Камолгар сидел неподвижно уже не первый час в одной из своих башен, нависающих над ущельем Ингобо, что лежит на западной окраине Аракаургских гор. Замок этого мрачного колдуна был высечен в теле избитого ветрами базальта еще в те древние времена, когда гномы обитали на западе Аракаурга – некогда великого царства подгорного народа. Много времени прошло с тех пор. Хотя, для Камолгара это не имело никакого значения. Он перестал считать дни, когда овладел заклинаниями бессмертия, почуствовав себя властилином бытия, готовым открывать все новые магические горизонты. Чародей разрывал пыльные завесы тайного, не задумываясь о плодах и последствиях своего познания. Блуждая по Полночным Мирам, он знал многих магов, шаманов, королей и отшельников. С сильнейшими из них он затевал магические войны и подло отнимал все знания, могущество и силы у побежденных им противников. Непобедимым и коварным прослыл Камолгар во всех Полночных Мирах. Его страшились, перед ним склонялись, ему подносили жертвы, дабы мог он испытывать на них свои страшные заклятья. Энергия хлестала из него через край, когда пришел он в Аракаургскую крепость, где царствовал Ормли Золотое Чело. - Я покорю подземный огонь – говортил Камолгар королю гномов, - позволь только спуститься мне в самые глубокие твои рудники. Я обращу кипящую магму в камень и твой народ сможет ресширить границы своих владений вглубь! Холодные камни, давно застывшие на ветру, я вновь заставлю клокотать и вашим кузнецам не придется больше спускаться в подземный жар, чтобы ковать мечи и доспехи. О, король, разреши мне, показать тебе, на что я способен, и вместе мы покорим грозные и молчаливые кости Геос. - Мы не стремимся к покорению стихий, колдун, мы слушаем Дыхание гор, но никогда не смеем менять его! Уходи прочь! – взревел Ормли. Но запрет короля не смог остановить чародея. Великая волшба, сотворенная им в подгорных лабиринтах, заставила дрожжать каменные своды. Камолгар, сын Демона Огня – Такурры, мог принимать любой облик и в теле железного дракона Зорга ему не были страшны ни жар, ни ядовитые испарения подземных галерей, что тянутся над пылающими озерами расплавленного камня. За доли мгновений дракон – Камолгар останавливал огненные потоки, обращая их в холодный камень, а из застывших монолитов вновь высекал клокочущую кровь гор. Гномы бросились останавливать безумного колдуна, но тот уже успел забраться в такие глубины, жар которых не могла выдержать даже самая крепкая броня… Он творил там страшные заклятья, от которых трескались и с грохотом рушились замершие много веков назад скалы. Геос не желала больше сдерживать мощь колдуна в своей утробе. Огненный Пик – Амол-Эрг начал выплескивать столпы дыма и огня. Понимая, что борьба с Камолгаром проиграна – ведь он во сто крат превосходил по силе весь подгорный народ вместе взятый, гномы все же пытались выманить его из огненных глубин. Гибли в пламени и под обломками камней самые отважные воины. А те, кому было еще что терять, кто понимал бессмысленность сопротивления колдуну, бежали прочь из своей страны, спасая семьи. Отчаянно сражался король Ормли. Его смертоносная секира врезалась между пластинами чешуи дракона, ранила его слизистую плоть, и, вскоре Камолгар вынужден был покинуть свое стальное тело как можно быстрее – он рисковал умереть от ран вместе с железным чудовищем, а это самая позорная смерть для мага. Видя, как издав мучительный стон - скрежет, Зорг свалился в огненное озеро, Золотое Чело возликовал и помчался было сказать своим собратьям о гибели колдуна… Но освободившийся Камолгар настиг окрыленного победой короля, и яростным рывком отправил его следом за драконом, в озеро кипящей магмы. Злоба разрывала колдуна изнутри – ведь потеря Зорга, как одного из своих обликов не прошла для него даром. Слишком быстро покидал он драконье тело, спасая свое бессмертие, и на дрожащих пальцах колдуна остались острые когти а кожа приобрела перламутрово-серый, как у чешуи оттенок. Никакие заклинания не смогли избавить его от такой памяти о битве с королем Ормли. Вскоре Камолгар смирился - стал считать когти чудовища и стальную кожу своим достоинством, знаками нелегкой победы над могучим королем гномов, снискавшим силы у самой Геос… Он сам писал хроники последних дней Аракаургского царства, где восхищался небывалой силой короля Ормли, мощью гномьего войска, упоминал о какой-то небывалой магии, чуждой всему наземному миру и хранимой гномами в строжайшем секрете. И он, Камолгар, покоривший великую мощь Земли, никогда больше не даст вырваться ей наружу, ибо силы, хранимые гномами, способны были уничтожить все живое. Шли годы, Камолгар властвовал, но был одинок в своем всевластии. Гномы бежали из Аракаурга, спасаясь от безумия колдуна. Люди, обитавшие в деревнях неподалеку, ушли следом. Молодая волшебница Утаре, чьё путешествие проходило через Ингобо, задержалась в замке чародея, но не по своей воле… «Я всегда обманывал… Врагов, и тех, кто считал себя моими друзьями… И самого себя! Зерно моего могущества проросло в обмане!» – размышлял Камолгар и горькая ненависть, словно мерзкая крыса, прогрызала его душу, - Эти стальные когти – вовсе не память о славной победе над королем Ормли… Он умер героем и я помог ему умереть - ударил в спину! Люди верят легендам, в которых я создал грозного Камолгара, победившего взбунтовавшиеся силы гор… Но легенды врут. Правда – вот она! Пусть об этом никто не знает, кроме меня… О, лучше бы и я не знал! Меня разъедает изнутри какая-то тварь. Слабость… Кажется именно её нашла во мне волшебница Утаре». Последние слова колдун произнес вслух – они самовольно сорвались с его уст дрожащим шепотом. «Ненавижу! Ненавижу тебя, ведьма, ненавижу за то что любил! За то что не смог удержать тебя! И не в силах уничтожить! – его голос сорвался на истерический крик, в котором звучала вся злоба, вся жажда обладания силой, знаниями и … сердцем волшебницы, жажда, которую так и не смог утолить Камолгар, - Но я наказал тебя сполна! Ведь бездействие для тебя хуже смерти и я выбрал эту худшую участь для тебя, ведьма. Ты будешь бездействовать до конца времен!» Недобрый смех колдуна разнесся по пустым коридорам замка, но Утаре, спящая внутри ледяного кристалла, что застыл две тысячи лет назад посреди Сталактитовой пещеры, не слышала угроз Камолгара. «Ты слаб. Ты боишься перемен. Я не останусь с тобой» - ударами молота звучали в сознании чародея давние слова. Он был очень одинок и подобные приступы безумия стали для Камолгара привычным явлением. Но на этот раз, сквозь липкую пелену безысходности, застилающую взор, колдун заметил, что магический кристалл, Глаз Отверга, налился багряным свечением. Много сотен лет он дремал, покрываясь пылью и, казалось о Камолгаре позабыли его братья-колдуны. Он тешил себя мыслью, что те просто боятся с ним связываться и даже укорял себя за то, что был слишком резок и снискал себе столь могучую и страшную славу. Багрянец кристалла становился всё ярче. В самой середине что-то вспыхнуло, а по внутренней стороне мерцающих стенок потекли кровавые капли, затмевая красноватые сполохи. Капли стали превращаться в клубы пурпурного дыма, который рваными клочьями отделялся от поверхности Глаза Отверга. Внутри него, там где только что были сполохи, возникла фигура человека. Она показалась колдуну сплетенной из теней и тумана, которые вот-вот растворятся в багряной дымке. Нет, Камолгар не увидел, он почувствовал своим темным магическим чутьём своего младшего брата Удура. Тень лесного шамана простирала дрожащие руки к небу, падала на колени в тщетных попытках произнести какие-то слова, полные боли и неудовлетворенной злобы, но они не долетали до слуха колдуна, теряясь в лабиринтах миров. Камолгар понял, что произошло ужасное – Удур умирает, а значит теряется древняя магическая связь между ними, канал, по которому могущественные силы вливались в них обоих… В очередной раз тень брата пала ниц и стала терять очертания. Хриплый стон, отраженный гранями кристалла хлестнул, словно бич холодного огня, по сознанию Камолгара: «Она и тебя убъёт…» – это всё, что можно было разобрать в агонии удаляющихся звуков. Призрак Удура растаял навсегда в кровавом мареве, и Глаз Отверга вновь стал чёрным. В воздухе стоял запах горелой пыли и… исступленного отчаяния. Камолгар всё понял. «Пронырливая стерва обошла мои заклинания. Нет! Я не мог недооценить тебя! Ты всего лишь блудница, всех блудниц привлекает красивое волшебство. Ты умудрилась таки сбежать… Сбежать не покидая своей ледяной тюрьмы?», - Камолгар строил догадки, не в силах заглянуть в прошлое далекого мира. Со смертью Удура он утратил большую часть своей мощи. Исторгатель силы – так называли его раньше, ещё не до конца осознавал, что звезда его могущества клонится к закату и линия горизонта давно уже перечеркнула её воспаленный диск. Тяжелыми шагами Камолгар прошествовал в библиотеку, занимавшую самую большую башню замка Ингобо. Там на округлых стенах громоздились сотни полок с манускриптами, созданные, самим колдуном в те далекие времена, когда он еще был способен созидать что-либо. Были тут и рукописи, собранные во многих мирах – к некоторым из них колдун еще не успел прикоснуться, Круглые стены со стеллажами уходили ввысь и терялись в желтоватом тумане, который призывал колдун для того, чтобы сокрыть горизонты непознанного. Камолгар начал пересматривать книги с заклинаниями, с помощью которых поместил Утаре в Ледяное Сердце. Чародей помнил их наизусть, но сомнения овладевали им: не допустил ли он ошибки? Так провел Камолгар несколько дней, перечитывая нужные книги по много раз и проверяя составленные им формулы превращений. Всё это время он упорно глушил наименее обезумевшую часть своего сознания, которая пыталась напомнить ему главную аксиому чародеев: «Сомнения – верный путь к погибели». Камолгар не верил в то, что когда-либо может умереть и это было его роковой ошибкой. Тем не менее, он шептал, словно уговаривая себя: «Ошибки быть не может. Ведь в моих руках по- прежнему мощь всех магов!» - брезгливо швырнув пожелтевшие страницы на пол, он побрел в Сталактитовую пещеру – образ спящей царицы должен был разбить его сомнения. Неспешные, слишком спокойные звуки шагов Камолгара разносились по длинным коридорам, но в глазах его всё ярче разгоралось безумие. В узкие бойницы врывался промозглый ветер, играя поседевшими локонами чародея. Собиралась гроза и мглистые тучи мчались по небу тревожными клочьями, сквозь которые прорывались редкие сполохи алых молний. На фоне неверных бликов неба Камолгар заметил черную точку. Она становилась всё больше, по мере приближения к замку. Это было странно – ведь любая затерявшаяся птица давно должна спрятаться от ненастья, затаиться в лесах… Но огромный сокол не боялся ни порывов ветра, ни далёких раскатов грома. Сделав несколько неспешных кругов над башнями, он подлетел к замковой арке, рядом с которой остановился колдун, наблюдая за странной птицей. В душе могучего колдуна тлел ужас – словно из глубины веков на него смотрели соколиные глаза. Они пронзали его насквозь и была в этом взоре бесконечная скорбь о его, Камолгара, судьбе… Очертания птицы подернулись дымкой; Камолгар испуганно обернулся. За спиной у него стоял мужчина с темно-синими, почти черными, как у самого чародея глазами. На этом их сходство заканчивалось. Волосы гостя, блестяще-темные, как северный сумрак, трепетали на ветру, падали на суровое, будто высеченное из мрамора лицо. Глаза Черного Сокола, Хранителя Северного Предела, смотрели открыто и беззлобно из-под густых бровей. - Ты пришел уничтожить меня, братец? – обреченно усмехаясь, прохрипел чародей. Неуверенным движением он смахнул каплю пота, катящуюся по виску. Она показалась ему столь же теплой, как свежепролитая кровь; к горлу подступил предательский ком отчаяния. - Прошли столетия и ты наконец понял, что смалодушничал в нашем с тобой поединке, оставив меня в живых. Что ж, ты выбрал прекрасный момент чтобы отомстить мне за нашего отца. - Камолгар Злобный давно убил себя сам. Передо мной – лишь призрак его ненависти. Веди меня к царице Утаре – твоё присутствие в Сталактитовой пещере поможет расплести клок твоих заклинаний. Камолгар вскипел. Его ударило в жар от хладнокровия и самоуверенности Ролана. Не он сам, могучий колдун, а его присутствие, то есть наличие как подручного инструмента поможет… Никогда не помогал Камолгар. Никому. Клок заклинаний! Брат говорил о плодах его силы как о клочьях собачей шерсти. - Она будет спать до конца времён! – взревел чародей и рев его прокатился тревожным эхом по корридорам замка. Несколько мгновений длилось напряженное молчание, нарушаемое лишь тяжёлым дыханием Камолгара. - «Любовь молодой волшебницы и брат из лесов погубят тебя» - говорил ты тогда, покидая меня, раненого, но не покоренного… Так знай же: она не любила меня – месяцы она проводила в моей библиотеке, ей нужны были мои знания – не я. И за это я избрал для неё участь, хуже смерти. - Перестань обманывать себя, брат. Ты сам знаешь, что так и не сумел уничтожить Утаре. Камолгар не заметил, как они подошли к устью Сталактитовой пещеры – слишком углубился он в воспоминания, или, может, брат заставил его бессознательно подчиниться своей воле… - Взгляни, Ледяное Сердце уже начало таять. Утаре пробудится очень скоро и тебе не остановить её, - сказал Черный Сокол, заходя в просторную пещеру, посреди которой мерцал прозрачно-синий камень, вросший, по магической воле Камолгара, в острые клыки сталактитов. Грани Ледяного Сердца, ещё недавно бывшие зеркально-гладкими, подернулись водяной пленкой. Редкие звуки падающих капель эхом разносились под высоким сводом. Тело Утаре не подчинялось её воле. Из-под тяжелых, слипшихся век она видела над собой синеватую толщу льда. Казалось, лёд заполняет весь мир и жаждет поглотить Царицу, растворить её в холоде. Утаре держалась из последних сил, не позволяя стихие холода покорить себя. На мгновение она представила, как лед покрывается трещинами и эта картина постепенно, по мере того, как сил сопротивляться оставалось все меньше, перешла в ощущение, которое сложно описать простыми словами. Волшебницу словно пронзила стрела холодного огня на мгновение задержалась в ее теле и, обжигая, но уже настоящим жаром, вырвалась прочь. Хотелось кричать, но тело все еще не подчинялось Утаре и от этого, казалось, что не вырвавшийся крик вот-вот разорвет ее на части. А лед таки треснул, все новые белесые нити ползли по когда-то несокрушимой поверхности. С хрустом начали осыпаться осколки и, о чудо! Утаре почуствовала как они теряют свой холод, расплавляясь на её коже. Ощущения возвращались к ней и с непривычки казались такими жгучими, переходящими в боль. Она уже не конторолировала процесс разрушения льда, он продолжался без ее участия - будто кто-то извне поддерживает его своей силой и это было недалеко от истины. Сознание Утаре было пустым, когда, отряхнув с себя льдинки и капли, она попыталась подняться. Но встав на ноги она ощутила резкое головокружение и стала падать в какую-то непонятную бездну. Падение казалось долгим, но вдруг оно прервалось и волшебница ощутила за своей спиной что-то теплое. Обернувшись, она чуть было вновь не продолжила свое падение в бездну, но Сокол стремительным движением посадил ее на влажные камни. Царица встретила спокойный, пронзающий, саму вечность взгляд... В груди защимило, пелена забвения мгновенно обратилась в пепел. Утаре видела Хранителя много веков назад и простилась с ним тогда навеки. И навеки его запомнила. Перед взором так ясно предстала картина грозового неба, иссине-черных туч, напоенных кровью заката над Землями Печали… Заунывный вой Пса Небытия, только что посаженого на цепь и силуэт летящего сквозь вздувающиеся вены молний Черного Секола… Ты тот, кого не потерять, и в ветра тетиве Имя твое будет звучать, Неведомое мне… Дрожащим шепотом слетели с уст волшебницы строки. Она опустила глаза, не в силах больше выдерживать взор Сокола, полный могущества и скрытой тревоги. Во всей своей мудрости, Хранитель не мог понять, как в этом хрупком существе, кажущимся сейчас таким беззащитным, мог таиться неистовый дух воина, которому покорялся Имор, Меч Бесстрастия. В пустынях Земель Печали, где они с Утаре приковали цепь Пса Небытия, Ролан видел совсем другую волшебницу – воинственную, искрящуюся радостной злобой и жаждой борьбы. Здесь же перед ним стояла прекрасная и тревожная женщина, чье тело почти не прикрывала белая накидка, насквозь прмокшая от растаявшего льда. Капли стекали по гладкой коже Утаре, искрясь в неверном свете факела, что трепетал в руке стоявшего в стороне Камолгара. Имор лежал рядом с Утаре, освобожденный, как и она от ледяных оков, но казался сейчас лишним в дополнении к портрету царицы. В ладонях её легче было бы представить лютню, источающую печальные звуки, нежели стальной эфес. Утаре вновь подняла взгляд на Сокола, глаза её сияли смятением и детским восторгом. Но вот она стала внимательно вглядываться во тьму, и прежние эмоции мгновенно растаяли. Черты лица стали более резкими, четкими, вмиг исчезли тени сомнений и нерешительности. Дрожащими пальцами она провела по эфесу Имора, и в этой дрожи чувствовалась жажда. Пальцы сомкнулись на эфесе, Царица вместе с клинком поднялась и твердо ступила во тьму, рассеченную факелом. - Комолгар, Исторгатель силы! Шепча надо мной заклятье ты допустил маленькую неточность, - произнесла Утаре с лукавой усмешкой, - ты не указал, до конца каких времен я буду объята сном и поэтому теперь сроки определяю я: мой сон длился до конца ТВОИХ времен! - Cтой – спокойно произнес Хранитель, ты не смеешь уничтожать того, кто и так давно уже мертв. Ты выпустишь на волю еще большее зло, - говорил он, хотя и знал, что хрупкая на первый взгляд волшебница не услышит в этот момент никого, кроме гологса своего гнева. Утаре не обращала внимания на Сокола, который с ужасом думал о том, на что себя обрекает царица, уничтожая Камолгара. И с ужасом думал, что не имеет права мешать ей, используя свою силу. - Ты умрешь как раб, - процедила волшебница, вырывая факел из рук Камолгара. Чародей, казалось, смирился со своей участью: у него не было другого выхода… Он лежал на камнях и его тело била крупная дрожь. Драконьи когти впивались в седые, скомканные волосы, что спадали на лицо чародея, скрывая ужас и отчаяние, мечущиеся во взгляде. Боль роковой ошибки, осознание бессмысленности своих усилий и тупика в конце пути, по которому шел чуть ли не вечность… Утаре знала эти ощущения и сладкое чуство отмщения грело ей душу. Какое-то время она медлила с ударом, опьяненная восторгом полной победы над самым ненавистным ей существом в Полночных Мирах, но вот Царица нанесла резкий удар, вонзая клинок в грудь чародея дрожащей от переполняющих ее чувств рукой. Яркая вспышка озарила пещеру, земла вздрогнула, а на месте сраженного и, некогда прекрасного мага, осталась лишь горстка пепла. - Быть может, Сокол, ты смотришь дальше, чем я, но, поверь, когда я впервые увидела Камолгара, он был сильным и прекрасным. Лишь малая доля слабости глодала его душу. И вот, теперь она разъела ее полностью, оставив лишь пепел былого могущества. Я прекратила его позор. Оборвала падение. И отомстила за две тысячи лет бездействия, - заявила Утаре Соколу, который смотрел на нее с восхищением, скорбью и, закипающей в глубине души яростью. - Ты потешила свою жажду отмщения и милосердно избавила Камолгара от мук, - гнев рвался наружу, но Ролан говорил спокойно, - если бы ты знала…- он запнулся, нельзя было говорить сразу о последствиях гибели чародея, - Утаре! – он повысил голос, - Ты уничтожила нашего общего врага и лихой поклон тебе за это! Но не задумывалась ли ты о том, почему ни я, ни Юна не сделали этого раньше? Ведь мы давно могли избавить мир от злого рассудка Исторгателя Силы! - Он – ваш брат. Не тебе учить меня законам Полночных богов и Магов. Хотя, грош цена тем законам, которые дают волю на процветание подобной скверны! - По сравнению с нами ты слишком молода. Ты судишь поверхностно. Я ничего больше тебе не скажу, ибо сам не ведаю до конца о том, что ждет тебя теперь… - Полно, уйдем отсюда, Сокол. Другие твои имена мне неизвестны, о великий, поэтому позволь называть тебя так, - голос Утаре стал мягким и мелодичным. Хранителя еще больше возмутило ее хладнокровие с легким оттенком кокетства. - Как я могу отблагодарить тебя, - тихо продолжала царица, - ведь если бы не ты… - Если бы не я, - перебил он, - ты была бы сейчас в меньшей опасности. Я не хотел, говорил, что еще не время, но Юна настаивала на твоем освобождении, - как будто оправдываясь, ответил Сокол. Своды пещеры вновь задрожжали. Камни начали сыпаться – глубины Аракаурга ликовали, освободившись от своего завоевателя. - Я уношу с собой камень, - Ролан положил за пазуху Глаз Отверга, - больше не могу оставаться рядом с тобой. Не спрашивай, почему. Пора уходить из этих мертвых чертогов. Следуй за мной и… прощай! – он обернулся соколом, который взлетел под взрагивающие своды пещеры, указывая дорогу Утаре. Волшебница бежала следом, а Имор в ее руке светился зеленым лучем, розгоняя подземный сумрак. Не раз Утаре спотыкалась и падала на острые осколки скал, а трещины змеями расползались вокруг нее, маня багровыми сполохами разъяренной стихии. Наконец, темноту прорезал яркий до боли свет. С непривычки, волшебница зажмурилась, а Сокол вылетел из пасти негодующих недр. Ощутив вдруг резкий приступ одиночества, Утаре вышла на цветущую долину, посреди которой блестело горное озеро. Она подняла взор к невыносимо яркому небу, где неторопливыми кругами все еще парил Черный Сокол. Чего он ждал? До слуха волшебницы донесся его тревожный крик и, огромное, переливающееся на Солнце перо, медленно опустилось в ладони Утаре.