Яков Есепкин Палимпсесты Оры и Волшебная флейта Четырнадцатый фрагмент И совитые миррой шары Вновь на колких ветвях золотятся, Ель тлеет под канвой мишуры, Гномы тусклые ею цветятся. Ах, Цитера-богиня, узри, Как всемлечные блещут сувои, О смарагдах чудесных гори, Расточайся во таинстве хвои. Станут юные феи взвивать Ночи благостной яркие свечи, И с тенями начнем пировать, Восклицая жемчужные течи. Шестнадцатый фрагмент Гномы снежною пылью фарфор Обовьют и Снегурочки, тая, Из Эолии ветреных Ор Будут ждать, календари листая. Огнь конфетниц чарует столы, Под хлебами начиние тлеет, Всебелятся младые юлы, Кто сейчас им отравы жалеет. И Моцарт с нами яды пиет, Локны бросив на веер кримозный, И волшебная флейта лиет Мелос темный в туман белорозный. Двадцать восьмой фрагмент Тает мирра флиунтских свечей, Эфемерны и сны астрономов, Леворуких зовут палачей Ко вечерям и бархатных гномов. Тон царевен идет к парикам Герцогинь ли, невинных монашек, Мел отравы союзен шелкам, Пейте, Цины, из ангельских чашек. И смущают десерты юнид, Бланманже и пирожные в неге Антикварной, и яд эвменид Разлиется на елочном снеге. Сангины с чернью Одиннадцатый фрагмент И опять лишь юдицы снуют Меж фарфора и чаш златопенных, И диамент больной прелиют На сангины царевен успенных. Гасят хвою властители тьмы, Фей серебряных, яко шелками, Овиют формалином, Чумы Несть на домы их – пляшут с волками. И манят антикваров столы Тьмой конфетниц, завернутых в яды, И о черных шелках веселы Нас травившие нощно гияды. Двадцать пятый фрагмент Шелест ночи, Цитера, внимай, Что зерцают иные богини, Яко цветится елочный май И шампанское пьют ворогини. Письма темные слал нам четверг, Хвоя жгла морок басмовых камор, Но, следи, о лилеях изверг Пишет кровию глину и мрамор. Где легки соваянья белых И успенных флейтисток, виются Шелки черные юдиц презлых И амфоры с отравою бьются. Пятьдесят первый фрагмент Хвоя вновь будуары пьянит, Черных свеч и решетников узы Жжет серебром, альбомы темнит И сангины блюстителей Музы. Сны меловниц чудовищ полны Иль Звезда в них одесно блистает, Жизнь есть сон, что рапсоды темны, Аще елочный снег и не тает. И начинут юдицы гасить Нощно свечки всецарственных аур, И, легко веселясь, преносить С беломлечными шелками траур.