…нет в современной карте Зурбагана, давненько размагнитилась буссоль, но зренье гробя в дымке океана, всё так же принца жаждет пра-Ассоль, да совесть - полновесная монета, разменяна на рыльца пятачков, а все мы ухитряемся на это смотреть сквозь стёкла розовых очков… Александр Граков (Лекса) - Любовь Михайловна, зачем вам это надо? – спрашивали сослуживцы, когда Любушка собирала пожертвования на похороны погибшему под Луганском бойцу интербригады, их земляку. - Ради любви, - объясняла женщина. - Да ведь он, наверное, не задаром воевал, платили ему, - хмыкнула Ирина. - Он поехал на Донбасс по зову сердца, - не согласилась Любовь Михайловна. – Ему было всего двадцать семь лет, чуть больше, чем вам, Ирочка. Мог бы жить и жить. Кто же пойдет на смерть ради денег? Ирочка работала здесь недавно, девушке по секрету рассказали, что Любовь Михайловна женила своего мужа на его любовнице. Муж не собирался разводиться, его всё устраивало. Любовь Михайловна после того, как к ней пришла соперница и поведала о страданиях влюбленных, сама подала на развод. Муж просился обратно, но она не пустила. И переехала к матери, оставив мужу с любовницей квартиру. Сотрудницы обсуждали и осуждали такое опрометчивое решение Любушки. Женщина казалась им странной, а все непохожее настораживает. Любушкой они называли её между собой и за глаза, конечно. И было в этом имени что-то от юродивой, и очень её характеризовало. Рабочий стол Любови Михайловны стоял у окна. Ирочка заметила, что в последнее время Любушка в обеденный перерыв пишет что-то в общей тетради. Иногда замирает, словно бы в поисках вдохновения засматриваясь на берёзки за окном, потом снова склоняется над тетрадью. Стихи, что ли, сочиняет? Ирочка тоже писала стихи о любви. У неё были некоторые сложности в отношениях с молодым человеком, которые она переплавляла в стихотворные строки. При встрече Ирочка читала стихи возлюбленному, чтобы тот понимал, как он ей дорог и как глубоко она умеет чувствовать. О чем таком могла сочинять Любовь Михайловна, Ирочке было непонятно. Из возраста любви женщина уже вышла, таких не любят. Между тем Любушка писала и писала, а потом убирала тетрадь в верхний ящик стола и закрывала на ключ. Когда рабочий день закончился и все отправились домой, Ирочка заглянула во второй ящик стола Любови Михайловны. Ну конечно, ключик лежал там. Наивной Любушке даже в голову не пришло спрятать его в сумку, например. Ирочка взяла тетрадь, не размышляя, что такое хорошо и что такое плохо. Ей было очень любопытно узнать Любушкин секрет. Дома Ирочка устроилась поудобнее в кресле и открыла тетрадь. «Здравствуй, Андрей. Кажется, я сто лет не называла тебя по имени. Очень соскучилась, мне даже показалось, что я замерзаю. Уже шесть лет прошло с тех пор, как мы расстались. Ты звонил первое время, переживал, как я. А я просила тебя оставить меня в покое. Я не помню, что говорила тебе. Кажется, кричала на тебя, так мне было больно. Ты перестал меня беспокоить. И я осталась наедине с собой. Подругам докучать не хотелось. Да и подруг, если честно, не осталось. У них семьи, дети, зачем я им? Мама, конечно, есть. Но с ней обсуждать тебя и твою новую жену я не могла. Мне с мамой всегда было сложно, ты же знаешь. И я молчала. Мысли ходили по кругу. Думала, сгорю от них. Или сломаюсь, как кукла. Мне и хотелось стать бесчувственной, как кукла. Дома плакать нельзя. На работе – нельзя. Порой ловила себя на том, что вытираю слёзы в маршрутке. А в этот мой день рождения ты вдруг позвонил, сказал – накатило. Накатили воспоминания, я так поняла. Я удивилась, что нашла в себе силы разговаривать с тобой. Больше того – мне хотелось, чтобы этот разговор длился вечно. Ты рассказывал о своем ребенке. О вашем общем ребенке. Мне было больно, но все-таки хотелось слушать. Потом ты спросил, всё ли у меня хорошо. А я сказала, что не всё, конечно, у меня хорошо. А ты вдруг запнулся и спросил: но ты хотя бы здорова? И поспешил закончить разговор. Я догадалась, что ты не готов к сопереживанию, не хочешь брать на себя мои проблемы. Но все-таки случилось волшебство. Я немного оттаяла. И мне мучительно захотелось разговаривать с тобой каждый день. Увидеть тебя – нельзя. Позвонить тебе – нельзя. И я решила писать тебе. Эти письма ты никогда не прочитаешь, конечно, я их тебе просто не отправлю. Но буду писать. И ждать следующего своего дня рождения. Может быть, ты снова позвонишь? Здравствуй, дорогой мой. Вот как решилась тебя назвать. Ты знаешь, я ведь пишу тебе на работе. Дома не могу. Там мама, сам понимаешь. Вчера закончила письмо тебе и погладила потихоньку пальцем твое имя. И сейчас тоже погладила. Это тихое сумасшествие какое-то. Вот так вдруг взять и разрешить себе снова чувствовать. Снова любить. Не так это просто, Андрюша. Сладко писать твое имя. Сейчас вот возьму и напишу целую строчку: Андрюша Андрюша Андрюша Андрюша Андрюшенька… Шесть лет было нельзя, а теперь можно. Как знать, может быть, любовь живет вечно. И я никогда тебя не разлюблю. Если бы мы тогда разрешили себе ребёнка… Ты знаешь, я собирала деньги на похороны мальчику, который погиб в Луганске. Наш сын мог быть его ровесником. У него дома остались жена и две доченьки. Я представила себе эту бедную юную женщину, которой не на что похоронить мужа. И так мне стало всех жалко. Всех детей, которые так безрассудно погибают за родину, оставляя осиротевшие семьи. Ирочка, моя юная сотрудница сказала, что он воевал за деньги. Представляешь, Андрюша? Разве я отпустила бы тебя умирать за деньги? Я отпустила тебя, чтобы ты жил и растил своего мальчика. Ты знаешь, Андрюша, я ведь ни разу не проходила мимо дома, в котором ты живешь. Не хотела видеть. И сейчас не хочу. Но хочу, чтобы осталась между нами эта тоненькая ниточка, не порвалась. Вроде бы нас ничего не связывает, но всё-таки – связывает. Тогда я тебя гнала, а сейчас прошу: останься, Андрюша. Здравствуй, мой дорогой Андрей. Ты заметил, что я не ставлю даты в своих письмах. Я могла бы всё это писать тебе все шесть лет разлуки. Каждый мой день похож на предыдущий и на последующий. Мама смотрит по телевизору сериалы. Я читаю книги. Помнишь, какие письма Катя писала Вадиму в «Хождениях по мукам»? Она радовалась и удивлялась, что рассказывает всякую мелочь про себя, и ему это интересно и дорого. Я знаю, мой дорогой, что тебе не нужны подробности моей жизни. Тебе важно знать, что я есть и у меня всё хорошо. А что у меня плохо – ты знать не хочешь. Но даже эта хрупкая ниточка – дорога. И тоненькая, и коротенькая. А всё-таки я мечтаю, что она нас свяжет. Здравствуй, Андрюша. Я каждый день пишу тебе – здравствуй, чтобы ты был здоров и всё у тебя ладилось. А я, ты знаешь, мне так было без тебя плохо, я болела. Мне всё казалось, если бы ты хоть капельку был рядом, стало бы легче. Так тяжело вставать по утрам, и я думаю, что вот – болит тело, а ведь на самом деле, это болит душа. Но я не жалуюсь, ты не бойся. Ты позвонил - и уже полегче. А вчера я случайно встретила твою жену. Она шла по другой стороне улицы с мальчиком и меня не заметила. Мне показалось, что сын похож на тебя. А жена хорошо выглядит. Не то, что я. Но ведь она и моложе меня на много лет. В общем, ты со всех сторон в выигрыше, мой дорогой. Молодая красавица жена и ребенок. Всё хорошо, даже замечательно. Вот так и держись. Здравствуй, мой дорогой Андрюша. Я ходила на выставку кукол. Вчера было воскресенье, и вот – я отправилась в загул. Ты ведь не знаешь, что у нас в сентябре всегда проходит выставка авторской куклы. Я пыталась тебе когда-то рассказать об этом, но тебе это было неинтересно. А теперь мне хочется с тобой делиться – всем. Ну почти всем. Ты даже не представляешь, кого я там увидела. Себя. Честное слово. Возрастная тетушка, немножко удивлённая, наивная. А я ведь такая и есть, могу представить себя со стороны. Полагаю, что своему прекрасному окружению кажусь такой вот странной особой, немного не от мира сего. Так вот эта тетушка стоит себе на цыпочках и всматривается в даль морскую. Ждёт свои алые паруса. Да-да, кукла носит имя Ассоль. Дорогой мой, если ты по мне всё-таки соскучился, сходи в музей, полюбуйся на это чудо. Помнишь, ты привёз из экспедиции бивень мамонта? Ассоль из этой же серии древних ископаемых, раритет. Таких больше нет, наверное. Помнишь, как я пыталась организовать поэтические вечера у нас дома? А гости больше увлекались вином и закуской. А я читала Цветаеву: Как живется вам с простою Женщиною? Без божеств? Государыню с престола Свергши (с оного сошед)… Теперь тебе не нужно слушать ничьи стихи. Но на Ассоль посмотреть стоит, поверь мне. Знаешь, я даже заплакала от счастья, когда её увидела. Так радостно, что я не одна на свете. И я подумала почему-то, что мои алые паруса – это не только ты. Но и я сама, только чище, выше, лучше, чем я прежняя. Мне нужно учиться разговаривать с мамой. Нельзя так зацикливаться на своём одиночестве. Можно даже смотреть вместе кино и обсуждать. Те фильмы, которые нравятся маме. И так ли уж я одинока, в самом деле? У меня есть мама и даже немножко ты, Андрюша. Я пишу тебе такие глупые, даже экзальтированные письма, дорогой мой. Разве можно писать такие письма? Но если не собираешься их отправлять, то можно, наверное. И ещё вот что придумала. Завтра зайду на твой сайт, посмотрю, в какие края ты уезжал в экспедиции этим летом». Утром Ирина пришла на работу немного раньше других. Она положила чужую тетрадь туда, откуда взяла. Ирочке было немного стыдно за свой поступок, она размышляла, как загладить вину перед Любушкой. Почему-то ей пришло в голову сходить в художественный музей на выставку авторской куклы. Посмотрит на Ассоль - может быть, та ей что-нибудь подскажет. 21.07.21