77.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 32. РАБОТА. Если Бог Говорит с человеком и, тем более, если возлагает на человека определенную миссию в материальном мире, то путь этого человека становится полным испытаниями и при этом достаточно ограниченным в плане его Земных связей и контактов Волею и Планом Бога, особенно в момент исполнения миссии человеком. Это означает, что на такого человека налагаются ограничения в его связях, зависимостях, в материальных любого рода проявлениях. Основным таким материальным фактором, который может воздействовать на человека неблагоприятно для выполнения его миссии является материальный труд, где условиями труда человек вынужден попадать в зависимость от других людей, в то время, как должен быть в полном распоряжении только Бога, и никто не может им командовать, ему диктовать, ему насаждать свою волю, тем более унижать, ставить на свое место, с ним говорить о вещах материальных и вовлекать в материальные игры и роли разного уровня. Но при всем этом человека надо обеспечить всем необходимым для поддержания своего тела и для создания вокруг него той обстановки, которая бы способствовала, но не препятствовала, выполнению возложенной на него Богом миссии, ибо это свято, как и сам человек стоит уже на той ступени своего духовного и материального развития, скрытой от понимания других людей, что с ним, по сути, и запросто говорить Бог не даст каждому и тем более в уничижительной или повелевающей форме. Поэтому моя ситуация была такова, что мне работать в материальном мире полноценно и постоянно Бог запрещал, и именно потому у меня непредвиденным для меня образом была Волею Бога отобрана трудовая книжка, как и диплом, о чем было ранее поведано, и Бог категорически запретил эти документы восстановить, что влекло за собой безденежье, долгую аскезу и многие печали, которые Бог своим путем смягчал и через Маркова и через мою псевдо инвалидность, которая была дана Богом почти чудесным путем на два года, вводящим психотерапевта в замешательство, для того, чтобы я могла с младшей дочерью сводить концы с концами. Я не отказывалась от работы, но Волею Бога отводилась от нее, как и от всех наслаждений материального мира, ради того, чтобы заниматься написанием Святых Писаний, и, таким образом, Волею Бога шла по пути отрешения от материального мира, где мне было позволительно только общение со своими родственниками преимущественно. Это был путь, прежде всего, отдачи материальных долгов и умеренного общения. Надо сказать, что в условиях современного мира принимать саннйясу невозможно в том виде, как ее понимали древние времен Арджуны. Бог запрещает Своим воплощениям жить уединенно, запрещает вести сколько-нибудь удаленный от людей отшельнический образ жизни, но при этом непременно не дает работать ни в каких материальных организациях, не дает зависимость юридическую, полностью Сам, божественными путями изыскивает для человека и до его рождения пути для поддержания его тела и тех, кто на его иждивении, и непременно требует от человека выполнения всех его материальных обязанностей и долгов, но в достаточно щадящей форме, не ставя человек в условия таких обязанностей, где человек не смог бы выполнять возложенную на него Богом миссию. Но при всем при этом Бог всегда Свое воплощение ведет так, чтобы оно, выполняя возложенный на него План Бога, не тормозило в своем материальном и духовном развитии, чтобы оно всегда находилось в условиях тех, которые этому способствуют, ибо воплощение Бога есть человек, не Сам Бог, и для него его путь собственного развития ни какой миссией не прекращается, ибо каждому у Бога на любой ступени развития есть куда развиваться, и этот процесс никогда не может быть приостановлен или ограничен. Также, человек, уполномоченный Богом выполнить ту или иную высокую духовную миссию в материальном мире, никогда не получает понимание о себе, как о том, кому не надо работать (ибо такое понимание есть грех, что недопустимо, ибо на период выполнения миссии человек должен быть максимально чист перед Богом), хотя и видит, что этот путь ему постоянно перекрывается, ибо сосредоточение должно быть у человека только на Боге, на том, что Бог ему Говорит, как ведет, какие дает Наставления и поручения, на самой миссии. Желание работать Бог непременно ему время от времени и дает, ставя в ситуации не простые и давая понимание, что деньги необходимы, но с определенными ограничениями, в периоды крайней необходимости, дает как, также, опыт, ибо то, как ведет Бог, не бывает для миссии просто так, все непременно наполняет его багаж, опыт, понимание, как и развивает мыслительный процесс, все, что приурочивается к пониманию, которое и будет задействовано при выполнении основной миссии человека, возложенной на него Богом. И Сам Бог в свое время дает на кратчайший срок ту или иную работу и легко изымает из нее, снова ставя запрет, преграды, невозможность этот путь продолжить, как бы он ни показался успешным и качества миссии подходящими. Но дело Бога важнее. И претерпевать материальные трудности необходимо, ибо такова Воля Бога. И человек, миссия, хорошо понимает, что в этих вопросах полностью управляем Богом, что не может никакой вопрос решать самостоятельно, что все двери касательно работы ему открывает и закрывает Бог, на так, что человек не становится осознанным иждивенцем у Бога, и всегда хочет работать, ибо знает, что это Воля Бога на творение, и отчасти эта Воля Бога направлена на него, но с непременно божественными корректировками, в которых человек и работает и нет в материальном мире, не стоя на позициях, что он миссия и ему работать не надо. Такого у Бога нет и для таких людей. Почему я об этом пишу. Потому что все чаще и чаще (это был 2002 год) я начинала чувствовать тягу к тому, чтобы все же где-то работать, не смотря на то, что трудовой у меня не было, как и диплома. Славочке было уже четыре года, он посещал детский сад, и я могла его забирать из детского сада уже к вечеру или это делала Света сама. У меня, таким образом, было время и для работы. Я закупала газеты «Все для Вас» и «Из рук в руки», другие газеты и выискивала подходящую работу, обзванивая те номера, где мне казалось я могла и поработать. В основном я смотрела на работу сиделок, нянь… Бог во мне на такие мои рвения молчал, и это я понимала, как Божественное разрешение. Но о разрешении и речи быть не могло, ибо этот путь Бог перекрывал тотчас, как только я находила что-то более-менее подходящее. Но вот опыт… это да, на это Бог смотрел, и это в свою меру для моего развития подавал. Я начинала ходить по людям… постигая другой мир, понимая, что, сколько бы я людей ни знала, я их не знаю… никакой предыдущий опыт жизни этот опыт не вмещал… Это были другие миры, другие восприятия, другая нравственность, другие попущения Бога… Первый дом, куда я приехала по адресу, был, видимо, некогда великолепный барский особняк, но ныне это было ветхое высокое здание с множественной лепниной и с замысловатыми сводами, еще уцелевшей тончайшей резьбой на окнах и дверях… Крыльцо, двери, окна… - все массивное, не знающее ремонта, но как бы в некоторых местах дюжее, далеко-далеко не современное, источающее запахи неподдельной старины. Двор…очень мрачное зрелище, не знающее хозяйской руки, но просторное и заброшенное, но при этом не захламленное… В этом доме меня встретила женщина лет восьмидесяти, несколько тучная и очень не по возрасту подвижная, с хитрецой во взгляде, с речью угодливой и выпытывающей, что с порога мне показалось, что я попала не по адресу. Однако, она ввела меня в внутрь дома, суть которого составляли две ну просто огромные комнаты, высочайшие. Мебель не сказать, что была подстать, но старая, прочная и бесформенная, каждый предмет сам по себе, и не создавалось иллюзии комфортного жилья, хотя что- то на это и претендовало. Вообще, и хозяйка и ее дом были нечто инородное внешнему материальному миру и казалось, что и суть самой хозяйки была из мира деликатного, возвышенного, но в свою меру приспосабливающегося к дню сегодняшнему. В этой обстановке задержаться свежему человеку казалось невозможным. Женщина посвятила меня в суть работы. Надо было смотреть ее внучку, подростка лет четырнадцати, с непростым характером, которая никак не желала ей подчиняться и после школы была предоставлена как самой себе, гуляя с друзьями, поздно возвращаясь домой, которая всегда кричала на бабушку и была как бы неуправляемой. Мне предлагалось встречать ее со школы, приводить домой, кормить, делать с ней уроки и только поздним вечером я могла быть свободной и уходить домой. О цене касательно она обещала, что будет платить в день по сто рублей. На это я ей ответила, что такого рода работа требует сто рублей за один час работы и с тем благополучно ей отказала в ее просьбе, где она была неугомонна, продолжала еще звонить и настаивать не менее недели, как и просить, недоумевая, почему это должно стоить так дорого. Ну, что там побыть день в подростком… Увы. Я отправилась искать дальше, в свою очередь не понимая, как должен мыслить человек, чтобы за столь явно непростой и по времени продолжительный труд с элементом репетиторства и воспитания платить столь мизерную плату. Следующий звонок был по объявлению, где требовалась сиделка к молодой женщине парализованной уже много лет. Это была скромная армянская семья, проживающая в небольшом домике на Новом поселении в минутах пятнадцати ходьбы от Пирамидной, где жила моя мама. Посещение этой семьи было также неудачным. Ее две сестры ввели меня в не очень большую мрачноватую комнату, где стояла большая двуспальная кровать. На кровати лежала их сестра, очень и очень худая, бледная, которая тихо могла говорить и была чем-то очень не довольна. С порога, как только я вошла, она всеми доступными ей средствами старалась донести до своих сестер, что она недовольна. Мне стали объяснять, что она очень была привязана к сиделке до меня, они как сдружились, и более года эта сиделка была вхожа в их дом и с большим старанием и внимательностью, имея также медицинское образование, смотрела за их сестрой. Но обстоятельствами жизни была вынуждена уйти с этой работы, что парализованная девушка переживала тяжело. Мой приход ее потряс, и она при всех столь сильно разрыдалась до истерики, что, видя это, я отказалась работать у них сиделкой, что огорчило всех. Но Бог дал в мое сердце запрет, и я молча повернулась и ушла. Далее, Бог дал мне прочитать объявление на столбе, где было сказано, что требуется няня к ребенку одного года. И тоже на Новом поселении. Созвонившись, я пошла по адресу и в назначенном месте меня встретила прямо на Мечникова женщина, молодая, лет тридцати и повела к своему дому. В дом мы заходить не стали, но договорились, что утром следующего дня я приступлю к работе. Мне требовалось иметь при себе паспорт, тапочки свои. Кормить обещали. Утром следующего дня в назначенное время я уже была у ворот. Мне открыли. За высоким забором на достаточно большом земельном участке стояло два трехэтажных дома. Проход к дому, куда меня повела хозяйка, был под большим навесом, где стояло несколько машин. Хозяйка мне сказала, что на первом этаже можно ходить в тапочках. Там располагались разные службы, а на второй этаж входить надо только босиком или в носках, как и на третий. Место работы был второй этаж. Объяснив, где холодильник, когда надо и чем кормить ребенка, когда укладывать спать, где и какие службы, она уехала на машине. Ребенок, годовалая девочка была достаточно подвижной, но еще ходила, держась за руку, и ничем, по сути, не отличалась от детей своего возраста. Когда пришло время кормить ребенка, я открыла холодильник. Огромный холодильник был забит продуктами что называется до отказа, в блюдах были салаты, мясные нарезки, самые разные деликатесы, фрукты, овощи. Покормив ребенка, я достала из своей сумки ту еду, которую принесла из дома и поела сама, когда ребенок насытился. Но меня несколько не порадовал тот факт, что на полу то там, то здесь были предметы, буквально валялись под ногами такие, как гвозди, обломки старых игрушек, какие-то шурупы, винтики, бумага, всякие предметы, которые были, по сути, в легкой доступности для ребенка, так, что его оставлять было крайне опасно одного без малейшего присмотра, ибо он все тащил в рот. Поэтому игры и прогулки по территории второго этажа были достаточно напряженными, я то и дело что-то с пола поднимала и отправляла в мусорное ведро. Примерно в двенадцать дня надо было укладывать ребенка спать, дав ему молоко. Уходя, хозяйка сказала, что она укладывает ребенка на дневной сон под навесом перед домом, что пока погода это позволяет, и ребенок неплохо спит на воздухе и мне требовалось ее уложить спать именно там, где коляска уже стояла. Уложив девочку в коляску, я стала с коляской прохаживаться с тем, чтобы она начинала засыпать. В этом момент ворота открылись, и далее во двор въехала машина. Увидев, что я укачиваю ребенка в коляске, прохаживаясь взад и вперед, что ребенок не засыпает никак, мать ребенка подошла и, взяв у меня поручень коляски, сказала: «Так ее вы никогда не уложите.». И тут… Вот, действительно, неисповедимы пути Бога. Но Бог показал. Она, эта мама, стала ребенка качать не вперед и назад, а из сторону в сторону с такой силой, что ребенок от такой скорости был в коляске подобен бревну, которое под действием чужой неконтролируемой силы перекатывается со стороны в сторону. Ребенок не мог и пикнуть, будучи в таком трансе… Это был демонизм мамы столь явный, что я буквально опешила… Как ей, этой дуре, можно было донести, что так укачивать ребенка непозволительно, что это садизм, глумление над беззащитным ребенком, что так нельзя, категорически. Пишу почти двадцать лет спустя. Не надеюсь, что с такой мамой этот ребенок вырос без психических отклонений…Но Бог Говорит, что все впорядке. Бог Знает. Человек – нет. Человек не должен так грешить. Нельзя. Помню еще, когда я жила в общежитии на Мечникова 59, Светлане было несколько месяцев. Она постоянно плакала. Я ее носила и день и ночь на руках, ничего не делала. Только смотрела ребенка и готовила еду. Дальше не хватало сил. А за стеной комнаты тоже был маленький ребенок. Он никогда не кричал и не плакал. Я не слышала. Как-то я спросила соседку по комнате, как ей удается успокаивать малыша. Он ответила, что дает ему успокоительные, таблетки для сна… Она освобождала руки. Но она накопляла последствия греховной деятельности… Перед Богом это грех. И за грех надо платить. И тот и этот случай – потрясающие. Но у этой мамы с годовалой дочкой я уже не могла работать. Да, она таким путем укачала ребенка, поднялась на второй этаж, поела и снова уехала. К вечеру, по приезду она не сразу направилась к нам, но на третий этаж. Спустя минут двадцать, спустилась к нам. Мне она сказала: «Вы нам подходите. Будете работать.». Она протянула мне семьсот рублей, целое состояние для нас с Туласи. Но деньги я не взяла и сказала ей, что, увы. Я у них работать не буду. С тем и ушла. Была еще одна попытка устроиться сиделкой, смотреть почти слепую женщину. На Сельмаше. Ее дочь работала риэлторам, и ей срочно нужно было найти сиделку или ту женщину, которая бы помогала ее слепой маме в течение дня, платила она также не слабо, по четыреста рублей за день с девяти утра до шести вечера. Она меня тотчас предупредила, что ее мама обладает очень тяжелым характером, что все сиделки от нее плачут, и никто долго у них не задерживается. В мои обязанности входило готовить и греть еду, кормить, убирать, стирать. Все было показано и рассказано. Однако, характер ее мамы как-то не особо мне показался тяжелым, со всем в первый день было справиться не сложно, как и пойти в магазин и купить некоторые продукты. Также, не сложно было измерить ей давление, дать нужные препараты вовремя, как и было время отдохнуть. Но и тут случилось непредвиденное. Когда я приехала домой, Туласи заболела. Поднялась температура, и пришлось отказаться и от этой работы. Отовсюду Бог уводил, нигде я толком не могла работать и мне просто было показано, что это, работа на людей, не входит в План Бога, ибо Бог Знал и другое. А другое было то, что скоро серьезно заболела моя мама. Мои усилия Бог разрешал направлять преимущественно на своих родственников и те события, которые входили в План Бога. Остальное было то, через что Бог сбивал в который раз оскомину и через непосредственные события объявлял мне Свою Волю и несколько приумножал мой опыт касательно жизни и проявления себя другими людьми, ибо эти знания мне должны были еще пригодиться в написании Нового Святого Писания; ибо человек может писать Святые Писания только наполнившись Святым Духом преимущественно, качествами, угодными Богу и непременно его материальной и духовной практикой и опытом, а этот путь для человека в материальном мире неисчерпаем всегда и не бывает так, чтобы человек, будь он и миссией, был устранен от еще одного преодоления, еще от одного опыта, еще от одного и страдания… До последнего мгновения каждый, любой, должен здесь, в материально мире, учиться, даже если эти знания кому-то покажутся незначительными или ничтожными… У Бога все есть путь, развитие и все складывается в пазлы абсолютно, как и все находит свое применение и дальнейшее развитие.