В хрустальной чистоте зимы терялось лето, Остатком пряным на следах теней От голых веток инеем одетых, Но запах ели привлекал зверей. Он собирал их, тайно, издалеча, Под новый год, хоть им и невдомек. И тигр шел, и ель та как свеча: Макушкой держит солнца огонек. На многие года тянулись версты, Во стороны во все, смыкая круг. Хрустели под их лапами уж насты, Сбирались все, один другому друг. И лето умывалось снегом, чуть тревожно, Лишь призраком колдуя тут тепло. И чуя, будто человечески, подкожно, Как тает холод, и горит чело... То только тень — от памяти уснувшей. Никто из них не помнит летних дней. Снежинкой легкою, от носа упорхнувшей Зима собрала их под ель скорей... Декабрь хмурится чуток, под вечер тайной Сошла звезда к верхушке золотой. Огонь души, и свет очей, и тигр лапой Коснулся лапы ели — и другой... И третий путник леса примыкает. И бык, и крыса, кролик и дракон. Овца и лошадь, обезьяна знает, Что издревле так было, испокон. Петух, собака и свинья добрались. Теперь все вместе, тайною своей. Змеи глаза как будто просыпались, И тянется хвостом к иголкам дней. Та ель волшебна, вековая стелла. Растет из глубины к вершинам лет. И вьюжно им природа песню пела. И новогодний стелется рассвет.