/// Казалось, нету осени конца, но вот фонарь примерил чепчик белый и ясный свет - как с детского лица - февральской ночи осветил пределы и тротуар. Асфальт серей свинца, но только блёстки первые завижу, пусть от природы фокусов завишу, гляжу в окно. Огнистая пыльца ложится на безлиственные кроны. И вот уже нахохлились вороны. Парит жемчужный лебединый пух. И тишина ласкает нежно слух. И кисть художника отзывчиво-светла касается оконного стекла. /// Гроза — оброк весеннему теплу. В стихию стих слагается стихийно. Весенний дождь волшебным мастихином проводит по оконному стеклу. Скажи мне, дождик, что ты сочинил, открой для понимания мне доступ. Дождь вроде симпатических чернил, его загадки разгадать непросто. Ты хочешь достучаться до меня раскатом грома грозового ливня? Окно, стекло, в хитросплетеньи линий - огонь, вода и торжество свободы... Возможно ли единство антиподов? Но дождь прошел и зреют семена. /// Апрель оставляет за кадром холодный весенний пролог - капризность и ветреность марта, сумбурных ветров монолог. Он ищет изысканный ракурс, он в солнце и небо влюблён. Вот листья подняв, словно парус, готовится к плаванью клён. И птичьему пенью внимая, проснувшись на ранней заре, Апрель ясноликому Маю готовит в подарок сирень. /// Но что со мной опять не комильфо? Я этого никак не понимаю. Мне снятся крылья чёрных мотыльков, парящих в ароматом цвете мая. С них мрак сочится в юное тепло и рвётся солнца нитка золотая. А мёртвый мотылёк махнул крылом мне на прощанье, в сказку улетая.