*** Ира почти час прождала автобуса. За всё это время на остановку больше никто не подошел. Может быть, старому полковнику милиции вечерние прогулки шли на пользу, но Ира едва держалась на ногах. Пока она шла назад, стало еще холоднее, ветер усилился. Ире хотелось домой. Она уже собиралась ловить машину до метро, когда вдалеке показался желтый «Икарус». «Меня просто преследуют восьмидесятые годы», - подумала она, поднимаясь в салон. Двери сразу закрылись, автобус поехал дальше. - Балаклавский проспект следующая, проезд оплачиваем, - прозвучал в динамиках монотонный голос водителя. Ира прокомпостировала завалявшийся в кошельке билет и расслабленно опустилась на сидение. Кроме нее, в автобусе ехало всего пять человек. Господи, насколько приятнее можно было провести этот вечер дома, у телевизора, в мягких тапочках. Запирая дверь, она думала о том, как ей наверстать упущенное. Лучше всего включить себе какую-нибудь комедию по видео и под нее задремать на родительской кровати. Сделать на ужин что-нибудь вкусное. В институт она завтра не поедет – обойдется там Лариска и без нее. Нужно перечитать свою рукопись и начать набирать ее на компьютере. И больше не думать о маньяке-убийце. Хватит с нее этих просветлений. Ира поставила сумочку на трюмо, с наслаждением сбросила туфли, и в этот момент в комнате зазвонил телефон. - Да? - Иринк, это Наташа. Как у тебя дела? - Лучше не спрашивай. - Ладно, не буду. Не спишь еще? - Только что вошла. - Слушай, я тут вспомнила, кто такой Савицкий. - Ага, и кто? - Савицкий – это участковый. Вернее, был участковый, его потом какие-то бандиты застрелили, но это было уже году в девяносто втором. Его назначили в наш район в восьмидесятом, он еще с нами знакомился… ну, из-за отца, он же у нас по пьяному делу заехал. А в восемьдесят восьмом он приходил к нам с мамой… уже после Ольги, расспрашивал. То-то мне показалось, знакомая фамилия. - Участковый? Ты уверена? - Ну, точно тебе говорю. Причем, я от кого-то слышала, тот еще тип. Его за что-то с Петровки вышибли… ну, ладно, это уж дело прошлое. - А откуда у Ольги был его телефон? - Да я не знаю. Но она ведь в детской комнате на учете была, может, и с ним пересеклась как-то. Боюсь, у нее были какие-то планы на его счет. Может быть, она думала, что… если с ним отношения наладить, он аннулирует ее приводы. «Вот тебе, Ирочка, и комедия по видео». Участковый. Старый полковник сказал, что одного человека из следственной группы понизили до участкового после инцидента с проникновением в тридцатую квартиру. Это был именно тот оперуполномоченный, который в ультимативной форме заявил, что ни в коем случае нельзя передавать материалы дела в другие руки. Потому что это якобы сильно затормозит расследование, что повлечет за собой новые жертвы. Но он боялся не того, что расследование затормозится. Если бы поиски убийцы поручили другому следователю, это бы сразу лишило его самого доступа к информации. А ему важно было точно знать, как ведется дело. И, при необходимости, вносить в следственно-розыскные мероприятия свои коррективы. Потому что именно он и был убийцей. А обезглавленный труп, прислоненный к стене в качестве «небольшого сюрприза», принадлежал не какому-то там вору в законе по кличке Генанцвали, у которого были наколки на плечах и на груди. Это был труп другого сыщика – того самого, которого впоследствии сочли сбежавшим за границу. Каким-то образом он узнал о том, что его сослуживец и есть убийца, а вдобавок еще и похититель детей состоятельных родителей, вымогатель выкупов. И потребовал денег за своё молчание. Но он неправильно рассчитал соотношение сил. И оказался убит, обезглавлен и обработан кислотой в тех местах, где у вора в законе должны находиться татуировки. Неужели Евгений Дмитриевич, куратор следственной группы, не принимал в расчет такую возможность? Да он, может быть, и принял бы. Но люди, которым он доверял и в которых не сомневался, навязали ему конкретную готовую версию. Точнее, это был оперуполномоченный Савицкий. Пониженный вскоре до участкового Савицкий. Человек с настолько запоминающимся лицом, что Ольга, видевшая его один-единственный раз и не более полуминуты, сразу вспомнила, кто это такой, случайно столкнувшись с ним на улице – он жил всего в паре кварталов от Ольги, в одной из двух квартир, которые занимает теперь цветочная студия. С этого момента она прекратила всякие попытки рассказать о том, что видела в подъезде еще двоих людей из милиции. Она знала, что новый участковый совершил что-то страшное, и боялась, что ее рассказы дойдут до него. Инстинкт самосохранения заставил Олю замолчать. Но к восьмому классу страх перед участковым притупился. Скорее всего, легкомысленная, беззаботная Оля и думать о нем забыла. А подумала только тогда, когда ей настоятельно потребовалось решать свои проблемы. Ей пришло в голову поиграть на своей осведомленности, она считала, что ее сравнительно скромные запросы вполне выполнимы, а цена за их выполнение – неразглашение тайны – вполне устроит участкового. В своей детской наивности уверенная в том, что может шантажировать убийцу, она отправилась к нему и выложила всё, что знала. Но убийцу вовсе не устраивал вариант, что Ольга за небольшие услуги никому не расскажет о том, что видела его выходящим из тридцатой квартиры с сумкой, в которой лежало что-то очень сильно похожее на человеческую голову. Ему вообще было не нужно, чтобы по земле спокойно разгуливала живая свидетельница. Даже если не брать в расчет явно имевшуюся у него склонность разделываться с помехами кардинально, Ольга ведь могла потом потребовать и каких-нибудь других «небольших услуг». Он сказал ей, что попытается сделать что-нибудь с ее документами, и попросил связаться с ним по телефону… через два-три часа. Или на следующий день, вечером. Тем не менее, разговор проходил, видимо, в таком ключе, что Ольга занервничала. Несомненно, она уже тысячу раз пожалела о том, что тяжелая отцовская наследственность (которой избежала Наталья) толкнула ее на дурацкую пьянку с приятелями в детском саду, закончившуюся первым приводом. Во второй и в третий раз она влипла в криминал не по глупости, поняла Ира. Ей нужны были деньги на взятку. Но всё сорвалось, оба раза ее поймали. И теперь оставался один-единственный выход. Взволнованная и испуганная Ольга, проклиная саму себя, с отвращением записала домашний телефон Савицкого на последних страницах своего блокнотика, чтобы потом, когда всё закончится, вырвать его и выкинуть. И поставила под телефоном буквы «У.Д.»… …что означает не «Усиевич Дима», а… «Участкового Домашний». Под каким-то предлогом Савицкий заманивает ее на крышу. Ольга, у которой всё перепуталось в голове от страха, идет туда вместе с ним. «Пошли-пошли! Я покажу тебе кое-что». (За время, прошедшее с их первого разговора, он был занят вовсе не подчисткой ее документов – он искал ключ от двери на чердак). «Я это сделал для тебя, потому что жалко стало дуру! Алкашка начинающая! Завязывай, пока не поздно». «Но я же только…». «Не спорь со старшими. Я знаю, что говорю. Посмотри, черт возьми, на всю эту красоту сверху, ты… малолетняя стюардесса! Надо жить полной жизнью, а не бухать по подворотням!». Ольге странно слышать такое нравоучение от человека, совершившего жуткое убийство, но она, повинуясь его жесту, как под гипнозом, приближается к краю крыши (хотя и боится высоты!). Возможно, в этот момент ее отчасти успокаивает то, что Савицкий стоит от нее достаточно далеко. Но он умеет двигаться очень-очень быстро и бесшумно, как призрак. Через две секунды жизнь Ольги обрывает падение на тротуар. *** За ночь Ира поспала пару часов, не больше. Проснулась с головной болью, приняла пару таблеток анальгина. Сбегала в ларек за сигаретами и вернулась. Так целый день и ходила по квартире из угла в угол, курила и пыталась отогнать от себя образ участкового-маньяка. Маньяка, который работал в милиции и совершал преступления, пожалуй, даже по сегодняшним меркам жуткие. Нет, это был точно психически больной человек. Пусть все его действия и были направлены на то, чтобы выколотить из состоятельных персонажей много денег. Очень много денег. Причем наживаться он мог не на одних только директорах крупных предприятий. Могло быть и так, как в той сцене, нарисованной ее неуемным воображением, когда она стояла на поле с ЛЭПами. Зэки, конечно, не пираты Карибского моря, но стоимость награбленной ими добычи иной раз измерялась огромными цифрами, особенно раньше, когда налеты на ювелирные магазины и убийства инкассаторов были, пожалуй, всё-таки работой для «узких специалистов». Между прочем, а как сосланный в участковые оперуполномоченный распорядился своими «доходами»? А может быть, никак? Может, получение выкупов вовсе не было для него самоцелью, а являлось лишь условием игры, которую он вёл? И ему, по большому счету, ничего и не было надо, кроме удовольствия от того, что его боялись и из страха платили по первому требованию? Погиб-то он не каким-нибудь «новым русским», а всё тем же самым участковым. Ира припомнила, что об убийстве участкового знал весь район, даже она, уже тогда мало интересовавшаяся новостями и не отрывавшаяся от учебников, кое-что слышала. Говорили, что милиционер занимался рэкетом, бесцеремонно потеснив местных спортсменов, которым всё это сильно не нравилось, и они, в конце концов, решили разобраться с наглым нарушителем их «законных» прав на коммерческие палатки. Рассказывали и кое-что пугающее. Например, что участковый, получив смертельные ранения, успел расстрелять из своего пистолета обоих нападавших, когда они уже бежали к своей машине. Еще кто-то обмолвился, что у погибшего была семья. Или просто жена. Или жена и дети. Но в семью Ире сейчас как-то не очень верилось, принимая во внимание то, что участковый был маньяком-убийцей. Вечером Ира приготовила себе чашку горячего шоколада, открыла окна пошире - выветрить сигаретный дым – и включила телевизор. Она посмотрела серию «Рэкса», но только расстроилась: преступления, раскрываемые комиссаром Мозером и его коллегами при участии огромного пса, казались ей какими-то сказочно-безобидными, далёкими, как сама Австрия. После «Рэкса» начался нескончаемый рекламный блок. Ира переключила телевизор на другую программу и попала на выпуск новостей. «Государственная дума в первом чтении приняла закон…» «Президент России проведет сегодня рабочую встречу с…» «Цены на энергоносители продолжают расти, однако связано это, по словам министра экономики…» Ира сделала себе еще шоколада и вернулась к телевизору. Она улеглась на диване, прикрывшись пледом. Тепло и уютно, а на улице опять ветрище, над городом нависают фиолетовые тучи. Хорошенькое лето, ничего не скажешь. «Футболисты киевского «Спартака» в очередной раз…» Куда это пульт подевался? Ира откинула край пледа и присмотрелась – а, вот он где. Спортивные новости ее не интересовали. Сейчас бы какое-нибудь кино ненавязчивое… На экране появилась девушка-телеведущая с искусственно-встревоженным лицом. - Только что мы получили сообщение о том, что вчера поздним вечером в районе Битцевского лесопарка найден расчлененный труп. С репортажем – наш специальный корреспондент… Ира подобрала под себя ноги и замерла, глядя в телевизор. Она увидела изображение знакомого ей со вчерашнего дня пустыря и дальше, за пустырем – заросшее поле, над которым зловеще нависли вышки электропередач. Первые кадры репортажа делались, судя по всему, с Севастопольского проспекта, причем как раз с того самого места, где Ира дожидалась автобуса. - Жертва зверского убийства обнаружена группой подростков, - Ира узнала высокого парня с микрофоном – корреспондента криминальной хроники. – Точнее, не жертва, а части тела жертвы, упакованные в спортивную сумку и оставленные под одной из вышек ЛЭП. По предварительным данным, неизвестный молодой человек был убит примерно за сутки до того, как несколько ребят, проживающих поблизости, наткнулись на спортивную сумку, из которой успела натечь кровь. Ребята расстегнули молнию и… были потрясены, по другому не скажешь, - камера сместилась в сторону, давая зрителям увидеть столпившихся внизу на пустыре тинейджеров, которых окружали люди в милицейской форме. - Убитому было от двадцати до двадцати пяти лет, судя по внешнему виду, а также по остаткам одежды, он являлся служащим одного из ночных клубов Москвы. Пока неизвестно точно, но, скорее всего, незадолго до смерти молодой человек принял сильную дозу наркотического вещества. По версии следствия, наркотик мог дать ему убийца с целью лишить жертву возможности сопротивляться. С того места, где мы находимся, видно вторую по счету башню ЛЭП, под которой и была оставлена сумка. Скорее всего, она лежала там приблизительно со вчерашнего полудня, так, по крайней мере, считают следователи. «Господи боже! Ведь я была там! Я шла туда и думала – нет, не может же быть там сумок с трупами! И я стояла у первой… да, у первой вышки, а чуть подальше – под второй – лежала эта сумка!». Так вот почему ей всё время казалось, что рядом с ней кто-то есть! - …сегодня никого не удивишь подобными злодеяниями, однако этот конкретный случай выделяется из общего списка особой жестокостью. Голова жертвы изувечена таким образом, словно убийца, уже проведя… произведя… отчленение от тела, подвергал ее пыткам – найдены следы ожогов и многочисленные повреждения кожного покрова, нанесенные колюще-режущим предметом. Глазные яблоки проколоты, в одном из них осталась игла от шприца… Дальше Ира не слушала. Она просто смотрела в экран, но слова репортера не доходили до нее. Сейчас она могла думать только об одном. Маньяк из тридцатой квартиры – убитый и похороненный участковый Савицкий – снова вернулся в мир живых, должно быть, соскучившись в своей могиле по кровавой резне. *** Начальник следственно-криминальной милиции Веремеев сидел за столом в своем кабинете и смолил «Данхилл». Его не оставляло предчувствие надвигающейся беды. Беды, которая случится по его собственной роковой ошибке. Но где же эта ошибка допущена? Из ящика стола Веремеев достал фотографию и положил перед собой на стол. Старый полароидный снимок, сделанный летом семьдесят восьмого года, когда о «Полароидах» в Советском Союзе никто еще и слыхом не слыхивал. Если не считать сотрудников дипкорпуса и некоторых других граждан, имеющих возможность выезжать за границу и делать там достаточно дорогие покупки. На снимке – лучшие друзья: Коля Галченко, Андрей Веремеев, Витюха Савицкий, Ромка Трошник, Кирилл Маревский. Все пятеро работали на Петровке, а сфотографировал их Миша Аксимов, вернувшийся из загранкомандировки. Миша служил во внешней разведке, о подробностях не распространялся, но, судя по всему, был нелегалом где-то в Западной Европе. Один из двух дней своего московского отпуска он решил провести со старыми товарищами. Савицкого и Трошника он знал лучше других, они вместе учились в юридическом институте, все трое поступили туда после армии. Иногда, если настроение было особо плохое, Веремеев доставал этот снимок и всматривался в лица. Но в последние несколько месяцев с пленкой что-то начало происходить, из середины снимка расползалось неровное черное пятно, похожее на кляксу. Возникнув между плечами Веремеева и Савицкого, оно уже съело их лица и продолжало увеличиваться. Надо было сосканировать, что ли – не догадался. Аксимов уехал в тот же день – они гуляли по Москве, сидели в кафе, выпивали, и напоследок, уже перед тем, как такси увезло его в аэропорт, он сфотографировал их на память. Выпил он больше всех, но пьяным совсем не был, только о чем-то очень долго разговаривал с Савицким, обнявшись. Потом он сел в машину, а Трошник поехал его провожать. С тех пор Мишка больше уже не появлялся, и черт знает, что с ним сейчас, жив ли. А через год началась эта паскудная история с маньяком. Он, Веремеев, тогда здорово облажался, решил: победителей не судят, и, не дожидаясь ордера, взломал квартиру, в которой мог оставить следы убийца – если только он не находился там собственной персоной. Труп, свалившийся на них, когда дверь открылась, вернул его к действительности. Но было уже поздно. А через пять минут приехал наряд из ближайшего отделения. Служба безопасности от них мокрого места не оставила. Оперуполномоченного Маревского уволили по «неполному служебному», Галченко понизили в звании (с тех пор он так и оставался мальчиком на побегушках, пока не написал заявление по собственному желанию), а Савицкий вылетел в участковые, куда-то в спальный район. Если бы не дедушка-генерал, Веремеева постигла бы подобная участь, а то и похуже. Когда страсти улеглись, его восстановили в должности и разрешили продолжать расследование. Вскоре они закрыли это дело. Никому и в голову не приходило, что Ромка Трошник мог оказаться убийцей, но вскоре стало ясно, что он сбежал. И сбежал не просто куда-то, а за границу – через знакомых в Комитете это выяснил полковник-куратор. Веремеев испытал тогда легкое потрясение, хотя вообще был не особо впечатлителен. Так вот кто подсунул им безголового мертвяка! Адрес предполагаемого логовища убийцы Роман мог случайно увидеть в записях Веремеева, когда заходил в кабинет, а о времени, в которое предполагалось туда проникнуть, ему между делом рассказал Витька Савицкий – Трошник собирался в отпуск по семейным обстоятельством, и они, прощаясь, остановились покурить около метро. Рома непосредственно в расследовании не участвовал, но кое-чем помогал в меру возможностей и свободного времени, и очень интересовался, что у них и как. Он был очень крутым мужиком, Ромка Трошник. И соображал как надо. Если кто и мог таким образом кинуть собственных товарищей, то только он. Все с этим были согласны. И стрелки перевели на него. Был осведомлен, пропал, не появился. И Веремеев закрыл дело, назначив виновным бывшего оперуполномоченного Трошника. Его объявили в розыск, но все понимали – если он за границей, то вряд ли его можно там достать. Его и не достали. А убийства на этом закончились. И больше никто не похищал детей и не вымогал за них деньги. Точнее, после восемьдесят пятого года, когда в стране начал поднимать голову криминальный беспредел, расчлененка и киднэпинг вошли в обиход, но уже по-новому, без жутких намеков на какие-то опыты с отрубленными головами. В которых, якобы, продолжает жить и осознавать происходящее мозг. И никто не знал о том, что следователь Роман Трошник не был убийцей и не сбежал за рубеж. Что-то подтолкнуло тогда Веремеева, какое-то седьмое чувство, которое вот и сейчас не дает ему покоя, и он, собрав отпечатки пальцев Трошника с вещей в его кабинете, попросил дактилоскописта сравнить их с другими отпечатками, которые Веремеев предусмотрительно взял у безголового мертвеца из той квартиры. И потом Веремеев никому так и не сказал, что эти отпечатки совпали. Зачем? Дело пришлось бы открывать заново, а Веремеев уже понял, что оно ему просто не по зубам. Тем более, небольшое повышение ему всё-таки дали. И до сегодняшнего дня лишь он один мог предположить, что маньяк не сбежал за границу. Что он находится здесь, в стране, может быть, даже по-прежнему в Москве. Просто он что-то сменил: или род деятельности, или образ действий. Новые реалии быстро меняющейся жизни открыли перед сотрудниками милиции широкие возможности. Коррупция проникла в органы правопорядка, расслоившиеся на тех, кто начал сотрудничать с преступниками, тех, кто пытался отстаивать чистоту рядов, и тех, кто пока еще колебался. Сам Веремеев, не отягощенный жизненными принципами, не колеблясь, примкнул к коррумпированной группировке, начал быстро продвигаться по службе и вскоре у него появился широкий круг «клиентов»: бандиты платили ему дань за «профессиональную поддержку». Витька Савицкий, остававшийся участковым, тоже попробовал свои силы в теневом бизнесе, но ему здорово не повезло: перейдя кому-то дорогу, он был убит в перестрелке. Это случилось в девяносто втором году. После изгнания с Петровки он успел жениться и развестись, но у него остался маленький ребенок. На кладбище, следуя за гробом Савицкого, Веремеев, которого, в общем-то, редко посещали подобные мысли, вдруг задал себе вопрос: «А кто же останется после меня?». Несмотря на то, что он «заколачивал» весьма приличные бабки, личная жизнь у него никак не складывалась: женщины, которые пытались к нему клеится, по его определению, были «на один раз», а те, которые вызывали у него интерес, редко соглашались продолжать общение с часто и здорово выпивающим, грубым, подчас жестоким ментом-бандитом. Эта мысль потом долго его преследовала. Она извела его настолько, что ему удалось-таки убедить одну красавицу расписаться с ним. Даже себя он заставил измениться – настолько, насколько это вообще было возможно. Ни в чем ей не отказывал, возил на Канары, купил дачу, машину… Не помогло. Через несколько лет сбежала и не вернулась. Когда он ее нашел, у нее оказался уже новый муж, причем такой, что Веремеев, со всеми своими связями, с ментовской ксивой и с огромной крутизной быстренько убрался восвояси. Веремеев скомкал фотографию, швырнул ее в мусорное ведро и поднялся из-за стола. Три часа дня, но всё равно он сейчас поедет домой, нечего здесь высиживать. Он предупредил зама, что сегодня его уже не будет, и пошел на стоянку. Обычно сотовый телефон Веремеева звонил примерно раз в четверть часа – всё дела, дела, дела… Уладить то, разрулить другое, построить третьих… Но ему было не до чего. Он ответил только на самые важные звонки, всех остальных не особо вежливо попросил перезвонить завтра. А после половины одиннадцатого вечера трубку Веремеев уже не брал. Один из несостоявшихся разговоров мог спасти ему жизнь. Включив «мигалку», он объехал пробку по встречной полосе и скоро гнал служебную «Волгу» по Рублевке. Ощупал табельный в кобуре табельный пистолет, который всегда носил с собой, опасаясь расправы со стороны многочисленных недоброжелателей. Но сегодня он не боялся врагов. Его беспокоило и пугало кое-что другое. Кое-что, вычитанное во вчерашней оперативной сводке. Маньяк вернулся. Он уже оставил в Битце первый сигнал о своем возвращении. На том же самом месте, где в восьмидесятом году техник обнаружил сумку с частями расчлененного трупа внутри. Веремеев ни на секунду не допускал возможности, что это так называемое подражательное убийство. Слишком много всего совпало. Тайна, которую он хранил от всех двадцать с лишним лет, всплыла на поверхность, как поднимается с илистого дна заболоченного пруда разложившийся утопленник. Добравшись до своей дачи, Веремеев загнал машину в гараж и прошел в дом. Ему хотелось выпить и подумать. Он налил себе рюмку «Флагмана» и нарезал на закуску окорок. Бутылку со стола он не убрал. К десяти часам ее содержимое убавилось почти наполовину. «Где же я всё-таки дал маху, а?» Квартира эта, в которой они пытались поймать убийцу, а поймали только очередной труп и неприятности себе на задницу, принадлежала управлению внешней разведки. Причем, судя по разговорам их представителей, зачистивших из квартиры всю ментуру, предназначалась для проживания одного из их сотрудников. Кого-то из тех, кто годами не вылезает из дальнего зарубежья, а дома бывает раз или два в пятилетку. Это им как одно из поощрений за большие заслуги перед Отечеством и тяжелую работу. Тихий, неприметный еще со школы милиции Миша Аксимов – отличник по всем предметам – очень даже мог быть одним из таких людей. И это даже могла быть его квартира. И он, зная, что очень не скоро вновь появится в Москве, мог бы передать ключи хорошему другу: «Ну, там, если что… женщину привести или с ребятами выпить в тепле… не стесняйся. Адрес… вот такой-то, три комнаты целых, так что есть, где развернуться». По крайней мере, узнав, что обезглавленный труп, найденный ими и опознанный как вор в законе Генанцвали, на самом деле при жизни был Ромой Трошником, Веремеев именно так объяснил для себя его появление в этой квартире. А что, если адрес был известен не одному, а двоим, наиболее близким, приятелям Аксимова? Причем совершенно необязательно он должен был отдать их именно Трошнику только потому, что тот поехал его провожать. Он мог отдать их и Савицкому. А Трошнику – только назвать адрес. И сказать, у кого ключи, если понадобятся. Погруженный в свои тяжелые мысли, Веремеев не обратил внимания на то, что за забором остановилась машина. И шагов по гравиевой дорожке, ведущей к двери, он тоже не услышал. Он даже никак не отреагировал, когда к нему подошли сзади. Только в самый последний момент, когда разрозненные обрывки истины вдруг сложились перед ним в единое целое, он резко обернулся… Его зрачки успели поймать блеск света на лезвии топора. *** Если раньше Ира не знала, что такое настоящий психоз, то теперь ей пришлось познакомиться с этим состоянием по полной программе. Она места себе не находила. Какая там диссертация, у нее ручка из пальцев выпала, когда Ира по глупости попробовала отвлечься разгадыванием сканворда. Как на зло, Лариска продолжала косить от работы. Сходя с ума от ужаса и неизвестности, Ира уже готова была поделиться всеми своими сомнительными открытиями с человеком, которого побаивалась, и который, она была уверена, просто пошлет ее куда подальше и предложит заниматься своими делами. Просто спросить его, насколько хорошо он знал бывшего участкового Савицкого и кто, в конце концов, мог знать его настолько же хорошо, чтобы через двадцать шесть лет «дословно» повторять все его действия? Андрей Глебович Веремеев послал Иру не открытым текстом, но всё же вполне доходчиво дал ей понять, что ему не до нее. Он сбросил вызов раньше, чем она успела сказать: «А…». Фразу она договорила уже в пустоту. Утром, перед тем, как отправиться в институт, она заглянула в Интернет. Личность убитого уже установили: ди-джей Сергей Самойлов (DJ Ураган), покинув клуб «Доллз-Хауз», в котором работал, около пяти часов утра в воскресенье, так и не появился дома. В морге его опознала сестра. По утверждению секьюрити клуба, Ураган уехал не на своей машине, однако номер и марку авто они не запомнили. Видеокамеры наблюдения, установленные на автостоянке, не зафиксировали отъезд ди-джея: по-видимому, убийца принял меры предосторожности и ожидал Самойлова в отдалении от клуба. К полудню понедельника разрубленный на части труп Самойлова, упакованный в спортивную сумку, уже находился на поле между Битцевским лесопарком и Севастопольским проспектом. А к восьми вечера туда ненадолго зашла Ира – постоять, покурить, нарисовать в воображении прошлое. Ровно в пять приехала Вика – как обычно, очень красивая, стильно одетая и с непроницаемым видом каверкающая английский язык до полной неузнаваемости. Левое запястье у нее было перебинтовано. - Как твоя рука? – спросила Ира. - Ничего, только кожа лопнула, кто-то мне сказал, можно заражение схлопотать. Придется пока с бинтом походить. Ира рассчитывала, что сможет продержаться эти полтора часа и нормально провести занятие, не выпустив рвущуюся наружу истерику. Но это у нее не получилось. Уже через пять минут она зашлась рыданиями. Совершенно ошарашенная Вика, мгновенно перестав загадочно улыбаться и утратив свою флегматичность, пыталась ее успокоить. - Ирина Вячеславовна, ну что с вами такое? Ну ладно вам, ну перестаньте вы! Это из-за того, что я не смогла сказать: «Целый день провела дома»? Я сейчас вспомню, какое там правило, только вы не плачьте! Ира расхохоталась сквозь слёзы. Наверное, только Вика могла таким образом объяснить неадекватное, мягко говоря, поведение преподавательницы. Она ничего не понимает. Ей неизвестно, сколько всего пришлось узнать преподавательнице за последние несколько дней. Она не знает, как внутри тебя колотится страх – словно дикий, неизвестный науке зверь, по какой-то случайности посаженный в клетку и кидающийся на прутья. И оттого, что зверь находится в клетке, он не становится менее страшным. - Вика, ты тут совсем ни при чем, - сказала Ира, вытирая ладонью глаза. – Извини меня. Сейчас всё будет нормально. - Нет, не будет нормально, - возразила Вика, доставая из кармана замшевой курточки аккуратно сложенный носовой платок. – Вот, возьмите. По вам видно, что у вас что-то случилось. Если хотите, можете мне всё рассказать. - Всё рассказать? – переспросила Ира. Она не представляла, как можно что-то рассказывать Вике – с ее загадочной улыбкой, с ее демонстративным безразличием ко всему на свете. - Ну да, всё рассказать, - Вика присела на краешек стола рядом с Ирой. – Вы не поверите, но знакомые называют меня «Свободные уши». Вы, главное, не молчите. - Вика, я не знаю, что тебе рассказывать. - Вы не знаете, как рассказывать. А вы давайте с самого начала. А потом посмотрим, что можно придумать. Ну что, поехали? - Если с самого начала, получится очень долго. - А я не тороплюсь. - Видишь ли, эта история, она началась еще когда я была совсем маленькой. А теперь… как бы сказать… теперь появилось продолжение. - Ух ты! – Вика округлила глаза. – А про привидений там есть? Если сейчас не выговориться, печально подумала Ира, скоро придется переезжать на Загородное шоссе, дом один. Потому что ее несчастные мозги всего этого попросту не потянут. Вика смотрела на нее выжидающе. - Хорошо, - сказала Ира. У нее ушел почти час на то, чтобы внятно объяснить ученице, что с ней происходит. Ира была в отчаянии, потому что не могла понять – воспринимает ли ее Виктория хоть чуть-чуть серьезно. По Вике трудно было сказать что-то определенное. Всё время, пока Ира вслух пыталась разложить по полочкам свои страхи и их первопричины, и последствия – те, которые ей виделись – Вика сидела напротив нее, не перебивала, смотрела немного в сторону, и выражение ее лица оставалось нейтральным. «Как у профессионального психолога». И лишь после того, как Ира, наконец, замолчала, Вика немного оживилась. - Значит, у вас появился необъяснимый страх перед квартирой на пятом этаже? А потом выяснилось, что именно там и действовал маньяк в восьмидесятом году? - Да. - А мой Веремеев тоже был там, когда нашли тело без головы? - Да. Он там был. Я ему звонила сегодня, но он… В общем, поговорить не удалось. Он меня отшил. - И ваша подружка Оля Селянчик покончила с собой в восьмом классе, но вы считаете, что на самом деле ее убили? Всё это, конечно, очень логично и всё такое, но почему же вы боитесь сейчас? Ведь всё это было еще когда! Маньяк исчез, и, даже если вы узнали, кем он был, вряд ли он будет вам мстить. Ира спохватилась. - Я же не сказала самого главного! Он опять появился! - Маньяк опять появился? - Да. Я видела по телевизору, и в Интернете, в новостях тоже пишут. Снова такое же убийство. Снова труп в сумке. Изуродованная голова, на которой кто-то ставил опыты! И, самое плохое – нашли там же, где и в восьмидесятом году… А это значит, что он вернулся… Хотя, конечно, обычно они возвращаются только в фильмах ужасов, когда надо сделать сиквел. Но мне совсем не хочется, чтобы этот сиквел был с моим участием! - Я тоже слышала, в машине по радио. Ну и что, подумаешь. Сейчас покойники на каждом шагу валяются, расчлененные в основном. Это еще ни о чем не говорит. - Боюсь, что говорит. С такой обостренной интуицией, как у меня, не ошибаются. То, что я, как дурочка, шарахалась от пятого этажа, тоже еще ни о чем не говорило. А оказалось – есть прямая связь. Вика прошлась по библиотеке – от окна до двери и обратно к столу, ступая почти на цыпочках. Казалось, она разминается. - Знаете, что я придумала? – сказала она. – Вы должны попасть в эту квартиру. Попасть в нее, посмотреть, что у нее внутри, убедиться, что ничего страшного там нет. Ира подумала, что ослышалась. - Попасть в квартиру? Вика, как ты себе это представляешь? А что, если маньяк – там? Если он только и ждет моего появления? Стоп, да что я такое говорю… Как я вообще могу туда попасть? Она же закрыта! На три замка! Даже если я их вскрою – чего я, естественно, делать не буду ни при каких раскладах – меня поймают и привлекут за взлом. И, в конце концов – ЗАЧЕМ мне туда попадать? - Затем, что со своим страхом надо быть на ты. Тогда он сам испугается и убежит. Всё очень просто. Или ты тигрица, - Вика вытянула руки и забавно поболтала фиолетовыми ноготками, - или, - она вздохнула с притворным сожалением, - ты ягненок. - Да, - ответила Ира. – Ты совершенно права. Но всё это невозможно. Я даже близко к той двери не подойду, не говоря уж о том, чтобы ее открывать. И еще замки эти… Нет, Викочка, лучше мне, наверное, записаться на прием к психиатру. Пусть он сам и разбирается, где тигры, а где ягнята. - Я могу взломать замки, - сказала Вика таким тоном, словно речь шла о том, чтобы сварить кофе. - Взломать? – Ира начала беспокоиться, что ее действительно подводит слух. А что, если Виктория сейчас просто читает заученный дома текст «My future profession», а у репетиторши просто начались слуховые галлюцинации? – Вика, я что-то не понимаю, когда ты шутишь, а когда нет. Это ведь квартира ГРУ Генштаба, они наверняка за ней наблюдают! Тебя оттуда же и заберут, и тогда твой папа мне точно спасибо не скажет. - Вот видите! – Вика подняла указательный палец. – Вы уже сами запутались. Если там сидит страшный маньяк-убийца, значит, никакой Генштаб за квартирой не наблюдает. А если наблюдает, значит, и маньяка там быть не может. Но я лично так думаю, что не то и не другое. В конце концов, мы можем сделать так. Вы подождете меня на улице, а я быстренько откоцаю замочки, проверю местность и позвоню вам на сотовый. В крайнем случае весь риск беру на себя. Веремеев отмажет, если что. «Ничего себе – миленькая девочка! Да она же настоящая бандитка. Замочки откоцаю, Веремеев отмажет. Боже, с кем я связалась?» - Прости, Вика, тебе часто приходилось взламывать замки в квартирах? Вика помотала головой. - Не-а, вообще никогда. Но у нас дома есть отмычки, Веремеев с работы принес. По-моему, ничего сложного там нет. - А если кто из соседей заметит? - А мы проведем операцию ночью, когда все соседи спят. Да вы не беспокойтесь, всё у нас получится. Зато потом вы сможете спокойно жить, вас перестанут мучить кошмары, и вы доучите меня английскому. *** Ира ходила по квартире. Ее бил озноб. Она даже не могла снять с себя куртку, не могла присесть, не могла выпустить из руки мобильный телефон. Время – половина первого ночи. Если Вика приедет, то где-то через сорок минут она позвонит от подъезда. Вот только приедет ли она? Зачем ей это нужно? Только для того, чтобы ее разнесчастная учительница не рехнулась и могла дальше давать ей уроки английского? Или просто людям, увлекающимся экстремальными видами спорта, вечно не хватает адреналина? Просто захотелось чего-нибудь новенького, еще не испытанных ощущений? «Ну, с Викой-то как раз всё понятно, а я-то с какой радости ввязалась в эти дурацкие игры? Мало мне всего остального, что ли? И так уже во рту привкус адреналина этого не проходит который день». Ира до сих пор не была уверена, что войдет в эту квартиру, даже если полностью безбашенная Виктория справится с замками. Наверное, пусть уж лучше она сама. Ей это в удовольствие, а вот Ира… из другой категории людей. Она – аспирант, ее работа – преподавать историю средних веков, а не лазить по чужим квартирам, в которых разделывали на части людей. «Не входи туда – опасно», - словно услышала она совет Ольги. «Почему опасно? В чем заключается эта опасность?» «Тебе ведь известно теперь, что это за квартира. Ты знаешь, что там умирали люди. И ты тоже умрешь». Но на этот раз я просто от нее отмахнусь, неожиданно сказала себе Ира. Мне с самого начала не следовало к ней прислушиваться. Почти две недели моей жизни ушли на то, что она дергала меня за ниточки – Ира, пойди туда, Ира, заверни сюда, Ира, узнай, чей это телефон и ломай себе голову – почему он записан в самом конце моей книжки! Ребята, вы все уже просто достали Иру, - она слабо улыбнулась. Сколько можно мною пользоваться? Значит, так. Если Вика появится и сделает то, что обещала, я просто загляну внутрь. Я даже не буду заходить за порог. Там просто не может быть ничего и никого. Когда соседи обнаружат взломанную дверь и вызовут милицию – пусть еще попробуют доказать, что она там была. И этот кошмар закончится. «Не закончится», - злорадно ответила Ольга на ее мысли. Не иначе, слишком уж рано и слишком быстро состоявшийся переход из жизни в смерть вычистил из ее души всё хорошее, что там было, превратил ее в черную дыру и оставил после себя только вечную ненависть ко всем, кто ее пережил, породил стремление издеваться над теми, кто по глупости открыл для нее «канал связи». «А вот и закончится!» …Телефон в ее ладонях завибрировал ровно в час пятнадцать. *** Вика стояла возле своего джипа «Сузуки» и невозмутимо покуривала сигарету. Ее хладнокровию мог бы позавидовать главный герой боевика. На ней были свободные черные брюки, темная куртка с капюшоном и огромными карманами и изящные замшевые ботиночки. - Как у вас – всё тихо? – спросила Вика. - Вроде бы да. - Через два дома отсюда тусуется какой-то молодняк, но сюда они не появятся. Им и там хорошо. Пять минут назад засекла бомжа, идущего по детской площадке. Больше никого. Можем приступать. Вы поднимитесь к себе на этаж и подождете там, на всякий случай, если всё-таки кто-то вмешается. Как только всё будет готово, даю контрольный звонок. Тогда спускаетесь, ничего там не находите интересного, и мы расстаемся до следующего занятия. - Если хочешь, я могу пойти с тобой. Мне уже почти не страшно. - Нет уж, лучше побудете наверху. Дело не в том, что там нас может поджидать убийца, но, если кто-нибудь вызовет патруль, я буду объясняться с ними сама. Так, отмычки… на месте. - Ты хоть примерно знаешь, как ими пользоваться? - Знаю. Папа показывал. Ну, пошли. Они поднимались наверх пешком. На пятом этаже Вика остановилась и вопросительно взглянула на Иру. Та кивнула головой: вот эта дверь. Вика также молча жестом показала: наверх. Стараясь идти очень тихо, на пальчиках, Ира поднялась на седьмой и встала на якорь так, чтобы ее никто не мог увидеть в глазок. Дрожащими пальцами она вытащила сигарету и закурила. «Я не боюсь. Я просто волнуюсь. Я же не каждый день забираюсь в чужие квартиры». Снизу донеслось позвякивание металла – Вика подбирала отмычки. Время тянулось медленно… очень медленно. Но тридцатой квартире уже недолго оставалось хранить своё мертвое уединение. Позвякивание затихло на несколько секунд, а потом вновь возобновилось. Протестующе клацнул замок… Значит, от темной прихожей Вику сейчас отделяют еще два замка. Ира нащупала в кармане телефон – «контрольный звонок» мог последовать в любую секунду. Она вдруг сообразила, что надо убрать громкость. В данной ситуации вполне достаточно будет вибровызова. Внизу стало тихо. Сейчас уже не было слышно ни металлического позвякивания, ни возмущенного всхлипывания потревоженных и пришедших в движение дверных петель, ни осторожных шагов. Тишина наступила сначала там, на пятом этаже, но сейчас Ира физически чувствовала, как она наползает на нее вверх по лестнице. Клубящаяся темная масса окутывала ступеньки, заполняя лестничные пролеты, всё ближе подбираясь к замершей у стены Ире. Дверь открылась, и прошлое, ожидавшее своего часа в темных комнатах, защищенное от внешнего мира толстыми портьерами и тремя английскими замками, хлынуло в подъезд. Если спуститься чуть ниже и заглянуть между лестничными пролетами, можно будет увидеть, как по площадке пятого этажа медленно растекается алая лужа. А потом тишину нарушит легкий стук по деревянным планкам перил… Если бы Ира не лишилась голоса, она бы уже вопила во всё горло. И наплевать, кто прибежит на ее вопли. Сработавший телефон вернул ее к действительности. - Аллё? – хриплым шепотом сказала она. - Ирина Вячеславовна, идите сюда. Я вошла. Здесь никого нет. …Из прихожей просачивалась в коридор полоска света. Дверь была приоткрыта – совсем немного; когда Ира подошла, из квартиры выглянула Вика. Ее лицо, как и обычно, не выражало ничего особенного – никаких эмоций. Словно всё так и должно было быть. Она открыла дверь пошире, пропуская Иру. Сама отказываясь верить в то, что она делает, Ира вошла в тридцатую квартиру. Там не было темно. На потолке в прихожей горела лампочка, свисающая на длинном проводе. В дальнем конце прихожей, там, где по планировке должна была находится кухня, стоял старый деревянный стол. «Разделочный» - мелькнуло в голове Иры. Слева в проеме виднелась комната, но свет туда почти не проникал. Только сквозь толстые портьеры мерцал уличный фонарь. Так вот как это выглядит отсюда. Ира сделала несколько шагов вперед по прихожей – ноги словно увязали в тяжелом воздухе. Сзади Вика слегка прихлопнула дверь. Ира обернулась на звук. - Да вы не бойтесь, - улыбнулась ей Вика. – Я прошлась по комнатам. – В ее руке светился маленький карманный фонарик. - Жильцы отсутствуют. Осмотритесь, и будем отсюда сматываться. Особо задерживаться всё же не следует – не у себя дома. Осмелевшая Ира отважилась заглянуть на кухню. Там находилась старая газовая плита, компанию которой составлял только очень старый линолеум на полу. Слегка толкнула дверь в большую комнату – из-за темноты рассмотреть ее было невозможно, но света из прихожей вполне хватало, чтобы увидеть главное: пусто. Ира торопливо отступила назад в прихожую и проверила еще одну комнату, среднюю. Всё то же самое – абсолютная пустота и голые стены. Виктория, спокойно стоя у входной двери, наблюдала за преподавательницей. Ира подумала еще о том, что на полу могли остаться следы крови. Но она не будет их искать. Она видела всё, что ей надо было видеть. Здесь нет никаких монстров. И призраки убитых с искаженными лицами не стояли в пустых комнатах. И всё же один-единственный предмет был здесь явно не на своем месте. Точнее, смотрелся чересчур уж уместно. Он именно должен был бы здесь находиться в случае, если б в квартире кто-нибудь жил. «Осторожно». Ира сосредоточилась, пытаясь понять, что же такое она заметила несколько минут назад. Ключи на столе. Три ключа, очень старых, такие были в ходу двадцать-двадцать пять лет назад, на кожаном брелке. Ира взяла связку со стола, и, подойдя ближе под лампу, внимательно вгляделась в брелок. Когда-то на нем была надпись, но сейчас она уже стерлась. - О, это моё, - сказала Вика. – Бросила их там, когда кухню проверяла. - Да это у тебя настоящая редкость, - заметила Ира – в школе она увлекалась коллекционированием брелков. – Ему лет, наверное, больше, чем тебе, такой сувенирчик сейчас недешево стоит. - Не знаю, - равнодушно ответила Вика. - Мне его папа подарил, давно уже. Мне тогда еще и шести не было. Но я его до сих пор храню. - Ага. Понятно. - Ну, просто в память о папе. - Что? – переспросила Ира. - Вы же разговаривали с Веремеевым. Он разве не сказал вам, что я не родная его дочь? Ира медленно развернулась на сто восемьдесят градусов. Ей потребовалось несколько дополнительных секунд на осознание того, что последнюю фразу Виктория произнесла на чистейшем английском языке. *** В одной руке Вика по-прежнему держала карманный фонарик, но и в другой она что-то держала. Так держат нож, поняла Ира. В пустой квартире громко щелкнула пружина, выбрасывая лезвие. «Теперь начинай орать во всё горло». - Ты ведь не взламывала замки, правильно? – спросила Ира. – У тебя были ключи. Вот эти самые. Ими ты и открыла дверь. - Правильно, - с улыбкой кивнула Вика, снова переходя на русский. – Проблема заключалась в том, что у меня были ключи, но не было квартиры. В Интернете я случайно наткнулась на топик о трупах в Битцевском лесу – это вы его создали под ником «Иринелла»? А я подписывалась «Марта Харри». Надеялась, может, там кто-нибудь обмолвится, где же ловили маньяка, в какой хотя бы части города. Ну, естественно, на точный адрес я и не рассчитывала. Еще раньше я спрашивала Веремеева, но он почему-то разозлился и ничего мне не ответил. Я думаю, он подозревал, что это папа и был тем самым маньяком. Теперь, конечно, мы этого уже не узнаем. - Что не узнаем? - Подозревал или нет. Перед тем, как ехать сюда, я поделила ему голову на две половинки. Красиво получилось - картина маслом. Только пришлось переодеться – неудобно же ехать на встречу в заляпанной кофточке. - Но… - Ира сглотнула, - но зачем? - Он мог мне помешать, а я, видите ли, несколько ограничена по времени. Он сволочь, конечно, но вовсе не дурак. Он и так с часу на час должен был разобраться, что перевоплощенный битцевский расчленитель находится прямо у него под носом. Хотя он меня и удочерил, но не из-за того даже, что папа был его другом. У Веремеева просто кризис среднего возраста тогда наступил, ему детей захотелось, а женушка родить не могла. Но он меня всегда немного побаивался, хотя и не подавал виду, строил из себя… образцового отчима. Особенно в последнее время, он собирался заделаться депутатом, и ему понадобилась соответствующая репутация. Беда в том, что, пока я занималась тем парнем из клуба, у меня съехала повязка, и на трупе наверняка остались следы средства от ожога. Узнай Веремеев об этом – он бы уже вообще ни в чем не сомневался. - А для чего тебе потребовалось искать эту квартиру? Что в ней такого для тебя особенного? Тебе что, хорошо от этой атмосферы, которую твой папа-маньяк оставил после себя? - Ирина Вячеславовна, мне казалось, что вы умнее. Значит, показалось… Атмосфера, конечно, ни при чем, хотя она как-то заводит, вы не замечаете? Но, чтобы быть совсем честной, нас с вами привела сюда не только атмосфера. Папа оставил для меня здесь кое-что другое… небольшой подарок на совершеннолетие… сейчас мы с вами его найдем. - И много там должно быть, по твоим расчетам? - Ну… я скажу вам так... Цифры, которые пытались приводить умники на serial-murders, - Ира удивилась, как можно вложить в два коротких слова столько великолепного произношения, - занижены в сотни и сотни раз. Я буквально в двух шагах от того, чтобы стать миллионершей. Папе платили очень состоятельные люди, и платили не просто за жизнь своих близких, но и за то, чтобы те избежали страшной смерти. За это платят много и очень даже охотно. Никому же не хочется, чтобы твоя дочка, прежде чем уйти в никуда, на собственном опыте узнала, что чувствует голова после того, как ее отделили от тела. Он меня очень любил. Он всё это делал для меня. Ему самому ничего этого не надо было. - Всё делал для тебя? Слушай, но он ведь делал всё это в восьмидесятом году. У меня такое ощущение, что я куда-то отрываюсь от реальности. Сколько же тебе лет? - Девятнадцать, - засмеялась Вика и ловким движением несколько раз крутанула выкидной нож между пальцами. – Но он уже тогда знал, что у него обязательно будет дочка. Я родилась в восемьдесят седьмом. Мамашка сбежала от нас, когда мне было два годика. А жили мы здесь, в соседнем квартале. Кажется, я вас даже как-то видела, хотя не уверена. - Как же ему удалось что-то здесь спрятать? Ведь квартиру-то наверняка обыскивали? - Ее обыскивали после того, как следователь Веремеев с коллегами попал тут на безголового покойника. А потом в дверь вставили новые замки, но папа сделал дубликаты. Он ведь работал здесь участковым. И, знаете, он отдал мне эти ключи буквально за два часа до того, как его убили. Он умел предвидеть будущее. Правда, он был молодец? - Да, он правда молодец, - не смогла не согласиться Ира. – Если бы его не застрелили – сколько бы он еще хорошего успел сделать. Подумать страшно. - Я рада, что у вас еще осталось настроение шутить. Теперь Ира начала понимать некоторые вещи, казавшиеся ей раньше мелкими несоответствиями. Например то, что Виктория упоминала об отце то с очевидной теплотой и восхищением, то небрежно называла его «Веремеев» и в тоне ее слышалось откровенное презрение. Но сейчас-то уже ясно, что она имела в виду разных людей. А ее английский? До такой степени неправильно говорить на иностранном языке может только человек, владеющий им в совершенстве, но тщательно скрывающий свои познания. Единственное, насчет чего Ира терялась в догадках – каковы планы Вики по поводу нее самой. - Вы думаете, что я собираюсь с вами сделать? – безошибочно угадала Вика. – Извиняюсь, но вам это не понравится. Боюсь, что вы примите участие в очередном эксперименте – на правах подопытного экземпляра. Папа кое-что объяснял мне, как всё происходит… ну, с отрезанной головой, но мне ведь было всего пять лет, я толком ничего не понимала. Он был необыкновенный человек, правда, он знал такое, чего не знал никто. Он говорил, мне обязательно надо попробовать самой. И вот недавно я попробовала. Ира машинально отступила назад. Она так и пятилась, пока не уперлась в стол. «Разделочный стол, на который меня скоро положат». Хотя Ира и была сантиметров на пять выше ростом, чем Виктория, да и несколько покрупнее, обманываться насчет физических данных не приходилось. В каждом движении Вики ощущалась скрытая сила. Со своим страхом надо быть на ты. Тогда он сам тебя испугается. Или ты тигрица, или (вздох притворного сожаления), или ты ягненок. Всю сознательную жизнь Ира была ягненком. - Да вы оба сумасшедшие, - сказала она, глядя в глаза приближающейся мелкими шажками Вике. – Наглухо больные. - Возможно, у папы действительно не хватало какого-то винтика в психике. Но не в мозгах. От природы у него не было чувства опасности, он ничего не боялся. Со мной такая же история. Я законченная экстремальщица. А вот вы – нет. Вика остановилась. От потенциальной жертвы ее отделял какой-то жалкий метр. - Вы так переполошились, когда я позвонила вам снизу, - продолжала она, - что забыли застегнуть босоножки. Но зато вы не забыли положить в карман вашей дешевой куртки с легкой претензией на стиль такой же дешевый газовый баллончик. Надеюсь, вы не в обиде на меня за то, что я его вытащила, пока вы с неповторимой грацией коровы протискивались мимо меня в дверь? «Действительно, чем не корова? Привели, как на убой, и ведь не брыкалась даже. Только колокольчика на шее не хватает». - Может быть, ты и очень умная, Вика, - произнесла Ира, тщательно подбирая слова. – Но всего ты предусмотреть не можешь. Прямо под этой квартирой живет злой и склочный сосед, и достаточно мне пару раз притопнуть каблуком, как он поднимет на ноги все спецслужбы в городе и сам прибежит сюда. - Ну так начинайте топать, - посоветовала Вика. Ира топнула. Раз, другой, третий. Ей казалось, что внизу уже отваливается с потолка штукатурка. Она даже подпрыгнула, чтобы усилить эффект. Ефремов наверняка вскочил с кровати и накручивает диск своего старого телефона, чтобы вызвать наряд. Ире надо продержаться всего каких-то три-четыре минуты. - Ваш сосед господин Ефремов уехал бомбить на своей «шестерке», - холодно сказала Вика. – Я сама видела, как он отъезжал от дома. Так что давайте с этим заканчивать, пока пол не провалился. Левая рука Вики – та, в которой она держала карманный фонарик – молнией метнулась вперед. Не успев даже почувствовать боли, Ира упала на пол. Последней ее мыслью было: «Хорошо, что фонариком, а не ножом». *** Она пришла в себя от того, что ей стало холодно. Откуда-то дул ветер. Ира открыла почему-то слипающиеся глаза. Где-то очень далеко – в нескольких километрах – мерцал свет. Куда это ее занесло на ночь глядя? Память не торопилась возвращаться – мозг выставил защиту, чтобы слишком сильное потрясение не отправило Иру обратно в глубокий обморок. Медленно высвободив руку, на которой лежало тяжелое, словно чужое, тело, Ира прикоснулась пальцами к ноющему виску – в глазах сразу стало темно. Нет, слипались всё же не глаза, а ресницы – они слипались от крови. Совсем рядом кто-то возился. Ира, конечно, предпочла бы еще немного поваляться, хотя уже и поняла, что лежит на полу - при каждом, даже самом невинном движении, в голове включался вентилятор, а к горлу подступала тошнота. «Минимум сотрясение мозга», - решила она и осторожно приподнялась. Сначала на локте, потом встала на колени. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы оглядеться и вспомнить, что это за место. Тридцатая квартира. И она находится в этой квартире один на один с сумасшедшей маньячкой, кстати, где Вика? - Ох ты, поглядите, кто проснулся, - послышался издевательский голос Вики откуда-то сверху. Ира с трудом подняла глаза и обнаружила ее стоящей на кухонном подоконнике. В руках Вики был какой-то колюще-режущий инструмент, которым она пыталась снять боковую панель оконной рамы. – Наша спящая красавица! Головка не болит? - Что ты там делаешь? – спросила Ира. - Ищу клад. Как найду – двадцать пять процентов государству. Хотя, нет, государство перебьется. Лучше, как найду – займусь тобой. Надеюсь, ты никуда не уходишь? Ира бы ушла. Только ее опять потянуло прилечь. Теперь она не могла даже кричать. Полностью беспомощной, ей оставалось только ждать, когда маленькая злобная дрянь закончит со своими делами и слезет с подоконника. А ведь это всё, поняла Ира, и, несмотря на ужасную головную боль, внутри у нее что-то оборвалось. Сейчас ее прикончат. И труп ее найдут в Битцевском лесопарке какие-нибудь любители шашлыков. На форуме сайта serial-murders кто-нибудь обязательно напишет: «Снова расчлененный труп в Битце!». Вика легко с этим справится, особенно если она заранее запаслась пластиковым мешком и чем-нибудь типа топора. Впрочем, она, похоже, легко обойдется и одной стамеской – если судить по той ловкости, с которой она уже отделила оконную панель. - Так, осторожненько, - комментировала свои действия Вика. Негромкий треск – и панель осталась у нее в руке. – Вот и все дела. Что мы тут видим? Надо же, какой тайничок гламурненький! А что у тайничка внутри? Ирина Вячеславовна, не хотите подойти, полюбопытствовать? Вы же очень любопытная. Хотя нет, лучше пока отдыхайте. Вам предстоят сильные и яркие впечатления. Виктория зажала стамеску зубами, в одной руке она продолжала держать отломанную панель, которую всё-таки нельзя было бросать – зачем лишний шум, а другую руку она запустила в открывшийся в стене проем. «Мама, папа, простите меня, - подумала Ира. – Мне не надо было идти в эту квартиру. Но я не знала. Я думала, так будет лучше». В углу кухни материализовалась тень. Она появилась – и сразу стало очень холодно. Черная, жуткая тень, которая не могла принадлежать никому, кроме выходца с того света. На столе мигнул фонарик. «Это ее отец, - с ужасом поняла Ира. – Он пришел, чтобы в последний раз посмотреть на свою дочь. Проследить, чтобы ей никто не помешал». Тень выскользнула из угла и направилась к подоконнику, на котором по-прежнему стояла Виктория, продолжая исследовать внутренности тайника. Она явно нашла там что-то интересное, судя по отдельным ее фразам. Оказавшись в полосе света, тень вдруг обрела форму. Превратившись в полупрозрачный образ, она остановилась у ног Виктории. Вика почувствовала потустороннее присутствие в самый последний момент. А, возможно, она просто ощутила дуновение ледяного сквозняка. - Эй, кто здесь еще? – воскликнула она, поворачиваясь. Призрак сделал неуловимое, короткое движение обеими руками, и Виктория без крика полетела вниз. - Спасибо, - тихо сказала Ира и снова потеряла сознание. *** Потом она уже не могла вспомнить, как оказалась на лестничной клетке. Она стояла, прислонившись к стене и широко открытым ртом ловила воздух, а снизу кто-то бежал. Подсознанием Ира понимала – это вполне может быть Вика. Она пролетела вниз всего на три этажа меньше, чем Ольга, а для дочери маньяка этого могло оказаться недостаточно. Ее отец, уже мертвый, стрелял из пистолета по своим убийцам. Она сама вылила себе на руку полстакана кипятка и даже не сказала «ой». - Господи, Иришка! Ты живая? Что с тобой случилось? На лестничном пролете появилась Наташа Селянчик. Рядом с ней шел ее муж Александр, а сзади поднимался мужчина в милицейской форме, с автоматом. Кинувшись к Ире, Наташа обняла ее и помогла сесть на ступеньки. - Ты же вся в крови! Кто это с тобой сделал? - Так, девушка, что тут у вас случилось? – спросил милиционер. Отстранив Сашу, он склонился над Ирой. - Это она… она, Вика, - с трудом ответила Ира. Язык совсем ее не слушался. - Какая Вика? – у милиционера был решительный вид и суровое лицо. - Вика… Савицкая, моя ученица… Мы… она взломала квартиру, тридцатую… а потом… мы были там вместе… она меня оглушила, чем-то, фонариком, кажется. Она собиралась меня убить. - И где она сейчас? - Когда я очнулась, она стояла на подоконнике. И… она упала вниз. Милиционер поднялся по лестнице мимо Иры, а Наташа села рядом с ней и платком стала вытирать ей кровь. - Всё в порядке, Ирочка. Теперь она тебе ничего не сделает. Это та девчонка, с которой ты занимаешься? Ира кивнула. - Занималась… Сверху, из квартиры, послышался эфирный шум включенной рации и голос милиционера: - Значит, так, у меня тут пустая квартира, следов взлома не обнаружено, видимо, открывали ключами. Есть пострадавшие… пострадавшая. Проверьте под окнами – она говорит, кто-то выпал вниз. Шипящие слова ответа. Тишина. Милиционер вышел обратно на лестницу. - Врач понадобится? – спросил он. - Лучше… отведите меня домой, - помотала головой Ира. – Я живу здесь, на седьмом этаже. Хотя, нет… можно мне спуститься? Я… я хочу ее увидеть. - Ладно, идите. Поддерживаемая с обеих сторон Наташей и ее мужем, Ира отправилась вниз. Милиционер остался возле открытой квартиры. Выйдя из подъезда, они сразу увидели других патрульных, которые озадаченно топтались возле стены дома. Викин джип стоял там же, где она его припарковала, только теперь рядом с ним помигивала проблесковым маяком милицейская машина. - А где… она? – слабым голосом спросила Ира. - А вы, простите, кто? – задал встречный вопрос милиционер с капитанскими погонами. – Это вы – пострадавшая? - Это жертва нападения, - быстро ответила за Иру Наташа. – А я – юрисконсульт мэрии. Это я вас вызвала. Так где же тело? Сделав недовольное лицо – как же, еще мэрских юрисконсультов ему тут не хватало – капитан шагнул в сторону. В свете фонаря Ира, Наташа и Александр увидели на асфальте уже здорово разбавленную накрапывающим дождем лужу крови. Но никакого тела не было. - Мы тут никого не нашли, - сказал капитан. – Но явно кто-то сюда свалился сверху. - И куда этот кто-то делся? - След крови обрывается в паре метров отсюда. Тот, кто упал, видимо, успел уйти. Или уползти, в зависимости от состояния. Слушаю, – капитан заговорил в микрофон рации. - На подоконнике – грязные следы, смазанные, судя по всему, тот, кто здесь стоял, поскользнулся. Вода накапала. И еще я нашел тайник в стене. Здесь, кажется, что-то есть. Ира вдруг поняла две вещи. Первая – Вика всё еще жива. Она не погибла при падении. И, значит, она всё еще где-то здесь, поблизости, потому что не успела достать содержимое тайника. Она здесь и наблюдает за ними. Вторая – она может прятаться в «Сузуки». - Ее машина, - Ира указала на джип. – Она на ней приехала. - Так, посмотри, - капитан махнул рукой патрульному сержанту. Поправив на плече автомат, милиционер направился к джипу. - Иришка, ты присядь пока, вот сюда, на скамеечку. Голова кружится? - Да, есть немного. - Ничего, это пройдет. Саш, дай платочек еще один. - Наташа, а как вы здесь оказалась? Как вы меня нашли? - Мне Ольга приснилась… Вошла в комнату, возле кровати встала и говорит: «Иру могут убить, беги к ней, ты еще успеешь». Представляешь, я проснулась сразу, глаза открываю – а она всё еще стоит! Ирк, я ее правда видела! Вот прямо как мать и рассказывала – рот открывает, а слова как бы сами по себе, в голове звучат. Я Шурика растолкала, он не понимает ни фига, а я в истерике почти. Хорошо, муж у меня – золото, вопросов много не задает. Быстро собрались и на улицу. По дороге я в милицию звоню, говорю – подругу у меня убивают… еле твой адрес вспомнила. Они еще ехать не хотели, говорят – оснований для вызова нет. Я им устроила! Принеслись сюда, смотрю, милиция уже на месте, а на пятом этаже окно открыто и свет виднеется… в квартире в этой. Пока Наташа говорила, сержант, светя фонарем, заглядывал в окна машины. - Никого! – крикнул он. - Ты, Натарик, ясновидящая какая-то, - вставил слово молчаливый Саша. – Только мне в твои эти жуткие сны всё равно не очень верится. - Ты уж лучше поверь, - вздохнула Ира. Патрульный сержант прошел мимо них и о чем-то негромко заговорил с капитаном. Судя по всему, они решали, не надо ли вызвать подкрепление. Вроде бы – зачем? Сами разберутся. - Ира, а почему ты эту Вику назвала Савицкой? – спросила Наташа. – Она что… имеет какое-то отношение… ну, к нашему Савицкому? - Она его родная дочь. Я-то думала, что она – Веремеева… А Савицкий – это и был тот маньяк из Битцевского леса. Это он убил Ольгу, я теперь точно знаю. - …давай двор проверь! – услышали они команду капитана. Патрульный, как-то по-новому перехватив свой автомат, удалился к детской площадке. Сидящие на скамейке Ира с Наташей и Александр проводили его взглядами, но скоро силуэт милиционера растворился в темно-зеленом мраке. Капитан подошел к ним. - Вряд ли эта девица, которая свалилась, могла уйти далеко, - сказал он. – Я тут посмотрел повнимательнее – очень уж много крови она потеряла. Честно говоря, вообще не понимаю, как она могла встать. Если только кто-то ее унес… - Нет, она рядом, - сказала Ира. – Ей надо вернуться в квартиру. Сержант вынырнул из-за ближайших к скамейке кустов. Ира и Наташа синхронно вздрогнули. - Капитан! Кажется, тут кто-то был, причем совсем только что. Я тут рукав нашел, от женской кофточки, весь в кровище. И ключи еще, три штуки на брелке. - Это ее… - обреченно произнесла Ира. - Эй, Лёха, ты ничего там особо не трогай! – он повернулся к Ире. - Вы можете подойти поближе, взглянуть – точно ли это вашей знакомой вещи? Вы помните, как она была одета? - Ириш, я тебе помогу, ладно? – Наташа первой поднялась со скамейки и протянула Ире руку. И тут Ира закричала. Она единственная успела заметить, как Вика метнулась к патрульному откуда-то из-за тех же самых кустов, в которых он только что нашел окровавленный рукав ее кофточки. Взмах – и в шею сержанта, не защищенную бронежилетом, вошла стамеска, проткнув ее насквозь. Из пробитого горла хлестнула кровь, и сержант, хрипя, сделал полшага вперед, потерял равновесие и повалился лицом вниз. - …твою мать! – выкрикнул капитан, судорожно пытаясь расстегнуть кобуру. Сколько бы он не прослужил в милиции, подобного не видел никогда. Поэтому справился с кобурой не сразу, зато Вика успела сдернуть с плеча падающего сержанта автомат и навести его ствол на капитана. - Тихо. Спокойно, - свистящим шепотом сказала Вика, отступая в тень. – Кобуру расстегиваем очень аккуратно, пистолет достаем двумя пальцами и бросаем мне сюда. Кто рыпнется – стреляю на поражение. Капитан был человеком опытным и знал, когда с ним говорят серьезно. Коротко лязгнув, пистолет полетел в темноту. Было видно, как Вика быстро подалась в сторону, чтобы поймать его, и тут же выпрямилась. Вернулась в исходное положение. - Блеск! Обожаю оружие. Теперь так, гражданин капитан. Вызывайте вашего коллегу, который там наверху уже наверняка распотрошил мой тайник. Его задача – принести сюда всё, что он там нашел, причем сделать это надо очень быстро. Не слышу голоса! Капитан включил рацию, не отводя глаз от фигуры в тени, держащей его под прицелом. - Макаров, в тайнике нашел что? Доставай и неси сюда. В темпе давай. У нас проблемы. Довольна? – зло спросил он Вику. - Пока – нет, но скоро буду. Как только ваш Макаров появится здесь, ему следует вежливо и деликатно вручить свои находки мне, но перед этим положить своё табельное оружие на заднее сидение вашего авто. Если он при этом попытается открыть стрельбу – вы его тоже потеряете. Вообще-то, надо было его предупредить, чтобы вообще оставил свою пушку в подъезде, но она мне, пожалуй, пригодится. Ночь темная, патронов мало. Затем мы садимся к вам в машину – я сзади, вы – за рулем, и еще с нами в качестве заложницы поедет… жалко, никого поинтереснее нету… поедет корова. Ирина Вячеславовна, вас как - в транспорте не укачивает? - Я могу поехать вместо нее, - вызывающе сказала Наташа. – Я как раз и поинтереснее. Зачем тебе какая-то аспирантка? Я работаю в мэрии. - О-о. Понимаю. Госпожа Селянчик-младшая? Я о вас слышала. Не обманывайтесь. Если на нас натравят спецназовцев, им будет по барабану, кто у меня в заложниках – аспирантка или мэрская шестерка. Впрочем, если хотите – поедем вместе. Только сядете впереди, а то вы мне доверия не внушаете. Мы направимся в Шереметьево-два. По дороге свяжемся с компетентными лицами и потребуем, во-первых, свободный проезд на летное поле, во-вторых, самолет с экипажем, готовый к перелету через Атлантический океан. Там такой точно есть, вылет в пять утра. - Вот ненормальная, - процедил капитан. - А нормальная я или нет – не ваше дело, - немедленно отозвалась Вика. Из подъезда появился Макаров. На его лице было написано недоумение. Одну руку он держал на автомате, в другой нёс небольшой, но с виду очень увесистый мешочек из темной ткани. - Что?... – начал он, обращаясь к капитану. - Руку с автомата, живо! – прикрикнула Вика. Макаров дернулся – он одновременно услышал чужой голос и увидел труп сержанта, из шеи которого торчала пластиковая рукоять стамески. Чужой голос слышался откуда-то из темноты, и Макаров не мог разглядеть, кто это говорит. - Автомат в машину клади, на заднее сидение, - полуобернувшись к нему, сказал капитан. – Шевелись, блин, а то она тебя самого положит. - Ну, а теперь, - сообщила Вика, когда Макаров прихлопнул дверь милицейской машины, оставив в ней автомат, - финальная сцена. – Мягким кошачьим шагом она вышла на тротуар. - Патрульный Макаров, передайте мне мешочек. Теперь, когда Вика оказалась прямо под фонарем, все пятеро смогли ее рассмотреть. Капитан и Макаров выругались в один голос, Наташа взвизгнула, даже ее невозмутимый муж отшатнулся назад. Ира не закричала только потому, что крик застрял у нее в горле. Юная красавица, еще час назад способная одним взглядом соблазнить любого мужчину – появись у нее такое желание – выглядела так, словно только что погибла в автокатастрофе. Ее лицо было залито кровью, черные волосы свисали беспорядочными лохмами. Между разбитыми губами виднелись окровавленные, поломанные зубы. Но самое страшное зрелище представлял живот, наискось раскроенный снизу до диафрагмы. Удерживая в одной руке автомат, а в другой – пистолет, Вика зажимала рану на животе локтями. - Ну, давай, Макаров, чего ждём? - сказала она, засовывая пистолет за пояс. Макаров шагнул ей навстречу, протягивая мешочек. - Большое спасибо, - кивнула Вика. – Ну, а теперь нам пора ехать. Капитан! За руль. Девушки, рассаживаемся в указанном порядке. Двое остальных – отошли к подъезду. Капитан сел в машину первым. Он прекрасно видел, что Вика не сводит с него глаз, поэтому не рискнул потянуться за лежащим сзади автоматом. Повернув ключ зажигания, он включил двигатель. Наташа помогла Ире и сама почти упала на сидение рядом с водителем. Послав Александру и стоящему рядом с ним патрульному Макарову предупреждающий взгляд и воздушный поцелуй, Вика закурила и устроилась на заднем сидении рядом с Ирой, которая постаралась забиться в самый угол. - Ну что, поехали, что ли? – проворчал капитан. Но ответа он так и не услышал. - Да или нет? Вика продолжала сидеть молча, поставив мешочек на колени и положив на него ладонь. Между ее пальцами дымилась длинная тонкая сигарета. Наташа и капитан одновременно развернулись и посмотрели на Вику. Из Викиного рта сочилась розоватая пена, челюсть безвольно повисла, а глаза уже начали стекленеть. *** Ира ждала Наташу поодаль от входа в здание судебной экспертизы. Наташа отсутствовала почти два часа, а у Иры закончились сигареты. Наконец, Наташа вышла из здания и помахала Ире рукой. - Ну, что? – спросила Ира. - Там все в шоке, - сообщила Наташа. – Патологоанатом, проводивший вскрытие, сказал, что при падении она должна была умереть сразу же. Потому что получила травмы, не совместимые с жизнью. У нее перелом черепа, разрывы внутренних органов, к тому же, она напоролась на стамеску. Они там будут собирать какой-то консилиум, потому что это ненормально. - Что – ненормально? - То, что она после этого делала. Ира покачала головой. - Наверное, ей всё-таки было ужасно больно. Правда, у нее были какие-то проблемы с чувствительностью, но стамеской в живот – это всё-таки не кипятком на руку. - Вряд ли она испытывала болевые ощущения. Говорят, она уже была мертвая. Говорящая, двигающаяся кукла. Я не могу себе этого представить, хотя сама видела, как она вышла оттуда, из тени. - Надеюсь, ты шутишь, - жалобно сказала Ира. – Что они на самом деле тебе сказали? - Разбилась насмерть, - мрачно ответила Наташа. – Я не шучу, и они там тоже не шутят. Господи, ну и воля была у этой девки – после смерти так натурально прикидываться живой! Нет, сегодня я точно напьюсь. Присоединишься? - Не на очень долго. У меня еще диссертация. Я даже не помню уже, про что. И надо к Олечке съездить, цветов ей купить. Она… это она ведь меня спасла. Наташа взяла Иру за рукав и притянула ее к себе. - Только не кому об этом не говори, ладно? Я тебя прикрыла, как могла. За проникновение в квартиру тебя привлекать не станут. А упала эта девчонка потому, что у нее подошвы на мокром подоконнике поехали, это и баллистическая экспертиза подтверждает. Если где-нибудь ляпнешь, что ее столкнула Ольга, можешь угодить в психушку. - Не хотелось бы. Через полгода у меня защита, а потом я улетаю в Канаду, в представительстве работать. - Ирка, это же классная новость! Сама всю жизнь мечтала о Канаде. А Сашка хочет в Австралию. Наверное, ни туда не попадем, ни туда… А к Оле съездим завтра вместе, хорошо? Как я просплюсь, так и поедем. - И дай мне, пожалуйста, сигарету. Свои я все уже выкурила. - Пора тебе бросать эту гнусную привычку. Девушки дошли до остановки и сели в подъехавшую маршрутку.