Посвящается ушедшему от нас хорошему человеку и поэту. Виктору Виноградову Словно с гулом кружащийся смерч, В пятнах крови повязки на ранах, Эскадрон пробивается в Керчь, На корабль уходящий в туманы. Им не стоит коней торопить, Хоть и держатся всадники гордо, Но всё больше уснувших в степи, И всё меньше оставшихся в сёдлах. К водопою наперегонки, Где в овраге ручей говорливый, Обагрённые кровью клинки Вытирают о конские гривы. Пряча раны под потным бельём, Оглянуться назад не дерзая, Где шурша в тишине ковылём, Кони ищут по стонам хозяев. На востоке полоска видна, Надо силы собрать уезжая, Дышит в спину пожаром страна, И уже не своя, а чужая. От причалов ползут корабли, Словно кровью, закатом облиты, А в степи давит конь ковыли, Потерявшим подкову копытом. ............................. Там привязаны кони уздой к фонарям, Сделан выбор, поручик, и дался он трудно, В неизвестность уходим по бурным морям, Зря наверное мы торопились на судно. Горяча под рукой рукоять палаша, Всё, что было - вчера, ничего на сегодня, В полосе за кормой тонет чья-то душа, Вместе с верным конём - опоздавшие к сходням. Остаётся на честь и на верность лимит, Но не надо пророков, не надо мессии, Парохода труба надо мною дымит, Закрывая завесой больную Россию. Мы ещё на чужбине отплачем по ней, На чужих берегах в похоронные будни, Дай нам Бог не стрелять благородных коней, Не выискивать лица знакомых на судне. Торопиться не стоит, спеши - не спеши, Здесь не будет перины, а просто полати, Где-то там, за кормой, половинка души, На трёхгранном штыке у кого-то из братьев. Там ещё выбирают для черни вождей, Здесь, над мачтой струится туман пеленами, Гривы волн за кормой, как табун лошадей, Всё стремятся за нами, стремятся за нами. ........................................ Пора бы забыть, и уже не жалеть ни о ком, Отречься от прошлого в жизни приняв перемены, Тот год високосный скатился змеиным клубком В холодные воды Парижской, дымящейся Сены. Тоска по России, в которой не те времена, И где тот корабль под Андреевским флагом на рее, В Париже весеннем, цветами торгует княжна, Букета в корзине фактурно собрать не умея. Похоже, что в ручках когда-то держала иглу, И платье заштопано тонко, со вкусом как будто, А штабс-капитан оставляет цветы на углу, Чтоб можно продать эти розы ещё раз кому-то. На тумбе бумажки почти что прозрачны на свет: - Ищу сослуживцев, на фронте командовал ротой. - Владеет французским, непьющий, военный, корнет, Умеет шофёром, но ищет любую работу. Ещё поднимается где-то Андреевский флаг, И горны играют, встречая французские зори, А там, на востоке, уже заселяют ГУЛАГ, И строят ограды скрывая от всех лепрозорий. Висит над страною махорочный, жёлтый налёт, И блекнут цвета, в серой жизни, на лицах, в одежде, Россия жива, и она никогда не умрёт, Но в ней не бывать благородству такому как прежде. ................................................................. Ещё темно, на Сен - Жермен - де - Пре Готовят кофе и пекут батоны, Течёт в прохладном воздухе амбре, Ванильных нот на памятник Дантону. Над мусорным контейнером пожар, Горит бумага - старая газета, А на углу задумчивый клошар Похож на загулявшего поэта. Кафе " Де Флор", кюре сосёт винцо, Манкируя своим духовным саном, И женщины скуластое лицо Над чашкой кофе с тёплым круасаном. Простой костюм, вельветовый берет, Блузон с большим, широким, пышным бантом, Не торопясь, пассажем " Сент Андре" Сюда идут поэты, музыканты. Для женщины наверное престиж, Просиживать с художниками днями, Врастая в этот ветренный Париж Славянскими надёжными корнями. Но что-то ей покоя не даёт, Она как будто сжатая пружина. Сегодня ожидается полёт, К Парижу недоверчивых снежинок. Сливаясь вместе, замедляя бег, Когорта туч спускается всё ниже. Славянка ждёт, когда закружит снег, Нормальный снег над чувственным Парижем.