое - йога. В Индии придумано. Насчёт закалки тела и очистки души от всего суетного. А конечная цель - через самьяк-самадхи (полную невозмутимость) придти к нирване (вечному блаженству). Вот я и йогствую. В вечном блаженстве уж по шею. Погрузиться полностью мешает участковый. Говорит: «Не будешь работать - привлеку за тунеядство!» Индра (повелитель грома и молнии) его в печёнку… Только поэтому ниже описываемое утро встретило меня у входа в родное учреждение. Кажись - строительное. (Третий год собираюсь уточнить у начальства, что же мы строим, и всё забываю…) Иду по коридору, захожу в комнату, сажусь за стол. «Опять опоздал на 20 минут!» - тихонько жужжат за спиной в мой адрес сослуживцы. Невозмутимо улыбаясь, излучаю в пространство бодрящие импульсы, и приступаю к еже - утреннему сеансу мысленного самовнушения: «Мне хорошо… У меня - холодная голова, тёплые руки и много денег в бумажнике… Мне покровительствуют боги - Вишна, Кришна и Шиву… Они сделают так, что и в этом месяце меня не лишат прогрессивки…» «Шизик… Опять своему богу молится!..» - жужжит за спиною. «Это пройдёт!..» - освежил я голову любимой мантрой (заклинанием), и, сосредоточившись - выстрелил затылком угнетающий импульс в сторону критикана. Ехидный шёпот немедленно заглох. А я, удовлетворённо сощурившись, застыл в позе «павлин», на всякий случай изобразив на лице около-строительную задумчивость. Вообще-то коллективом я доволен. В основном сослуживцы попались не очень вредные, и друг другу мы стараемся не мешать. Иногда только кто-нибудь что-то этакое брякал… А потом - один случайно упал и ногу сломал, второго уволили с треском из-за мелочи, третий ни с того ни с сего заинфрактил… Кто поумнее был - тот намёк давно уже понял, и ко мне перестали цепляться. А тоя, что я цельный день на рабочем месте ни фига не делаю - ну так не я же один… Половина учреждения - такая же… И я вполне вписываюсь в общий стиль!.. Однажды приятель, тоже йог, посоветовал мне податься в сторожа. Мол, отдежурил ночь - и делай целый день всё, что захочешь!.. Чудик… Там ведь всё-таки ночью что-то делать надо… сторожить!.. А у нас в конторе – ничего!.. …Меня дёрнули за руку. Концентрируюсь на помехе… Начальник!.. Оказывается, он уже пять минут стоит рядом и тянет меня за рукав, пытаясь обратить на себя моё внимание. С натугой я сделал взгляд вопросительным. Начальник бдительно шарит по моему лицу глазами, пытаясь найти хоть малейшую зацепку для строгого выговора мне с последним предупреждением… О, святая простота!.. Вся моя тренированная жизнью физиономия излучает лишь трудовой энтузиазм и благонадёжность. Какой там выговор… Тут благодарность за усердие пора объявлять!.. Разочарованно вздохнув, начальник провокационно-дружелюбным тоном поинтересовался: «Вы подготовили отчёт о строительстве в Мироновке? Я уж третий месяц его жду!..» Гм… Нашёл о чём любопытствовать… Был бы хоть объект стоящий, скажем - храм Сатья-Нарахана-Тутси Монас… А то ведь так… элеватор какой-нибудь!.. «Всё созданное – обреченно на разрушение!» - строго проинформировал я. «Таков вывод министерской комиссии?!» - побледнел начальник. «Так сказал Будда!» - успокоил я. Начальник потрясённо заморгал. Я ответил ему невозмутимой улыбкой, достал из кармана морковку и аппетитно захрумтел. Нервы начальника не выдержали, и он, пробурчав что-то неласковое, пулей выскочил из комнаты. Тут же просунул голову в приоткрытые двери, попросил жалобно: «Подготовьте отчёт хотя бы к четвергу, а?.. А я тогда дам вам прогрессивку…» Проклятый Мара (демон искушения), - знает, на что давить!.. Хмыкнув, принимаю позу: «ищи дураков в другом месте!» Начальник громко хлопает дверью. …М-да… Всё ж иногда и работа отвлекает!.. А отпуск - лишь раз в году, да и его не всегда удаётся провести продуктивно. Прошлым летом, к примеру, лишь неделю блаженствовал я в зарытом на полутораметровой глубине на опушке леса ящике (друзья закопали!), а потом меня случайно выковырнул из земли бульдозер. Газовую магистраль они, видите ли, прокладывали… На фиг Природу траншеями уродовать?!. Но и я им отомстил, заразам… Встал из ямы в полный рост - весь в земле, зеленовато-бурый после семидневной спячки, смахивающий на киношного зомби… Увидев такое, бульдозерист от потрясения тотчас спятил!.. А его помощник с диким воплем убежал в глубь леса и спрятался - до сих пор найти не могут… Но всё равно: мой отпуск был безнадёжно испорчен!.. Так отвлёкся воспоминаниями, что не заметил начала обеденного перерыва. Оглянулся - а в комнате уж ни единого человека, один я на рабочем месте торчу. Ну вот, а ещё кричат: «Бездельник!..» В буфет не пошёл, - не тот ассортимент. Белки ведь - яд, жиры – тоже, хлебают там люди холестерин полной ложкой, и при этом наивно надеются дожить хотя бы до ста лет… Придурки! Вытащив из ящика стола пакет с нарванной утром на газоне травой, стал мерно пережёвывать, набивая брюхо чертовски полезной клетчаткой. Потом пошёл в туалет, один конец прихваченной с собою резиновой трубки присоединил к крану, а второй воткнул себе в левую ноздрю, и включил воду. Упругая струя, ворвавшись в носоглотку и смыв с неё накопившиеся за день вредные вещества, фонтанчиком выплёскиваясь из правой ноздри. Это - очень важная асана (упражнение). В сочетании с ежевечерней клизмой она позволяет мне воспринимать Мир во всей первозданной прелести… «Коля, нам необходимо поговорить!» - решительно раздалось из-за моей спины. Оглянулся - девушка… Хорошенькая!.. Кажись, я её где-то видел… «Надо посоветоваться!» - настойчиво продолжает молодуха. В её интонации - что-то неприятное… «Внимание – возможна отрицательная эмоция!» - настораживаюсь я. Так и есть… «Хочу тебе сообщить, что… У нас будет ребёнок!» Гм… Мило. У НИХ будет ребёнок?.. Рад этому, дети – наше будущее… Но при чём же здесь я?.. Нет-нет, мне показалось, эту нахальную особу я вижу впервые!.. «Почему ты молчишь?» - удивляется она. Странная какая-то. Явно принимает меня за другого… Вынимаю трубку из левой ноздри и сую в правую. С весёлым журчанием вода стекает в умывальник. «Только не делай наивные глазки! - взрывается она. - Имей в виду: я уж на 4-м месяце, и аборт делать поздно!..» «Это пройдёт…» - мысленно успокаиваю я себя. Но она думает иначе. Роняет злую слезу: «Ах так?! Думаешь от всего отпереться, да?!. Но ты забыл, что у меня - твои любовные письма!.. Я подам на алименты, суд сопоставит даты, и никуда не денешься - ребёнка признают твоим!..» …Ой как нехорошо… Письма – это серьёзно!.. Что-то не везёт мне в последнее время… Окружающие так и норовят втянуть меня в свои дурацкие проблемы!.. «А пока я отнесу письма в местком!» - гневно пообещала она, и - хлопнула дверью. Зачем местком.?.. Не надо месткома!.. Аборт – это выход!.. Я дам денег!.. «Согласен!» - сказал я, вынув трубку из ноздри, и имея в виду её желание поговорить. Но её уж и след простыл. Ох, как некрасиво получилось… И верно… были какие-то письма!.. Встревоженная голова струила отрицательными эмоциями в желудок, пробуждая острое желание облегчиться. Вошёл в кабинку, сел на унитаз. Подо мною ласково журчала вода. Мой затылок приятно охлаждался округлостью канализационной трубы. И вдруг меня захлестнули мощные волны блаженства. Мне стало легко и спокойно, тревоги ушли враз, испарились, растаяли в розовом сумраке… «А пошли они все!..» - твёрдо решил я. Не буду обращать внимание ни на что. и точка… Ничто не стоит и молекулы моего внимания!.. Такова сансара (жизнь)!.. И с этой мыслью меня наконец-то настигла сатори (мгновенное озарение), и я провалился в Вечность. Вплотную приблизился к таинствам махапаринирваны (обретению великой нирваны)… …но некое потаённое воспоминание удержало меня в самый последний миг, а затем - вновь выбросило на поверхность бытия. Я огляделся. Тут, оказывается, за время моих внутренних блужданий прошло уж несколько столетий. Я обнаружил себя восседающим на унитазе, установленном на постаменте в музейном зале. Подо мною, на постаменте, висела табличка: «Уникальный, прекрасно сохранившийся экземпляр человека ХХ века. Руками не трогать!» Но трогать руками меня никто и не собирался, - никто даже и не смотрел в мою сторону. Всё внимание блуждающих по залу посетителей было занято более интересными экспонатами. Потаённое воспоминание вновь толкнуло меня изнутри. Незаметно спрыгнул с постамента, я заторопился к выходу. У дверей кто-то стоял: то ли вахтёр в позе «статуя», то ли статуя в позе «вахтёра». Проскользнув мимо, я вышел на улицу, и почти побежал, устремившись к заветной цели. …Сегодня была пятница… …Сегодня должны были давать прогрессивку!.. 1983 год. НЕСКОЛЬКО СЛОВ ПИШУЩЕГО ЧЕЛОВЕКА… «Нас называют графоманами! - ехидно сообщил он, хищно сверкнув очками. - А ведь в точном переводе слово это означает лишь: «человек пишущий»… Да, я – пишущий человек, и горжусь этим!..» Мы познакомились в очереди у пункта приёма макулатуры, куда он с трудом притащил целый мешок ответов из редакций и издательств на своё творчество. «Критиканствуют?..» - кивнул я на мешок. «!!!!!!!!!!!!!!!..» - ответил он мне взглядом. «Интриги бездарей, завидующих могучему таланту?..» - предположил я. «Разумеется! - нахмурился он. - Но главное в другом… Стране не хватает бумаги!.. Её меньше, чем достойных опубликоваться… И я – одна из множества жертв этого печального обстоятельства…» Мы помолчали. «20 лет в литературе! - вымолвил он с особенной грустью. - Ни дня без строчки… Сочиняю стихи, рассылаю по редакциям, знакомлюсь с ответами, пишу ответы на эти ответы, снова сочиняю и рассылаю… А, что говорить: вся моя жизнь - в Литературе!» «И ни одной публикации?!» - ахнул я. «!!!!!!!!!!!» - гневно сверкнули очки. Мы провели целую минуту сближающего молчания. «А взгляните, что же они публикуют! - наконец с жаром воскликнул он. - Бумаги не хватает даже талантам, а они и то, что есть, щедро отдают на тиражирование всевозможных бездарей!..» «Печатают имеющих блат?!» - возмущённо прозрел я. «Естественно!.. Но главное в другом… Печатают серость, не выбивающуюся из общего ряда… А всё яркое, незаурядное - режут на корню!» «Как ваше творчество, например!» - подсказал я. Его щёки зарумянились. «Хочешь, прочту свои стихи?» - по-дружески перейдя на «ты», предложил он. «Валяй!» - ответил я. И он прочёл нечто - громыхающее и убивающее наповал. «Грандиозно… - пробормотал я, вытерев холодный пот со лба и откашлявшись. – Могу представить, как дружно оплёвывали этот неповторимый шедевр клеветники - рецензенты!» «Ничего… Я им своими ответами тоже немало крови попортил!» - тонко усмехнувшись, доверительно сознался он. Мимо пронесли сдавать в макулатуру собрание сочинений известного поэта. «Видал? - насмешливо кивнул он вслед. - Понесли голубчика… А тоже ведь строил из себя неизвестно что, хвалебные статеечки о своих стишонках почитывал, и всерьёз полагал, что они переживут века...» «А потомки не его - тебя читать будут!» - уверенно предсказал я. Он красноречиво промолчал. Вздохнул: «Иногда остро осознаёшь своё эпохальное значение для будущих поколений читателей – и такая колоссальная ответственность наваливается на плечи!..» Ещё раз вздохнул. Оживился: «И правильно в последнее время призывают охранять Природу!.. Пусть берегут её как зеницу ока!.. Может, тогда больше у нас будет леса…» «Больше леса – больше бумаги! - подхватил я. «Ну да!.. А станет больше бумаги…» - и он замолк, не договорив мысль. По его щеке скатилась слезинка затаённой надежды. Очередь двигалась вперёд. Избавившись от макулатуры, он подошёл ко мне, попрощаться. «Но я не сдамся - закидаю их рукописями!.. Надоест же им когда-нибудь отвечать одно и то же…» «Когда надоест - обязательно напечатают!» - уверенно предсказал я. Он остановил на мне огненный взгляд. «А ты мне нравишься… И я так скажу напоследок: жизнь без творчества - ничто!.. Живёшь - лишь когда пишешь, лишь когда творишь, - тогда такой подъём на душе в присутствии собственной Музы… Так пиши и ты!..» …Вот с тех пор я и пишу!.. 1984 год. ДЕНЬ ДЕЖУРСТВА ТРОФИМОВНЫ. Из цикла «Рэтро». …Этот радостный для нас день начинается как обычно. Утром в коридоре студенческой общаги мою торопящуюся к выходу фигуру останавливает ледокольная грудь комендантши. «Ага, Ванька!.. Как раз ты мне и нужен…- сообщает она тоном, не знающим возражений. - Через час комиссия к нам нагрянет с проверкой, а дежурный по этажу куда-то намылился… Так что бери швабру, и мой пол от этой лестницы до туалета…» «Но я не могу!.. Мне на лекцию… Я опоздаю!..» - пугаюсь я. Она саркастически кривит рот: «Знаю твои лекции… Наверняка либо в пивбар за углом разогнался, либо к Люське на свиданку… И то, и другое обождёт!..» «Ну какой тут пивбар - за два дня до стипендии…» - подавленно бормочу я. Но спорить со всемогущей комендантшей не решаюсь - ну как рассердится, придерётся к какому-нибудь пустячку, да и вышибет из общаги?! Снимай тогда угол за половину и без того скудной стипендии… Обречённо приняв из рук комендантши тряпку со шваброй, принимаюсь мусолить линолеум от ступенек лестницы до дверей этажного нужника. Вначале на душе тягостно, но потом вспоминаю: «Сегодня дежурит Трофимовна!», - и сразу становится легче… Днём, в перерыве между лекциями, в одной из аудиторий меня отыскивает мой научный руководитель, гнилозубо-плешивый доцент Остапович. «Вечером смотрел реферат вашего доклада на послезавтрашней студенческой конференции…» - уныло сообщает он. «Ну и?..» - робею я. «Ничего… Сойдёт!.. - по царски щедро одаривает тусклой улыбочкой. - Но есть отдельные замечания…» Он извлекает из дипломата реферат, густо исчерканный красным карандашом. Тычет пальцем: «Смотрите, на 2-й странице… Вы пишете: «…генерал Деникин пытался…» А зачем указывать его воинское звание?.. Что за странная уважительность к «генеральству» одного из самых кровавых заправил белогвардейщины?!.» «Но ведь он и в самом деле был генералом…» - мямлю я. Доцент нервно дёргает щекой: «Ну и что?!. Тогда уж обязательно и перечислите те награды, которыми его в разные годы награждал царизм!.. Идём дальше… На 4-й странице вообще чёрт знает что… Вот: «За атаманом Махно шли тысячи обманутых им крестьян…» Что вы этим, собственно говоря, пытаетесь сказать – что за бандитским атаманом шёл народ, да7..» «Нет-нет, что вы…- бледнею я. - Это я… неудачно сформулировал!..» «Ладно хоть - не настаиваете на своей правоте… - бледно усмехается научрук. - Немедленно замените неудачную формулировку – удачной, что-нибудь вроде такого: «…за гнусным предателем интересов трудящихся и кровожадным губителем своего народа бандитом Махно некоторое время частично следовали отдельные представители наиболее несознательной части нетрудового крестьянства…» Нюансы улавливаете?!.» - и он подмигивает мне с видом заговорщика. Моя левая бровь бесконтрольно дёргается. Но, вовремя вспомнив про сегодняшнее дежурство Трофимовны, я неслышно выпускаю из себя пар, натянуто улыбаюсь, и отхожу через четверть часа от доцента с рефератом, в котором на километр вокруг Деникина - ни одного уважительного эпитета, гнусного злодея Махно временно сопровождают лишь отдельные представители наиболее несознательной части, а хилая экономическая стачка в тылу белых войск превращена в могучее выступление пролетариата, лишь по чистой случайности не переросшее в вооружённое восстание широчайших масс… Вечером муки голода толкают меня в самоубийственный поход в студенческую столовую. Встречает она меня аппетитным запахом, исходящим из сумки торопящегося мимо домой шеф-повара. Я ловко хватаю за отъевшийся локоток, интересуюсь с наигранной бодростью: «Чем молодёжь сегодня травите, Сан Федотыч?..» «Котлетами…» - бурчит он, пытаясь отцепиться от моих пальцев. «А котлеты из чего?» - пытливо интересуюсь я. «Из мяса!» - безбожно врёт он, вырывается из моих рук и убегает. «Из чьего - из нашего?» - острю я вслед. Столпившиеся вокруг однокурсники нервно смеются. Потом я вхожу в столовую, беру с раздаточного стола блюдо с чёрно-липкой котлетой, неосторожно нюхаю её - и падаю в обморок. Товарищи выносят меня на улицу и приводят в чувства. Утешают сердобольно: «Ничего… Но зато сегодня дежурит Трофимовна!» И при этом напоминании бодрость снова возвращается ко мне!.. …Дежурство Трофимовны начинается в 18.00. Но уже в половине шестого в холле общежития скапливается толпа желающих немедленно пообщаться с нею студентов. Наконец появляется и она сама - старенькая, добрая, безобидная как воробышек ночная вахтёрша Вера Трофимовна Скворечкина. Трофимовна, как мы её все называем. И едва она с кряхтеньем устраивается за своим столом, как к ней тотчас выстраивается очередь жаждущих общения. Первым на этот раз оказываюсь я… «Почему не здороваешься, Трофимовна?!» - грозно рявкаю я, стукнув по столу кулаком. - Или для тебя студент - уж и не человек, а?!» Съёжившаяся Трофимовна что-то жалобно лепечет в оправдание, но мне её оправдания не нужны, - важна сама возможность выговориться!.. «Почему в общаге третий год ремонта не делают?.. - обличающее вопрошаю я. - Куда деваются полагающиеся нам новые простыни и наволочки?!. За что мне вчера неуд по научному коммунизму поставили?!! И когда же закончатся эти безобразия?!!!!!!!!!!!» «Н-н-не знаю…» - подавленно шепчет Трофимовна. «А надо знать!» - удовлетворённо говорю я, и отхожу от столика. Тут же на моею спиною чей-то жиденький баритончик вопрошает: «Ты почему не здороваешься, Трофимовна?!» …О, как ошибутся заподозрившие нас в издевательствах над беззащитной старушкой!.. Знайте же, что в каждый праздник вскладчину мы покупаем нашей Трофимовне цветы и какой-нибудь скромный, но приятный её сердцу подарок… Все её просьбы и пожелания выполняются нами с величайшим старанием и охотой… Без Трофимовны наше существование стало бы невыносимым… …Мы её очень любим!.. 1984 год. КАТАСТРОФА, КОТОРОЙ УДАЛОСЬ ИЗБЕЖАТЬ... В полдень, когда солнце уже припекало, а заказанный местной « Вечёркой « фельетон ещё не продвинулся дальше второй запятой, в небе над моей дачей протяжно громыхнуло, и в песчаный откос невдалеке от моих окон плюхнулся космический корабль явно инопланетного происхождения. Из люка выбрался человекообразный Пришелец и, осмотревшись, быстро зашагал к моей даче. « Верно предсказывали, что инопланетяне внешне похожи на нас, людей!.. « - думал я торопливо, натягивая парадную рубашку. И даже не успел застегнуть все пуговицы, как дверь самым банальнейшим образом растаяла в воздухе, и Пришелец встал на пороге, воткнув в меня смертельно острый как копьё гладиатора взгляд. - Рад приветствовать космического Брата по Разуму! - торжественно начал я. - Радуйся, землянин… - презрительно разрешил мне Пришелец, щёлкнул пальцами, и мой письменный стол вместе с пишмашинкой и начатой пачкой « Примы « исчез, мигом превратился в незримую пыль. Не успел я и глазом моргнуть, как точно так же бесследно пропали стулья, все пуговицы на моих брюках и закрывавшая долгие годы масляное пятно на стене репродукция известной картины Репина « Бурлаки на Волге «. Начало было многообещающим. Но, насмотревшись по телевизору выдержке наших дипломатов в общении с представителями недружественных государств, я сделал вид, что ничего особенного не произошло. - Надолго к нам? - поинтересовался я с небрежностью светского денди, незаметно придерживая руками спадающие брюки. – Кстати, вы с Марса или с… - Или! – невежливо перебил меня Пришелец. Брезгливо переступил через раздавленный на пороге окурок, прошелся по комнате, мельком глянув в окно, проверяя, не уволок ли кто его звёздную телегу, потом снова воткнул в меня буравчики своих глаз. - Радуйся, землянин! – с уже начавшей меня немножечко раздражать назидательностью повторил он, - Ибо из всех обитателей своей жалкой планеты именно ты умрёшь последним!.. Что – то сладко ёкнуло в моей груди. - Гм… кхе – кхе…- закашлялся я от неожиданности. Деликатно поинтересовался: - Но достоин ли именно я столь поразительного долголетия?.. Есть же и другие, ещё более маститые…Мой главный редактор, например… - Какое долголетие?! – скривился Пришелец. – Да вашей Земле осталось существовать 20 – 30 минут, не более… Сейчас мы взлетим, и я сброшу на эту планету ИКС – бомбу. А потом буду наслаждаться зрелищем гибели человечества, а ты приятно умножишь моё удовольствие своими жалостливыми стенаниями и воплями…Ну а потом… потом я выброшу тебя в открытый космос!.. Без скафандра, разумеется… - Но в космосе же холодно, да и дышать нечем! – ахнул я. – И, кстати, чем же это мы вам так не угодили?.. - Подлая планетка… - недобро сощурился в наш адрес Пришелец. - Позапрошлым эймом мой дедушка врезался в неё!.. И хотя старик и любил закладывать за буферок, но не из - за этой же пустяковины он погиб… Нет, это всё – происки землян, и теперь они ответят за это!.. А теперь пошли… И он ухватил меня за руку, намереваясь увести на корабль. Сопротивляться его неумолимой воле было бессмысленно. Я обречённо закрыл глаза. и… - А что здесь происходит? – внезапно раздался от порога девичий голосок. Катя!.. Сестра!.. Как вовремя надумала она навестить своего слегка подрастерявшегося братца… Внимательно оглядела с порога меня, Пришельца, глянула на космический корабль за окном, озабоченно сдвинула брови… - Ты кто? – обалдело уставился на неё Пришелец. ( И было на что посмотреть: на улицах Катю не провожали восхищёнными взглядами разве что одни светофоры!.. Впрочем, и атлетически сложенный Пришелец был из себя парнишкой хоть куда… ) - К незнакомым девушкам на « ты « обращаются только хамы! – отрезала Катя, входя. - Разве?.. – смутился Пришелец, и тотчас отпустил мою руку. - Знакомьтесь, это - моя сестра! – поспешил я подключиться к беседе. – А это, Катюша, товарищ с Марса… - Вообще – то я из созвездия Орион… - мягко поправил меня Пришелец. – И вы мне нравитесь… ( Не подумайте только, что последнее замечание относилось ко мне! ) - Терпеть не могу нахалов! – насмешливо фыркнула Катя, но щёчки её зарумянились. - Учту! – торопливо пообещал Пришелец. – На Земле я совсем недавно, со здешним этикетом ещё незнаком… Вот если бы у меня появился хороший учитель!.. Тут очень кстати мне вспомнилось об нависшей над человечеством угрозе. - Представляешь, сестричка, он ведь хочет всех нас… - начал было я, но некая надавившая на мою ногу незримая сила заставила меня умолкнуть, ойкнув от боли. - Научная командировка. Так сказать, налаживание дружественных контактов с космическими Братьями по Разуму! – без малейшего смущения подкорректировал цель своего визита на Землю Пришелец. – Вас, между прочим, как зовут?.. - Меня?.. Катей… - дружелюбно представилась сестра. Оглянувшись, жалобно протянула: - И куда – то стулья все подевались… Стулья и стол мигом материализовались на прежних местах. Правда, были они совсем уж не прежними, обшарпанными, а из драгоценного сандалового дерева, с инкрустациями. Вместо пишущей машинки стоял компьютер, рядом лежала отпечатанная в десяти экземплярах рукопись сатирического романа, за который мне позднее вручили кучу литературных премий, тут же валялись нераспечатанная пачка « Мальборо « и золотая зажигалка. На стене напротив повис, чуть качнувшись, оригинал картины Крамского « Портрет незнакомки « с дарственной надписью: « Катюше – от автора! « - А меня зовут ТКРСФЛШей! – назвался Пришелец. - Стало быть, будем величать Лёшей! – весело воскликнул я, застегивая на брюках появившиеся пуговицы. ( К слову говоря – брильянтовые… ) Спустя час мы пили чай с ароматным земляничным вареньем. Я дымил « Мальборо « и тихонечко хихикал над наиболее « убойными « местами в рукописи романа, а Катя и Пришелец, совсем забыв про моё присутствие, тонко плели изящное кружево вдумчивой беседы. - В нашем утузе меня все знают и уважают! – скромно поведал гость. – Шеф мне так и сказал: « Быть тебе моим первым замом!.. У тебя такие замечательные способности, что просто грех не использовать их на руководящей работе… « - А руководителем быть не так уж и хорошо… - скептически оттопырила нижнюю губу Катя. - Пшик зарплаты при мешке ответственности!.. Ещё и гарантированный набор болячек к пенсии… А вот у моей подружки муж в автосервисе работает, так дом у них - полная чаша, разодел он её как королеву, норковую шубу купил, шапку из соболя, брильянтовые серёжки… Ещё и « Волгу « недавно приобрели!.. Помолчав, она невпопад добавила: - А я вот, например, ни за какие коврижки не покинула бы Землю… Тут мой дом!.. - М – да… Уютная планета! – с тяжким вздохом согласился Пришелец. Задумался на пару минут. Оживлённо вспомнил: - А ведь я и в технике разбираюсь лучше любого йорроя! Мне любую поломку починить - раз плюнуть… - Тогда отремонтируй мой старенький « Запорожец «!.. - сразу же навострил я уши. – Вторую неделю чего – то не заводится, - то ли с карбюратором что – то, то ли со свечами… Досадливо покосившись в мою сторону, Пришелец щёлкнул пальцами, и за стеной тут же взревел отдохнувшим двигателем « Запорожец «. Приветливо побибикал мне и самостоятельно укатил на ближайшую АЗС - заправляться. - Я потом так карбюратор отрегулирую, что вместо бензина обычную воду из – под крана в бак заправлять можно будет! – пообещал Пришелец. - Кушайте варенье! – напомнила Катя. - Вам нравится?.. - Очень! – живо одобрил Пришелец. И в знак подтверждения в три глотка опорожнил литровую банку. Облизал губы, воскликнул: – Такое вкусное!.. - Это меня бабушка учила готовить! – пунцовея от похвалы, сообщила Катя. … Прошло лето, за ним - зима. …Прошло ещё много – много лет и зим. …Февральским вечером всей семьей мы прогуливались по заснеженной аллее парка. За железной оградой проносились серебристые от инея силуэты автомобилей. На перекрёстке следил за порядком молоденький лейтенант – гаишник. Прозрачно – фиолетовую бездну неба украшали огромные, с килограммовый булыжник, звёзды. - А вот там - созвездие Орион! – показал пальцем Лёша своему первенцу. – И знаешь, сынок… - Да знаю я всё… Тебя там все ценили и уважали, а твой шеф набивался к тебе в заместители!.. - перебил его юный скептик. Ловко цыкнул слюной сквозь зубы, щёлкнул пальцами, превратив в пыль стоявшего на перекрёстке гаишника. Уколол: - Ты, папка, как заложишь за буферок, так в сотый раз начинаешь рассказывать одно и то же… Надоело!.. - Каким тоном ты с отцом разговариваешь?! – рассердилась толкавшая колясочку с двумя посапывающими близнецами Катерина. ( Норковая шуба и шапка из соболя были ей очень к лицу ). - Немедленно прекрати безобразничать!.. И, кстати, верни на место постового, а не то всыплю!.. Строптивый отпрыск сердито шмыгнул носом, но перечить строгой матери не посмел. Гаишник вновь материализовался на перекрёстке, только теперь у него на плечах были погоны генерал - полковника, а на груди - две Звезды Героя Советского Союза. Ошарашено посмотрев вначале на свои плечи, затем - на свою грудь, он ничего не понял, но на всякий случай отчаянно засвистел. Мы медленно двигались по аллее. Я шёл последним, с наслаждением вдыхал свежий морозный воздух и задумчиво усмехался. Из распахнутого настежь неба навстречу нам призывно и ласково мерцало далёкое созвездие Орион. О, женщина!.. Я знаю, когда – нибудь ты погубишь этот Мир… … Но в этот раз ты спасла его!.. 1984 г. Т Е Л Е - Ч Е Л О В Е К . Они поженились. Потом он включил телевизор и сел напротив. - На ужин тебе котлеты или сосиски? – спросила жена. - Котлеты, - ответил он. - У нас будет ребёнок! – вскоре сообщила жена. - Назови его Теликом, - предложил он. Заплакал ребёнок, Потом он забренчал на балалайке. - Сын плохо учится, а ведь 10-й класс - выпускной! – пожаловалась жена. - Учись хорошо и успешно закончи школу, - потребовал он. - Ты что, папа,я уже институт заканчиваю!–удивился сын.–Кстати, познакомься–это Люся… - Здравствуйте! – робко пискнул девичий голосок. - Здравствуйте, - ответил он, И добавил: - А внука назовите Теликом. « Горько « на свадьбе сына кричали так громко, что иногда даже заглушали телевизор. Заплакал ребёнок, Позднее он запиликал на скрипке. Однажды за спиной что-то горело и противно выли пожарные сирены. В другой раз остро запахло лекарствами. - Простись с мамой! – глухо произнёс сын. - Прощай, - сказал он, и переключил программу. Звенели фужеры на свадьбе внука. Заплакал ребёнок, Затем он же задирижировал с телеэкрана симфоническим оркестром. Его уже никто ни о чём не спрашивал. Но однажды телевизор сообщил о всемирном переходе на телепатические каналы связи, и экран погас навсегда. Тогда он встал и обернулся. Перед ним в комнате находились абсолютно незнакомые люди и с изумлением смотрели на него. - Кто вы?! – наконец спросил один из них. - Кто я? - переспросил он, и с надеждой покосился на всезнающий экран. Но телевизор безмолствовал. МОЖНО ВСЁ , К Р О М Е . . . Моему сыну пять лет. У него круглая веснушчатая мордашка, вечно перепачканная чем – нибудь вкусненьким. Размахивая руками и натужно подвывая, он носится по комнате, изображая вошедший в пике стратегический бомбардировщик. С грохотом падают стулья, звякает посуда в серванте, качается люстра на потолке. - Немедленно прекрати! - не выдержав, говорю я. Сын пожимает плечами, выключает форсаж и идёт на кухню. Спустя несколько секунд оттуда доносится грохот упавшей на пол кастрюли и хрустальный звон расколовшейся салатницы. Сын испуганно выбегает с кухни, на щеке его алеет свежая царапина. Я хватаю шкодника и несколько раз крепко шлёпаю по вертлявой заднице в чёрных штанишках. Потом сажаю в кресло: - Сиди здесь и не хулигань, ясно?! - Ага… - грустно отвечает он. И действительно, несколько минут он даёт мне возможность спокойно заниматься своими делами. Но потом - извлекает из кармана гвоздик и начинает деловито царапать им обои на стене. - Нельзя! - взрываюсь я в яростном крике. - А что тогда можно? - удивляется сын. - Всё!.. Всё, кроме этого… Сын понятливо кивает головой, а потом приноравливается воткнуть гвоздик в электрорезетку. - Кажется, ты просто поклялся вывести меня сегодня из себя! - рычу я, выхватывая у него гвоздик. Хлопаю его по затылку, потом прячу от него подальше молоток, паяльник, пилу и аквариум с золотой рыбкой. ( Ещё вчера золотых рыбок было две, но одну мой сын проглотил из желания узнать, сможет ли она плавать у него в животе. ) Взяв газету, сажусь напротив сына и читаю, время от времени поглядывая на него поверх газетной страницы. Сын шарит вокруг глазёнками, но, ощущая мой бдительный взгляд, смиряется, не решаясь предпринять что – либо рискованное. Берёт со стола альбом с репродукциями и листает его. Зрелище увлечённого произведениями искусства отпрыска умиротворяет меня. Всё – таки есть в нём, значит, тяга к прекрасному!.. Сегодня - только рассматривает репродукции, а завтра, глядишь, и сам начнёт рисовать… А там - выставки по стране и за рубежом, признание, слава… Одна из репродукций так заинтересовала сына, что он не может от неё оторваться. Вертит и так, и этак, пытается даже заглянуть за рисунок. Интересно, что ему так понравилось?.. Затаив дыхание, подкрадываюсь к нему сзади, и… с ужасом обнаруживаю, что его острое любопытство вызвала картина Тициана «Венера Урбанская», изображающая обнажённую женщину весьма пышных габаритов. Молча вырвав альбом у сына и забросив на шкаф подальше, показываю сыну кулак, снова сажусь напротив. Сын к чему – то тянется. - Не смей! - кричу я. – Брось!.. Прекрати!.. Перестань!.. Замолчи!.. - в течении нескольких минут одна за другой следуют мои команды. И сын - подчиняется. Замирает в кресле, обиженно съёжившись, и в глазах у него я замечаю отблеск печальных раздумий. Интересно, о чём он думает в эту минуту?.. Наверняка осуждает мою родительскую строгость, а то и мысленно ругает нехорошими словами, услышанными накануне на улице от нетрезвого дяди… Вполне возможно - даже замышляет против меня какую – нибудь хитроумную каверзу!.. Было бы непедагогичным позволять свободно формироваться подобным мыслям… - Немедленно прекрати думать! - решительно требую я. Сын горестно, по – взрослому вздыхает. И - перестает думать. 1985 г. О Ч К А Р И К . Вчера после уроков надыбала сконать в киношку. Не старуха, чтобы вечером на скамейке у подъезда мариноваться!.. Поколдовала у трюмо с маминой косметикой, натянула любимые джинсы и сиреневый пуловер, на всякий пожарный кинула в модняцкую сумочку упаковку «презика», и потопала. Показывали что-то голливудское, про любовь. Очередь у кассы - жуть. Встала в хвост, жду, скучаю. Из любопытства - зыркаю по бокам. Секу: прямо передо мною - парниша в красных «техасах» и дутой курточке. Высоченный, худющий как радиомачта, шея из воротника веслом торчит… Мне завсегда таких славненьких и тоненьких пожалеть хочется!.. А в руках у него – смехотище! - самый обыкновенный ученический портфель… Сейчас с такими и второклассники не ходят!.. Оценила пацика взглядом ещё и спереди, когда от кассы отходил, - ничё, сойдёт… Почти помпампуля, хоть и в очках. Вот бы с кем - в койку!.. В зале мы оказались рядом. Судьба!.. Застыл изваянием на соседнем кресле. Ноль эмоций в мою сторону. Погас свет, пошла привычная голливудщина. Смех, слёзы, пляжи-бары, диалоги типа: «О, Мэри, на твою прелестную задницу хочется молиться!», «Окей, Джонни, она вся – твоя!», постель со скомканными простынями… Красота!.. Пялюсь вроде на экран, сама же краешком глаза соседа щупаю. А он весь - в кине. Сразу видать: не из тех, кто в тёмном кинозале незнакомых девушек за лифчик лапает!.. Да я и сама - порядочная!.. Но и не отсидеть же весь сеанс рядышком бесчувственными брёвнами… Однако проявить инициативу самой мне не позволяла девичья гордость… Вот и заёрзала, зачихала, закашлялась, потащила из сумочки носовой платочек, и бац! - «случайно» ткнула его локотком под ребро!.. Дёрнулся он на своём сиденье, испугался чего-то, бедняжка, шепчет: -Извините, я вас, кажется, ненароком задел… -Ничё… - отвечаю, - мы не из обидчивых… Сморкнула культурно, в треть ноздри, платок на коленки кладу, и снова хрясь его - локтем в бок!.. Так этот комик отодвинулся от меня на целый квартал, бормочет: - Простите, пожалуйста, я опять не нарочно… А у самого от смущения уши в темноте светятся, как два фонарика!.. Во блин, думаю, да он же не тронут и не пуган, как заповедник!.. Неужто - девственник?!. В каком же классе такие уникумы попадаются?.. В 10-11-м таких уж нет, это я знаю точно, но для восьмиклассника он вроде бы чересчур рослый… Ну да этих акселератов - не разберёшь!.. - Ладно, - вякаю, - чего уж там… Прощаю на первые разы!.. И натурально сморкалку с коленок на пол уронила. Понятно, кинулся он поднимать мой платок, нашарил во тьме у ног, поднял и в руку мне сунул. - Мерси, очень признательна! - благодарю вежливо. - Кстати, я - Люся!.. - А меня Николаем зовут! - отвечает. Так и познакомились. …Важно было не делать паузу, чтобы он не успел остыть, а то разогревай его потом по новой ещё час… Для меня это слишком долго, я столько ждать не умею!.. На экране вовсю кипел мордобой: хорошему Джонни квасил морду плохой Билл, а ещё один плохиш по кличке «Верблюд» насиловал хорошую Мэри. Впрочем, насиловал – громко сказано, я-то секла, что она лишь делает вид, что происходящее ей неприятно, сама же так и подставлялось… Но тут неугомонный Джонни выкинул лопуха - Билла в окошко, потом шарахнул «Верблюда» тяжёлой вазой по голове, и, к огорчению Мэри, она осталась не изнасилованной… «Ты спас меня, Джонни!» - прошептала Мэри, с вожделением глядя на победителя. «Это было совсем не трудно!» - заверил Джонни. И они слились в страстном поцелуе… - Во дают! - восхищаюсь я, - Да, пошлятина ужасная… - поддерживает Николай. И добавляет: - Но не подумайте, Люся, что если я смотрю подобную белиберду, то у меня - сквозняк в голове… Просто у приятеля билет пропадал, а у меня вечер оказался свободным… Видали культурного?.. За какую же он меня держит - ведь я тоже на этот фильм припёрлась!.. И потом - ну врёт же отчаянно!.. Сама видела, как он покупал в кассе билет на этот сеанс… Но это мелочи, а главное - своими враками понравится мне пытается, пусть и дебильно… Значит - зацепила его!.. А что профессорского сынка из себя корчит - не беда, будет ещё время втолковать ему, что клёвых девчонок не этим на крючок цепляют… - Точно, мура ужасная! - соглашаюсь. - Одно радует: пейзажи американские!.. Ради этих пейзажей на подобные киношки и захаживаю… Полюбоваться!.. Плохо только, что сеанс поздно кончается, а мне ещё домой добираться… Тотчас клюнул мой доверчивый карасик, предлагает: - Может, после фильма вас домой провести?.. Наконец-то!.. А я уж думала, что придётся самой на шею ему вешаться!.. - Нет-нет, что вы… Мне так неудобно… Мы почти незнакомы! - бормочу неуверенно. Ещё пару минут гоню смущалку, потом - соглашаюсь... …И вот по окончанию сеанса как миленький попёрся он провожать. Идти было не долго, но я повела окружными путями, так что времени у нас оказалось достаточно. Только он переходить от слов к атакам на моё целомудрие не торопился. Идём, проводим содержательную беседу, на звёзды тащимся. То есть я в основном помалкивала, опасаясь случайным словечком кретинкой перед ним засветиться, зато он заливался соловьём, и всё - на исторические темы… Шагает, размахивая смешным потрфельчиком, и толкает фигню насчёт древнеримских правителей… Какой-то Нерон там, видите ли, с большого бодуна весь Рим спалил, представляете?.. А я и не знала, что Рим сгорел, и даже мечтала когда-нибудь туда съездить… Но на фиг пудрить девке мозги на свиданке этим самым Нероном-алкашом?!. Видать, крепко задурили ему голову в каком-нибудь историческом кружке… И потом, чего ж ты, миленький, держишься от меня на дистанции не ближе трёх метров?.. Нет чтоб девушку за руку взять, обнять за талию… Я не крокодил, дурачок… я не кусаюсь!.. Мне и самой не нравится, когда на первом же свидании девушке предлагают дикий разврат, но и не на пионерской же дистанции друг от друга держаться!.. Короче, выбрав минутку, когда обходили большую лужу, - о камешек споткнулась. Он меня мигом поддержал за локоть… Крепкая у него ладонь, надёжная… - Спасибочки большое… - бормочу. Так он и отпускать не стал. Дальше уж рядышком потопали… …Идём, стало быть, и ладошка у него от соприкосновения с моею рукою быстро нагрелась. Меня саму от тайных желаний аж заколотило, и по спине приятные мурашки забегали. А он со своим древним Римом наконец-то покончил, и про египетские пирамиды начал было вкручивать, но тут я промолчала так выразительно, что даже до него допёрло, и он сократился. Минут пять шли молча, потом он спрашивает: - Люсенька, вы работаете или учитесь?.. - Учусь… - вздыхаю замучено. - А где, если не секрет? В каком институте?.. Гм… «В институте»!.. Не нарисуешь же ТАКОМУ, что мне - всего лишь 16-ть, и учусь я лишь в 9-м классе, потому как 8-й класс тупаки-педагоги вынудили оканчивать дважды… Но вообще – приятно, когда мне в модняцком прикиде меньше 18-ти с половиной обычно никто не даёт!.. - Где учусь - именно секрет! - отвечаю твёрдо. - Как говорит моя мама, в каждой женщине должна оставаться какая-нибудь частичка тайны… Согласны?.. - Конечно! – бормочет он, и чую - его горячая ладошка бережно утюжит мой локоток. Наконец – то решился… Теперь мог бы и за лифчик потрогать, у меня там - не вата… - А сам из какой школы? - интересуюсь, кивнув на его портфельчик. - Из 92-й… - отвечает. А я и сама, между прочим, оттуда!.. И голову на отрез даю, что подобные кадры там не кентуются… - .Из 92-й?..- переспрашиваю. - У меня там много знакомых, а тебя вроде не замечала… - Только что туда перевёлся… - поясняет. Приятная у него ладошка, ласковая, когда такой трогают - словно за душу берут!.. И хорошо, что учиться вместе будем. Будет у кого скатывать!.. А после уроков, оставшись вдвоём в школьной раздевалке, будем взасос целоваться!.. Только хотела спросить его, разборчивый ли его почерк, чтобы шпаргалки перекатывать, как мы до моего подъезда добрались. А мне так с ним расставаться не хочется!.. Но что ж делать-то?.. В родном подъезде на заплеванных ступеньках тискаться? Он не согласится, стыдливый… И домой к себе не приведёшь - родаки при нём вмиг всю взрослость с меня сбросят…Нет уж, лучше пока что попрощаться!.. Стоим у подъезда, мнёмся. Ждём чего-то. То есть я понятно чего жду - его прощального поцелуя и жарких объятий, а чего он куксится - понятия не имею… Но потом меня осенило: да этот телёнок ещё и не целовался ни с кем!.. Во картинка… Ай да я, ай да молодец, прям - таки уникальный экземпляр раздобыла! Но что-то надо было срочно предпринимать, а то родители наверняка уж меня заждались, сердиться будут… - Так я пошла? - говорю с намёком. - Ага! - кивает, явно не врубаясь, и явно рассчитывая так и бросить меня перед дверью, не целованной!.. Не выдержав, гоню в открытку: - А меня в детстве пугали, что если с кем-то долго целоваться, то губы станут синими… Бред, правда?.. Тут только допёрло до него. Набрав в груди побольше воздуха, схватился за мои плечи, зажмурился для храбрости - и поцеловал. Но от волнения промахнулся чуток, и вместо губ в нос чмокнул. Чудик, да кто ж в нос целует?!. Мы же не эскимосы!.. Махнула тогда рукою на девичье целомудрие, и, ухватив его за шею обеими руками, поцеловала как следует!.. Губы у него оказались мягкие и застенчивые, а затылочек - кудря-я-явенький… От жаркого засоса разволновался он, бедняжка, запыхтел как паровоз, полез клешнями куда не следует. Но меня время поджимало… Пришлось оплеухой охладить его пылкость… Моргает жалобно, просит: - Давайте ещё!.. Ага, размечтался…То ни фига не надо, а то - всё и сразу… - Перебьёшься на сухариках! - отвечаю ласково. – Немножко и на завтра оставим… Чтоб в шесть вечера как штык ждал меня у кафе «Алая простынь», с цветами… Усёк?.. И не опаздывай, а то я ждать не люблю!.. Чмокнула его в шею на прощание, и в подъезд забежала. …Весь вечер предки допытывались, с кем это я у подъезда тискалась. Углядели в окно, заразы, как я с парнем у подъезда мялась… Но я им сказала как выстрелила: сунете любопытствующие носяры в мою личную жизнь - вот ей крест, из принципа принесу вам безотцовщину в подоле, и будете его потом всю жизнь кормить-воспитывать… Они и заглохли!.. До полуночи шушукались в своей спальне, обсасывая мне косточки, но мне на все их пересуды - тьфу!.. …Всю ночь не спала, ворочалась в горячих простынях, мечтала про нашу с Колей совместную жизнь… Это даже хорошо, лыбилась я во тьме, что он такой сурьёзный и положительный. Мне, балаболке, для равновесия как раз такой верный молчун на пару и надобен… А что, очень даже приличная супружеская ячейка вырисовывается!.. Я и так - девочка остромодная, а при клёвом муже и вовсе расцвету как мимоза!.. Окончим школу, потом воткну его в какую-нибудь прибыльную контору, деньжата пусть заколачивает. Всякую дурь про императоров и фараонов – побоку, мужик - это добытчик, а не мечтатель… Вот как до пенсии доживёт - тогда пусть себе бесполезные книжонки и почитывает… Ну а я в какой-нибудь институт с конкурсом полегче двину… Это мужчине высшее образование - лишь обуза, а бабе без него никак, завал, никакого уважения в семье… И ребятёнков заведём - двоих обязательно, но можно и третьего, если Коленька разрешит… Так всю ночь на жаркой подушке и промечтала. …Утром являюсь в школу квёлая, и весь первый урок дремлю за партой, прикрыв лицо учебником. А в начале второго урока в класс входит директор школы, и с ним ещё какой-то, в очках и шляпе. - Ребята! – обращается к нам директор школы. - С сегодняшнего дня учителем истории у вас - Николай Петрович… Не обижайте его, и во всём слушайтесь, а то знаю я вас… Ясно?.. - Да! - радостно прокричал класс хором. Директор смотрит подозрительно, но ничего нам больше не говорит, обращается к учителю: - Не буду вам мешать… Ни пуха, ни пера!.. И сбёг побыстрее, пока и его самого здесь случайно не обидели. Развесил новый историк на доске карты и таблицы, повернулся к нам лицом, очки на лице поправил. Присмотрелась я внимательнее… Батюшки!.. Это же Коленька… Мой Коля! И он сразу меня узнал. Вздрогнул, побледнел как стенка, потом покраснел как помидор, к доске попятился, и руками перед собой замахал, словно от привидения отбивался… …Ой, что ж теперь будет-то?!. …Просто жуть!.. 1985 год. ЛЮБОВНЫЕ ТЕРЗАНИЯ ФОТОГРАФА РЯБОВА. Верные людишки шепнули мне, что моя законная супружница Таисия третий месяц наставляет мне рога с заведующим продмагом Ступакиным. А я и сам заметил: раньше пилила она меня каждодневно, тупо–рылым обзывала, толкала повышать свой культурный уровень, в театры и филармонии затаскивала, а нынче - затаилась, примолкла, в себя ушла… Я думал, придурь у бабы, пройдёт, а оказалось - хахаль!.. Вот и верь им… Вообще-то человек я занятой, фотограф… Навёл – щёлкнул, проявил – закрепил, вручил - получил, пересчитал – спрятал… Живая деньга в кармане завсегда шевелится!.. И всё время почти уходит на работу… Но ради изобличения неверной женули решил подсуетиться, даже если и - в ущерб прибыли…Решил так: разоблачу, надаю по мордам - и прощу. Столько лет живём вместе, сколько бабок уж в неё вхлопано, накладным окажется разводец… Не с руки мне её кидать!.. Короче, в пятницу утром сказал Тайке, что еду в командировку по сёлам области, механизаторов щёлкать, вернусь дней через пять, раньше я такое неоднократно делал… Ничего не заподозрила она, наоборот, по глазам видно было: обрадовалась!.. Понятно, муж – в отъезд, а хахаль – в койку… Тьфу!.. После работы, понятно, ни в какую командировку не поехал, загнал свой «Жигуль» во двор по соседству, а сам с биноклем залёг на чердаке дома напротив окон нашей квартиры. И стал ждать… Весь мой план строился на том, что в кабак её сегодня Ступакин не поведёт, - зачем лишние траты, если к вашим услугам шикарная «хата» с музоном, полным жратвы и выпивки холодильником и широкой двуспальной кроватью?.. В начале седьмого вечера жена со школы припёрлась (она там библиотекаршей пашет за копейки нищенские), сразу же на кухне захлопотала, готовилась… Видел я её старания через распахнутое окно, для родного мужа, небось, так никогда не усердничала!.. А ровно в семь и сам Ступакин заявился. Я его ещё на улице вычислил, когда он входил в подъезд. Вальяжный, хорошо «упакован», в руках – «кейс»… Типичное завмаговское чмо. И Тайка меня на него променяла?!. Эх, бабы!.. Через окно наблюдал их радостную встречу в прихожей. Потом устроились они в комнате, на диване за столом, он выставил из «кейса» две бутылки, цветы и коробку конфет, она нанесла с кухни кучу всяких закусонов, и пошёл у них пир горой. Сто раз намыливался я ворваться туда и надавать обоим, но – не время, рано, застукать их надо было именно «на гарячем», чтобы потом уж точно не отвертелись… В общем, выпили они всё, нажрались, потискались на диване под музыку, а потом перешли в спальню, сбросили одежду и, плюхнувшись в койку, выключили свет. Я понял: пора! Спустился вниз, перешел улицу, вбежал в подъезд, поднялся лифтом на свой этаж, открыл тихонечко замок, вошёл в квартиру, на цыпочках подкрался к двери спальни, рывком распахнул её, и, включив свет, грозным призраком застыл на пороге. Сообщаю спокойно: - А вот и муж… Не ждали?.. Ох, и картинка была!.. Таисия с визгом нырнула под простыни, а Ступакин весь из себя стал багровым, и глазёнками забегал туда – сюда. Но - держался с достоинством. Сразу видно: большой опыт поведения в разных стрессовых ситуациях. Мне даже понравилось! Говорю ему: - Я - Рябов, муж и сожитель по квартире этой непорядочной женщины! – и кулаки наглядно разминаю, чтобы его морально подавить. - Очень приятно. А я - Ступакин, её хороший знакомый! - вежливо ответствует он, и на всякий случай собственные кулачища к себе поближе пододвигает. А они у него - раза в полтора больше моих, тоже нехилых. Понял я, что зверски избивать Ступакина не стоит - не наш метод. Но и не отпускать же его просто так!.. - Чего ж это ты, а?.. - интересуюсь туманно, быстро смекая насчёт дальнейших своих действий. Он осторожно пожимает широкими плечами и молчит. Жена под простынями судорожно всхлипывает, ожидая концовки. - Вы, я вижу, человек воспитанный… Мы могли бы договориться! - подал голос этот прохиндей. Отвечаю сурово: - И не жди, и не надейся! Никакой я не воспитанный, потому как фотограф!.. А будешь возникать - с-час вмиг изувечу… - Попробуйте… - стреляет он в меня недоброй ухмылкой. Но я и пробовать не стал, ну его. А просто сгрёб со стула всю его одежду, выскочил из спальни и захлопнул за собою двери, тут же подперев их тяжёлым сундуком. И как раз вовремя, - Ступакин начал барабанить изнутри. Поздно, милёнок… …От всех переживаний меня потянуло перекусить. Двинул на кухню и пожрал остатками того, что наготовила моя благоверная. Ничего не скажешь, постаралась она для него по полной программе… Неужто он в постели такой уж фонтан?.. Хотя - конечно… боров здоровый!.. Осмотрел его шмотки, нашёл в кармане паспорт, посмотрел - где прописан и на ком женат, пересчитал рубли и доллары в бумажнике, рублей было чуть, а долларов - три сотни. Для завмага - негусто… Бедноватые что-то пошли завмаги!.. или специально на свиданку мало взял, чтобы меньше дать при расставании… Хитренький!.. Из спальни опять застучали, но уже не нахально, с претензиями, а - вежливо, просительно даже, с намёком на конструктивные переговоры. А я – что? Я - не гордый. Тотчас подошёл. - Договоримся по-хорошему, как два разумных человека! - предлагают из спальни. - Разумный человек в чужой спальне без шмоток себя застукать не даст! - съехидничал я. - И о чём договариваться мне с тем, кто оскверняет святость семейного очага и спит с чужою женою?! А схожу –ка я лучше на улицу Барнаульскую дом 56 квартира 123, найду-ка я там гражданку Ступакину Ирину Олеговну, да и приглашу её сюда, на предмет обозрения её обожаемого супруга… - Но вы тем самым и свою жену на всеобщее посмешище выставите! - напоминает он. - А чего мне её, изменщицу, жалеть?! - подивился я, закурил его «Мальборо». - Пока вы до Барнаульской добираться будете, я через окно выберусь… - помедлив, предположил он. Я одобрительно хмыкнул: - Валяй, с 9-го этажа… Но смотри, сорвёшься - парашютов здесь нету! Мы опять помолчали. - Так что, сходить за Ириной? - напомнил я о себе. - Не стоит… - наконец-то со вздохом капитулировал он. - Лучше столкуемся. Я признаю некоторую свою вину перед вами… Готов выплатить в качестве компенсации некоторую сумму!.. Ну, скажем, 250… нет, даже 300 долларов!.. - За 300 серебренников хочешь купить честь обманутого мужа вместе с моею женою в придачу?! - ахнул я. - Люди добрые, да что ж это в мире делается?.. - Не вашу честь покупаю, очень она мне нужна… Речь идёт исключительно о возмещении морального ущерба! – терпеливо поправил он. – И жена ваша мне абсолютно не нужна, у меня и своя собственная давно уже в печёнках… - А чего ж ты её лапал. Коль она тебе без надобности?! - обиделся я. – Нет, за 300 «зеленью» простить т а к о е - это ж себя опозорить вовек! - Тогда 400! – уступил он моей несокрушимой логике и воле обстоятельств. - Здесь нищих нет! - гордо ответил я. – Оставь себе наворованную у честного люда валюту, а я пойду за Ирочкой… Если до рассвета не вернусь - значит мы с нею не только сговорились, но и слежались… Ты – мою, я – твою, вот и сквитаемся!.. - 500! - набавляет завмаг. Я фыркнул: - Иринка мне больше отвалит за разоблачение неверного мужа! И деньжатами, и натурой… - 600! А от Ирки ты и цента не дождёшься. скуповата она… - За ТАКОЕ - даст. И так, и этак… - Смотри, трипперок от неё не подхвати. Я с ней давно уже не… это самое… Кто её ублажает - неведомо… 700! - Тогда корреспондента «Вечёрки» сюда вызову, пусть напишет фельетон поз названием «Завмаг обнажённый»! - зашел я с другого бока. Все твои знакомцы обхохочутся… - 800!.. И жди тогда другого фельетона: «Ловкий сутенёр из фотоателье»!.. - предупредил он. Не стерпел я такой наглости. - Бог с вами! - говорю. - Единственно с целью прекратить этот никому не нужный торг - предлагаю свои условия. Три штуки «зелени» на стол - и будем считать этот инцидент исчерпанным. - Что?! – аж поперхнулся Ступакин. - Да ни за что!.. Да таких цен и не бывает даже!.. Тем более - откуда взяться таким деньгам у меня, честного завмага? Во жлоб, думаю!.. Ну и нашла моя жена себе кургута какого-то… - Поймали – раскошеливайтесь! - говорю наставительно. - Но не настолько же!.. Моё последнее слово - 800!.. И то…в долги залезу! - Ага, почти поверил… 2 тысячи 950!.. - Тысяча сто!.. Продам всю библиотеку… - 2 500!.. Ничего продавать не придётся, отсыпете слегка из копилки – и всех делов… - Тысяча триста!.. Это у таких, как ты, фотографов всяких, копилки есть, а у подобных мне честных тружеников - одни накладные расходы… - 2 200!.. Сейчас разрыдаюсь… За дауна меня - то не держите!.. Ну и так далее. Торговались мы целый час. Его жадности и упрямству противостояли мои принципиальность и праведный гнев обманутого мужа. Сладились мы на 1569 долларах. Он отдал мне валюту из своего бумажника, а на недостающую сумму написал расписку и подсунул её под дверь. Я внимательно просмотрел её: «Обязуюсь уплатить в трехдневный срок в обмен на моё освобождение из спальни…» Вроде всё верно, не схимичил… - Молодец! - одобрил я. - И учтите, в случае чего я передам эту расписку Ирине! - Разорен! Ограблен! До конца жизни сделан нищим! - стонал он из спальни. Талантливый актёр в нём пропадал, между прочим. Я так и сказал ему, в ответ он рассердился: - Мне моя талантливость и без тебя известна, бандюга! Я, может, вообще - физик-ядерщик, а вынужден был ради куска хлеба с маслом бросить любимую специальность… Видали делового?.. Я ведь и сам в своё время философский факультет университета закончил, но не кичусь же этим… Молча отодвинул сундук и выпустил Ступакина. Схватил он свою одежду и облачился так быстро, словно всю предыдущую жизнь тренировался одеваться в чужих спальнях. - Учёный… - наблюдая за ним, одобрил я. – Эх вы… жуир-атомщик!.. - Сутенёр! Вымогатель! Мошенник! - огрызнулся он. Хотел я на прощание дать ему в морду - но, взглянув на его кулачища, решил не пачкаться об этого гада. Он, похоже, тоже испытывал аналогичное желание - и тоже был слегка приторможен зрелищем моих бицепсов. Ухватил свой «кейс», как ни в чём не бывало кинул в спальню: «Так я пошёл, дорогая!», и – хлопнул входной дверью. - Ни-чё… Сидеть тебе когда – нибудь за афёры! - предсказал я вполголоса ему в спину, и баксы начал пересчитывать. Тут из спальни выскочила моя уже слегка подзабытая мною супруга. Зарёванная, в пальто, с двумя чемоданами в руках. Опять к маме надумала умотать?.. Скатертью дорога изменщице… - Животное!.. Ты продал меня за гроши!.. - презрительно крикнула она. - Ты же видела, он не хотел давать больше… - виновато развёл я руками. - Да как ты вообще посмел торговать мною?! - взвизгнула она. – Подонок! - Тоже мне, святая… - нахмурился я. - Забыла, в каком виде я тебя застукал? - Я по глупости ошиблась, недостойного человека полюбила, а вот ты поступил как последняя сволочь! В долларах меня измерил…Ухожу от тебя! И дверью хлопнула. Сквозняком 50-долларовую бумажку забросило под шкаф. Пока доставал её оттуда - жены и след простыл. Кинулся к трюмо, нашёл её шкатулочку, в которой она хранила все свои драгоценности - пусто! Всё унесла, что надарил я ей в разные годы… Всю ночь бессонно я в постели проворочался, вспоминая всю свою супружескую жизнь с Таисией. Плакал даже… А утром - помчался домой к Ступакину. Не договаривались мы, что из-за него жены я лишусь… Пусть ещё пятьсот долларов накинет!.. 1985 г.