Жёлтый злобный шар в небе, не мигая, в упор таращился на раскалённый Фигерас. Белая туристическая «сетра» распахнула двери у площади Сант-Пере, предлагая четырём десяткам пассажиров сменить блаженную кондиционерную прохладу внутри салона на невыносимый августовский зной снаружи. После полудня пекло просто адски. Они путешествовали девятый день своего десятидневного тура – группа любителей культурных программ, по недомыслию или по незнанию совершивших непоправимую ошибку - отправиться поглазеть на андалусийские и каталонские дива в разгар пиренейского лета. Днём ртуть термометров без сомнений устремлялась за сорокаградусную отметку. Ночи не приносили отдохновения – двадцать пять градусов после полуночи и близко не казались прохладой. Все они без исключения обгорели под солнцем и походили на полуживых креветок, барахтающихся в кипящем бульоне. Хорхе Фернандес, родившийся в Самаре, занимал в автобусе место ближе к выходу, но всегда старался пропускать её вперёд – приятно скользить взглядом по упругим округлостям, обтянутым коротенькими белыми шортами. Сейчас он упёр смуглую руку в подголовник сиденья впереди – естественно так поступать, когда собираешься с силами, чтобы выползти в удушливое пекло. И ожидал. - Господа, - приторно бодро пропела гид группы Мария, - выходим, выходим… Останавливаемся перед церковью Сан-Пере, делаем фотографии, и далее проходим пешком до театра-музея Сальвадора Дали… Здесь недалеко, держитесь… А вот и бёдра девушки, затянутые в белый хлопок, покачиваясь, профланировали по проходу в тридцати сантиметрах от его плеча. Хорхе скосил глаза и как обычно сглотнул. Наманикюренные пальчики дотронулись сзади до её поясницы, слегка подталкивая подругу к выходу. Две девушки со смехом выскользнули из «сетры» с мобильниками в руках. Хорхе вышел из автобуса предпоследним. - Церковь Сан-Пере первоначально была выстроена в одиннадцатом веке в романском и готическом стилях…, - донёсся до Хорхе бесцветный голос из аудиогида. Тембр профессионала, тоже смертельно сморённого жарой, и держащегося только на своём профессионализме. Мария оставалась русской и с трудом переносила летний зной, хоть и жила в Испании уже восемнадцатый год. Хорхе её не слушал. -… В середине двадцатого века реконструирована… господа, фотографируем и проходим через площадь Гала… перед вами красная башня со странными… Хорхе даже не сделал попытки вытащить телефон и пару раз нажать на кнопку фотокамеры. Она с подругой шагала впереди и немного правее его, в окружении группы, которая за восемь дней успела немного сродниться. Завтра они распрощаются и разъедутся по свету. Случай свёл вместе сорок человек – странная человеческая смесь, объединённая любознательностью, глупостью и русским языком. Еврейская парочка шестидесятилетних богатейчиков из Нью-Йорка снимала на планшеты всё вокруг без разбору. Роскошных форм армянка средних лет, невесть как занесённая в итальянский Ливорно своим то ли четвёртым, то ли шестым мужем, оглашала автобусное нутро гортанным базарным криком. Отставник-полицейский из Новосибирска с молоденькой невзрачной подружкой каждый вечер покупал в супермаркете бутылку «баллантайна», но с утра выглядел свежее всех прочих. Сам он, Хорхе Фернандес, сын Хорхе Томаса Фернандеса-старшего из Сантьяго-де-Куба, темнолицый поволжский мулат, выучил первые испанские слова здесь по прилёту в Эль-Прат. Две девчонки-подружки, брюнеточка и блондиночка, сексапильные, словно их подобрали по контрасту на кастинге у Вудмана, единственные в группе свободно говорили по-испански. Истеричная русская немка из Мюнхена, объект многих недружелюбных насмешек, периодически пыталась довести Марию придирками и типичной европейской жадностью. Вскипающий под солнцем людской коктейль, перегретая agua valenciana, - та, что терпко взорвалась в мозгу Хорхе на Сентрал Меркадо под сорокаградусным пеклом. - Откуда вы, Хорхе Фернандес? – спросила Мария, знакомясь с группой в первый день в терминале прилётов барселонского аэропорта. - Из Самары, - улыбаясь, произнёс Хорхе. – У меня отец родом с Кубы, в начале девяностых учился в медицинском. А мать была студенткой технического. Так и познакомились. - А вы бывали на Кубе? - Ни разу, - Хорхе продолжал улыбаться. – Отец вернулся домой, когда мне не исполнилось и четырёх. Живёт сейчас в Сантьяго-де-Куба. Мария с интересом посмотрела на необычного туриста и переключилась на вновь прибывших. Хорхе никак не мог узнать её имя. Девушки не прилетали в Барселону, где группа собиралась изначально, а присоединились к ним в Мадриде на третий день. Они всегда держались особняком, ни с кем не знакомились и с другими туристами перекидывались двумя-тремя словами. Они не брали допэкскурсии, и обычно прогуливались чуть поодаль от группы, часто взявшись за руки. Иногда у Хорхе мелькала мысль, что их взаимная привязанность друг к другу простирается чуточку шире обычной девичьей дружбы. Но ни подтвердить, ни опровергнуть предположение он не мог. Благодаря хорошему знанию ими испанского, Мария в гораздо меньшей степени опасалась каких-нибудь проблем с этими вольными туристочками. Брюнетка не заинтересовала Хорхе. Ни эффектно струящиеся по плечам локоны с отблеском антрацита, ни соблазнительно загорелая тонкая линия спина, ни длинные смуглые ноги не произвели на него впечатления. Симпатичная, не более. На площади Пуэрта-дель-Соль в Мадриде он, оказавшись рядом, услыхал, как та, вторая, смеясь, окликнула подружку: «Кать, пойдём, а то опять от группы отстанем, как вчера». Тогда же у него окончательно пропал интерес к черноволосой девушке. Та, вторая… Её воздушная фигурка, одетая обычно в белое, плавно рассекала знойное пыльное марево. Личико, упрятаное под светлую бейсболку, обрамлялось фонтанчиком светлых кудряшек. Глаза она маскировала большими солнцезащитными очками, которые не снимала и в автобусе. Девушка носила облегающие шортики и мини-топики, а с плеч обычно струилось разноцветной волной парео. На экскурсиях Хорхе старался, насколько возможно, идти позади подружек и держать её в фокусе взгляда. Несколько раз ему удавалось ловить своё отражение в стеклах её очков на рецепции в очередной гостинице, где группа останавливалась на ночь. Она быстро отворачивалась, подхватывала ключи от номера, вцеплялась в ручку своего красного «редмонда», и подруги со смешками направлялись к лифту, волоча за собой чемоданы. Ни разу номер Хорхе не оказывался поблизости от их номера. Он тщетно пытался распознать её имя в списках группы, что ему удавалось мимолётно рассмотреть в руках гида или на гостиничной стойке. Тогда он судорожно пробегал глазами вверх-вниз по списку в поисках туристки по имени «Екатерина». Её имя должно было быть впечатано на соседней строчке сверху или снизу. Но и имени «Екатерина» он не мог отыскать. Её имя Хорхе узнал лишь на шестой день путешествия. После Мадрида группа направилась в Сарагосу. Перейдя по мосту через Эбро, они под предводительством Марии очутились на площади с величественным собором, название которого выветрилось из головы Хорхе на следующий день. Фонтанчик на площади оказался небольшим – трое детей с рыбками в руках. Из пастей рыбок низвергались прозрачные струйки, а бронзовая голова одной рыбины отливала на солнце золотом от прикосновений сотен тысяч рук. Мария остановила группу у фонтанчика, предложив туристам потереть рыбью голову и по поверью загадать желание. Хорхе не верил в подобную чепуху и никогда не касался многочисленных голов, ладоней, ступней и иных частей тела статуй и скульптур, якобы приносящих удачу легковерным путешественникам. Удачу он привык испрашивать у Девы Марии, чей облик красовался на медальончике, висевшем на груди. Материнский атеизм уступил в нём религиозности Хорхе Фернандеса-старшего, хотя и помнил он о его существовании лишь по рассказам мамы и немногочисленным совместным фотографиям родителей. Иногда Хорхе посещал в Самаре католический польский костёл, и его ничуть не смущало, что по-польски он знал ровно столько же, сколь и по-испански. Медальончик же он приобрёл на аукционе в интернете, что отнюдь не лишало его святости. Хорхе, будто невзначай, занял позицию сбоку от фонтанчика и делал вид, что увлеченно снимает виды площади. Краем глаза он наблюдал, как, наконец-то, отчалила от рыбки громоподобная армянка, как взмокший под солнцем новосибирский отставник поймал в нужный ракурс худосочную амёбную подружку. Подошёл их черёд. Блондиночка в розовых сандалиях изящно выгнулась на краю композиции, обхватила голову рыбины ладонью и белозубо улыбнулась. Её подруга несколько раз подряд нажала на экран айфона. Они поменялись местами. Пробил его час. - Вместе, Кать? Только надо панорамно, не селфи, – рассмеялась блондинка и подняла голову в поисках фотографа, что запечатлел бы миг соединения их рук в поисках удачи. Катя расположилась по другую сторону дитя с рыбой в руке. Хорхе с показным равнодушием решил сменить диспозицию у фонтана. - Молодой человек, - окликнула его не-Катя. – Молодой человек… - Да? – непринужденно ответил он. – Вас сфоткать? Светловолосая девушка протянула ему телефон. Хорхе унял дрожь в пальцах, чтобы не выронить его. Он сделал четыре снимка, почти не отличавшихся друг от друга. - Спасибо большое, - проговорила Екатерина и неожиданно спросила. – Вы не испанец случайно? Он покачал головой. - Нет, мой отец родом с Кубы, а мать – русская. Я из Самары. Пусть у меня испанские имя и фамилия, но я даже не говорю по-испански. А вы откуда? - Из Москвы, - ответила Катя. - Хорхе, - представился он. - Екатерина. - Я – Елена, - хрипловато произнесла блондинка. Хорхе показалось, что она задержалась на нём взглядом немного дольше обычного приветствия. Он вернул мобильник, девушки полистали кадры. - Отлично. Спасибо, Хорхе. – И они выскользнули в толпу, совершенно не заботясь о том, где сейчас группа. В сарагосском соборе он их не увидел. Перед Фигерасом группа ночевала в Жироне. Закинув вещи в номер, Хорхе спустился на первый этаж, намереваясь поужинать, и увидел подруг в холле. Они направлялись к месту для курения. Это был шанс. Он последовал за ними, на ходу нащупывая в кармане пачку «мальборо». Какая удача! В номере он, переодеваясь, выложил зажигалку и оставил её на столе. Они неторопливо закурили у тонкой ножки пепельницы, Напротив с дымящимися сигаретами в руках за ними заинтересованно наблюдали двое смуглолицых темноволосых парней. В их намерения явно входило завязать знакомство с симпатичными иностранками. Хорхе приветливо кивнул девушкам и сунул сигарету в рот. - Найдётся прикурить? – спросил он Елену. Та потянулась в задний карман безукоризненно белоснежных шортиков, но вдруг под носом у Хорхе внезапно появился зажжённый огонёк, а резкий голос пролаял ему в ухо: - Aqui un fuego, por favor. De donde eres, chico? Хорхе пожал плечами. - No habla espaňol, - своим характерным тембром с хрипотцой проговорила Елена. – No es espaňol en realidad. El es generalmente ruso. - Tambien sois rusas, migajas? – произнёс один из испанцев, тот что поднёс зажигалку Хорхе. Он был постарше и держался поувереннее своего товарища. - No somos migajas en absoluto, - зло ответила Катя. - Клеются, сволочи, - пояснила Елена Хорхе. – Мнят себя мачо, перед которыми любая растает. Навидалась я таких. - Скажи, чтоб катились подальше. - Катя им уже намекнула, чтобы слюни не распускали, - кивнула Елена. Она сняла солнцезащитные очки, и Хорхе наконец представилась возможность увидеть её глаза. Он вдохнул в себя взгляд вместе с сигаретным дымом. Кошачий, зеленовато-изумрудный, обжигающий привкус. Когда она выдыхала табачные облачка, её губы приоткрывались, словно в нетерпении. Второй испанец, молодой, но с залысинами на лбу, проговорил более миролюбиво: - Dejenme invitarles a tomar un cafe. - Lo ciento, chicos, no tomamos café despues del almuerzo, - с расстановкой отчеканила Елена. - Не пьём мы кофе по вечерам, - перевела она для Хорхе. – Похоже, они теряют терпение. Смотри, сейчас открыто предлагать начнут. Старший парень вздохнул и сделал попытку: - Nombre el precio, rusos, - его рука изобразила международный жест, означавший шелестение купюр. Рука Хорхе непроизвольно сжалась в кармане в кулак, но Елена, угадав намерение, быстро перехватила его кисть и ответила длинной фразой, чей смысл Хорхе не мог понять: - No tienes suficiente dinero para conseguirnos a las dos. Una tarde agradable, chicos! Парни, не проронив ни слова, отправились наслаждаться вечером, как им и было рекомендовано. - Фуух, - выдохнула Елена. – Нам повезло, что у этих идиотов хватило мозгов отчалить. Не советую затевать тут драку с местными. Полиция всегда примет их сторону, будь ты хоть трижды прав. Да ещё и без знания испанского. Пойдем-ка лучше выпьем. - Что ты им сказала? - Да неважно. Что мы деле русские вампирши-лесби, ха-ха-ха, а после секса обычно высасываем кровь у наших мирно спящих жертв. Мы не против бутылочки сухого белого, а ты? Хорхе заказал бутылку риохи и тапас в гостиничном баре, и они втроём уселись в высокие и жутко неудобные кожаные кресла. Аппетит Хорхе как-то незаметно улетучился, и он почти не притрагивался к закускам. - Впервые в Испании? – спросил он, прерывая неуместное молчание. - В Испании, как ни странно, да, - ответила Елена, допивая первый бокал. – А ты? - Тоже. Вообще нечасто отдыхал заграницей. Минут десять они обменивались впечатлениями о поездке – Гауди, Саграда Фамилия, Эскориал, Монсеррат. Выяснилось, что Елена легко переносит испанский зной. Вертя в руке бокал, Хорхе поглядывал сквозь него на девчонок. Екатерину, видимо, мучила жажда, первые пару бокалов она осушила чуть ли не залпом. Неторопливо, почти изысканно, делала небольшие глотки Елена, постукивая по стеклу своими длинными, тщательно отманикюренными ноготками. Хорхе долил Кате вино в бокал, и заказал вторую бутылку риохи. После того, как она была выпита на три четверти, разговор понемногу стал принимать более доверительный оттенок. - Путешествуешь без семьи и детей? – поинтересовалась Елена. Он покачал головой. Этот пласт жизни до сих пор им не осваивался. Естественно, он давно созрел, вот только встретит свою единственную. Финансы позволяют, работает на себя потихонечку. - Откуда знание испанского? – Хорхе раздумывал, взять ему ещё одну бутылку вина или сразу две. Он отметил, что Екатерина, в отличие от подруги, уже заметно опьянела, и этот факт наполнял его тело волнительным предвкушением. Только бы не спугнуть эту зеленоглазую кошечку, что так независимо и непринуждённо устроилась в кресле в двух метрах напротив. - На самом деле я говорю хуже, - запинаясь, выговорила Катя. Меня с детства притягивало всё испанское, латиноамериканское. Наверное, потому что маленькую меня отдали на танцы - фламенко, сальса, румба. Начала учить язык, потом курсы в Институте Сервантеса, родители раскошелились. Готовилась, дура, к работе по обмену культурным опытом… А осела по знакомству при посольстве Доминиканы в Москве, рожи на фотокарточки шлёпала. Спасибо, вот, ей…, - она кивнула на Елену и допила до донышка. – Как тебя угораздило?! – она прижалась лбом к Елениной коленке. Хорхе рискнул и попросил бармена принести ещё две бутылки. Благо, действительно, финансы ещё позволяли пить в баре отеля. - А что угораздило? – осторожно спросил он Елену и не преминул отметить, как на её лице мелькнула лёгкая тень недовольства. Но Екатерина, осушив ещё один бокальчик, продолжила безапелляционным нетрезвым тоном. - Виза в Доминикану оформляется, если летишь туда на срок свыше двух месяцев. И вот, значит, приходит она оформлять визу. И по дороге в посольство умудряется потерять загранник… А там, в Доминикане, не ждут… Попробовала немного посодействовать, получилось. Так и подружились. - Доминикана? – искренне удивился Хорхе. – Виза? На работу, что-ли, устраивалась? Елена вздохнула, допила свой бокал, посмотрела на подругу, затем на Хорхе. - Семь лет назад, в 2011-м, угораздило меня выскочить замуж за одного доминиканца, Рафаэля, он в Москве заведовал отделением одной торговой фирмочки. Познакомились в клубе, я тогда в Сурикова провалилась на вступительных, Серебряковой себя возомнила, овца недоделанная, в Подмосковье уже собиралась обратно к предкам, тут он, закрутилось, любовь-морковь, чувства, я светленькая, он тёмненький, настоящий креол. Ну, молодо-зелено, в голове ветер, в теле зуд, мачизм сразил наповал. Мускулы, кожа, пустил в глаза океанский песочек, что называется. Снял мне квартиру, деньги давал, работать смысла не было, бухай, отдыхай и люби. Единственная, несравненная, потрясающая, даром, что уже был разведён. Через полгода филиал его фирмы в Москве прикрывают, а любовь-то прикрыть не получается. Он становится передо мной на колени, мол, так и так, mi amor, quedate conmigo siempre y en todas partes. И я пошла ва-банк, в изобразительный на следующий год не поступаю, родителям adios, уезжаю жить с ним, замужество, сотня человек его родственников на свадьбе. С моей-то стороны никого, понятное дело. - Ого! – поразился Хорхе. Доминикана, это же недалеко от Кубы. Он всё сильнее ощущал своё притяжение к девушке. - Вернулась два года назад, - Елена пыталась закончить тему. - Развод? – спросил Хорхе. - Обошлись, gracias a Dios, без детей, - Елена кивнула. Хорхе задал вопрос об их занятиях. - Пробуемся в модельном бизнесе, - ответила Елена. – Московская студия, сотрудничаем с Европой. По-видимому, она уловила в физиономии Хорхе толику сомнения и добавила: - Нет-нет, не подумай, ничего предосудительного. Никакого эскорта, не по вызовам. - И не порнуха со взмыленными мужиками, - пьяно хихикнула Катя, - которые, глядишь, сейчас сдохнут перед камерой. - Или откинут копыта, - со смешком добавила Елена. - Красивые натурные съёмки девушек на природе, которые, кстати, нравятся не только мужчинам. И да, я рисую, конечно… В свободное время. Они меняли темы. Разговор неуклюже метался от одного предмета к другому, затем скукоживался. Катя откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Подогретое спиртным воображение распалило Хорхе, он мечтательно представлял себе всё то, что скрывают топик и шорты блондинки, сидевшей в кресле ногу на ногу. Больше всего Хорхе опасался, что девушки сейчас поднимутся и отправятся в номер, оставив его наедине со своей мучительной пульсирующей страстью. И в тоже время он не ощущал в Елене стремления к близости. Она разговаривала дружелюбно, не считая некоторого раздражения на словоизлияния подвыпившей подруги, но к нему обращалась с откровенной прохладцей в голосе. Сейчас она глубоко забралась в кресло, скрестив ноги, и не выказывала ни единого двусмысленного жеста или слова. Но у Хорхе не оставалось сомнений, что она прекрасно осознаёт его желание. В половине двенадцатого они допили риоху. Катя дремала в своём кресле. - Помоги мне её сопроводить, - попросила Елена. Стандартный двухместный номер приветствовал их появление застланной двуспальной кроватью посередине, от вида которой у Хорхе перехватило дыхание. Катя, придя в себя и ничуть не смущаясь присутствием едва знакомого мужчины, стянула с себя топ. - Я в душ, дорогая, - она поцеловала подругу в губы, и дверь в ванную за ней захлопнулась. Хорхе сделал шаг по направлению к Елене и потянулся к её губам, но она отстранилась и приложила палец к его рту. - Если молодой человек пришёл с намерением кое-чем заняться со мной, то он явно ошибся адресом. Ты думаешь, я лягу с тобой, пока моя подруга отмокает в душе? Хорхе не знал что сказать. Словно это его против воли втолкнули под ледяные струи. - Ну же, расслабься, молодой человек, - рассмеялась Елена. – Иногда жизнь готовит такие сюрпризы. Но, чтобы восполнить твоё разочарование, сейчас я кое-что для тебя сделаю. – Она провела ладонью по его вьющимся волосам, включила настенный светильник и без тени стеснения бросилась на кровать. Хорхе не двигался и молчал. - Я тебе… порисую. Ну, что в моей душе. Она вытащила из стоявшего у изголовья чемодана пачку альбомных листов и грифельные карандаши. Вытянула лист и разгладила на покрывале, взяла в руку карандаш. Хорхе пожал плечами. Тишину нарушали лишь шелест карандаша и прерывистый плеск воды из ванной. - Любишь лошадей? – полуутвердительно произнесла Елена. – Я их обожаю. Перефразируя одну известную фразу, чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю коней. В Доминикане просто культ лошади, ранчо вдоль всего побережья. Мы с мужем ездили на скачки в Пунта-Кану. А для обычных туристов разводят маленьких лошадок, похожих на пони. Её карандаш быстро скользил по альбомному листу. - Если хочешь выпить ещё, открой мини-бар, - Елена не отводила взгляда от листа. Казалось, собственная увлечённость на просторной, застеленной белым покрывалом кровати и в присутствии сгорающего от страсти молодого парня её нисколько не заботила. К тому же, когда твоё тело прикрыто лишь шортиками и топиком. Чтобы отвлечься, Хорхе вытащил из мини-бара банку «хайнекена», щёлкнул кольцом. - Я каталась верхом на чистокровном скакуне, - рассказывала Елена. – Муж делал мне иногда такие подарки… Да, ощущение горячей кожи под собой, запах лошадиного пота и кожаных поводьев, теплый ветер, брызжущий в лицо, - лучшее в жизни. Не забуду никогда эти чувства. Лошадь – совершенное создание на Земле. Жеребца или кобылу? - А почему ты развелась? – спросил Хорхе. Он не заметил, как стих шум воды за стеной. - Жеребца или кобылу? – повторила Елена с гримасой досады. – Потому что люди иногда оказываюся не тем, чем они поначалу выглядят. Достань мне тоже пива. - Извини, - протянул он растерянно. – Пожалуй, жеребца. Несколькими движениями она дорисовала линии, завершившие конскую фигуру. - Спасибо ей, - она кивнула в стороны ванной. – Не будь у меня такой подруги, я бы сейчас месила пыль в Доминикане, обслуживая канадцев и америкашек, без денег, без надежд и лишь с плохими воспоминаниями. А вот секса в моей жизни было бы предостаточно. Катя помогла мне выбраться из этого тропического рая и не попросила ничего взамен. Вот истинная ценность дружбы, не измеряемая ничем. Сколько тебе лет? - Двадцать шесть, - прошептал Хорхе. - А мне двадцать пять. Выгляжу я моложе, правда? И обычно говорю, что мне на пять лет меньше. Годы в Доминикане не идут в зачёт. Всё, не спрашивай меня ни о чём и не требуй ничего. Я тебя понимаю, а ты меня не можешь понять. Я хочу сама… когда хочу. Не открывай мне пива. Мне сейчас дико захотелось апельсинового фреша. - Апельсинового фреша? - тупо повторил он. - Да, – она размашисто вычерчивала что-то на листе рядом со скакуном. – Fresh de naranja. Слово «наранха» она произнесла истинно по-испански, когда буква «р» перекатывается во рту земляным орехом, а «х» хрипло проглатывается горлом вместе со слюной. - Пробовал здешний апельсиновый фреш? В кафе стаканчик стоит около евро, но он того заслуживает, правда. Цена иногда не является определяющим значением. Всё стоит денег, но не всё заслуживает своей цены. А если тебе бесплатно достанется что-то стоящее, то, считай, ты оседлал скакуна удачи. Держи! Он стоял у кровати с открытой банкой «хайнекена» в руке. Елена втиснула ему в другую руку альбомный лист и потянулась к мини-бару за соком. Хорхе взглянул на изящно очерченный образ воспарившего у обрыва вороного скакуна, покрытого капельками брызг от низвергающегося водопада. Под рисунком были выведены два слова: El caballo. - Эль кабальо, - вслух прочитал Хорхе. - Эль кавайо, - рассмеялась она, разочарованная результатами поисков апельсинового сока. – Конь по-испански. Или жеребец. Или лошадь. Двойное «l» перед гласными читается как «й». - Где здесь буква «в»? – удивился Хорхе. - Иностранцам на слух тяжело распознавать разницу между испанскими «b» и «v». Такой средний промежуточный звук. Но к «в» всё-таки ближе, потому и «кавайо». А ты пытался разыскать отца? - Нет. Иногда мне кажется, что я отрекаюсь от чего-то очень важного в своей жизни. Раньше пару раз в год он созванивался с матерью. Отец неплохо владеет русским. Но потом всё как-то сошло на нет. Когда мне исполнилось восемнадцать, я хотел ему позвонить, но мать сказала, что его кубинский номер затерялся. Ну, или так решила сказать. Больше он не звонит. Я не знаю, жив ли он. - А ты катался когда-нибудь верхом? - К своему стыду, нет. Елена подошла вплотную к Хорхе и притянула его к себе. - Где он живёт? - Город Сантьяго-де-Куба, - тяжело дыша, вымолвил Хорхе. – Я бы хотел его найти. С твоим знанием испанского ты могла бы мне помочь?! - Представь, что ты верхом на скакуне скачешь навстречу своему отцу. Она прижалась к нему ещё сильнее, её руки ласкали его шею, бархатистые губы щекотали мочку уха. Он схватил её за талию и попытался поцеловать, но она увернулась. - Расскажи о своих ощущениях, как ты оседлал его! Он хрипло дышал: - Не могу. Мысли путаются, понимаешь. Ты заводишь меня! - Рассказывай, - настойчиво повторила она. – Не думай обо мне, думай о коне. Где вы? - прошептала она, легко касаясь губами его щеки. - На Кубе…, - он с трудом выталкивал слова из пересохшей гортани. – Не помню, у гор такое длинное название… - Сьерра-Маэстра, - подсказала она. – Продолжай. Твой конь – вороной, гнедой, рыжий? - Гнедой… Собирается дождь, белые облака медленно превращаются в синеющие грозовые тучи, они нависают ниже и ниже… Поцелуй меня.., - мучительно выговорил он. Её руки заскользили по его затылку, приминая жёсткие волосы, словно шерсть жеребца. - Конь уже устал под тобой или ещё свеж? - Не знаю… Он устал… Или свеж… Я не в состоянии… - У лошадей куда как больше терпения, чем у мужчин… Внезапно она коротко чмокнула Хорхе в губы и отпрянула от него. Он ощущал, как мучительно пульсируют железы и бьют ему в виски монотонными тяжёлыми ударами. - Помоги мне вытащить её, - попросила Елена. – Она же не может спать в ванной, да и мне не уснуть. Катя спала в душевой кабине. Они с трудом донесли обмякшее голое тело до кровати. Елена обернула подругу покрывалом и уложила её голову на подушку. - До завтра, Хорхе, - обернулась она к нему. - Спасибо за вечер. В её голосе он вновь ощутил отстранённость. - До завтра. Несколько секунд он раздумывал, поцеловать ли её на прощание хотя бы в щёчку, затем решительно шагнул. Дверь в номер открылась и закрылась за ним беззвучно. Само собой, его собственный номер находился на другом этаже в другом крыле отеля. Придя в номер, Хорхе отправился в душ, ни мало не освеживший его. Он проворочался до рассвета, а закрывая глаза, представлял себе Елену, восседавшую на белоснежном скакуне, себя верхом на коне рядом с ней; она прижималась к его спине, а её руки обхватывали его шею, заставляя хрипеть от удушья и страсти и высовывать язык навстречу горячему ветру. Она прикусывала ему ухо и кричала что-то бессвязное, тонущее в рёве конского галопа. Он в поту сбрасывал с себя одеяло и стонал от собственного желания, а ещё от беспомощности. Утром в автобусе он поздоровался с ней сухим кивком, не произнеся ни слова. Она выглядела свежо и непринуждённо, как и всегда, а вот Екатерина явно с трудом справлялась с последствиями вчерашнего вечера. Во внутреннем дворике музея-театра Сальвадора Дали в Фигерасе последствия бессонной ночи сказывались на Хорхе всё сильнее. Полуприкрыв зудевшие глаза, он с безразличием взирал на расставленные во дворике инсталляции испанского гения, и рассеянно внимал доносящемуся из аудиогида голосу Марии. Закончив осмотр двора, группа направилась внутрь и очутилась перед странноватым изображением нарисованной со спины обнаженной женщины, стоявшей перед расцвеченным золотистым закатом окном. - Музой Дали стала Елена Дьяконова, - до Хорхе донеслось произнесенное Марией знакомое имя, и он принялся вслушиваться. – Елена была русской женой французского художника Поля Элюара, а познакомились они, когда Дали уже исполнилось тридцать пять, а ей двадцать пять. Сальвадор всегда называл её только Гала. Своей музой и вдохновением. Взгляните на эту картину. Она посвящена ей и называется «Обнажённая Гала, смотрящая на море». Несколько минут туристы пристально вглядывались в полотно. Фигуру женщины обрамляли абстрактные черные квадратики. - На самом деле это картина с двойным дном, - продолжала Мария. – Один из самых экстравагантных приёмов Дали – создание полотен с так называемыми двойными образами. Предлагаю всем достать свои мобильные телефоны, включить камеры и навести экраны на произведение. Хорхе последовал совету и с минуту ошеломлённо вглядывался в портрет президента Соединённых Штатов Америки Авраама Линкольна, освободителя чернокожих, убитого в театре во время представления. Рядом с ним восхищённо охала впечатлительная армянская женщина из итальянского Ливорно. - Дали писал свою Гала на портрете Линкольна, прошедшем предварительную оцифровку, - говорила Мария. – Интересно, что портрет американского президента впоследствии использовался на пятидолларовой банкноте. Таким образом, созданием этого шедевра Дали как бы подчеркивал зависимость современного искусства от денег. К счастью или к сожалению. Прошу дальше. Группа потянулась по галереям театра-музея, но Хорхе вновь стало овладевать сонливое равнодушие. Через десять минут, вконец потеряв интерес к экскурсии и борясь со сном, он вышел из театра и в ожидании группы направился к сувенирным лавчонкам на площади, торговавшим всяческой туристической лабудой – магнитиками, футболками, альбомами с репродукциями шедевров Дали и Пикассо, фигурками животных. В одном из магазинчиков Хорхе задержал взгляд на фигурках. Покупателей у прилавка толкалось немного. - Si, seňor, - не замедил обратиться к Хорхе толстячок-продавец с пробивавшейся сквозь жиденькие волосинки багровой лысиной. – What do you want? – перешёл он на скверный английский. - El caballo, por favor, - произнёс Хорхе, старательно выговорив «в» и «й». - O, seňor quiere comprar una figura de caballo, - толстяк, по-видимому, принял его за испаноговорящего. – Hay figuras de bronce, porcelana, estaňo e incluso plata. Que quieres ver? Из всей скороговорки продавца Хорхе не уловил ни слова. - No, no, seňor, no espaňol. Он с шуршанием вытянул из нагрудного кармана рубашки две купюры по сто евро. - Two hundred euros, - произнёс он по-английски. – I need a horse, seňor. Продавец, мысленно возблагодарив дона Хесуса, понимающе потянул клиента за руку к стеллажу, где в самых эксцентричных позах вздымались конские статуэтки. Лошади выпучивали глаза и пожирали удила. Но увидев эту фигурку, Хорхе не сомневался ни секунды, хоть и стоила она целых двести шестьдесят евро. У гарцевавшего на задних ногах фарфорового скакуна оказались пронзительно-яркие изумрудные глаза. Её глаза. Хорхе, молча, указал на конскую фигурку, заставляя продавца в ошеломлении оседлывать собственного скакуна удачи. - The best choice, seňor, - толстяк продолжал свои английские экзерсисы. – The great work, surely. It's porcelain. Is it for gift, may I ask you? - Yes, it's a present, - кивнул Хорхе. – Please, pack it. Ему сделали скидку в десять евро. Он добавил купюру в пятьдесят евро к двум небрежно брошеным на прилавок, взял упакованного коня и, повернувшись, столкнулся с изумрудным взглядом той, кому намеревался сегодняшним прощальным вечером вручить подарок. Девушки улыбнулись и индифферентно прошествовали к витринам. Но сейчас её равнодушие устраивало Хорхе. В ожидании группы, пока туристы совершали свои последние покупки, Мария заранее объявила двадцатиминутный перерыв. Затем все должны были собраться и отправиться на площадь Сант-Пере к ставшей им родной белой «сетре». Заключительным городком на испанской земле для них должен был стать вечером курортный Льорет-де-Мар. Завтра утром группе предстоял семидесятипятикилометровый переезд в барселонский аэропорт Эль-Прат. Ещё накануне Мария сообщила группе, что в Льорет-де-Мар их не поселят в один отель. Условия тура предполагали, что группу разделят на несколько частей и заселят в разные гостиницы, разбросанные по побережью Коста-Брава. Учитывая своё везение, Хорхе не питал иллюзий, что окажется в одном отеле с этими двумя девушками. И потому сейчас он размышлял, когда будет удобно вручить ей сувенир. Но обязательно сегодня вечером, не в аэропорту. В поисках места для курения он бесцельно бродил по площади между сувенирными магазинчиками и, наконец, на углу одной лавки обнаружил пепельницу, доверху заполненную окурками. Затягиваясь «мальборо», развернул купленную им статуэтку, ещё раз взглянул в изумрудные глаза животного, снова запаковал. И внезапно услышал знакомые голоса за углом посреди отдалённого людского гула и витрин, уставленных пивными кружками и разноцветными шкатулками с изображениями достопримечательностей Фигераса и Каталонии. - А el negrito, что в сувенирном, вчера вечером точно готов был. Ну, я-то его особо не интересовала, - голос Екатерины. – Но на тебя он смотрел, аж слюни капали. Он в номер-то заходил вроде, смутно припоминаю… Что-то ты утром задумчивая какая-то. Или я всё-таки вчера вовремя вырубилась? - Не надо, - голос Елены. – Сама знаешь, что я хочу и не хочу, могу и не могу. Но после всего, что случилось, разве мы можем кого-то делить. Он молодец, помог тебя из душа вытащить, и я отправила его, пока не поздно… - Да, - снова голос Екатерины. – Мне давно уже одной хорошо не спится. Бутылка «джека» или рома – лучшее снотворное. А надо себя блюсти, съёмки, всё такое, сама знаешь… Но… часто ты океан во сне видишь? Голоса приближались и раздавались прямо за углом. - Не надо, Кать, - снова повторила Елена. - Дай сигарету, у меня кончились… - Я веки закрываю и вижу… солёная вода, она же глаза щиплет, а глаза Делантеро открыты… пока он опускается… Как хочется выпить… Ты и вправду не хочешь? Или ждёшь… - Всё, хватит! - воскликнула Елена. – Не дело вспоминать каждый раз, когда пьёшь или с бодуна… Где здесь эти пепельницы чёртовы? Хочу, не хочу, какое дело… Ты же пьяная спала… Я ему жеребца нарисовала… Смешно, правда? Кони, везде кони… - Из-за угла дым идёт, кажется … Пьяная, трезвая… Надо жить, с мужиками спать… Так сдохнуть можно… Пригласи… Хорхе Фернандес резко выступил из-за угла, сжимая в руке свёрток, и Екатерина, поймав его взгляд, осеклась на полуфразе. Через двадцать минут «сетра» понесла их в сторону побережья. Солнце медленно ползло по небосклону на запад, настойчиво и бесцеремонно заглядывая в окна. Заработал спасительный кондиционер. Мария предупредила, что ехать около часа и, не откладывая дела, начала громко зачитывать названия гостиниц в Льорет-де-Мар и фамилии заселявшихся в них туристов. Так Хорхе впервые услышал, что она Елена Феоктистова. В автобусе работал wi-fi. Он набрал «Елена Феоктистова» в поисковике, и на экране немедленно высветились сотни профилей в соцсетях. Он пролистал десятков шесть. Нет, искать её подобным образом можно было бы с равным успехом, как пытаться вести на водопой строптивого жеребца. Хорхе откинулся на подголовник и принялся вспоминать. Только что Екатерина произнесла фамилию Делантеро. Он набрал кириллицей «Елена Делантеро». Ничего. Он узнал лишь о том, что слово «delantero» в испанском языке означает «футболист, играющий в нападении». Хорхе зацепился в памяти за что-то смутное, неясное, и уставился в окно на залитые солнцем поля и виноградники. Постепенно он вытянул из извилины ниточку. Вчера она упомянула имя бывшего супруга. Как там его…? Габриэль… Мануэль… Рафаэль… Рафаэль, точно! Он набрал в гугле латиницей Rafael Delantero. Чёртиками полезли на экран статьи о футбольных нападающих с именем Рафаэль. Хорхе вздохнул и добавил в поисковик: «Rafael Delantero Dominicana». Статья оказалась первой по списку. Текст из доминиканского портала газеты Diario Libre от 18 февраля 2017 года. Разумеется, на испанском. Называлась она «Rafael Delantero, el propietario de una empresa comercial se ahoga en el oceano en circunstancias desconocidas». Хорхе Фернандес скопировал текст в переводчик: «Рафаэль Делантеро, собственник коммерческой фирмы, утонул в океане при невыясненных обстоятельствах». Он пролистал статью. К тексту прилагались три фотографии: на первой был снимок самого погибшего – загорелого, смеющегося, живого; на второй - вид побережья, где, по-видимому, случилось происшествие. На третьей Рафаэль Делантеро приобнимал за талию стройную блондинку в тёмном купальнике, чья улыбка скрывалась в тени от козырька светлой бейсболки, надвинутой на лоб. Её фото. После некоторых усилий Хорхе удалось скопировать новостной текст в переводчик и прочитал: «Вчера, в пятницу 17 февраля 2017 года, около 19:30, во время занятий подводным плаванием в районе Орлиной бухты скоропостижно скончался Рафаэль Делантеро, 39 лет, совладелец фирмы «Комерсьяль Делантеро», занимающейся коммерческими операциями на доминикано-российском рынке. Фирма «Комерсьяль Делантеро» считается одной из самых крупных фигур на данном направлении и сосредоточена на импорте российских минеральных удобрений параллельно с экспортом тропических фруктов, рома и сигар. По объёму товарооборота между странами за 2016 год занимает шестое место среди компаний, зарегистрированных в Доминиканской Республике. Личное состояние Рафаэля Делантеро оценивается в районе миллиона долларов США. Обстоятельства случившегося происшествия подлежат выяснению. Предварительно медики Центрального госпиталя в Санто-Доминго, куда было доставлено тело, предполагают внезапную остановку сердца мужчины во время плавания с аквалангом. Точная причина смерти будет установлена после вскрытия тела. Известно, что Рафаэль Делантеро, проживавший в известном городе миллионеров Каса-де-Кампо, совершил переезд на собственной яхте на пляж в районе Орлиной Бухты для занятия подводным плаванием вместе с женой, Еленой Делантеро, 23 лет, русской по происхождению. По неподтвержденным сведениям, требующим уточнения, на пляж супруги прибыли вместе с ещё одной девушкой-иностранкой. Дополнительные сведения будут сообщены по мере поступления». Очень интересно, думал Хорхе. Странная смерть молодого мужа, девушка-иностранка. Ещё одна любовница богатенького супруга, практиковавшего утехи втроём? Или же подружка жены… Не та ли это девушка-иностранка, что сейчас сидит в этом автобусе в соседнем с Еленой кресле? У него возникло немало предположений. Он продолжил поиски по запросу «Rafael Delantero», но никаких дополнительных сообщений о причинах его смерти не обнаружил. Но в самом конце списка выданных страниц внимание Хорхе привлек сайт одного доминиканского новостного портала под названием «Victima de orgias acusa e businessman afortunado», что переводилось как «Жертва оргий обвиняет удачливого бизнесмена». Статья датировалась апрелем 2009 года и имела отношение к Рафаэлю Делантеро. На раздельных фотографиях были запечатлены снимки тогда ещё тридцатиоднолетнего сеньора Рафаэля Делантеро и симпатичной девятнадцатилетней доминиканки по имени Урсула Крус. Хорхе отправил текст статьи в автоматический переводчик. Из неё он узнал, что девушка, отдыхая с подругами в одном из ночных клубов Пунта-Каны, познакомилась с состоятельным молодым человеком, также отдыхавшим в компании друзей в вип-ложе, и приняла его приглашение посетить частную вечеринку, устраиваемую его друзьями в закрытой зоне для богатеев Кап-Кана. Урсула Крус прекрасно осознавала, что её визит вполне может закончиться сексуальными отношениями, как с молодым человеком, так и с кем-либо из его друзей на вечеринке, и не видела в данном развитии событий ничего предосудительного. Но реальность превзошла самые смелые её ожидания. На вечеринке пристутствовали ещё четыре девушки, одна из которых оказалась чернокожей уроженкой Гаити, и семеро молодых людей примерно сходного положения и возраста, что и пригласивший её человек, которым оказался, как она узнала впоследствии, предприимчивый и удачливый бизнесмен сеньор Рафаэль Делантеро. Урсулу Крус удерживали на вечеринке на протяжении двух суток, в ходе которых она была принуждена вступать в различные сексуальные контакты не менее пятнадцати раз, включая несколько насильственных контактов исключительно с другими девушками и контакты с тремя мужчинами одновременно. В процессе веселья её, как и других, неоднократно связывали, хлестали плёткой с шипами и насиловали при помощи фруктов и футляров для сигар. Ей практически не давали спать. Её заставлять слизывать кровь из ран других девушек, которых также хлестали плетью. Когда её тошнило после оральных контактов, ей прополаскивали горло виски и ромом, отчего она чувствовала себя не просто пьяной, но полностью опустошённой. Рафаэль Делантеро особенно отличился в изощрённом садизме над жертвами и полном отсутствии какой-либо жалости к пленницам. Так, чернокожую гаитянку лет шестнадцати он лично приковывал наручниками к спинке кровати и насиловал с абсолютной жестокостью, заглушая её крики ударами полотенца по лицу и засовывая ей в рот пустую бутылку из-под рома. На третьи сутки мужчины выдали Урсуле отнятую одежду, завязали глаза и отвезли по названному ей домашнему адресу, всучив в карман триста американских долларов и запретив под угрозой расправы обращаться в полицию. Всё описанное девушкой случилось ещё в ноябре 2008 года, но лишь через полгода она нашла в себе мужество обратиться в СМИ. На фотографии Рафаэль Делантеро в белой рубашке и синем галстуке позировал в объектив с улыбочкой нашедшего своё место в жизни человека, презрительно усмехаясь. Из сведений в интернете было неясно, имела ли данная публикация какие-либо последствия для участников вечеринки, но судя по всему, подумал Хорхе, благодаря связям Делантеро и его дружков дело благополучно замялось. Интересно, как там сейчас поживает Урсула Крус? А как там поживала Елена Делантеро, девятнадцатилетняя подмосковная дурочка, оказавшаяся одна посреди белого песка, рома и незнакомых слов, польстившаяся на мускулы, темперамент и деньги обаятельного креола-психопата? Любителя стройных блондинок, брюнеток и темнокожих, племенных жеребцов и плёток с шипами? Внезапно скончавшегося в океане в ходе занятий подводным плаванием с аквалангом. Откуда в ней такая любовь к лошадям? Не из ненависти ли к мужчинам? Что за странная вчерашняя фраза Елены, что они не снимаются в порно, где уставшие мужики почти откидывают копыта перед объективом? Он взглянул на часы. Минут через двадцать они въедут в Льорет-де-Мар. Занавески на окнах «сетры» были наглухо зашторены, над головой жужжал кондиционер, и ничто сейчас не напоминало о том дьявольском пекле, что поливало автобус снаружи беспощадным невидимым ультрафиолетом. Совершенно безотчетно Хорхе Фернандес принялся набирать в поисковике сначала на русском: «Елена Делантеро лошади», «Елена Феоктистова лошади». Ничего. Затем он перешёл на латиницу: «Elena Delantero horses», «Elena Delantero caballos», «Elena Feoktistova horses», «Elena Feoktistova caballos». Поиск увлёк его, и он мысленно радовался, что в автобусе место подле него никем не занималось. Внезапно поисковик по запросам «Elena» и «horses» выдал ссылку на порносайт. Контент сомнений не оставлял: люди и животные. Девушки и жеребцы. Мужчины и кобылы. Хорхе передёрнуло. Внутри сайта присутствовал свой поиск. Чуть дрожащими пальцами он набрал сначала «Elena Feoktistova», затем «Elena Delantero». Естественно, ничего. Глупо сниматься в порно с животными под собственным именем и фамилией. Он решил заканчивать, нездоровая фантазия и вожделение и так завели его слишком далеко. Он принялся стирать в строке фамилию, и поисковик внутри сайта начал выдавать ему имена актрис с именем Елена. Третьей или четвертой по списку стояла ссылка на Elena Forward. На сайте имелось около сотни фото и два видео с её участием. Елена Форвард. У Хорхе начало перехватывать дыхание. Сорок минут назад он выяснил, что испанское слово «delantero» переводится как «нападающий в футболе». В английском языке, который Хорхе знал, футбольный нападающий обозначается либо словом «attacker» либо словом… «Forward»! О, господи! Хорхе прошептал слова почти вслух. Теперь его пальцы точно дрожали, а под ложечкой засосало. - Господа, мы приближаемся к Льорет-де-Мар, - объявила Мария. – Первый отель, у которого мы будем делать остановку, называется «Бест Льорет Сплэш», выходят туристы… Хорхе пока не обращал внимания на слова гида. Его отель «Анкора» в списке значился предпоследним, и до него предстояло ещё высадить пассажиров из группы у четырех гостиниц. Естественно, что ему и Елене с Екатериной достались разные отели. Самое смешное, что отель Елены и Кати под названием «Саламар» в разъезде стоял последним. Что там у нас с Еленой Форвард? Он подавился слюной от волнения и закашлялся. На фотографиях была она. Снимки и видео датировались две тысячи семнадцатым и две тысячи восемнадцатым годами. Не на всех снимках рядом с ней присутствовали кони, на некоторых девушка позировала в одиночестве на фоне природы. Не на всех снимках она была без одежды. Точнее, на отдельных фото она всё же чем-то прикрывалась. На шестом по счёту кадре рядом с Еленой и жеребцом присутствовала Екатерина. Он быстро пролистал все доступные снимки, старательно пряча мобильник от случайных взглядов попутчиков. Екатерина появлялась примерно в трети из них. Хорхе не без удовлетворения отметил, что снимки всё же нельзя отнести к категории порно. Да, девушки, как правило, представали обнажёнными. Иногда в кожаных бюстгальтерах, иногда лишь в жокейских цилиндрах на головах. Поигрывали стеками в руках (Хорхе подумал о Рафаэле Делантеро). Да, они призывно улыбались, осёдлывая лошадей. Выгибались в седле, играя с поводьями и со своими телами. Целовали коней в морды и в холки. Ласкали и обнимали друг друга, стоя перед жеребцом на коленях. Плотоядно извивались в траве подле конских копыт. Но ничего непристойного и мерзкого. Ещё оставались видео. Они длились около двух минут каждое, а полные версии были доступны только за отдельную плату. На одном видео Елена неторопливо снимала с себя короткий жакет, оказавшийся её единственной одеждой (камера медленно проезжала перед ней сверху вниз), отбрасывала в сторону жокейский кепи, проводила ладонями по своим грудям и, медленно покачивая обнажёнными бёдрами, шла к деннику, в котором волновался гнедой жеребец, удерживаемый под уздцы конюхом. Заходила в денник, захватывала из прикрепленной к боковой стенке кормушки большой пучок сена, кормила жеребца, затем проходила вдоль его левого бока, оглаживая ладонью. Этим планом первое видео заканчивалось. На втором видео присутствовали обе девушки, совершенно не обремененные одеждой. Действие происходило на летнем лугу, жеребец был другим, в яблоках, но Хорхе заметил, что в роли конюха снова выступал тот же мужчина. С полминуты девушки ласкали себя перед камерой, потом принялись награждать поцелуями сначала конюха, затем друг друга, а затем морду жеребца. Животному их поползновения не доставляли особого удовольствия, поэтому мужчине изо всех сил приходилось удерживать коня, так и норовившего вырваться. Режиссёр делал акцент на том, как распущенные волосы героинь во время поцелуев переплетаются друг с другом, облачая нос и ноздри коня в чёрно-белое покрывало. В целом съемка не производила особого впечатления и выглядела откровенно любительской. Но за пять секунд до окончания видео девушки с обеих сторон (камера отъехала назад и взяла в фокус всю сцену) синхронно склонялись к брюху жеребца, и бесплатный просмотр прекращался. Хорхе погасил экран, откинулся на подголовник и закрыл глаза. В висках неистово стучало. После просмотра видео он почувствовал себя так, словно это его привязывали к спинке кровати, насиловали и вставляли в глотку бутылку «Барсело». Он прекрасно осознавал, почему просмотр большей части роликов предоставлялся за отдельную плату. Сам Хорхе никогда и близко не приближался к просмотру подобного зооконтента, но представить творившуюся перед камерами вакханалию он, безусловно, мог. Он вспомнил её объятия, короткий поцелуй на своих губах вчера вечером в номере. О, нет, господи, она же целовала этими губами слюнявую морду… Он судорожно отхлебнул воды из пластиковой бутылки, запоздало пытаясь смыть со своих губ её вкус. Вожделение в считанные секунды сменилось беспомощным отупением. Туристы пустили по салону автобуса полиэтиленовый пакет с чаевыми для гида и водителя. Сзади Хорхе постучали по плечу и передали мешочек, наполовину заполненный бренчащей мелочью. Он положил в пакет монетки на десять евро и уже собирался отправить пакет дальше с громогласной армянкой, посчитавшей непременным долгом лично засвидетельствовать уважение перед Марией. Вдруг в обстановке ажиотажа на колени Хорхе из прохода легла маленькая записочка. Аккуратным почерком в ней было выведено: «Hotel Salamar, 20:00, reception. Жизнь иногда преподносит сюрпризы, не так ли?». Подпись на записке отсутствовала, но необходимости в ней не было. Он опустил веки, продолжая под ними наблюдать, как в объектив кинокамеры, как она неторопливо снимает одежду, гладит и целует морду коня, проводит пальчиками по его лоснящемуся боку… Он смотрел и смотрел, не в силах оторвать от картинки закрытых глаз. Всё, происходившее на экране с этой симпатичной блондинкой, что едет в автобусе через три ряда от него, и её подружкой, казалось ему неправдоподобным, непостижимым… Такого не могло произойти априори, но всё же случилось и теперь запечатлено навек бесстрастной аппаратурой. Как там произнесла Елена: «Всё стоит денег, но не всё заслуживает своей цены». Если перефразировать, то за всё нужно платить, но иногда тебя могут и обмануть с деньгами. Хорхе Фернандес почувствовал себя чудовищно обманутым. Он подавленно уставился на записку и смял её в пальцах. Ах да, он же собирался подарить ей подарок… El caballo с изумрудно-зелёными, как у неё, глазами, вздыбившийся, гарцующий. Словно в ожидании её ласк... Свёрток с фарфоровой статуэткой лежал в спортивной сумке на соседнем сиденье. Нет, это кощунство… «Сетра» притормозила у очередного отеля, выплёвывая из чрева новую порцию усталых, разморённых людей. Это оказалась довольно большая группа человек в пятнадцать, и теперь все они застряли у багажного отсека, где водитель-испанец торопливо перебирал чемоданы в поисках нужных. Ради страждущих курильщиков Мария объявила пятиминутную стоянку. Хорхе выскочил из автобуса с пачкой «мальборо» в одной руке и со свёртком в другой, несколько раз торопливо затянулся. Оглядываясь, отошел к хвосту автобуса и решительно бросил свёрток под задние спаренные колеса «сетры». Звякнул фарфор, соприкоснувшись с асфальтом. Хорхе надеялся, что статуэтка разбилась ещё при падении. «Сетра» тронулась с места и слегка подпрыгнула, переезжая задними колёсами через что-то твёрдое. Ему показалось, что он услышал хруст и короткое, оборвавшееся ржание, но, конечно же, до него донеслись только рокот двигателя и ровное гудение кондиционера. Он представил, как сплющивается конское тело, вылезают из орбит и лопаются зелёные глазные яблоки, с треском рвутся нити сухожилий, проступают сквозь обёрточную бумагу волокна мышц. Изо рта скакуна на асфальт капает розовая пена. Хвост висит как швабра для мытья лобового стекла автобуса. Конь умер, раздавленный грузом отчаяния Хорхе, и от него останется только хрустящее белое пятно на испещрённом маслом асфальтовом смертном ложе. Он почувствовал облегчение, и горло стало настойчиво требовать чего-то холодного и освежающего. Например, апельсинового фреша. Смыть чувство обиды, осевшее на стенках горла вместе с сигаретным дымом. Хорхе равнодушно уставился в автобусное окно, за которым быстро сменяли друг друга улочки Льорет-де-Мар, похожие одна на другую, и ощущал закипающую внутри ярость. Как она накануне играла с ним?! Изображала горделивую неприступность! Устраивала ему издевательскую викторину, пока он умирал от желания! И теперь она смилостивилась над ним! Разумеется, для неё он был вчера всего-навсего мужчиной. А её подружка мирно видела алкогольные сны в душевой. Ну что же, теперь его черёд. Он сыграет в её игру, но внесёт в неё долю цинизма и немножко мести. Хорхе хладнокровно и отстранённо скачал в память телефона несколько фотографий светловолосой актрисы, снимавшейся с животными под псевднимом Елена Форвард, и снова открыл на экране смартфона переводчик. Забил в неё подходящие фразы на русском и прочитал, как они звучат по-испански. У него оставалась пара минут, чтобы вызубрить перевод на языке Сервантеса и Лорки. «Я буду на месте. Считай, что это необычная съемка, но от тебя не потребуется ничего нового. И в этот раз тебе не заплатят». - Гостиница «Анкора», - возвестила Мария. – Приготовьтесь к выходу, туристы Яковлева, Фернандес... Не забываем в автобусе вещи. Пропустив спешащих к выходу членов группы, Хорхе сделал три шага назад и нагнулся к сидевшей у прохода Елене. Она подняла голову и взглянула ему в лицо. Сняла солнцезащитные очки. - Сеньора Делантеро, эстаре алли. Консидера куэ эста эс уна сесион инусуаль перо но несеситарас нада нуэво. И эста вес но те пагаран, - тщательно проговорил он незнакомые слова. За правильность произношения он не ручался. В приятной автобусной прохладе, сдобренной полумраком из-за занавешенных окон, Хорхе увидел, как изменился её взгляд. Из горла откинувшейся рядом Екатерины вылетело нечто вроде сдавленного всхлипа, но до неё Хорхе не было никакого дела. За десять секунд он прочитал в её изумрудном взгляде оцепенение, изумление и злость. Но она моментально взяла себя в руки, кивнула. Она приняла правила игры. Контракт подписан обеими сторонами, и любая из них несёт ответственность за его неисполнение в последующем. Хорхе повезло, в его номере в гостинице «Анкора» имелся балкончик, на котором можно курить. Он сидел в теньке, глубоко вдыхал знойный воздух вперемешку с никотином, вертел в пальцах зажигалку, курил, размышлял. Рядом на другом пластиковом стульчике лежал карандашный рисунок вздыбленного скакуна на краю обрыва у водопада. В воздухе повисла водяная пыль и оседала на гриве и шкуре скакуна. Хорхе хотелось пить. В голове Хорхе роилась куча вопросов для Елены, но он знал, что все они останутся невысказанными и безответными. Как скоро муженёк-психопат Рафаэль Делантеро явил ей настоящее лицо без маски, а доминиканский рай с белоснежным океанским песочком и превратился в тропический ад? Испытала ли она хоть наполовину тот ужас, что творился с несчастной Урсулой Крус и десятками других жертв? Как часто она хотела сбежать? Прилетала ли к ней в Доминикану Екатерина, и если да, то не она ли была с супругами на том пляже близ Орлиной бухты в феврале 2017 года? Что вообще произошло с Рафаэлем Делантеро в океане? Убила ли она его??? И если да, то как??? Утопление? Алкоголь? Яд? Но если полиция сочла смерть Рафаэля Делантеро заслуживавшей подозрений, то каким образом ей удалось выбраться с острова вместе со своей подругой? А если нет, то почему ей не досталось наследство мужа? Нет, он придет в отель «Саламар» не для того, чтобы задать эти вопросы. Ему не нужны ответы на них. Он задаст другой вопрос, и всего-навсего один. Время ползло так медленно, что, казалось, его обгоняет даже застывший на небосводе и неистово палящий солнечный диск. Хорхе медленно поднёс альбомный лист к огоньку зажигалки, в слепящих солнечных бликах казавшемуся почти бесцветным. На нижнем краю листа вырастало дымящееся чёрное пятно, грозившее вот-вот расцвести пламенем. Нет, он не мог. Хорхе отбросил почти загоревшийся лист на пластиковый столик и придавил его ладонью. Ещё с полминуты, как зачарованный, он взирал на неровный язычок пламени, пока раскалённый металл не начал обжигать пальцы, а затем отложил зажигалку. Хорхе вернулся в номер, взял со стола авторучку и на обороте листа вывел сверху: «Elena Feoktistova Delantero. Hotel Salamar». На всякий случай. По возвращению он перечеркает надпись. На прикроватной тумбочке лежал увесистый телефонный справочник. Поколебавшись с мгновение, Хорхе раскрыл его и полистал в поиске международных телефонных кодов. Довольно быстро он нашёл то, что искал. Отчеркнул авторучкой записанный на альбомном листе адрес и дописал снизу код выхода для связи с Кубой: «00 53…». Код города и телефонный номер он не знал, поэтому после многоточия указал просто: «Jorge Tomas Fernandez, Santiago de Cuba». Хорхе понятия не имел, как по-испански будет «врач», поэтому после названия города написал «medicine». На тот случай, если он вдруг не вернётся (кто знает, втравляется ли в человеческую кровь вирус убийства?!), быть может, кто-то догадается разыскать его отца. Хорхе переоделся, натянул чистую футболку и джинсовые шорты на ремне. В двадцать пять минут восьмого Хорхе Фернандес спустился в гостиничный холл и подошёл к барной стойке, за которой заправлял молодой темноволосый испанец с татуировкой на левой кисти. - Фреш де наранха, - старательно произнёс Хорхе. Слово «наранха» он произнес почти по-испански, буква «р» перекатилась во рту земляным орешком, а «х» хрипло замерла в глубине горла вместе с комком слюны. - Si, seňor. Бармен вытащил из-под стойки золотистый апельсин, не снимая цедры, разрезал фрукт пополам и поочерёдно вставил половинки в блендер. Протянул наполненный на три четверти стакан Хорхе. - Uno euro, seňor. Хорхе отпил насыщенную мякотью жидкость, ощутив на языке кислинку. Цедра слегка оттеняла напиток горечью, а сочетание кислого, сладкого и горького придавало фрешу неповторимую терпкость. Хорхе осушил стакан почти залпом и положил монетку на блюдце. Показал бармену большой палец кверху. Парень улыбнулся. - De nada, seňor. Repetir? - No, no, - догадался о предложении повторить Хорхе. - I'll take another orange fresh somewhere else. Бармен снова улыбнулся и сложил большой и указательный пальцы правой руки в букву «о». - Probably, the two, - добавил Хорхе. «Всё имеет свою цену, - подумал он про себя. – Просто иногда тебе выпадает удача, и жизнь делает потрясающую скидку». Он вытащил из-под футболки медальон и поцеловал Деву Марию в губы. Машинально вытирая рот, Хорхе Фернандес вышел в вечер, прикурил сигарету и зашагал узкой улочкой Льорет-де-Мар в ту сторону, где ему навстречу скоро расцветятся огоньки отеля «Саламар». Войдя в отель, он удачно смешался с толпой прибывших на заселение американских туристов, и женщина за стойкой даже не повернула голову в сторону молодого мулата и встречавшей его красивой стройной блондинки. Парочка поднялась на лифте на этаж. В номере 302 свет не горел. Всё оказалось ровно так, как он и предполагал. Стопроцентная скидка на товар. И второй бесплатно. Без лишних слов его толкнули к застеленной кровати. Чьи-то пальцы вцепились в его ремень на поясе. Раздеваясь, он безмолвно протянул Елене телефон со скачанными из интернета снимками. Она взглянула на дисплей. - И сколько? – задал он ей свой единственный вопрос. В полумраке номера её глаза сверкнули, как совсем недавно в прохладе автобусного салона. - Поверь, в этом бизнесе можно заработать очень неплохие деньги, если только вышвырнуть из головы свои мозги и всякий намёк на стыд и что-то человеческое. И тогда ты можешь себе позволить себе дом в Калифорнии, отдых в отелях во Флориде или на Карибах, а не в этих дешёвых трёхзвёздочных гостиницах на пыльном побережье... Мы работаем в небольшой студии, пытаемся что-то куда-то продать, но наши съёмки лишь маленькая затея разочарованных жизнью энтузиастов, для которых главное - красота постановочного кадра и любовь к трогательным существам… Лошадь никогда не причинит тебе боль и не предаст… Тебе, мужчине, не понять… Мы же любители, по сути… Человеческое тело настолько ничтожно на фоне совершенства природы, что только немного приблизившись к ней, мы сможем чуть-чуть преодолеть нашу ущербность… Да, нам предлагали… - Не объясняй им, - проговорила Катя. – Это всегда выше их разумения. Елена несколько раз щёлкнула по дисплею, удаляя снимки, и отложила телефон, стягивая с себя футболку. Увлекаемый сплетением цепких рук, Хорхе Фернандес падал в темноте на прохладное белое покрывало, не в силах противостоять ни их порыву, ни собственному проснувшемуся желанию. Он ощущал бархатистый шёлк горячей обнажённой кожи, щекотание переплетённых локонов и их жаркое дыхание. Он уже испытывал эти прикосновения тогда, безумно давно, вчера, когда оседлав неистово храпящего коня, бешенно проносился по предгорьям Сьерра-Маэстра под разлитым солнечным зноем; и ветер развевал гриву жеребца, ласкавшую его шею. Ему жарко прошептали в ухо, но он не разобрал, от кого исходил шёпот: - Разочарование в людях не измерить деньгами. Потому не бывает платы и за возвращение к ним. Иди же сюда, эль кавайо. Мы так давно не объезжали скакунов. Позже, лёжа в ночи, он прислушивался к их дыханию; размеренное и глубокое, оно сливалось во тьме в унисон друг с другом, становилось одним целым, и он вбирал его в себя и дышал с ним в такт, ощущая умиротворённое дыхание женщины, которая долго не занималась любовью с мужчиной. И уже засыпая, под шторками закрытых век он увидел горы; покрытые зелёным ковром отроги разрывали белое полотно затягивавших их пушистых облаков, и он приближался к ним по дороге, но конным ли, пешим ли, он сказать не мог. Во сне он осознавал, что видел эти горы когда-то давно и даже побывал тут, но они всё равно выглядели чем-то новым, неизведанным, потерянным ранее, и здесь его ждали. Через раскрытое окно на них смотрели звёзды; спящие, они не могли взглянуть на них в ответ; короткая южная ночь никому не приносила отдохновения, и лишь беспросветное густое небо второпях набиралось сил, чтобы с восходом вновь отдаться яростному жёлтому солнцу.