Глава 19-тая Через пару дней у Вали произошла еще одна встреча с человеком из прошлого, довольно неприятная. Они с Антоном гуляли на Патриарших, зима в очередной раз растаяла, и они нашли сухую скамейку. Антон подложил на скамейку свою толстую кожаную папку с бумагами, чтобы Валя могла сесть, и убрал оставленную кем-то пивную бутылку. Но не успел он протянуть руку к мусорке, как к ним подлетела караулившая неподалеку бабулька. В ее видавшей виды холщовой сумке был собран немалый урожай стеклотары. Узнать ее было бы трудно, если бы не презрительно-скорбное выражение лица. Одежда, как и прежде, мешковатая, была грязной и поношенной. Та самая Вика из бухгалтерии, некогда спасенная Валей от увольнения, протягивала руку за грошовой бутылкой. Удивление, неловкость, жалость — все это заставило Валю сделать вид, что она ее не узнала. Однако Вика затараторила без капли смущения: — Ой, Валюшечка, дружочек, солнышко, какая встреча! Ты меня еще помнишь? Пришлось здороваться и изображать приветливость, довольно неуместную при таких обстоятельствах. Вика присела рядышком на скамейку и под удивленным взглядом Антона принялась жаловаться на жизнь. Валя слушала ее, лихорадочно соображая, удобно ли будет предложить той какие-то деньги. Сюсюкающая и подобострастная Вика была ей еще более неприятна, чем прежняя высокомерная. Однако жизнь ее действительно не баловала. После Валиного ухода (в изложении Вики это теперь звучало как несправедливое увольнение защитницы и лучшей подруги) замша проработала всего пару месяцев, а потом снова уселась на больничный. Когда она вернулась, ей вручили приказ о сокращении. Новой работы она найти не смогла, — Валя мысленно порадовалась, что не она стала причиной всех этих бед, как вполне могло произойти. Дочки вышли замуж, младшая уехала за границу, и даже не написала оттуда ни одного письма, а старшая живет с каким-то придурком, вместе пьют, мать ей нужна только в день выдачи пенсии. — Чем вам помочь, Вика, скажите? Вы только не обижайтесь, я могу вам предложить немножко денег, — решилась Валя, неловко залезая в сумочку, — а разбогатеете, отдадите… — Ой, солнышко мое, не откажусь. Даже лекарства купить не на что, — Вика радостно приняла деньги, и Вале полегчало. «Откупилась», — подумала она про себя, и ей стало стыдно. — А знаете, Вика, может, я спрошу на работе, вдруг там кто-нибудь нужен? — пообещала она и тотчас же пожалела. Брать Вику бухгалтером — подставлять руководство, а в уборщицы предлагать — значит унизить. — Да пошла бы, но ты ведь знаешь, деточка, я же на полный день не могу, здоровье… Тут в разговор вмешался Антон. — У нас уволился вахтер. Зарплата небольшая, зато не каждый день, по сменам. Пойдете? И кажется, в бюро пропусков человек нужен. У нас огромное здание, бывшее министерство, у вахтеров своя комната на первом этаже. Будете сидеть, пропуска выписывать. Узнать? — Узнай, милый, узнай, пожалуйста. Если в тепле и сидеть — то пойду. Валя записала Викин телефон. Вставая и поднимая гремящую бутылками авоську, Вика громким шепотом сообщила Вале: «Какой красивый муж у тебя, такой добрый, я всегда говорила, что Господь тебе поможет, ты у нас самая лучшая была в этом гадюшнике!» Глядя ей в спину, Валя невесело усмехнулась, вспоминая, кто был в гадюшнике главной змеей. Хорошо бы, Антону действительно удалось ее пристроить… *** Перед самым Новым Годом что-то разладилось с Ленкой. Причины Валя понять не могла. Долго анализировала, что же она сделала не так. Вроде бы, во всем разобрались, поняли друг друга, все было спокойно и ровно. Однако последнее время общение не шло. Валя звонила, но разговор не получался. Подруга то была занята, то не в духе, отвечала односложно. На репетиции Ленка не ходила, а если и приходила, то только здоровалась с Валей и садилась в сторонке, якобы чтобы не мешать. Валю это сильно угнетало, не говоря о том, что ее лишили общения с Дашкой. Но выяснить, в чем дело, не получалось. С Мишей они общались по-прежнему хорошо, по-рабочему. И Миша, и Лена знали, что она встречается с Антоном. В очередной раз Валя, позвонив подруге, услышала, что той не хочется сейчас разговаривать. Это уже было слишком. В перерыве она обратилась к Мише: — А можно с тобой кое о чем поговорить? — Конечно, а что? Пойдем, сядем в зал… — Что-то Ленка на меня дуется, а я не могу понять, за что. Может, я что-то сказала или сделала не так? — Валя намеренно взяла легкий тон, словно речь шла о пустяках. — Да нет, какие-то глупости… — забормотал Миша, стараясь не глядеть ей в глаза. — Ленка прекрасно к тебе относится. Тебе показалось. — Ну, теперь ясно, что не показалось. И ты отлично знаешь, в чем дело, да? — Валь, — он вздохнул, — я вижу, но понятия не имею, что происходит. Все у нас хорошо, но стоит случайно упомянуть тебя, и она напрягается, даже злится. При этом ничего не хочет объяснять. Я думал, что-то между вами… может, вы повздорили… На сердце легла тяжесть. — Но чем же я… Почему бы не объяснить… — голос предательски задрожал. — Не знаю. — Может, не стоит мне приходить сюда? — робко заикнулась Валя. Ей было неприятно. Получается, сейчас она намекает, что Ленка ревнует, но не верить же в эту глупость, особенно теперь, когда все прозрачно и ясно? - Да ерунда, чушь какая-то, - излишне резко сказал Воронич. - Не пойму, что на нее нашло. И замолчал. Ей вдруг вспомнилась сцена на набережной. «Я выхожу замуж…» «А что я могу сказать?» Вале захотелось плакать, как тогда, от обиды… Но она взяла себя в руки. — Не расстраивайся, все наладится, — сказала она. — Пойдем, ребята уже ждут. Она знала, что больше сюда не придет. *** Праздник в преддверии Нового года у Ленки на фирме организовали заблаговременно, в уютном ресторанчике, договорились прийти без спутников, только сотрудники. Зачем, для чего Лена рассказала Светке всю эту историю? Хотела, чтобы ее сомнения опровергли? Подруга в этом офисе, кстати, тоже была новенькой, они быстро сблизились, Мишу она прежде не знала. Лена понимала, что Светка не слишком подходит для откровенностей — больше для совместного шопинга и перекуров. Но… как понесло. Лена рассказывала о том, как хорошо, что они с Валей все выяснили, и со страхом видела в Светкиных глазах «бедная, доверчивая ты моя… твой Миша такой ведь наивный, не от мира сего…» — А для чего она вообще стала в этот театр ходить? — допрашивала Света. — Как часто они видятся с Мишей? — Она помогает ему со сценарием, ей это нравится… — Ага, конечно, нравится! Только не то, что ты думаешь… Она считает, что он принадлежит ей. — Она встречается сейчас с Антоном, — оправдывалась Ленка, совсем позабыв, что для Светы эта новость как красная тряпка для быка. — Чтобы быть ближе к Мишке, — завелась та. — Да мне еще на твоем дне рождения все стало ясно, только не знала, что там у вас. Она так на твоего Мишу смотрела… До чего же ты наивная, Ленка, столько испытала, до тридцатника дожила, а все еще в бескорыстную женскую дружбу веришь! — Ну хватит, я лучше ее знаю! — Лена решительно прекратила спор. Нет, она все понимала. Светка мизинца Валиного не стоит, да еще ревнует к Антону. Но вирус уже нашел благодатную почву… Ей стало неприятно общаться с подругой. В конце концов, шептала ей ревность, Валя тоже человек, женщина, и у нее никого не было, кроме Миши. Как можно его забыть? Конечно, она его все еще любит. А он? Теперь в каждом его слове о Валентине мерещился подтекст. Вот он задумался — а вдруг о ней? Вот раздраженно ответил, — злится, что не может быть с Валей? Нет, она не может его потерять. Но что же ей делать? *** Объяснить Антону, почему она бросила театр, Вале оказалось сложно. В нем тут же проснулась прежняя ревность, он решил, что у нее воскресли прежние чувства. Тем более, Мишка даже не удивлялся ее отсутствию. Антон допытывался, и пришлось рассказывать про Ленку. Он разозлился: неужели Воронич не понимает, что заводит таким поведением всех в тупик? Как им теперь общаться всем вместе? Идя на поводу у Ленкиной ревности, он подтверждает ее худшие опасения! Тут нужны были не уступки, а твердость и спокойствие. А может, его совесть все-таки не в порядке? Антон говорил это, а сам испытующе вглядывался ей в лицо… в общем, кошмар. Валя перевела разговор на Вику — Антон действительно устроил ее на работу. Валентина постаралась донести до нее, что в коммерческой организации часто брать больничные не получится. Она боялась подвести Антона. Однако, как ни странно, Вика, выйдя на работу, совсем забыла про болезни — работа оказалась ей по нраву. От нее теперь многое зависело: могла пустить, могла не пустить. Кроме забытого паспорта, Вика придумала еще много разных препятствий для входа и выхода — нет отметки, нет предварительной заявки… Всякий раз при виде Антона она расточала ему сладкоречивые комплименты. В результате Антон начал прятаться от нее за спины сотрудников и проходить, когда она не смотрит. Скоро должна была состояться премьера спектакля. Антон уговаривал Валю пойти, и ей самой ужасно хотелось. Столько души вложено в эту пьесу! Но она точно знала, что не пойдет. И не могла понять, как может Миша так поступать с ней. И, если он вот такой, может, и правда, пора, наконец, поблагодарить небеса за то, что их пути тогда разошлись? Ну ладно — он. Как может так поступать с нею Ленка? *** Миша действительно не знал, чье спокойствие бережет — свое или Ленкино, и не хотел об этом задумываться. Оставалось чувство вины — ведь Валя действительно хорошо помогла ему. Но текст был почти готов. И лучше чувствовать себя виноватым перед Валей, чем мучить Ленку. Он знал точно только одно — что любит Лену. Но знал и то, что какой-то кусочек своей души оставлял… не за Валей, а за своим прошлым. За тем самым Другим местом, тем, что могло быть. Нет, ему ничего не надо было от нее. Есть общение, совместное творчество, да и просто дружба. И как это объяснить Лене? Он не пригласил Валентину на премьеру просто потому, что не мог позвонить ей. Плюс, еще надеялся, что Ленка сделает это за него. Но она не сделала. Он честно вывел имя соавтора на программке и успокоил себя тем, что она сама так решила. Антона он избегал, потому что видел в его глазах молчаливое осуждение. На премьеру Егоров тоже не пришел, ну и ладно. В конце концов, что он, нянька, бегать за всеми — это же общее дело, все старались, трудились, он тут не надзиратель, в конце концов. Но осадок остался. Премьера прошла на ура, и от этого почему-то стало еще хуже, и Ленка тоже, он видел, сидела мрачная и тревожная. Он решил не трогать ее и не расспрашивать — побоялся, что дело в спектакле, в сюжете, который она могла увязать с Валентиной. Домой ехали молча. Уже готовясь ко сну, Лена спросила: — А что из этого сценария придумал ты, а что Валя? — Так сразу не скажешь, — задумался он. — Мы все делали вместе, обсуждали каждый эпизод. Он ждал ее реакции. — Без нее ничего бы не получилось, да? — тихо спросила она. — Да, — честно сказал Михаил и добавил неловко спустя полминуты: — Если ты про сценарий. — А что у них там с Антоном? — снова спросила она. Миша напрягся — они впервые за долгое время разговаривали о Валентине. И чего Ленка опять взялась за свое… — А мне откуда знать?! Мы давно не общались, ни с тем, ни с другим, ты же в курсе. — То есть это я во всем виновата, да? — зло ответила Ленка и вдруг разревелась. — Ну что ты, что ты, маленькая? — испугался Миша и крепко прижал ее к себе. — Ми-ииш… это я, я такая дура… и ты из-за меня… — она громко всхлипнула. — Как думаешь, она меня простит?