Сцена 4 ОНА стоит посредине своей комнаты в кромешной темноте. Звучит Альбинони. ОНА вдруг подходит к окну, осторожно приоткрывает штору: за окном ночь. ОНА (не отходя от окна): А где же звезды? Остались там? „А за моим окном лишь ветер, не ведая покоя, разносит капли дождевые, деревья моет...” Зябко. Нужно одеться потеплее. Оборачивается лицом к комнате, замечает поднос с чашечками, выносит его. Слышно, как в кухне некоторое время течет вода, потом перестает и опять звучит только музыка. ОНА возвращается, раздевается и уходит в ванную. Опять течет вода и прекращает. ОНА входит, пробует навести порядок в комнате. Выключает музыку. Громко тикает будильник. ОНА снимает телефонную трубку, набирает номер, прислушивается. ОНА (в трубку): Прокурор? Извините, я ошиблась. Что? (С изумлением.) Это Ты?? Я не понимаю... Нет, все в порядке. Я здорова. Выходит, ничего не случилось... Что это – какие-то посторонние звуки? Почему Ты смеешься? Я ни о чем не забыла, просто немного опаздываю – так получилось. У меня сломались часы... Ты мне не говорил. Но это не страшно. Все в порядке. Хорошо, я останусь дома, подожду тебя. Осторожно откладывает трубку, машинально раскрывает журнал, потом вдруг начинает вынимать из ящика стола различные предметы и сразу прячет их назад. В конце концов начинает все же читать, но чтение прерывается звонком в дверь. ОНА вскакивает, чтобы открыть, но не успевает. Входит ОН. ОН: Милая, зацвел лимон. ОНА: И у меня тоже новость: я придумала новые духи. ОН: Ты что, снова повздорила с Норой? ОНА: Вот только названия никак не могу выбрать. ОН: Ладно, не отвечай, если не хочешь... ОНА: Оно должно быть необычным и таким легким как облако. ОН: Как прошел день? Что нового? ОНА: К тому же у меня немного времени на раздумья. ОН: Вот как. А у меня, в общем, все без изменений. ОНА (внезапно): Хватит. Уходи. ОН (подходя к ней и пытаясь поцеловать): Я только что вернулся! ОНА (отстраняясь): Ты слишком поздно вернулся. Надоели эти розыгрыши... ОН: Не гони меня. Я обязательно что-нибудь придумаю. И тогда ты наконец-то сможешь мной гордиться. ОНА: Я уже не смогу. ОН: Но выслушай меня, прежде чем так говорить. ОНА: Нет никакого прежде. Как и никакого после. Это уже не игра. Все разрушилось, все сломалось. ОН (пробуя шутить): Я все помню: твои часы, твой фильмоскоп. Скажи, что еще нужно починить? ОНА: Не шути больше. У тебя никогда не было для меня времени. ОН: Но я изменю это. Хочешь, я буду писать? Не надо мне никакой мастерской – я буду писать дома, в кабинете, а ты всегда сможешь быть со мной рядом. Я опишу все, чего не смог объяснить раньше. Я обязательно посвящу свою книгу тебе. Это будет наше общее детище. ОНА: Да-да, все, о чем ты говоришь, возможно, и не плохо – где-то в ином измерении. ОН: Ты уже не хочешь быть моей музой? ОНА (не слушая его): У нас не будет общего детища. Я думаю, ты быстро привыкнешь к этой мысли. ОН (не обращая внимания на ее слова): А я уже все придумал. Я прямо сейчас начну писать. Их последние монологи звучат параллельно. В это время ОН мечется по комнате, переставляя мебель: создает себе рабочее место за письменным столом. ОНА перемещается между зеркалом и окном; за окном чередуются ночь и день, звезды и солнце. ОН: Блестящая идея: я наконец займусь Пирамидой... К черту все остальное. Ты права, мастерская крадет время. Я должен писать. Прости, что я раньше не рассказывал тебе об этом – мне казалось, что нужно абсолютно все продумать, не следует торопиться... Теперь я готов. Мне все совершенно понятно. Ты помнишь мои сны, о которых я тебе рассказывал? С них все началось. Наконец-то все готово! ОНА: Я опоздала. Это не важно. Какая скука! Почему вдруг я соврала о духах? Обиделась, но виду не подала... (Смеется.) Так ведь ОН и поверил. А я не верю. И ничего уже не понимаю. Может быть, жизнь – это только сон. Я живу, как во сне. Раньше все было по-другому. Были мечты, были стихи... Я думала, что знаю чего хочу и что люблю. (Пристально смотрит на себя в зеркало.) Чего же ты ждешь?! ОН закончил перестановку, снял со шкафа пишущую машинку и, сдунув с нее пыль, бережно поставил на стол. Сел к письменному столу, порылся в ящичке, достал лист бумаги, вставил его в машинку. Задумался. Наконец начал писать. КОНЕЦ ПЬЕСЫ