Весь импозантный и глубокий, Способный чувственно вздыхать, Ликующий в душе в ответ на охи, Также вздохи, в дол очи повергать Умея смело, самобытно, стойко, Наученный манерам праздным. В губах слова играют бойко, На выдохе душой заразным Речитативом неизменным, Он повергает взоры пылкие На лик свой, обращенный лунно. Земля вращается и звезды мелкие Лучами собираясь струнно Ему аккомпанируют беззвучно. Он славословит, право, не научно, А как придет на дух, вмещаясь Прытью сердца в миг минуты. И в миге том на землю обращаясь. Да видя суеты мирские, смуты, Кладет рукой на тень небес навет. И снова прячет смех, внимая охам. И слушают его, скандируя «Виват!». А он и рад самовлюбляться богом. Влача существование и прыть. Но будто в небесах себе шагая. И взором море новое порыть. И речью вещей вовсе и не лая. И не скуля, и «гон» не совершая. А как бы незаметненько живя... Так кто же он средь толп? Беспечный член правительств. Что с постаментов правду всю жуя, Мгновенно тут же жалкий клоп, Поборник политических вредительств, Ведь, ибо, то дано ему — как честь. И вот шальная совести что ль весть. Но показалось лишь. Могилы зов.