1. Почему, собственно, его должно волновать, что эта шлюха умерла? Ничего такого с ней не делали. Вызываешь девок, одна из них оказывается больной и отбрасывает коньки, причём тут мы-то? Пускай её сутенёр волнуется. Ай, да и чёрт с ней, всё давно замяли. Ведь как смешно получилось, договорились: попаримся, в шахматы поиграем, отдохнём от всех, в том числе и от шлюх. Кончилось, как всегда, привычка – вторая натура! Хорошо, что дела успели обговорить до всего этого шухера, и Пал Петрович был в настроении. Спасибо мне, дорогому хватило ума ему партию проиграть, а ведь было искушение, было! Нельзя, ни-ни! Вот и результат: только в понедельник спорные земли поменяли юрисдикцию, а уже в среду такой симпатичный участочек Княжьей Руды прямо в руки поплыл и приплыл! – Было ваше, стало наше! – крутилось в голове с самого утра, настроение – супер. Пал Петрович пошутил тогда: – Андрюха, ты ж Княженко, вроде по фамилии? Ну, так тебе и княжить, забирай! Что, гусей разводить будешь или оставишь всё, как было – гарнизонной тюрьмой, туристов баландой кормить? Каре бывших казарм для чего хочешь подходит. Надо маленько подлатать и коммуникации проложить, а дальше посмотрим. Пятьдесят лет аренды. Ай, хороший человек Пал Петрович! До чего щедрый человек! Всю жизнь бы ему проигрывал! 2. Из угла – в угол, из угла – в угол, и каждый раз надо в стол граблёй своей торкнуть! От дверей – к окну, от дверей – к окну, по висюльке жалюзи – щелбаном. На столе сувенир лежит: герб Княжьей Руды, щит в шахматную клеточку. – Федулов, ты задолбал мельтешить! Сядь, у меня от тебя голова кружится! Что на щите-то было, кроме мад-ин-чайна? – Конь, – буркнул зам, – отвалился. – Да я уж понял. Ускакал, короче. Из угла – в угол, и вдоль по стене рукой ведёт. – Снимай шлем и рассказывай остальное. Уймись, это не твоя ошибка, не надо было местных нанимать. Кто ж знал, что они такие суеверные. – Все, – подчеркнул зам, – сговорились. Ремонт шёл отлично, казармы сияли побелкой изнутри, снаружи кирпичи отчищены пескоструем и ограда каре тоже. А вот с двориком вышла заминка: ни нового мощения, ни прокладки труб. Как на гугл-фото, двор остался первозданным дичком. Замшелые плиты зеленели в шахматном порядке. Никто из работяг шага на них не сделал. – Слепой ферзь, говоришь… По дворику ходит ферзь? – Как хочет, – уточнил зам. – Не как надо, а как угодно. В этом и заключалась легенда, препятствующая стройке. Кто ступит на плиты дворика, оказавшись на пути ферзя, тому конец. Слепой он, потому что пустой: офицерский плащ и шлем. Призрак и тебя выпотрошит. Если он на тебя наступит – замертво упадёшь, если ты на него наткнёшься – он заберёт твой облик. 3. Спорные земли издревле бывают предметом спора. Княжья Рута – это по-нашему Королевская Кровь. В округе земля рыжая от красной глины, а говорят, от крови. Давным-давно было, власть переменилась в который раз. Побеждённого короля поймали вместе с офицером охраны, читай, ферзём, и заперли в гарнизонной тюрьме. Пили, гуляли, собрались казнить. Но как? А не сыграть ли в шахматы прямо на щите? Мы выигрываем, мы придумываем, как убивать, ты выиграл – сам решай, как тебе легче. Победивший князь был в шахматах слаб, поэтому за столом среди жрачки и пойла очутился его старший офицер. Ладно, тогда и с другой стороны тоже офицер сел. Противника же бухого разозлило, что тот шлем не снимает: переносица бликует и высокие наплечники до рта, и вообще, это странно. – Морду покажи! Качает головой. – Тогда доигрывай вслепую! – схватил горсть перца и бросил в глаза. Противник закричал, но это был – женский крик. С князем пыталась бежать его фаворитка. Вот так удача! Дальше сами понимаете, что было. Её тело к утру выбросили со двора, одежда осталась валяться. А следующей ночью фигуру слепого ферзя видели бродящей по каре двора как ни в чём ни бывало. Часовых же – лежащими навзничь. Фигура в плаще и шлеме натыкалась на стены и ворота, разворачивалась шла обратно. Днём она не пропала, никто из гарнизона живым не вышел. – Федулов, сядь! Пришлю я бригаду. Дай-ка шлем. 4. Зам покачал головой, присаживаться не захотел. Да что же такое? Князев встал, чтобы остановить этот задолбавший маятник хождения туда-сюда и развернул его к себе за плечо. В прорези шлема – закрытые, густо накрашенные глаза. Тушь размазалась, потекла. – Вызови мне скорую… – прошептал искажённый металлом голос, какой бывает при удушье. – Хороший мой, дурно. Князев услышал свой смех, очень резкий, над самым ухом и свой голос из-за плеча: – Сейчас! Только ещё разок! Холодное дыхание с перегаром обдало шею. Он не смотрел вниз, но точно знал, что стоит на одной плитке пола, на чёрной клетке.