О прикосновении он подумает чуть позже. Вначале он будет подробно и долго вспоминать – её улыбки, пируэты, её скейт-рыбку. Мороженое, бумажный платочек с хелло китти. Её голос и манеру серьёзнеть без причины, как ребёнок, уловивший что-то неочевидное для взрослых и задумавшийся об этом. Духи, серёжку с янтарём, вторая потеряна. Её смех, вопросы и пустую милую болтовню. Каждая минута любви да воскреснет! Кадр первый – она вылетает с трамплина. Символ будущего вот он, летающий скейт, простейшая в общем штука! Кадр солнечный в контражуре – знакомство: «Я Эрато Констанс, студентка, с Земли». Факультет психолингвистики, первый курс. Кадр из недавних – практика. Ей нужен подопытный. Она раскладывает учебные тесты, пальчиком водит, где и как заполнять, здесь ответы, здесь просто галочки… Кадр за кадром идут вдоль бесконечной Университетской аллеи. Её волосы туда-сюда порывами ветра, по плечу, по лицу. Зелёные с розовыми прядями волосы, нежнее нежного… Но это позже: воспоминание о ладони, и о щеке, в которую чмок, это позже. Будет время, чтобы мысленно пройти от завитков на шее до розовых пяток, от ладони до ямочки между ключиц… *** *** *** Всерьёз много за последние годы успели сделать. Бывший планетоид-свалка чист, как зеркало. Университет посреди экзотического сада открылся и принял новый курс – экологов… Кажется, ещё вчера было вокруг всё такое беспросветно тяжёлое. Без дыхательного аппарата не выйдешь. Пласт нелегальных захоронений, притворявшийся грунтом, целиком подлежал утилизации. Когда его выжигали, планетоид утонул в чёрном дыму. Колонны заводские хотели приспособить для университетских корпусов, ага... Сняли обшивку, а от них как зафонит. Тоже на перезахоронение. Все ликвидаторы – добровольцы, и все они здесь – чернорабочие. До преподавания ли тут? А вот же: собирались и лекции друг другу читали за ужином! Соотношение было волшебное, один к одному, студенты и профессора! Он учился до последнего, ни разу не влюблялся. Сколько романов тогда закрутилось, и серьёзных и отнюдь... Думал, что ему просто не дано. И вдруг это: утро года, сад, верхний трамплин и девчонка на скейте. Уголок спорта, разбежные трамплины поставили совсем недавно, в этом году. Добавили последний штрих университетского сада… и она – материализовалась! Невесомая Эрато Констанс на небе, на летающем скейте. *** *** *** По завершении черновой работы, из ликвидаторов кто-то вернулся в науку, другие в преподавание. Некоторые, заразившись штурмовой романтикой, отправились дальше испытывать себя на следующих планетоидах. Изгонять захватчиков, чистить, возрождать. Он остался на этом и жилья не поменял. Как обустроил контейнер при мусоросжигательных шахтах, ныне крематории, так и остался в нём жить. Почему? Тепло было. В печах самоподдерживающимся циклом горела заражённая органика. Теперь уже наладчики общего климата поработали над планетоидом, не забыв и чередования сезонов. Сейчас, к примеру, весна… Разумеется, весна! И любовь. Эрато Констанс – вечная любовь. Почти рядом, в соседнем квартале. Завтра – почти сейчас. *** *** *** Тёмный двор. За окном единственный на планетоиде уголок, оставшийся без изменений. Глухие стены. Зарешеченные вентиляционные проёмы чередуются с бетонными перекрытиями и обшивкой печных шахт. Из всего кольца планетоидов морг и колумбарий оставили всё-таки на этом, первом. Что ж… Надо и кладбищу где-то быть, кто-то должен и на нём работать. Семь часов. Свет включился по углам комнаты и периметру пола. Окно стало зеркалом, отразило его лицо. Бледное, стёкшее вместе с морщинистой шеей. Худые пальцы вертят универсальный магнитный ключ. Брелок загляденье – орден Ликвидатора, на шестидесятилетие выданный, юбилейный. Герой, да. Усмехнулся. Только вот слова из головы вылетают, слово «брелок» полчаса вспоминал… Он повторил быстрым шёпотом: «Любовь… Эрато Констанс – вечная любовь…» и поднял глаза на своё отражение. Жёлтые белки, ни бровей, ни ресниц. На руках и груди видно каждую вену. Стоять тяжело, какие уж тут скейты. Эрато – шестнадцать.