— Эт, что такое? Почему Ленина до сих пор никто не отодрал? — Дык не даётся он, — тут же отвечает художник-татарин, шмыгая носом и оставляя на лысине Ленина ещё одно пятно от краски – тыльной стороной ладони, прислоняя руку неудачно. — Щас вы мне сами отдадитесь! — скрипя зубами, недовольно повернулся старлей, открывая дверь и крикнул в сторону каптёрки: — Старшина, твою дивизию! Подбежал старшина и с полуслова понял всё, что от него требуется… — Мы чё тут, мля, вдвоём теперь ходить будем и об пыль спотыкаться? — заорал он, одним глазом злобно глядя на нас, другим предано косясь на замполита. — А? Идёт ремонт и что? Не надо протирать полы ежедневно, но хотя бы один раз в день мыть обязаны! И мыть так, мля, чтоб вода кипела! Оборзели, дрын-трын? Что у Ленина устроили? — Растворитель нужен, — пытался вступиться я за нас обоих, — краска капнула на лысину. — Я, мля, из тебя щас лысину сделаю! Кто кирпичей на святое место навалил? Собрать к хренам и вместе с мусором сжечь немедля? — А стенд? Как упал вчера, так и стоит! — вносил свою лепту старлей. — Вон целая урна бумаг через край наполнена, и никто по ним решения не принимает! — орал он, вызывающе глядя на старшину. — Во-во и я туда же, мля… Чтоб всё тут выскоблить, дрын-трын, чтоб никаких противозачаточных фигней не видел и плевки чтоб в сортир переместили! — Делов-то, всё, как в аптеке, — проговорил довольный художник. — Ага, только чё-то Ильич слегка шишкообразный получился, — добавил я, отходя немного в сторону. — Никто не заметит, всё путём. — Нечистая, — только и прошептал капитан, помчавшись внутрь казармы так, что только жирное пузо жидко подпрыгивало, удерживаемое кожаной портупеей, испугано разбегаясь под ремнями. — Дежжурный ппо рроте… — испуганно прохрипел он, и закашлялся так, что дневальный на тумбочке сам поперхнулся и долго не мог сказать ничего. — Не стой, сука, валенок! — кричал дневальному, вылетающий из каптёрки сонный дежурный. — Похлопай ему, идиот! — А-а… — то ли зевнул, то ли вопросил перепуганный дневальный, но несколько раз хлопнул в ладоши, раскрыв глазищи на зависть пучеглазой рыбе-попугаю. Сержант подскочил, похлопал капитана по спине, зверски глядя на дневального так, что тот поменялся ростом вдвойне. — Ты вот чего, — чуток оправившись, положил дежурный по части ладонь на погон сержанту, — зайди в ленинку, освещение не включай и глянь… Ничего там необычного нет? Откуда оно взялось, это облако? Сержант открыл дверь в комнату, зашёл, да осмотрелся, стало быть. — Всё в порядке, — говорит, выходя от туда. — А Ленина видел? — Ленина? — Ленина, твою дивизию, Ленина! — прошипел капитан и сам шагнул в комнату, — Иди за мной. — Есть. — Мдя… Кажись точно мне кабздец пришёл. — сказал капитан и подошёл к бюсту, поглаживая Ленина по голове. — Свет включи, не стой столбом. Есть чего-то… Есть ведь… — Слава Богу! — убедился дежурный по части, что не он один видел чудо-чудное и на радостях бутылку, початую, допил и ещё потом спирта в санчасти разжился. — Чё сидим, кого ждём? — спрашивал тогда замполит. — Не знаете, товарищ боец, о чём писать? — А чё он, мля знает? — присоединился зашедший старшина. — Чё знает? По клубам в артистах бегать? И толку… Пока строевой остальные занимаются, дрын-трын. Служат в армии люди для чего-то, мля, а ентот клоун ищет как та рыба, где послаще и пожирней! — Так сами тогда садитесь и пишите! — заступился старлей. — А чё тут, мля, уметь! Три за дритвою, две-три заметки накатать… Ха! Не хватает слов каких, дык накалякай рисунок, мля. А я бегай, суетись по всем углам, дрын-трын, будто таракан какой. Вашего брата только успевай матерком или ещё как… И что же? Мля, территорию програбили в другую сторону, а трава? Трава ведь растёт, сука, подметать её постоянно надо. Да ладно, так я это. Рисуй, мля, рисуй, Ростропович хренов.