Глава 16 Во вторник Валя пришла на репетицию со спокойной душой, первого встретила Мишу, пообщались с ним приветливо и ровно, он дал ей сценарий и попросил пролистать. В зале она увидела Ленку, обрадовалась и подсела к ней. — Приходи к нам в выходной, пойдем с Дашкой на горку с санками, — зашептала подруга. — А Миша? Зачем я мешаться вам буду? — Мишка поедет к родителям. Поговорим обо всем. — Хорошо, приеду обязательно. Я так по Дашке соскучилась. А ты Антона не видела? Я ему книжку принесла… — Как проводились? Валя лишь пожала плечами. Репетиция уже началась, и Миша что-то разруливал на сцене. Появился Антон, но в их сторону даже не глянул. Игра у него сегодня не шла. Воронич постоянно делал ему замечания и просил собраться, Егоров огрызался. — Знаешь, пойди и посиди. Только не уходи, в перерыве пообщаемся, — сказал ему Миша. Антон спрыгнул со сцены и направился в сторону Вали и Лены, сел рядом с Валей: — Привет… Лена тотчас поднялась и упорхнула за кулисы. — Ну вот, уже и подруги догадываются… — Вот книжка, как обещала. — Спасибо. — Что-то сегодня у тебя настроение хмурое. Ничего не случилось? — Случилось. — Что-то серьезное? — обеспокоилась Валя. — Да... Ты. — Тьфу ты, я думала, правда. Хватит дурака валять. Что за мелодрамы на ровном месте? — Не веришь? — Нет, конечно. Плохая игра. — Я не играю. Думаешь, я только притворяться способен? — Я как-то не верю в любовь с первого взгляда. — Просто ты ее не испытывала. — И нет никакого желания испытывать. — А когда будет желание, станет поздно… — Намекаешь, что останусь старой девой? Не волнуйся, я уже она и есть. — То есть заранее отказываешься от любого опыта? Ни за что не поверю, что Воронич мог так насолить. — Это дураки учатся на своем опыте, а мне и чужого хватает. А Воронич твой ни при чем. Помнишь, «ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе, с кем попало»… Она чувствовала, что готова сказать ему что-то по-настоящему резкое. На самом деле намек на старую деву ее сильно задел. — А «кто попало» — это я, надо понимать? — Ну, не обижайся. Это всего лишь стихи, Омар Хайям. — Ну, классику-то я знаю, — Антон резко поднялся и вышел из зала. *** В перерыве Антон отправился общаться с Валей, а Миша, не зная, куда себя девать, вошел в общую гримерку. Следом за ним пришла Ленка, села за столик Антона. На столике лежали книги, под одной из них торчал краешек листка. Ленка, не задумываясь, потянула за листок: — Антон тоже стихи пишет? Или это Валя для песни дала? Михаил тоже подумал, что стих, наверное, принадлежат перу Валентины, и, не сдержавшись, протянул руку. Облетели мысли и чувства, не успев нас собою зажечь. Белой клавишей безыскусно снег слагает в мелодию речь. Кисть рябины — всего лишь символ, ключ от тайны души твоей, что, мелькнув мимо в платье синем, остановится у дверей. Задержись лишь на миг! И что же? Ты за осенью скрылась вслед, я — стою на перроне прохожим. И в руках — ненужный билет. Он начал читать вслух, чтобы Ленка не подумала, что от нее что-то скрывают. Увлекшись, не заметил легких шагов Антона. — Положи на место, — неожиданно резко сказал тот, выдергивая листок. — Что за дурацкая манера хватать все на чужих столах? — Извини, это я, — вступилась Ленка. — Значит, стихи твои… — утвердил Михаил. — А говоришь, не пишется. Что, муза появилась? — Не твое дело… — О, это уже серьезно, — Миша с любопытством и задумчиво смотрел на друга. — Хотел бы кое-что спросить, но ты сейчас в таком настроении... — Я, пожалуй, пойду, — Ленка встала и вышла. В последнее время, подумал Воронич, ей что-то часто приходится покидать сцену. — Да ладно тебе, — неожиданно спокойно сказал Антон. — Да, она. Издевается, похоже, надо мной. Или всерьез не воспринимает. Или, — тут он выдержал паузу, — на тебя я не очень похож. — Ты о чём? — Михаил помрачнел. — Миш, если честно, мне сейчас очень хреново. И я не знаю, кто в этом больше виноват. — Вижу, не слепой. Только зря думаешь, что нас с ней что-то связывает. — Ну и что? Как это мешает ей любить тебя? Знаешь, как это бесит? — А ты не хочешь предположить, что дело не во мне? Представь себя со стороны. Эти твои дон-жуановские штучки… Знаешь, они не каждого вдохновляют. Миша был раздражен. Ему не хотелось даже обсуждать такую возможность, что Валя что-то испытывает к нему. Он сам не знал, почему. Ему не хотелось, чтобы кто-то из-за него страдал? Или... Нет, запрет, табу, что угодно. Неужели он с самого начала мог допустить возможность... Неправда, он ни одной мыслью... — Это у меня дон-жуановские? — Егоров насмешливо посмотрел на друга. — Да ты мне фору раз сто дашь. Посчитай интереса ради, сколько у тебя женщин было, и сколько у меня. Михаил поморщился. Антон был прав — впечатление, которое он производил, было, по большому счету, обманчиво. Егоров никогда не завел бы столько странных, ненужных связей, как он сам в прошлом. Антон был куда разборчивее в отношениях с женщинами. Это они липли к нему после каждого концерта. Антон, тем временем серьезно завелся: — Зато теперь ты всем своим видом показываешь, что такому, как я, с ней рядом не место. Только что же ты сам не на этом месте, раз все тебе плохи для нее? Друзья не кричали, наоборот, говорили, все больше понижая голос, при этом оба понимали, что говорят то, о чем будут после жалеть. — Ладно… — Антон отвернулся. — А знаешь, я злюсь, потому что действительно считаю тебя лучше. Всегда считал. С самого начала нашего знакомства с тобой. — Бредишь? Меня? — Миша по-настоящему расстроился. — Антось… Прости. Ты не представляешь даже, как я желаю лучшего и тебе, и ей. И боюсь за вас. Пойми, мне и Вале — нам уже не вернуться, мы… нет, я, что-то нарушил… и закрыл тот вариант. Будут другие, но... Может, и она это испытывает. Хочешь, чтобы нам не было даже капельку больно? — О чем ты… Меня она просто не воспринимает… *** В выходные Валя поехала к Ленке. Автобуса долго не было, и когда она вошла, мама с дочкой уже стояли с санками наготове. Быстро надели шубки и пошли на горку. Разговаривали, притоптывая от холода ногами, и глядя, как веселится Дашка, пыхтит, затаскивая санки, и лихо съезжает с маленькой горы. А поговорить предстояло о многом. Денек был, как говорил Александр Сергеевич, «мороз и солнце». Никто не хотел начинать разговор первым. Наконец Валя решилась: — Давай, спрашивай, что хочется. Что в молчанку-то играть… — Я уже поняла, что вы не по работе знакомы были. — Столкнулись по работе, кстати. Да все равно — ничего особенного не было, одни разговоры. Наверняка тебе Миша уже все рассказал. — Да, но хотелось бы и от тебя услышать, может, он пожалел меня просто. — Не думаю. Мы и встречались-то всего неделю или две, много разговаривали на разные темы, потом он меня очень выручил. Вот и все. Я в тот момент собиралась замуж, был у меня такой Руслан. Миша, как ты сама понимаешь, мне понравился больше. Это я тебе так примитивно сейчас все объясняю. Он мне по духу был близок, по взглядам. Может быть, не будь у меня жениха, когда-нибудь это во что-то и вылилось бы, но я ему сообщила, что замуж выхожу, ждала реакции, а он меня отговаривать не собирался. Вот и все. Замуж я в итоге не пошла. Руслан ведь и был мне абсолютно чужим, просто после общения с Мишей это стало окончательно ясно. Кстати, так до сих пор и не знаю, как он тогда ко мне относился. Наверное, он тебе рассказал. — А сама ты к нему как относишься? Думаю, тебе тоже не очень-то сладко сейчас, да? — Нет, Аленка, честное слово, нет. Не переживай только, хорошо? Я, если и нервничаю, то только за тебя, чтобы ты на этот счет ничего себе не придумала. Все это детство еще было. Он просто симпатичен мне сейчас, я уже воспринимаю его исключительно как твоего мужа. Иначе не смогла бы с тобой общаться, приходить к вам, на репетиции ходить. Мне там у вас в театре действительно интересно. Я думала, что так и протухну со своими цифрами. А тут… — Он рассказал мне, что вы как-то необычно познакомились. — Маленькая цепочка совпадений, ну, я и решила сразу — судьба. Сама знаешь, как женщины все воспринимают. — А сейчас опять встретились, новое совпадение… Может, и правда, это — ваша судьба, а я — только игрушка в ее руках, связной? — задумчиво произнесла Лена, и глаза у нее наполнились слезами. — Вот этого я и боялась! — в сердцах воскликнула Валя. — Не дури, пожалуйста, ладно? Я тебе все честно рассказала. Мне этого сейчас вообще не надо! Да и как мужчина, прости, он меня не волнует. Может, и тогда не волновал… все эмоции были связаны с близостью мировоззрений, это меня так поразило, помнится. Наверное, это была просто дружба. Кстати, он же говорит тебе, что любит, а ему можно верить. — Это я знаю. Но он может сам не разбираться в своих чувствах. А когда разберется, это будет стоить нам всем слишком много. — Послушай, судьба — она ведь разная бывает. И только потом видно, что и для чего было. Может быть, все как раз наоборот — мы встретились, чтобы он мне в чем-то помог, а вовсе не для романтики. И нечего мистику нагнетать. — Вы прямо одинаково говорите, — усмехнулась Ленка. — Конечно, не скрою, мне любопытно, как он тебе это все рассказал, его глазами… — сказала после паузы Валя. — Примерно так же. Сказал, что ты ему очень нравилась, но ты поставила его перед необходимостью каких-то решений, он не понял, то ли ты ждешь, что он тебя отговорит, то ли сама не решила, то ли предупреждаешь, что отношения закончены. Он тоже не знал, как ты к нему относишься. Ну и не готов был чего-то решать или за что-то бороться. Чувствовал, что сделал промашку, жалел, что потерял тебя. Ты нравилась ему. А сейчас, говорит, испытывает только симпатию. — Ну вот, сама видишь, — невесело улыбнулась Валя. — Нравилась, да не настолько. Если бы у него было что-то серьезное, он бы так себя не повел. — Не факт. Трудно разобраться в себе, а мужчины вообще люди странные. Вы и правда похожи… — Нет, Лен, знаешь, вы друг другу удивительно подходите именно тем, что разные. Вам будет интересно вместе. Когда мы с Мишей разговаривали, у нас почти не возникало разногласий, но говорят, похожим людям в семейной жизни тяжело и однообразно. Ты, конечно, смотри сама. Хочешь, я маячить перед вами не буду, если не можешь до конца успокоиться. — Ну, здрасти, приехали. Еще неизвестно, кто мне из вас нужней. Не забывай — ты Дашкина крестная. — Это счастье просто, что вы у меня с Дашкой есть. Ни на какого мужика не променяю вас. — А как тебе Антон? — осторожно начала Ленка. — Мы разговаривали о нем с Мишей. Знаешь, Миша считает, что Антон очень серьезно к тебе относится, речь идет о сильных чувствах. — Ох, я, конечно, понимаю ваше с Мишей желание пристроить меня по-быстрому… — Неправда! Просто мы были бы рады за тебя. — Ты в этом уверена? Антон — мальчик другого склада, он талантлив, обаятелен, у него много девушек. Неужели ты желаешь мне, чтобы я постоянно мучилась ревностью? Искушений у него не убавится. А ко мне у него просто... как тебе объяснить... Когда то, что менее всего доступно, больше всего и надо. Как только я стану синицей в руках, он потеряет ко мне интерес. Кстати, сколько ему лет? Он меня не моложе случайно? — На год, ерунда. Но если ты так считаешь, уговаривать не собираюсь, а то потом еще виноватой окажусь. А все же ты зря так о нем. Он только производит такое впечатление, это у него хм-м… вроде защитной реакции. Мишка говорит, он очень раним, он давно его знает. Они раньше близко не общались. Но была ситуация у Мишки, он попал в больницу, да что-то надолго получилось. И, как бывает обычно, все его навещали сначала гурьбой. Потом — реже и поодиночке. А потом, когда особенно нужно, все куда-то пропадают, у всех дела. А Антошка, хотя и не был ему тогда близким другом, не бросил, и по врачам ходил, и взятки давал, чтобы его вытянуть. Они с тех пор и сошлись. А девчонкам, которые виснут на нем, он цену знает, знает, что они видят только его концертную оболочку. По молодости, конечно, пользовался, но сейчас ему это уже не нужно. Ты для него просто открытие, думаю, он к тебе относится очень трепетно. — Больно он быстрый, я не воспринимаю это серьезно. — Может, он уже точно знает, что ему надо, зачем ему тянуть? — Такое у меня уже было — Руслан. Он хорошо знал, что такая жена ему подойдет. А мне хочется, чтобы меня не только как человека хорошего воспринимали. — А кстати, этот Руслан? Он как воспринял тогда твой отказ? — Не знаю. Знаю только, что очень быстро женился, буквально через пару месяцев. И ребенок есть. Это мне мама со слезами на глазах рассказывала. Представляешь, они с моей несостоявшейся свекровью до сих пор дружат! Перезваниваются, встречаются и жалуются друг другу на детей. *** В выходные Миша отправился домой. Надо было навестить родителей, заодно и поговорить о своих серьезных намерениях, подготовить Ленкин приезд. Родители приняли новости на ура, особенно мама. Лена ей уже заранее нравилась, и против готовой внучки тоже не возражала. Легли спать за полночь — засиделись на кухне, батя достал бутылку необыкновенно вкусной и не особо крепкой смородиновой настойки, немножко выпили по такому поводу. Среди ночи он проснулся от резкой головной боли. Старый, казалось бы, забытый страх, ледяной змеей вползал в сердце. Это от выпитого, успокаивал он себя. Встал, глотнул воды, вышел на балкон, накинув отцовскую телогрейку. Постоял немного на свежем морозном воздухе, посмотрел на звездное небо, и страх постепенно ушел. Только головная боль осталась, но это ничего, это просто головная боль, бывает. Скоро Новый Год. Надо купить Дашке что-нибудь необыкновенное, чтобы запомнила надолго. А Ленке что подарить? Женщина самостоятельная, все у нее есть… Может быть, стихи? Какие-нибудь особенные… давно он уже не писал, всё пьесы, пьесы. На память пришли строчки Антона, «Облетели мысли и чувства, не успев нас собою зажечь». Возможно, чувства и правда зажгут их — Валю и Антона, этих двоих, таких важных для него людей. Это ведь у него с Валей действительно облетело всё — и мысли, и чувства, и что там ещё должно быть. В воображении, как на экране с проектора, возник образ девушки на скамейке. Четкая такая фотография, слегка в сепии, с подписью: «три года назад на Чистых прудах». Так, стоп, прекращай! Что ещё за глупые мечтания? Впрочем, почему «прекращай»? С чего бы это выдирать с корнем часть себя, те встречи, что помогли стать ему таким, каков он сейчас? Тем более что ему от Вали ничего не надо. Ну разве что пообщаться когда по-дружески и уйти дальше в свои дела и заботы. Что он хотел? Стихи Леночке. Все равно не спится. Он пошел обратно в комнату, пошарил на столе, взял листочек бумаги, включил ночник. Что сказать ей? Как он любит ее… Ну почему стихи родятся, только если ты несчастлив? Ничего не выходит. Это из-за больной головы, наверно… А все-таки, интересно, что сказала бы Валя про тот самый старый сценарий? Зачем он позвал ее на репетицию, какой совет был ему нужен? Не по Петрушевской же… Он принялся рыться в ящиках своего стола. Куда же он его запрятал? Ага, вот, «Другое место», Пристли. Но стоило ему открыть первую страницу, как дверь распахнулась. Это проснулся отец. — Долго колобродить-то будешь? Спи давай, — проворчал он театральным своим басом. — Все, все, хватит, гаси свет… продолжение следует