Моя Советская Армия 12 Комендант.
«В армии всё должно быть так: пусть хренообразно, но однообразно! Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся.»
Из дембельского альбома.
Вне всякого на то сомнения, охрана установленного образца порядка в воинских гарнизонах и надлежащее поддержание в войсках высокой дисциплины всегда были наиважнейшими задачами для любой армии любого государства. Но во многих странах эти задачи решала военная полиция. У нас же, в моей Советской армии, за это отвечал военный комендант гарнизона.
Сейчас нисколько, а раньше меня часто волновало вот такое положение вещей, когда, например, мой родственник, будучи офицером Внутренних Войск в своей беседе, явно мне напоминал тех самых сидельцев, которых, собственно, он и охранял. Часто пролетали непонятные словечки на тюремном жаргоне, даже жесты выдавал такие же… И тогда мысль приходила в голову о том, что охранник зэков уже даже думает, как они сами, но находясь на властной высоте и повелевая чужими жизнями. И ещё сильно беспокоило слово «Власть», которая даже, хоть и маленькая, а такая сладенькая, зараза. А ведь в армии тоже самое, порой, происходило и происходит в нынешнее время.
Невероятно удивительно, как сравнительно быстро молодые, зелёные ребята, всего несколько месяцев назад, получившие сержантские погоны, а вместе с ними – самые настоящие полномочия руководителей, неустанно перенимали язык и манеру поведения старших командиров. Вот эти признаки стадности непременно указывают на общие человеческие качества. Тут надо говорить об обществе в целом, ведь и на гражданке, наблюдая за стремительными метаморфозами многих известных людей, я часто видел неузнаваемое поведение человека, который добрался до власти. И армия тут совсем не причём, но именно в моей Советской армии я заметил впервые эту особенность – власть меняет человека, совсем не в лучшую сторону, губительно отражаясь на нас всех.
Командир неустанно должен быть педагогом прежде всего. Он как Макаренко, в самую первую очередь, просто обязан проникать в душу каждого солдата и видеть в нём человека, а только потом бойца, особенно в мирное время. Дмитрий Фёдорович Устинов, тот ещё «пиджак», сродни нашему Сердюкову, натворил дел несусветных… Просто так не перескажешь… Но все его эксперименты, по моему личному мнению, вышли боком для моей Советской армии. Часто наши руководители стремятся внести некоторые изменения, даже, порой, не требующиеся, но в угоду животному интересу проводятся, дабы ознаменоваться в истории-матушке в веках.
Далеко за примерами ходить не надо: тут вам, пожалуйста, хотя бы та же Хрущёвская «кукуруза», или возьмите современный мир с Медведевскими лампочками накаливания, с лозунгами, о которых, он встал на пост президента и облапошил всю страну обязательным автомобильным страхованием. Тут и пенсионная передряга и многое ещё чего… А тогда… Нашему военному министру вдруг показалось, что выпускники гражданских вузов смогут привнести в армейские казармы гуманизма немеряно. А чтобы заманить «гражданских», для них освободили должности в самых престижных местах, вплоть до групп Советских войск в братских республиках. Эксперимент был быстро признан провальным, но Устинову продолжали одобрительно хлопать со всех выдающихся и не очень сторон.
Какой руководитель из сержанта, если полгода назад всего, он был сопливый мальчишка? И не факт, что у него в голове не сидит садист какой-нибудь больной на ту же голову. Какой руководитель из прапорщика, по той же, примерно, схеме? Процентов пятьдесят, если не больше попадали в прапорщики совершенно случайно, только из-за того, что не хватало в этой командирской сфере людей. Какой руководитель из студента, только что закончившего ВУЗ, прогуливавшего занятия по начальной военной подготовке?
Именно вот такие зелёные командиры испытывали, прежде всего на себе, всевозможные искушения милой, сладенькой «Власти», отражаясь с лихвой на всех неуставных взаимоотношениях вместе взятых. Первые же масштабные боевые действия в Афганистане, а потом и в Чечне показали нашего великого колосса на глиняных ногах, как это было уже неоднократно в многострадальной истории, например, перед Великой Отечественной Войной. После которой, вроде всё наладилось и кадры появились, но вместе с ними и гражданские «пиджаки», вроде Устинова с Сердюковым, которые вновь всё переиначили. История ничему нас не учит, когда во главе вот такие руководители, пытающиеся её изменить на свой вкус, не понимая, что должны делать для людей, а не для системы.
Своего майора, как и старшину я никому в обиду не дам. Хоть сам и посмеюсь, как бы по-родственному, иногда над ними, покритикую… Но случись чего, горой за них же и встану. Многому они меня научили. В том числе и размышлять, принимая любую информацию и отбрасывая всё ненужное. Примеров тому много…
Попал я однажды в патруль вместе с комендантом. Ходили по военному городку с повязками. Смотрю, тогда, все нам честь отдают. На гауптвахте майор строгий. Такое он, иногда, вытворял, что думал я – самодур какой-то. Ан нет… Обычный мужик. Весёлый и жизнерадостный, с интересными историями про армию, с глубокими размышлениями про свои непосредственные воинские обязанности, которые нужно выполнять, потому что – это приказ. Иначе никак – армия. На губе, никогда не нарушалась ни одна буква закона, ни одна строчка Устава ВС СССР! И всё, что происходило за высокими стенами с колючей проволокой мрачного учреждения – изобретение наших советских военных, когда бессмысленно лишали свободы солдата, хотя он и так был её лишён. Ни одна армия мира таковое не практиковала, да и в форме никакой. А ведь придумывались специально разные способы, чтобы унижать и подавлять сидельцев, хоть и в рамках того же Устава, чтобы, как говорил комендант, другим неповадно было. Вот так послушаешь и ведь, действительно, без этаких мер не обойтись. Ведь армию надо в строгости содержать, чтобы солдаты боялись быть арестованными. Но оказалось – на первый взгляд только нельзя. Можно… Можно запросто нарушить, годами выработанную стыдную систему, и обойтись без этой дурости несусветной.
Уже двое солдатиков, оказавшихся в самоволке без увольнительной, сидели в кузове нашей шишаги (ГАЗ-66) и ждали под охраной окончания патруля до отправки на гауптвахту. На горизонте появился рядовой с расстёгнутой верхней пуговицей и девушкой, которая держала его под руку. Направлялись они в Дом офицеров для просмотра кино. Засмотрелись на афишу оба и не заметили патруль. Когда повернулись, то мы уже стояли позади них.
— Товарищ рядовой, начальник патруля, майор такой-то! — отрапортовал наш командир по всей форме Устава. — Почему честь не отдаёте, не по форме одеты?
— Да я вот, — засуетился солдатик, трясущимися руками застёгивая пуговицу, а у девчонки слёзы в это же время на глаза накатились.
— Попрошу не нарушать. Счастливого просмотра. — сказал майор и повернул в сторону.
Я не поверил своим глазам… Куда делся этот деспот? Куда провалился изверг, в прямом смысле слова, заставлявший своих подчинённых издеваться над арестованными? А тут и пьяненький лейтенант нарисовался из-за угла. Да не просто пьяненький, а вдрызг — еле передвигался по прямой извилистыми тропами. Его майор тоже бы отпустил, честное слово… Ведь дал же команду, чтобы мы его сопроводили домой, с глаз долой доставили к месту проживания, для дальнейшего вытрезвления, в полной сохранности. Но лейтенантик начал оскорблять по очереди: то меня, то напарника… нецензурными словечками:
— Чё хватаешь, тварь? — орал лейтенант. — На очке у меня оба сгниёте, падлы!
— Ну, что вытворяете, товарищ лейтенант, — пытался я угомонить. — Щас проводим домой, только и всего.
— Я офицер! — не унимался тот. — А ты кто? Кто ты такой? Ты чё, бессмертный? — и в лицо мне всей пятернёй вонючей.
— Гнида, ты! — подошёл начальник патруля.
— Кто? — вылупился лейтенант глазами идиота.
— Мразь, говорю… Какой ты офицер к чертям собачьим? Вяжите его ребята! — и мне кивает… — Можешь разочек в морду дать! В машину…
И снова был я поражён наповал, когда майор сходил к этому лейтенанту домой, поскольку сам же жил в этом военном городке. Он узнал, что летёха напился из-за того, что поругался с молодой женой. Его он потом отпустил, не повёз на гауптвахту. Заставил только, когда тот немного протрезвел в кузове шишаги, убрать за собой блевотину. Ведь, если честно, то побаивался я своего коменданта, будучи в части, а тут стал как-то даже проникаться с чувством благодарности от того, что всё проделанное командиром исходило из чисто человеческих чувств, а не из тупых приказных. Заметил даже, что и мата от него здесь, в военном городке, слышно гораздо реже, а то и вовсе майор обходился без него.
Не могу сказать, что до армии я никогда не был знаком с ненормативной лексикой, но, начиная с самого начала службы в моей Советской армии, самый скверный мат выступал в роли государственного языка, если можно так обозначить. Да-да… матом не ругались, не сквернословили, на самом деле – просто разговаривали. Разговаривали все, без исключения: офицеры и прапорщики, русские и не русские рядовые с сержантами. И надо же, разговаривая на своеобразном армейском «эсперанто», иначе и не назовёшь, все друг друга понимали отлично и самое главное – с полуслова. И, Боже упаси, ни в коей мере я бы не стал преувеличивать влияние этого языка на армейскую действительность.
Оказавшись в этом, отличном от казарменных, месте, комендант вёл себя совершенно по-другому, уж так мне показалось. Я видел его совсем с иной, привлекательной для моих мозгов стороны. Как ещё объяснить следующий поступок моего непосредственного командира, когда он на несколько минут заскочил к себе домой в многоэтажку и вынес из подъезда почти целый кулёк конфет, которые заставил нас с напарником рассовать по карманам. После этого, совершенно непонятного для меня жеста, будучи в части, при исполнении своих воинских обязанностей, я более строже стал относиться к себе, видя грозный комендантский облик, с его жестокими, казалось бы, приказами, но чувствуя нутром, что передо мной всё-таки хороший человек, исполняющий долг системы, в которой он сам часть её и ей же служит. А это означало, что моя Советская армия учила лучше понимать людей, делала терпимее, увереннее в себе и своих делах. Почему? Да потому, что не по своей воле я сам оказался, пусть самым маленьким, но винтиком этой же системы.
В военном городке не только мы одни несли патрульную службу. Были патрули и из других частей. Иногда организовывали массовое патрулирование для профилактики. Выгодность такового мероприятия заключалась в том, что не надо было уже нарушителей порядка везти на гауптвахту, а тут, прямо на месте, сдавать их в нашу шишагу, на которой уже мы доставляли воинов на место новой тюремной дислокации. Впрочем, зачастую попадались, на мой взгляд, совершенно невинные солдатики из-за чересчур завышенных властных полномочий горе-начальников патрулей. Один старший прапорщик, например, вообще не мог терпеть воинов, которые гуляли в увольнении в одиночку. Он считал, что солдаты непременно должны ходить организованно в любом случае, не менее, чем по трое. Комендант смотрел на это дело – свысока: то на солдатика, то на начальника патруля и, отведя прапора в сторону, назидательным тоном выговаривал:
— Слушай, ты… Устав-то давно перечитывал?
— А что я сделал не по Уставу? — пытался оправдываться прапорщик. — У него вона… бляха не начищена, да и один подозрительно гуляет. Пусть подумает в следующий раз.
— О чём подумает? Читайте уставы, товарищ начальник караула! А если не доходит в вашу башку, то перепишите всё наизусть. Вашим языком говорю, чтобы понятно было. Наберут в армию шалупони!
К вечеру ГАЗ-66 был забит до отказа и, разгрузившись в войсковой тюрьме, не выезжал на охоту до тех пор, пока камеры гауптвахты не пустели, а это, увы, бывало очень редко.
В конце этой главы выплесну ещё небольшой пучок эмоций в отношении командного состава моей Советской армии. Я видел много хорошего, где явно проявлялась самоотверженность, смелость и мудрость моих командиров. Например, наш, бывший мичман – старшина или майор-комендант. Но я видел и гадское нутро нашей армии, которое проявлялось в безалаберности и самодурстве другой половины армейского командования. Наплевательское отношение к людям, ко всем вообще и к нам-солдатам в частности, мерзко взращённое в СССР и в большинстве воинских подразделений – не выветривается, мне думается, с коммерческим подходом и по сегодняшнее время.
Но я служил в той моей Советской армии и те два года, в ней проведённые, дали всё же мне бесценный опыт, коим я неустанно пользуюсь до сих пор.
Зря Волнод недоволен мемуарами про армию. Тонкое и верное наблюдение о командирах. И полезное будущим солдатам.
Нежуковский
пн, 18/01/2021 - 13:42
Я тоже так считаю)))
дядя Вова
пн, 18/01/2021 - 14:02
Всякие бывают командиры! Позавчера мы получили сообщение что умер командир полка, где муж служил. И сразу вспомнилось сколько хорошего он сделал для полка, для военгородка. Царствие небесное ему - Олегу Камбарову. Молодец, Володя, правильно всё пишешь.
ЛЕСЯ
вт, 19/01/2021 - 20:34
Пишу, как есть и как было, не подгоняя под определённую историческую эпоху, как это принято почти у всех историков))) Спасибо, Лесь.
дядя Вова
вт, 19/01/2021 - 20:59