61.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 26. ХРАМ. На самом деле, необходимо было освободить мне руки для того, чтобы я могла больше посещать преданных, и Бог создавал мне для этого и условия, и необходимость. Для этого Бог убрал меня из школы, создал для этого непреодолимые причины, буквально изгнал меня, там так не плохо расположившуюся и рассчитывающую там работать до остатка моих дней. Увы. Труд материальный развивает преимущественно качества материальные и в моем случае сильно мешал мне выполнить и План Бога на детей и, собственно, на свой духовный и первоочередной путь, ибо он был несколько другой, чем у других людей. Отправив Светлану под крыло Тунги Падры, т.е. жить в храм, направляя Маркова на его новорожденное наследство и умом, и ногами, Бог не оставлял мне другого выбора, давая мне тут и желания посещать храм преданных матаджей на Братском, 195 и понимание, через что мне надо идти, чем наполняться предварительно, в чем суть моей религии, и также к этому пути несколько надо было приобщать и Оленьку, которой шел пятый год. Никакого такого расклада у меня в уме не было. Но Бог вел через желания и обстоятельства, давая четкое понимание, что этот путь к преданным мой, что я здесь все понимаю. Но когда успела… Возможно, в одну из прошлых жизней. Марков никакого протеста по поводу того, что Светлена перешла жить в храм, не проявил, но туда все же Волею Бога на Братский съездил и сумел легко подружиться с матаджами, ибо внешне был всегда улыбающимся и достаточно доброжелателен и дружелюбен. О нем вообще не могло быть иного представления, ибо он мог раскрыться только в условиях семьи, когда ему изнутри что-то Говорил Бог. Т.е. Бог работает с каждым индивидуально, дает каждому свой мыслительный процесс и свое энергетическое сопровождение, которое человек принимает за себя, свои чувства и эмоции и, будучи неискушенным, легко отзывается своим неразвитым естеством, не зная еще духовной практики контроля ума, желаний и чувств, но отзывается молниеносно, что свойственно людям отнюдь не высокой ступени материального и духовного развития. Но его ступень у матаджей не могла проявиться, Бог его привел и увел, и далее он просто должен был быть в некотором роде рядом с преданными, отнюдь не вибрируя джапу, отнюдь не поклоняясь, но легко принявший, что человек вращается в колесе сансары, живет ни одну жизнь и есть ни это тело, но душа. Такие ознакомления с Богом Кришной Бог дает многим, разными путями, несколько жизней как-то сталкивает и только через несколько рождений, когда качества человека подходят уже, начинает вести более строго именно по пути той религии, к которой неоднократно подводил. А Александр, как и все, был легко ведом Богом, но в этой жизни он еще должен был побыть на обочине великого духовного пути, что есть преданное служение. Но от дома он еще надолго не отлучался, но и его Бог готовил к уходу. Но не теперь. Оставшись без работы, вдохнув воздух перемен, я непременно понимала, что выбита из колеи. Как-то быстро произошли два события или даже три события, которые очень круто стали все менять. Это – смерть тети Ани и отдаление постепенное Саши в этой связи и как бы по понятной причине. Надо было что-то делать с наследством, ибо он строитель и там было в чем его труд применить. Также уход Светланы к преданным… И уход мой из школы. В итоге я понимала, что ведома, но не понимала, что дальше. Передо мной была только одна открытая дверь. Это путь к преданным, и неясно была очерчена другая дорога. Где теперь брать деньги на жизнь… Этот вопрос никакими чудесами с повестки не снимался, но казалось при всей остроте остро не стоял. Быт немного как бы пошатнулся, но я водила, как всегда, утром Ольгу в детский сад, еще раньше провожала Сашу на работу… и оставалась дома одна. А потому зачастила к преданным и не только по вторникам и пятницам, но и в другие дни. Иногда брала с собой младшую… Бог к преданным направлял, давая желание и давая всегда приглашение матаджей. Они становились своими, отличая меня и по тому, что я часто жертвовала, ибо Бог давал, изыскивал для меня то продуктами, то чем-то из утвари. Марков очень часто домой после работы не возвращался, ибо устремлялся на Гвардейский, обустраивая свое новоявленное жилье, что мне было крайне безразлично и его отсутствие было для меня благоприятно и вселяло в меня мир и некоторое ощущение все же свободы. Я могла начинать делать то, что мне было по душе, что влекло, хотя и понимала, что это не конечная остановка… Тунга Падра была расположена ко мне столь снисходительно, что это было заметно и всем матаджам, в свою очередь следовавшим ее примеру и старающимся благостно говорить со мной, слушать и в некотором роде и следовать. Оставалось только уповать на Бога в плане того, что поешь и куда пойдешь. Но Бог вел неизменно к преданным, давая, однако, свой мыслительный процесс, свой обзор их жизни и быта и давая там свое место, которое как-то появилось стихийно и упрочивалось независимо от меня. Ища свое место в этой религии, я теперь больше времени могла отдавать поклонению Богу, готовила прасад, читала джапу, и ловила себя на том, что мысль постоянно устремляется к Богу. Бог давал мне в некоторых случаях хорошую религиозную память, и я все молитвы на санскрите знала наизусть, постоянно читала Бхагавад-Гиту, но немного чувствовала, что не могу ее испить до дна, что в ней чего-то для меня не хватало, что я и не во всем с ней согласна… Я и не со всем была согласна из того, как и что проповедовала Тунга Падра, сплачивая вокруг себя молоденьких матаджей и строго и нравоучительно наставляла их и знаниями Вед, и духовным этикетом и в личной жизни, управляя их бытом, их пониманием, их постижением основ поклонения Богу Кришне. Она вкладывала в них всю себя, ей альтернативы быть не могло. От нее источалась и благость, и смирение, и воля, и знания. Все были ею обозримы. Это был брахман, это была высота, это был пример, это было служение Богу Кришне. Быть избранным ею было невозможно…Это была и милость, и отрешение… Только рядом с ней матаджи могли расти и входить в преданное служение достаточно быстро. Она была великим и непререкаемым авторитетом. Но у меня с первого же дня не было к ней такого великого чувства… слишком много было и ошибок при всей ее незаменимости и своего рода магии. Это было больно. Но именно она дала добро на то, чтобы Светлана стала жить в храме, благодаря ей Светлана была погружена в духовный мир, который должен был ее в свою меру наполнить… возможно, по первому кругу. Такова была Воля Бога. Мои поездки в храм Тунги Падры становились систематическими, как и поездки в храм в Койсюке. Мне было все-равно, как меня воспринимают везде, я туда направлялась Богом, там было мое негласное место, там я себя чувствовала не просто, а по делу, по необходимости высочайшей, по Плану Бога на меня. И в то же время ничего мне не было сказано словами и везде мне чего-то не хватало. Я была неприкаянна, чувствуя свою миссию и не видя в чем она. Меня сбивала с толку слабость проповедей, как-будто я все это уже знала; я далеко не со всем была и согласна, были не понятны ритуалы поклонения, какой-то шаманизм, несовершенство совершенных знаний, вход в религию через шум, пляски, эмоции… я желала глубокое проникновение, величайшую строгость… Речь духовных учителей, приезжающих из Америки, была простой, не потрясала сознание. Мне ничего не хотелось из нее впитать в себя. Но неизменно впитывала религиозный дух, саму атмосферу, но хотелось отделить в нем плевра от зерен… Но это был запрет, но это было непозволительно, это каралось любым… Однажды я высказала матадже свое мнение о лекции духовного учителя, причем очень осторожно, я спросила ее, могу ли я иметь другое мнение… Это был гнев. Это была очень непривлекательная реакция… Но когда я начинала говорить, аргументы делали свое дело, ибо и они не были материальными. Бог никогда не давал мне беспрекословия, но давал такие суждения, что я в любом месте могла снискать и последователей, и сторонников, я легко склоняла на свою сторону аргументами и, пожалуй, доброжелательностью, как и неуклонностью. Невесть откуда во мне появлялись новые и новые мысли, цепочкой, и я брала их, принимая за свои. Теперь знаю, что это давал Бог, по Воле и Плану Бога на меня, по моим качествам и ступени материального и духовного развития. Но этот в себе поток понимания я ждала всегда, как ждет писатель, поэт, ученый, политик… Всем Бог дает и все имеет свои причины и свои корни. Как и непременно свои последствия. Бог через людей раздает Себя. Но здесь был особый случай. Ибо мыслить в религии религиозными причинами не просто. Это имеет свои анналы и из прошлых рождений, и непременно нужны заслуги перед Богом. Но пользоваться этим даром Бога я не могла постоянно. Бог просто его выводил на уровень мыслительного процесса, здесь оценок, согласий и несогласий, и не всегда Бог понуждал меня что-либо высказать. Но было достаточно и нескольких высказываний, чтобы Тунга Падра все же меня заметила, выделила и стала сажать от себя по правую руку, это и провозглашая матаджам, так давая и мне толику авторитета, но пытаясь меня все же проверить своим рентгеном, найти уязвимые места, мыслью успокоиться, отправив меня в глубокое забвение, ибо кроме себя она не видела сколько-нибудь значащих или достойных единиц, и опорой сему служило ее долгое преданное служение, ее жертвенность, ее понимание себя основательницей и хранительницей храма и всех его религиозных устоев, где другого мнения не должно быть; и если оно появлялось хоть в чем-то, надо было его оголить, разоблачить, всем провозгласить, и тем себя утвердить. В свои примерно пятьдесят лет (49 лет) она считала, что видит всех насквозь, что Бог ей на людей открывает глаза, тем самым примешивая к своей любви к людям и толику материальной привязанности и чувств при всей внешней убедительной отрешенности. Но не могла это видеть и контролировать в себе. Что-то мешало. Скорее всего стержень самоуверенности и не слишком большое смирение перед Богом, но чисто внешнее, позволяющее себе судить и несколько все же и осуждать других. И тем не менее, это уже был не материальный человек… Но тот, кто был предан Богу, но в лице своего духовного учителя, кто очень высоко думал о себе, говоря матаджам, что надо идти строго по ее стопам, или учиться учиться преданному служению, где повторение учиться сказано не случайно, и это все понимали, немного вникнув, а если надо, то она и растолковывала, указывая каждому на низость его ступени, но зря делала это, ибо ступень каждого знает только Бог, как бы человек себя ни проявлял. Также напоминала, что она есть сам брахман, не ведая, что эта религиозная ступень в материальном мире ни есть истинная, есть временный рычаг Управления Богом преданными и не каждый старший воистину старший и не каждый брахман воистину брахман и не каждый духовный учитель воистину духовный учитель. Но она очень серьезно воспринимала свое положение и напоминала, что ей бы надо перед ними, матаджами, в храме ходить в белых одеждах, столь недосягаемой считая себя, свое слово, власть, свое решение, свое управление… И в чем-то она и была права, но все же и греховна перед Богом. И мало кому это было видно, но было видно мне, ведомой Богом, мыслящей с Богом, получающей мыслительный процесс и понимание в этом направлении от Бога и знающей в себе все от Бога. В ней, как и в любом, тоже все было от Бога, но по ее ступени, по ее качествам и карме, но она на это не смотрела и это не проповедовала, видя в своем любом проявлении только причиной себя. Я силою обстоятельств своей жизни, по своему положению в религиозном плане выглядела похуже, ибо все же вынуждена была решать материальные проблемы, терпеть материального мужа, растить детей и думать о хлебе насущном. Но, а в храме вопрос еды и поддержания тела решался иначе, ибо Бог дает человеку все необходимое для преданного служения Себе, если уже человек достиг этой ступени материального и духовного развития. И тем не менее, я ее уважала, но не с почтением, как к высочайшей религиозной личности, ибо такое понимание мне Бог не дал, как и чувства ниже ее, хотя ее духовная практика была грандиозной, жертвенной, абсолютно насыщенной, но с некоторыми искривлениями… Но ни высота, ни ступень ее, ни особо речь не потрясала прихожан, ибо для них это были действия временного порядка. Но вся она, как есть, была видна именно в быту, в повседневном управлении храмом и матаджами и только отчасти понятна на лекциях, где, увы, на всякий неграмотно или на что-то претендующий вопрос новичка реагировала порою жестко, пресекала, иногда не поясняя, но просто ставила на место, чем многих и теряла. Мне же казалось, что срабатывала некая защита там, где ей было сказать нечего или где она улавливала поползновение на непочтение. Она следовала комментариям Шрилы Прабхупады и немного исходила из опыта своей жизни, где все направляла на преданное служение и на духовного учителя и очень многое, по сути, теряла от разрыва с материальным миром, не могла в нем черпать мудрость суждений, терпение и уважение к людям, вечно стремясь их разоблачить и поставить перед низостью своей ступени, как перед неисправимым фактом. Все же материальный мир очень много человеку дает. Ибо он наполнен душами, Самим Богом и с каждым из каждых глаз Говорит Сам Бог. С учетом этого можно очень многое понять и в преданном служении, о чем я в немалой степени Указываю Волею Бога в Святых Писаниях. Невозможно управлять ашрамом, если ты в каждом не видишь работу Бога, если ты не понимаешь, что человек из материального мира приходит не сам, но заслужил у Бога, и именно Бог его привел, если ты не исходишь из того, что все перед Богом равны, если ты не понимаешь, что каждый находится на своей ступени материального и духовного развития, если ты не знаешь, что человек в материальном мире не потому, что ему так хочется, а потому, что он Волею и Милостью Бога добирает в материальном мире и через материальный труд, материальные связи и отношения те качества, которые и приведут к Богу. Именно в материальном мире Бог помогает развить терпение и смирение средствами материального мира. Надо быть достаточно добрым, чтобы увидеть и великолепие качеств материальных людей и с каким трудом эти качества достаются каждому, через какие Богом данные страдания и преодоления… Все же у Тунги Падры было ограниченное пространство и в некоторой мере так и должно было быть. Ибо она должна была именно в таких условиях наполниться верой, чтобы верой и привлекать к себе и на веру направлять. Но были и ущербности, которые мне были видны. И все же, она была и есть человек Бога или Божий человек; и где надо, ее Бог направит и ей безусловно поможет, ибо она и заслужила, и нет у нее пути особо назад. О ней стоило поговорить здесь, ибо она все же великая преданная и через именно нее Бог дал к Себе путь моей дочери. Но об этом еще будет сказано. Да и было сказано в начальных главах, где я описывала приход ко мне преданных, которых Волею Бога через Сашу привел Бог в тот период, когда Сам Бог Лично Заговорил со мной, введя меня в великое и долгое потрясение, что произошло летом 1993 года. Несколько позже здесь описываемых событий и моих переживаний. А между тем, камнем преткновения во мне была я сама. Надо знать, что человек в материальном мире обязан развиваться. Этим процессом постоянно Управляет в каждом Бог. И я не могла уходить в забвение. Меня оттуда вновь и вновь вытаскивал Бог через один и тот же мыслительный процесс, сопровождая его переживаниями и внутренними поисками ответов. И без работы я в себе работала неустанно, в тревожном ожидании пребывая непрерывно; и только в храме все уходило напрочь, и Бог давал посмотреть на другие вещи и с другой стороны, делая меня к ним причастной и на уровне ума и на уровне судьбы. Но стоило выйти из храма… и шаг замедлялся, и я как бы оставалась один на один с вопросом: «Куда я иду? Что далее?». Чувство избранности не угасало, но и ни к чему особому и не приводило. Дома, в смятении, я припадала к Богу, ища объяснений. В ответ от изображения Бога Кришны исходило сияние… Оно наполняло всю комнату, чуть дребезжа, вся комната была в серебре и сверкании. Я пыталась это видение списать на изъяны зрения… Но это повторялось и вновь, и снова… Шел ответ изнутри, который я боялась прочитать, остановить на нем мысль: Свято… Свято… Терпи. Далее Бог во мне энергетически Говорил: «Смотри. Я Управляю Миром. Смотри…». И поднималась моя рука… делала свои движения, тело могло изогнуться нога могла ступить… Непредвиденно. Я на это себя не настраивала. И снова во мне: «Я Управляю тобой, я Управляю каждым, Я Тот, от Кого все исходит…». Пораженная, я отступала и смолкала. Но это еще не были полноценные диалоги с Богом. Они были несколько позже… Потрясающие… Но и теперь было непросто. Тунга Падра рассказывала матаджам и прихожанам, что высочайшие духовные учителя слышат в себе Голос Бога. Я понимала все, что Говорил мне Бог изнутри и следовала Божественным энергетическим Указаниям… Но кто я? Почему так со мной? Попыталась спросить у Тунги Падры… Она только рассмеялась в ответ: «Не хочешь ли ты сказать, что ты садху? Святая?». Больше к ней ни с каким вопросом и ни за каким ответом. Я реально больше нее знала. Она только рот открывала сказать, а что она скажет мне, Бог Говорил мне еще дома. Что же я за такое? Но, заглушая в себе предчувствия о себе, я начинала ездить в храм, ведомая Богом, почти старалась не открывать там рот, но неведомыми путями Бог понуждал разоблачаться, в результате чего ловила на себе пристальный взгляд Тунги Падры, которая говорила как бы: «Да полно те, не может быть… я ее разоблачу…», находя мои высказывания о Личности Бога намеренно высокопарными… Не знала, как можно иначе говорить. Бог давал мне определенное понимание, слова, чувства… Высочайшая Личность Бога, Изначальный, Причина всех Причин, Высший Управляющий, Творец… Я не могла сказать просто Бог Кришна. А в храме все говорили играючи: «Кришна, Кришна смотрит через плечо…, Кришна наслаждается прасадом…». Не Кришна, а Бог Кришна, не смотрит через плечо, а Управляет процессом приготовления пищи, не наслаждается, ибо отрешен… Можно говорить, позволительно только об удовлетворении чувств Бога. Разве это не понятно? Но Шрила Прабхупада этому не научил преданных. Поэтому отмалчивалась, просто отвечала на вопросы. И многие матаджи входили в задумчивость. И поднимали этот вопрос с Тунгой Падрой. И она меня за это осуждала… Но и хотела увидеть своими глазами. Увы, Бог ее вводил в заблуждение насчет меня, ибо это соответствовало ее качествам, ее ступени развития. В храм я ездила, как на работу, непременно беря с собой фартук и все другое, что считала необходимым. Быт преданных был отнюдь не прост, ибо им приходилось буквально ютиться в небольшом домике с тремя комнатами, одна из которых была храмовая и двумя другими, квадратов по десять, где жили очень немало матаджей, порядка 20-25, постоянно находящихся в разъездах по Ростовской области. И тем не менее, здесь всегда было не только многолюдно, но и очень тесно. Храм требовал постоянной уборки, и потому мой приезд был всегда кстати и к нему начинали понемногу привыкать, встречая меня радушно, с улыбками. Здесь всегда и все было сдержанно и благостно, но за этим и кипела жизнь, отнюдь не простые характеры и взаимоотношения, далеко все были не совершенными, и только единицы отличались великим старанием и прилежанием в преданном служении и как могли избегали повседневный труд или труд шудры, который понимали превратно; и потому здесь было всегда и беспорядочно, и бестолково, но при всем этом служба шла безостановочно и как бы грамотно, если не посмотреть более пристальным взглядом. Но… может быть смотреть и не надо было. Поскольку всему есть свое время и место и всем непременно Управлял Бог. Не очень рассуждая на эту тему шудр, я, ведомая Богом, с порога надевала фартук и без слов приступала к работе. И ранее я замечала, что крохотная прихожая всегда завалена обувью, это было столпотворение старой, грязной, поношенной до дыр обуви, тапочек, шлепанцев, калош, сапог. Все это надо было всегда разгребать, ища пару к паре, вымывать весь пол, выставлять обувь ровными рядками, не забывая о проходе, о приступочках на входе в дом, ведущих к добротной и массивной двери, которая всегда в летнее время была нараспашку, а зимой легонько поскрипывала и поддавалась всем, сюда идущим. Дверь выходила на широкий проход во двор. Здесь обычно матаджи сушили свое пастельное белье, одежду, юбки, всякую одежду. Веревки тянулись неизменно вдоль прохода, здесь же вдоль прохода в теплые времена и вибрировали джапу, прохаживаясь туда-сюда. И только одна матаджа имела обыкновение ставить стул в начале прохода, садилась спиной ко входящим во двор, чуть ли ни утыкаясь лицом в стену дом, и очень мелко вибрировала харе-кришна, проявляя полное безразличие ко всему, что делается за ее спиной, погруженная в медитацию и почему-то во мне рождающая чувство ее высокомерия ко всем. Но… оставим ее. Где-то она сейчас… и все они… приведенные сюда Богом Кришной из материального мира, чтобы ложиться спать в 9 вечера и вставать в 4 утра или вообще не спать, готовясь к приезду духовного учителя, чтобы есть два раза в день и учиться служить Богу Кришне под началом Тунги Падры… Убрав в прихожей, я устремлялась на первую кухню, где было столпотворение грязной посуды, были тарелки с остатками пищи, припрятанные предусмотрительными матаджами на случай, если проголодаются, поскольку в храме, не считая детей, ели только два раза в день и для многих такой режим приема пищи было катастрофой, поэтому матаджи всегда ели много, огромную гору еды накладывали утром и далее припрятывали, накрывая тарелку тарелкой, каждая имела свое местечко, свой уголок на кухне. Другие же тарелки громоздились беспорядочно то там, то здесь, угрожая свалиться. Запасники матаджей я не трогала, ибо это понятно, так человек выходил из своей ситуации, ибо все были молоды, здоровы, энергичны. Такими Бог и пополнял храм из материального мира; и здесь, полная забот, но еще не окрепшая, была и моя Светлана. Но спать ей разрешалось, как всем детям, побольше, и ела она 3-4 раза в день. Но меня встречала сдержанно, ибо считала себя строгой матаджей, занятой делом и, думаю, уже начинала осознавать не простой труд преданных, но и была в некотором роде оберегаема и наставляема теми, кто постарше, да и самой Тунгой Падрой, из рук которой она и услышала первые духовные наставления и, кажется, ими и самой духовной практикой начинала серьезно привлекаться. Но между тем отмечала, как я позже узнала, и свои недостатки в храме и начинала на все смотреть критически, как и на саму Тунгу Падру, о чем мне поведала из своих наблюдений годы спустя. Тунга Падра – это духовное имя той, что когда-то в миру была Тамара Петровна. Когда только обосновывался храм духовный учитель, инициируя ее, спросил, как ее зовут. Ибо по имени мирском, или по первым буквам имени и дается духовное. Она и ответила, что Тамара Петровна, в результате чего он ей дал ее имя. Вообще, тут она совершила ошибку, ибо в духовном плане имена с отчеством не следует говорить. Просто Тамара и все. Но эго сыграло свою злую шутку, и она получила достаточно неблагозвучное духовное имя. Тем и запомнилась, тем и стало ее имя нарицательным в духовном мире преданных матаджей на тот период. Иногда припрятанные остатки пищи портились, ибо матаджи о них забывали, как и забывали полоскать или стирать свою замоченную одежду и в результате на кухне мог стоять и нестерпимый запах, что навлекало на ту или иную матаджу гнев Тунги Падры. Но все это были дела житейские, преодолимые и никого и никогда из храма не изгоняли, но… могли просто посоветовать. Далее, я мыла посуду, аккуратно все складывала; матаджи уважительно сновали мимо меня, ибо эта первая кухня выводила к туалету и душу; а я, все протерев, шла на другую кухню, предназначенную для приготовления прасада, где была вся кухонная утварь и должна была быть идеальная чистота. Здесь я мыла столы, полки, делала все, что просили матаджи, чистила картошку для сабджи, перебирала крупу, подавала, уносила, приносила, в то время, как дежурные матаджи готовили прасад в соответствии с ведическими рецептами и строгими правилами приготовления еды. Далее я делала все, что еще просили, также перебирала в погребе картошку, и реже мыла полы в комнатах, ибо это матаджи делали сами три раза в день, после принятия пищи и непременно перед сном, застилая полы матрасами, хранящимися в маленькой комнате, где был погреб. В храме бегали прусаки, забираясь под одежду, подбираясь к еде, оказываясь в постели; их нещадно давили пальцем со словами харе-кришна, ибо считалось, что такая с ними расправа непременно души этих существ направляла на духовный план. Дом требовал хороших хозяйских и, может быть, материальных рук, ибо был внутри несколько обшарпан, по полу могли бегать мыши… но исправно велась служба, Тунга Падра выполняла свое дело. Но порою здесь сидели и впроголодь, дожидаясь, когда прабху привезут хоть какие-нибудь продукты. Однако, прихожан все же щедро кормили прасадом и далее думали, что поесть самим. По сути, мне приходилось жизнь матаджей видеть изнутри, видеть их проблемы, то, как они перебиваются и порою не знают где найти обувь, чтобы поехать в главный храм на службу или к приезду духовного учителя. Здесь жили и совсем молоденькие матаджи и женщины с детьми, жили непросто, жили героически, надеясь только на Бога и друг другу часто свидетельствуя о необычной Милости Бога то в одном, то в другом. Бывало и так, что матаджи выискивали хоть какие-то деньги, чтобы кому-то приболевшему купить молоко или просто купить спички и соль. Пиры и дни рождения в храме на Братском начинали идти на убыль, появлялись долги за свет, за воду и газ… потихоньку поговаривали уже не о гуру-куле, а о продаже дома. Стали более сдержанно принимать прихожан и далее стали открывать двери своего храма только по вторникам, а пятницу отменили. Тяжелые дни девяностых заставили быть не очень строгими в прасаде и теперь прихожанам предлагался и кофейный напиток после еды, что нарушало религиозные принципы преданных. Но кто-то пожертвовал в храм огромное количество кофейного напитка, и оно также было пущено в ход взамен обычным фруктовым напиткам. Здесь строгость Тунги Падры или иссякала, или просто не очень она уважала прихожан, ибо им к таким вещам и не привыкать… А я все поневоле видела и наблюдала, и не могла особо здесь что-либо говорить. Бог попускал и времена были не простые и служба не легкой, и все же здесь были девушки и женщины еще далеко не чистые преданные и сил им взять особо было негде и не все сразу. Но надо понимать, что никогда Бог не дает преданному материальное благополучие, всегда, хоть в чем-то, но придется претерпевать, и в еде, и в сне, и в ношении тяжестей, и в одежде, и в других нуждах, ибо без аскетизма, без реального упования на Бога нет преданного, как и нет преданного служения. Поэтому в любое время или во все времена Бог работает с тем, кто стал на путь преданного служения и работает не просто. Некоторые матаджи сносили тяготы преданного служения, а некоторые просто решали вопрос крыши над головой и хоть какой еды. Но все, кто приходил к преданному служению по той или иной причине, как бы они ни понимали этот приход, как бы другие не понимали, но всех приводил только Бог. Но так мыслить не мыслили особо, все тяготы связывая, как и приход в храм, с желанием и волей человека, как и с обстоятельствами. Но чудеса все же были и матаджи к чудесам тяготели и все же пытались за этим увидеть Волю и Милость Бога. Волею Бога внедрившись в жизнь храма через Светлану и свою помощь матаджам, я становилась свидетельницей многих закулисных сцен и проявлений, сокрытых обычно от глаз, и не могла знать, что очень критически на многие вещи смотрит и дочь. Но ей надо было окунуться в суть великой веры, а мне надо было в свое время донести это всем и указать другой путь, не вырывающий верующего из дома и семьи и не насилующий его понимание, но ведущий через Святые Писания тех, кто уже готов добровольно так идти согласно своим качествам, пониманию цели и смысла жизни и без давления неких духовных учителей и брахманов, которые, привнося одно, непременно привносят и то, что потом и ни одну жизнь придется искоренять… Тунга Падра привержена была мистике, несколько потустороннему, знала через матаджей знахарок, могла к ним обращаться и с легкостью направляла к ним матаджей, так тратя и без того скудные храмовские деньги и внедряя и утверждая в сознание то, что было с религиозной точки зрения преступно, ибо никак мистику и гадалок, и знахарей не могла связать с Богом Кришной, ибо здесь была все же невежественна и никогда бы не смогла объяснить происхождение магии и ее предназначение изначальное, не смогла бы за всем увидеть только Волю Бога. А это делает приверженность к магии и целителям, как и колдунам, действом греховным и запрещенным в стенах храма. Но в храме такие настроения процветали, прибегали к сомнительному народному целительству, как и к голодовке, в чем лично принимала участие и Тунга Падра, голодая неделями, не во благо преданному служению, теряя силы, изводя себя до сильнейшей слабости, что уже и стоять на ногах не могла, исполняя таким образом тапасью в гуне тьмы и ища помощи не у Бога, а у сомнительных бабушек, всецело им доверяя. Помнится, как-то убираясь в храме, я услышала, как Тунга Падра настоятельно требовала у матаджи как следует истолочь скорлупу яйца. Поинтересовавшись, я узнала, что собирались ингредиенты для того, чтобы изготовить снадобье для лечения желудка. Компоненты были именно те, которые запрещались преданным в употребление категорически. Это – спирт, водка, чеснок, лук, даже коньяк… И все это с благословения, так сказать, Тунги Падры собиралось, и должным рекомендуемым образом должно было быть изготовленным при ее тщательнейшем контроле. Я сказала Тунге Падре, что со скорлупой от яиц здесь вообще что-то не то, чем вызвала на себя бурю гнева, ибо она привыкла в некотором роде меня считать своей или под своим управлением и не церемонилась в своем окончательном слове брахмана. И все же я настояла на том, чтобы она показала мне, где это так написано. Она указала мне буквально пальцем в тонкой брошюре, где были приведены рекомендации по вопросам народного целительства. Ее гнев и уверенность были неописуемы. Она умела свою волю диктовать. Но теперь. Я внимательно прочитала текст. Я была права. Речь шла именно о содержимом яиц. Бог застил ей глаза. Так бывает, если Бог не удовлетворен. Спокойно я попросила ее вникнуть, внимательно прочитать текст. Она была ошарашена. Ее эго кричало. Она не могла ошибаться. Но… столь непростительно была введена в заблуждение своим беспокойным умом. Она еще и еще раз перечитывала и… вынуждена была согласиться. Это для нее был удар. Но несправедливости от нее было не мало в храме, от чего матаджи плакали, содрогались, считали себя ничтожеством, ибо ее авторитет был в их глазах устойчив, незыблем, абсолютен. Они были скованны властью. Света несколько критически к ней относилась, но свое Милостью Бога усваивала и вынесла на всю жизнь, став мне величайшим другом и соратником во всем, но постепенно, Волею Бога. И благодарность у меня к Тунге Падре и теперь неиссякаема, ибо она, Волею Бога, служа Богу, всем вручала Бога Кришну и незыблемую веру. Все остальное Бог подправит в любом, ибо и то, что она делала и в чем ошибалась, было по Плану Бога, ибо в той не простой ситуации преданного служения необходимо было и раскрепощение, и некоторая свобода мысли, и некоторое непонимание… Все по качествам каждого. Нет у Бога неисправимых, нет у Бога не готовых, если Бог уже повел. И все же. В храме встречалось и воровство, и пропадали золотые украшения и пастельное белье, и была в некотором роде праджалпа или мирские или пустые разговоры, и красили лицо и волосы, и было доминирование, и вопиющая бесхозяйственность… Все это в свою меру поднималось, обговаривалось, предъявлялись требования. Но все это Бог регулировал именно качествами Тунги Падры, и все держалось в допустимых границах. Но служение Богу было четком, строгим, аскетичным, Святые Писания изучались, люди старались быть добродетельными и всегда делились прасадом с прихожанами, хотя сами и претерпевали порою не мало. Самомнение Тунги Падры в некотором роде и было нужно, так Бог поддерживал ее статус Брахмана, и на этом держался и женский ашрам. Но было и то, что категорически никуда не годилось. Нельзя наряду с Ведами прославлять устои другой веры, нельзя религии смешивать. Ибо каждую религию Бог дает тем, кто стоит на соответствующей ступени материального и духовного развития. Поклонение Богу Кришне есть высочайшая из религий, ибо именно она уже выводит человека на духовный план именно через свою духовную и очень непростую практику. Другие религии несколько слабее, ибо и предназначены для людей более низкой ступени материального и духовного развития. Они также дают элементы аскетизма и добродетели, дают саму веру, но никак не выводят за пределы материального существования, ибо для этого необходимы знания Вед, что дает только Бог под именем Кришна. Под другими именами Бог дает другие религиозные основы и другие духовные практики. Но Тунга Падра никогда не выпускала из рук и Библию. Она тяготела к Библии постоянно. Это сказывалось и на ее поведении, порой и на ее лекциях, как и служило примером для матаджей. Она не могла понимать, что этот путь не увенчает преданное служение успехом, что рано или поздно, но будет наказана. И это в свое время и произошло. Но быть безупречным поводырем преданных никому и никогда не удается, ибо все и каждый несовершенны. Но и ошибки Бог дает не просто. Ибо сюда пришедшие, в храм, люди только начинали путь к Богу Кришне, будучи в самом начале. И поэтому Бхагавад-Гита, соединенная и Библией была перешейком к истинному преданному служению, символизировала плавный или безболезненный переход с рельсов одной религии на другую, без резкого разрыва, который смягчался Тунга Падрой, и она это вряд ли понимала или осознавала. Она просто немного тяготела, и легче сознание матаджей принимали новый, по сути, для себя путь, ибо все изначально были все же христианами. Бог Знает, что и как делать, как вести к знаниям Вед, через что и через какие характеры и опыты жизни, где насиловать волю, а где употребить лояльность. У Тунги Падры всего хватало, и она была во всем Управляема Богом, до мелочей, даже в своих ошибках. Все шло во благо. Перегибов у Тунги Падры хватало. Она очень любила слово «сентименты» и всегда его употребляла, когда видела слезы, обиду или другие проявления в храме, где надо было утешить. Она просто говорила, что ей не до сентиментов, и порою это выглядело достаточно жестоко и не по религиозному, но пришло и то время, когда это, но уже реальной ее религиозной судьбой Бог Сказал ей. Ибо без сентиментов она оставила своего маленького сына, без сентиментов порвала все его фотографии, без сентиментов и била по лицу матаджей, считая, что пощечина, данная брахманом, есть высочайшая милость... Но надо также знать, что человек, который реально не говорит с Богом, как это происходит со мной с 1993 года, никогда не сможет точно знать, что можно делать и что нельзя, хотя и может полностью, как Тунга Падра, посвятить свою жизнь Богу и делать все с единственным пониманием, что служит Богу…. А потому будет грешить и грешить… В таком случае надо всегда молиться Богу и просить Бога помочь. Бог поможет. И Тунге Падре Бог помог. Но помощь Бога есть не простой акт. Его надо просто претерпевать и всегда и за все благодарить Бога. За одну из своих пощечин ей и пришлось ответить тем, что ее отлучили от руководства ашрамом, дали положение рядовой матаджи, и свою глубокую старость она коротает при Ростовском-на-дону мужском ашраме с такой же престарелой матаджей в пристройке к храму, и ведая и не ведая о своих прегрешениях, но и многое Бог Кришна дает ей все же в понимание… Ныне… 2017 год. Надо понимать, что никогда не было так, чтобы люди шли не ошибаясь. Как бы ни работал ашрам, это было, есть и будет творение Бога, План Бога, и каждый здесь на своем месте и столько, сколько найдет нужным Бог. Невозможно не признать ашрам, невозможно его закрыть, невозможно им пренебречь. Здесь каждый должен быть только согласно Воле Бога на него и извлечь то, что планирует Всевышний. Изначально мое отношение к преданным было восторженно-преклоненное. Это чувство Бог дал мне, как только я вступила на порог храма. Бог дал мне то, что я могла взять согласно своим качествам, своей карме, но и постепенно стал открывать мне глаза, указывая, что все здесь только в начале пути к Богу Кришне, все учатся, всяк Богом ведом на всех ступенях, и Тунга Падра и те, кого она пыталась вести за собой. Всем и каждому было что извлечь, ибо преданное служение есть единственный путь за пределы материального бытия; и именно в условиях преданного служения Бог дает душе те понимания, те знания духовного порядка, ту духовную практику, которые больше нигде в материальном мире не найти. Пусть ошибаются, пусть проявляют не совсем угодные Богу качества, но не будет ни одного, кто бы из этого пути не извлек именно то, что на него запланировал Бог. Я видела не только религиозные празднества, не только религиозное обличье и смирение, передо мной мелькали не только дхоти и сари, не только мелко вибрировалась джапа, не только видела, как матаджи, обливались потом, а с ними и моя дочь, готовя прасад, не только слушала великолепие воспеваний Бога через святые молитвы, не только вникала в речи духовных учителей, но и видела Милостью Бога несовершенство качеств. Бог входил в каждого не столько изнутри, сколько извне, через прасад, пиршества, через танцы и через гирлянды, через атрибуты индийской кухни и индийские украшения, Бог входил через чувства и эмоции… Но на самом деле или строго говоря Личность Бога к этой мишуре не имеет отношение. Как и не имеет отношение к изображениям Бога Кришны на многочисленных ярких плакатах, Бог не имеет отношения к колокольчикам и караталам, к дереву туласи, ни к каким игровым инструментам, Бог не нуждается в подношении Ему огня или цветка, Бог не привязан ни к какому государству или народу, не привязан и к санскриту, не отражают Волю Бога и духовные Учителя, нельзя поклоняться и мурти, нельзя поклоняться и панча-таттве… Только Богу Кришне и только так понимая Бога, как Бог Кришна дал Сам через Наталию Маркову, что описано в Святых Писаниях, написанных ею Волей и Планом Бога. Все другое – отменяется. Все другое – не выведет за пределы материального мира, все другое – староверы Бога Кришны, вместе с Бхагавад-Гитой, как она есть и Шримад Бхагаватам, прокомментированным Шрилой Прабхупадой. Все это день вчерашний преданных Бога Кришны, все это ни есть Воля Бога на преданных, все это не авторитетно. Но на тот период не было еще написано Новых Святых Писаний. Бог просто водил Наталию по религиям и показывал ступени развития людей, основы религий. Была Наталия до 2017 года и среди мормонов, и среди иеговых, и среди христиан, и также был ей дан в руки Коран и жизнь пророка Мухаммеда… Но высшая из всех религия – Бог Кришна. Сюда ее привел и здесь окончательно оставил Бог и дал писать. Ошибки преданных лезли в глаза и среди прабху и у матаджей. И потому уходила я очень часто из храмов одна и в слезах. Они ручьями текли, я буквально рыдала, и выплакивала все, пока темными улочками добиралась до остановки… И сколько бы я ни приходила к матаджам на Братский, сколько бы ни приезжала к прабху в Койсюк, я всегда плакала и спрашивала Бога, почему мне так становится плохо… Мне было невыносимо смотреть, как молоденькие матаджи красят лицо, носят золото, ходят в бигуди по храму, друг другу делают прически, красят волосы, говорят на пустые темы, как они бесплатно или воровито ездят в автобусах, как они попрошайничают на рынке, как у друг друга воруют и как много себе насыпают еды, просто горы, словно всегда очень голодны или от жадности…, как они любят фотографироваться и бездумно задницей садятся на изображение Бога Кришны… как они поклоняются и доверяют мистике и бабкам-знахаркам… Я спрашивала Бога, почему я плачу? Или Бог меня так изгоняет из храмов? На что Бог всегда и неизменно Говорил: Терпи. Теперь… мне многое понятно. Но тогда… Это было очень не слабое испытание. Все поклоняются Богу Кришне через Божества… Значит, это для них должно быть самым святым. Но в праздник, смотря представление, переполненный преданными и прихожанами храм развернулся к этой святыне спиной, не занавесив божества… Как это? Во мне не укладывалось… Спиной к Богу… Бог всеми не удовлетворен. Падение всех и каждого. И никто не услышал Бога в себе. Никто не сказал вслух. Я порывалась. Но Бог мне Сказал: Молчи. Воля Бога. Все инициированные и дважды, и трижды… все брахманы… Увы. Бог каждому поможет. И эта помощь уже идет, когда Бог поднимает в четыре утра… когда матаджа взваливает на себя через плечо десятикилограммовую сумку и отправляется распространять Писания по области, и проповедует, и не знает утром, где будет спать ночью, и куда приведет Бог на следующий день… Все плюсы и минусы мне показывал Бог, вводя в недоумение, печаль и не давая задуматься строго о себе самой, кто я и что я и ни от себя ли я все это думаю и надумываю… Но понимала: не от себя… Продолжение следует.