Профессия обуславливает некие жертвы. Стала танцовщицей, то будь готова в кабаке раздеться до трусов и извиваться на пилоне тем временем как вокруг пьют и жрут. Ты - актер? Целуйся и обнимайся на сцене перед тысячами глаз, да так, чтобы было правдоподобно, а то ведь и не поверят. Журналист? Может ли он пойти на всё ради получения информации? Подразумевается ли это как некая данность? СТАРИК ХОТТАБЫЧ: ТРАХ-ТИБИДОХ, Валька - это волшебные слова! Что лучше: быть неопытной стажеркой со смазливым личиком и длинными ногами или лысеющим журналистом среднего возраста с растущим животиком? У одного - камни в почках, он всезнающий желчный скептик с потухшим взглядом, другая - наивная дурочка с восторженными глазами, бьющая копытом и рвущаяся в бой. Готова на всё, лишь бы заполучить желаемое. Может, в этом умении использовать весь потенциал, данный природой, и есть некая прелесть? Когда журналистка приходит брать интервью в короткой юбке и садится так, что видно ее нижнее белье, она выглядит глупо еще до того, как открыла рот, показывая, что не уверена в своих профессиональных способностях и пытается их подменить откровенной демонстрацией своих внешних данных. Оправдан ли репортаж с фронтовой полосы, состоявшийся лишь потому, что журналистка легла под начальника штаба полка, и тот в знак благодарности одарил ее эксклюзивом? Зато горячие строки, слава! Имеют ли цену откровенные репортажи из постелей и бань журналистки, переспавшей едва не со всем Кремлем? Единожды отдавшись одному человеку, наутро можно проснуться знаменитой. Но может случиться, что нужного кандидата проищешь всю жизнь и останешься на бобах старой девой. И твоя вторая древнейшая профессия плавно перейдет в первую. Людям свойственно копаться в чужом белье, они любят читать клубничку и "про это", но где грань между производственной необходимостью и собственной исполнительностью? Стоит ли флирт с диктофоном в руках несчастных тридцати строк в ежедневной газете, да и не каждый их прочтет? Каждый выбирает уровень доступности к собственному имиджу и телу в меру своей испорченности и МОЁ Флирт с собеседницей во время интервью - признак непрофессионализма. Высший пилотаж - когда в конце интервью тебя хватают за руку и предлагают испить чаю или кофе с коньяком, слыша в ответ: "Сорри, мне нужно работать". Иногда возникает безумное притяжение к персонажу твоего журналистского интереса, и ты растворяешься в его ауре. После пресс-конференции с Патрисией Каас, после расспросов о ее первых поцелуях и любимых платьях, я подошел и заглянул в ее бездонные голубые глаза. При всех я спросил ее: "Можно я тебя поцелую?". Она ответила: "Да", не зная моего имени и где на карте мира расположена страна, куда она прилетела для выступлений. Она подставила для поцелуя уголок губ. Мне легко интервьюировать настоящих мужчин, когда у нас есть общая страсть - любить женщин. Мы понимаем друг друга с полувзгляда, полужеста, и тогда на любой вопрос я получаю адекватный ответ. Красивые и умные женщины не позволяют себе заигрывать во время интервью. Такие мужчины и женщины - два полюса чистой морали, между которыми находятся все остальные, - политики, бизнесмены, геи, лесбиянки, чиновники, проститутки и преступники. Часто, общаясь с ними, ощущаешь, что разговариваешь с душевнобольными, настолько извращена их мораль. Флиртую ли я во время интервью? Однозначно нет, я прихожу только за информацией и у меня нет времени на стреляние глазами и нескромные ужимки. Собеседницы ощущают мою энергию альфа-самца, кто в другой обстановке не расспрашивал бы их об активах компаний и котировках на биржах. Они ценят, что я ухожу, на прощание лишь сухо пожав ладонь. На работе нужно делать работу, она - святое место, где зарабатываются деньги. За 15 лет интервью и фотосессий с моделями, певицами и бизнес-вумен у меня ни с одной из них не возник роман. Не потому, что они были некрасивы; люблю, когда партнершу выбираю я, а не мой диктофон и редакционная политика. Но часто потом все же беру интервью в постели, когда моя избранница становится успешной и знаменитой.