«ДЕТИ ЯНУСА» (книга вторая, часть девятая) Мауро объявил торги по двум скопившимся у него старым “мерседесам”. Продать их надо было срочно: в очередном пароксизме честности, которые вполне обычны для родившихся под созвездием Близнецов, Мауро во что бы то ни стало хотел в срок вернуть деньги, взятые им в банке во время последней поездки в Италию. Время поджимало. Машины предлагались знакомым, знакомым знакомых, прохожим на тротуарах и соседям автомобилистам - на светофорах. Но, несмотря на вполне приемлемую цену, “мерседесы”не продавались ни вместе, ни поштучно: большинство потенциальных покупателей смущали хлопоты, связанные с таможенным оформлением, у некоторых же вызывала подозрение умеренность в цене - и, подобно русскому старику-крестьянину, якобы познавшему на завалинке всю сермяжную правду жизни, они щерились в лукавой улыбке, почесывали затылок и, сказав, что им надо подумать, навсегда исчезали… Единственный, кто проявлял к машинам неподдельный интерес, был Асланбек, молодой деревенский здоровяк, появившийся во время последней кавказской войны в московском офисе Большого Чечена. Асламбек, предложил продать одну из машин “дома”, то есть в Грозном, и расплатиться за нее “через дней 20”. Затея Мауро взволновала. Я отговаривал его от этой сделки, но, когда улетел на несколько дней в Италию, он все-таки на нее решился. • Ничего страшного!- говорил он мне по телефону.- Пусть продает. Здесь,в Москве, ты сам видел, это сделать невозможно… Первым сигналом тревоги для незадачливого продавца стал ночной телефонный звонок Асламбека. Из какой-то будки с окраины Москвы тот сообщил ему, что у “мерседеса” полетели амортизаторы. “ Я отдать тебе машина хорошая,- ответил Мауро. - Давай привозить ее назад…” Но назад привозить не стали. “ Мерседес” уехал в Чечню. Помыкавшись еще некоторое время в Москве, Лисенок вверил плоскомордого кота заботам архитекторши-надомнице и отбыл на родину. Мауро слонялся без дела по своей квартире, прокручивая в голове возможные варианты бизнеса. Когда мысль казалась ему интересной, он спешил поделиться ей со мной по телефону. Но разделить энтузиазма итальянца, порожденного его “эвриками”, я не мог: ни торговля запчастями для машин, ни открытие “маленького-маленького автосалончика” не виделись мне своевременными... - Ну, значит, мы опять опоздали,- говорил Мауро, все более впадая в уныние. В это время мой родственник из Казахстана “ сосватал” мне “для совместного бизнеса в Италии” своего знакомого - некого переселившегося в Москву Женю. После нескольких встреч, на которые рудненский бизнесмен неизменно являлся в сопровождении своего друга Дениса, молчаливого юноши, в чьем пронзительном взгляде читалось нечто “ парапсихологическое”, было решено, что деньги будут вкладываться в обувной бизнес. - Откроем оптовый магазин, шоу-рум, - заявил Женя.- И - вперед. Твое дело - подыскать толковых поставщиков. Да, еще нам понадобится консультант по моделям: мода - вещь тонкая... Словом, готовься: скоро поедем в Италию... В качестве консультанта я привлек знакомую - Галю, у которой была “обувная точка” на рынке ЦСКА. Девушка периодически летала в Италию за башмаками и в вопросе “модности-старомодности” каблуков, мысов и пряжек была серьезным специалистом. Как и всякая шопница, или говоря проще, мелкая торгашка, Галя мечтала о “крутых” оборотах, и, когда я поведал ей о планирующемся бизнесе, не только согласилась быть в нем консультантом, но и изъявила желание “вложиться в него финансово”. Мысль девушки Жене приглянулась, и мы договорились обсудить ее в Италии, куда Галя, весьма кстати, собиралась отправится “на затарку” вместе со своим знакомым - Тенгизом, который, пытаясь, подобно многим порожденным перестройкой коммерсантам, объять необъятное, разрывался в бизнесе между говядиной и одеждой и теперь еще хотел “укоренится в обуви”. Мауро с радостью воспринял мое сообщением о том, что ему причитается половина от доли прибыли, выделенной мне в башмачном бизнесе; но услышав, что через несколько дней вместе с Женей и Денисом я улетаю в Римини, бросил на меня тоскливый взгляд провизора в изгнании, и мне захотелось вывезти его на родину. - Купим ему билет,- аргументировал я свое предложение перед Женей,- а он нас повозит на своей машине. Это будет дешевле, чем брать машину на прокат. К тому же, он как бы в деле: я буду делиться с ним своими доходами... А? - О~кей ! Самолет идет на снижение. Внизу виднеется Монте Фумайоло - здесь берет свое начало давший жизнь Риму великий Тибр. Чуть в стороне должна быть река Рубикон. Спустя семь веков после основания Вечного Города, сказав ставшие крылатыми слова “жребий брошен”, ее перешел Юлий Цезарь, и двинувшись походом на Рим, превратил вскоре римскую республику в империю. Невдалеке - Предаппьо, где суждено было родиться Бенито Муссолини, попытавшемуся через два тысячелетия после Цезаря эту империю возродить. Какое в этом месте перекрестье судеб! Вот Сарсина - родина отца современной европейской комедии Плавта, научившего шутить и Шекспира, и Мольера: великий англичанин “ в своей первой комедии, той, на которой он сам изучил приемы комической техники, в “Комедии ошибок”, воспроизвел фабулу и мотивы комедии Плавта “Менехмы”; а кумир парижской публики сознательно подражал сарсинскому комедиографу и его последователю Теренцию, лишь изменяя и усложняя интригу их произведений в духе более требовательных по части esprit времен Людовика ХIV”. Урбино, где родился Раффаэль, всем своим творчеством подтвердивший справедливость слов: “ Настоящая сфера итальянца - не внутренний мир, насколько вообще возможно в искусстве разделять внутреннее и внешнее: для того чтобы могущество красоты вполне им овладело, нужно, чтобы она явилась перед его глазами в чувственном образе, а не предстала перед его душой в виде идеала. Оттого-то он как бы у себя дома в строительных и изобразительных искусствах, и тут он был в древнюю культурную эпоху лучшим учеником эллина, а в новейшее время наставником всех народов”. Сан-Лео, крепость, где умер в заточении граф Калиостро, после того как совершил роковую ошибку: попытался обмануть своих соотечественников. • Градара! – Мауро толкает меня локтем. - Градара! Внизу отчетливо виден градарский замок - мощное строение, возведенное в средневековье из камней разобранного римского святилища Деметры. Не раз поменяв хозяев, в XIII веке крепость окончательно перешла во владение семьи Малатеста. В то же время здесь произошла трагическая история, которая, в первую очередь, благодаря упоминанию о ней Данте, а затем -многочисленным музыкальным и живописным разработкам ее сюжета известна сегодня во всем мире как история любви Франчески да Римини. Изменив своему мужу Джанчотто Малатеста с его братом Паоло, Франческа была убита супругом вместе со своим любовником. “Любовь сжигает нежные сердца, И он пленился телом несравнимым, Погубленным так страшно в час конца. Любовь, любить велящая любимым, Меня к нему так властно привлекла, Что этот плен ты видишь нерушимым,”- говорит в “Божественной Комедии ” Франческа, которая за измену обречена на муки во втором круге ада, навечно соединенная со своим любовником. Популярность этого сюжета, как впрочем и всей “Божественной комедии” – «нагромождения варварских нелепостей», по определению Вольтера, некоторые специалисты относят исключительно на счет совершенства риторической техники Данте - «поэтической гиены в гробах», как назвал его Ницше, - этого странного и непонятого до сих пор человека, чье величие, по мнению Гете, «отвратительно и часто ужасно». “ Поэзия есть страстная речь, а ее изменчивые тона создают мелодию,- писал немецкий историк Теодор Моммзен,- в этом смысле поэзия и музыка существуют у каждого народа. Однако население Италии не принадлежало и не принадлежит к числу народов, отличающихся особыми поэтическими дарованиями; у него нет сердечной страстности; нет стремления идеализировать все человеческое и влагать человеческую душу во все , что безжизненно , - стало быть , у него нет именно того , в чем заключается святая святых поэтического искусства. Его зоркой наблюдательности, его привлекательной развязности отлично удаются ирония и легкий повествовательный тон , какие мы находим у Горация и Боккаччо, веселые любовные шуточки, вроде катулловских, и приятные народные песенки вроде тех , которые поются в Неаполе , но всего лучше удаются народная комедия и фарс. На италийской почве выросли в древности шутливое подражание трагедии, а в новое время - шумливое подражание эпопее. В особенности по части риторики и сценического искусства ни один народ не мог и не может равняться с народом Италии. Но в высших родах искусства он едва ли заходил далее ловкости , и ни одна из его литературных эпох не произвела ни настоящего эпоса , ни настоящей драмы. Даже лучшие из литературных произведений Италии - “Божественная комедия ” Данте и исторические труды Саллюстия и Макиавелли, Тацита и Коллетты - проникнуты более риторической , чем наивной страстью. Даже в музыке как в старое, так и в новое время выступают наружу не столько настоящая творческая даровитость, сколько ловкость , которая быстро доходит до виртуозности и возводит на трон вместо настоящего, дышащего внутренней теплотой искусства пустой, иссушающий сердце идол”. Удивительное, редчайшее зрелище! С борта планирующего самолета око в мгновение охватывает географические вехи наиболее значимого в истории и культуре Италии – пункты, связанные с событиями, явлениями и людьми, полнее и ярче, чем что либо другое, отражающими психологию ее обитателей. Воздушный бельведер с видом на метафизическое! В этом невероятном ракурсе видимое внизу воспринимается не иначе как некая странная карта принципов итальянской жизни, вневременная, неподвижная модель норм и правил бытия Италии, fundamentum iinconcussum, как Италия в миниатюре. Потрясающая точка обозрения! Невероятная сгруппированность знаковых мест ! Может быть, не случайно именно здесь, недалеко от Римини, находится и та знаменитая «Италия в миниатюре», что привлекает туристов разбросанными по небольшой площадке макетами наиболее известных итальянских зданий… Самолет заходит на посадку. И вот он, город этрусского царя Аримна - Ариминум, - таким было в древности название Римини, до административного деления, проведенного Августом, – последнего города Италии перед Галлией, ставшего и ее первым городом, в который, поправ все существовавшие законы, вошел с вооруженными отрядами Цезарь. Топоним этот, согласно предположениям некоторых ученых, восходит к финикийскому слову “harim”- “плосконосый”, которым карфагеняне называли обезьян. Гипотеза, конечно, для жителей Римини не очень лестная… В правых иллюминаторах - античность: Фламиниева дорога, проложенная в 220 году д.н.э от Рима консулом Гаем Фламинием Старшим; построенная в 175 году д.н.э Марком Эмилием Лепидом Эмилиева дорога , уходящая от Арки императора Августа - через Болонью, Модену, Реджо Эмилию и Парму - к Пьяченце; мост Тиберия, оседлавший реку Мареккью; развалины амфитеатра эпохи Адриана, «по своим размерам лишь незначительно уступавшему римскому амфитеатру Веспасиана, который почему-то называют Колизеем». По левому борту - современность: тянущиеся на многие километры песчаные пляжи Адриатической ривьеры, окаймленные непрерывной линией гостиничных строений. Сегодня, как и на любом курорте, жизнь в Римини сосредоточена на побережье. Еще несколько лет тому назад основным занятием мужского населения города было ежесезонное высекание сладострастных “Ja!Ja!” и “Noch!Noch!”, из пышнотелых немецких и голландских курортниц, прибывавших редкими рейсами из Франкфурта и Амстердама, чтобы поразвлечься с местными latin lovers. Смотрители пляжей - “баньини” - сочетали роль уборщиков песчаных территорий и джиголо. Осенью, когда ветер начинал обдувать забитые павильоны, уныло смотрящие на море с опустевшего побережья, красавчикам Адриатики от признательных Ингрид и Биргит приходили по почте подарки – галстуки, шелковые платки, пластинки, фотоаппараты – и приглашения на пивные мюнхенские фестивали и различные фольклорные праздники на берегах Рейна… Ничего удивительного в этом нет. Как пишет один из классиков итальянской литературы: “Генитальные органы всегда имели огромное значение в жизни латинских народов и особенно в жизни народа итальянского, в истории Италии. Настоящий флаг Италии это не триколор, а гениталии, мужские гениталии. Весь патриотизм итальянского народа сосредоточен на лобке. Честь, мораль, католическая религия, культ семьи, - все это умещается между ног, в сексе, который в Италии превосходен и достоин славных традиций нашей древней цивилизации”. К подтверждениям этого высказывания можно отнести и избрание в парламент Республики Илоны Сталлер, более известной как порнодива Чиччолина, и результаты социологического исследования, проведенного Римским университетом: “основной тайной мыслью итальянских мужчин является мысль о собственной потенции, которую они хотят распространить на как можно большее число женщин... ” Но со временем у Римини появился серьезный конкурент: испанские курорты начали перебивать у Адриатики клиентов своими заманчивыми ценами. Необходимо было найти решение, чтобы город не застоялся . И его нашли: в город этрусков пригласили русских. “С 1 января по 31 декабря 1996 года из России в местный аэропорт прибыло 469 рейсов (против 252 в предыдущем году).Всего было обслужено 1639 рейсов. Увеличение пассажирского потока из бывшей Советской республики достигло небывалых размеров: 61446 человек с 1 января по 31 октября ( 29290 за тот же период 1995 года), что составляет прирост в 110%. Всего же аэропорт принял 121620 человек. Это означает, что каждый второй пассажир в Римини - русский.” “На самом деле,- говорит в одном из интервью сенатор Республики и президент управляющей аэропортом фирмы“Аэрадрия” господин Терцо Пьерани,- транспортный поток из России является первым по своей важности в нашем аэропорте, как по числу пассажиров, так и по количеству самолетов. В этом году увеличение составило около 100%.По нашим оценкам, вытекающий из этого экономический эффект превысил триллион лир, что дало важный толчок торговле,туризму и легкой промышленности. Гости из России покупают готовые изделия, то есть полностью изготовленные на территории Италии. Необходимо отметить, что появился значительный поток грузовых рейсов. В настоящий момент Римини обслуживает четыре грузовых рейса в неделю. Мы становимся отправной точкой и для других европейских стран ,торгующих с Россией. Из этих стран грузы поступают в Римини автотранспортом, а отсюда отправляются в Москву самолетом. Таким образом, чтобы обеспечить комплекс этих новых услуг, “Аэрадрия” в кратчайшие сроки построит товарный склад площадью около 2000 кв.м. Наш город становится важным международным центром”. Вероятно, именно для того, чтобы провести заключительный курс лечения экономике Римини и сделать город поистине важным международным центром, из далекой Москвы в Италию был откомандирован профессор-специалист с мандатом следующего содержания: “Председатель подкомитета по законодательству в сфере организации медицинской помощи Комитета Охраны Здоровья Государственной Думы Российской Федерации направляет депутата Российского Парламента, профессора Аскерханова Гамида Рашидовича в Италию для ознакомления с организацией и условиями отдыха Российских граждан, медицинской помощью и налаживанием контактов с медицинскими организациями и лечебными учреждениями Италии. Кроме этого, проф. Аскерханов Г.Р. будет участвовать в инициативах любого типа, способствующих установлению и улучшению коммерческих и туристических связей между Россией и Италией и, в особенности, пребыванию русских граждан в Италии, контактируя для этих целей с соответствующими итальянскими учреждениями. Парламент Российской Федерации просит руководителей указанных учреждений оказать депутату Аскерханову Г.Р. всяческую поддержку и содействие. Герасименко Н.Ф.” Итальянцам так понравился этот документ, что они поместили его фотографию в распространяемый на международных авиалиниях релиз ассоциации “Росс Итал”. А ведь еще в самом начале перестройки защита от орды голодных русских виделась ими как единственная форма контактов между нашими странами. Как раз перед отлетом в Италию по заказу одной московской видео-студии я перевел двухсерийную итальянскую комедию “Римини, Римини”, финальная сцена которой дает ясное представление о том, какими мы были в глазах итальянцев двенадцать лет тому назад. Вдоль моря идут два римских проходимца, которые в фильме, до этого эпизода, прикидываясь арабами, продавали отдыхающим на пляже Римини различное барахло. Одеты они странно - на головах папахи, на плечах - бурки. Один из них, увешанный иконами, тянет телегу , над которой возвышается лошадь-качалка. • Диджи-, говорит он своему другу,- ну не получается у меня. Что хочешь, но не выходит! • Эй, Джова`, ну это же очень просто! Послушай!- И он тянет нараспев: “Икона! Хорошая икона! Водка! Водка по хорошей цена! Матрьёшька!”,- заканчивая резким: “Купи-продам!” • Видишь, у тебя тоже по-арабски получается! • Да нет! Это по-русски! “Купи-продам”- это по-русски. • Нет, у меня лучше по-арабски получается. Так не выходит. • Джова`, про арабов ты должен забыть. Во-первых, в полиции уже полно заявлений. А во-вторых, это уже не в моде. А мы должны идти в ногу со временем. Сейчас идет волна поляков, а следующими будут русские беженцы. И мы будем первыми! Матрьёшька! • Матрьёшька! • Еще матрьёшька! • Еще матрьёшька! • И еще матрьёшька! Матрьёшька русская игрушка! Ну что, понял? Видишь, это по-русски! Матрьёшка! Действительно, Диджи был прав. Сначала прокатилась волна поляков, которые днем навязывали на каждом углу российкие фотоаппараты и бинокли и рыскали в поисках коммерческого счастья по дешевым магазинам, а с наступлением темноты разбивали биваки около парапета набережной и, внося в шумовой фон города новые, странные звуки, подсчитывали вслух сэкономленные «тышонцы», связывая с Италией надежды на личное экономическое преуспеяние так же упорно, как их соотечественники из минувших веков, которые, как свидетельствуют многочисленные документы эпохи, обыкновенно захватывали с собой на Апеннины по нескольку неказистых клячонок, почему-то полагая, что удастся их выгодно продать, но постоянно оказываясь, при этом, как определил наставник воеводы Станислава Крысского, в прогаре. Стоило ли стараться? Ведь в Италии зачастую можно встретить красиво оформленные фарфоровые или кожаные таблички, откровенно заявляющие: « Дураков здесь нет». Затем в Римини приехали наши. Но не для того чтобы попрошайничать. С радиотелефонами, напичканные долларами, они здесь для того, чтобы эти доллары тратить. И итальянцы вскоре поняли: от русских не нужно отбиваться, их нужно просто любить. Причем не меньше, чем дебелых немок и голландок. На паспортном контроле - толпа. Перед нами стоят два короткостриженных бугайка с толстенными цепями на шее и худосочная мымрочка в черной майке и с взбитыми гелем волосами цвета соломы. Они поддаты. У одного из бычков в руке початая бутылка водки. • Ну если эта козлятина даст нам не ту гостиницу, я им устрою!- цедя слова сквозь зубы, сообщает он своим друзьям. • А ты позвони, узнай!- советует ему мымрочка. • Да в этой херовой Италии мой мобильник наверно не возьмет,- отвечает он, но все же извлекает из кармана телефон и набирает какой-то номер. Телефон начинает громко фонить в аэропортовском динамике. • О-о-о!- ржет бритоголовик.-Слышали?! А ну-ка еще!- Он опять набирает номер, и из динамика снова доноситься граничащий со свистом гул. - Здорово! - радуется детина. - Но не соединяет, сука! Глушняк! В это время подходит карабинер и, кивнув на динамик, просит его выключить телефон. - Да пшел ты на х.й, пес позорный,- потупив взгляд, отвечает бугаек, но телефон все же выключает. Карабинер, улыбнувшись, отходит в сторону. Бугаек начинает перебирать пальцами висящую у него на шее золотую цепь, явно желая продемонстрировать окружающим ее толщину. Если уж наш невежа имеет возможность показаться, то перед ним и павлин в обморок падает. И это не ново. “ О себе московиты имеют самое высокое мнение,- писал в XVI веке папский посол Антонио Поссевино,- остальные же народы, по их мнению достойны презрения. Они считают, что их страна и образ жизни самые счастливые из всех. Эту свою спесь они выражают в том, что носят богатую одежду, сверкающую золотом и серебром, и меняют ее часто по несколько раз в день, чтобы показать из тщеславия свое богатство”. “Внимание!- раздается из громкоговорителя.- Приехавших из России в Италию без визы, просто за покупками, просят сдать паспорта в окно пограничника и пройти в автобус…” • Ты понял!- Я толкаю Мауро в бок. • Странно это как-то…,- задумчиво отвечает он. Действительно странно: ведь Италия последней из стран Шенгенского договора стала выполнять его условия относительно российских граждан, и визовый режим на ее территории остается до сих пор самым строгим в Европе. “Вас провезут,- продолжает голос в динамике,- по магазинам и складам, вы сделаете покупки и, после, этим же самолетом вернетесь в Москву. Спасибо .” • Чтобы такой шоп-тур устроить,- замечает Мауро,- нужен указ президента страны. • А может, Москву негласно побратали с Римини? • Не знаю я, кого там с кем побратали, но деньги здесь, видно, немалые крутятся! Именно ими и интересуется таможенник, когда просит нас предъявить заполненные в Москве декларации. Увидев удовлетворяющие его цифры, он произносит: ” Добро пожаловать!”, и мы через раздвижные двери входим в центральный зал аэропорта. Напротив выхода из таможенной зоны, ожидая прилетевших клиентов, стеной стоят нынешние чичероне- вчерашние джиголо. Судя по звучащим в толпе диалектам, на прокорм с российских ладоней, в Римини перебралось немало уроженцев Неаполя и его окрестностей. “Трудно встретить на свете бродяг,- констатировал американский писатель Фенимор Купер,- более симпатичных и счастливых, чем бродяги неаполитанские”. “ Неаполитанцы, - разворачивал эту же мысль сицилийский историк прошлого столетия Микеле Пальмьери,- подобно своему королю, смеются и хотят получать от жизни максимум удовольствия; но не имея возможностей сюзерена, они довольствуются тем, что проводят время в шутках и сладостном ничегонеделание, желая заполучить висящую в лавке колбасу, с наслаждением вдыхая дивный воздух своей родины и экстатически созерцая предъявленный их взору природный спектакль. Даже те гроши, которые необходимы для существования, неаполитанцы хотят зарабатывать шутя. Не было на свете существа более довольного жизнью, чем охотящийся король Фердинанд, нет сегодня человека более счастливого, чем отобедавший неаполитанский бродяга”. “ Один мой знакомый рассказывал следующий случай из неаполитанской жизни, - пишет Аркадий Аверченко в “Сатириконцах в Европе”.- Сидел он однажды в кафе и пил кофе. Народу было мало - несколько итальянцев за мороженым и одинокий турист англичанин, мирно пивший в углу кофе. Выпив его, англичанин вынул портмоне, стал рыться в нем, и при этом нечаянно выронил золотую монету. Никто не трогался с места. Только один слуга прошел в этот момент мимо, обремененный подносом с новыми порциями мороженого. Англичанин позвал других слуг, попросил поднять монету, но - монета как в воду канула. Все слуги искали ее на глазах у англичанина - утаить было невозможно; монета не могла куда-нибудь закатиться, потому что щелей в полу не было. И тем не менее, монета исчезла. Выругавшись, англичанин расплатился и ушел. Тогда мой знакомый подозвал к себе человека, несшего в момент потери громадный поднос, и потихоньку сказал: - Послушайте, камерьере... Я не буду поднимать истории - расскажите мне, как вы это сделали ? - Что я сделал ? - Ну, вот... Укр... присвоили себе монету. Каким образом? - Господин ошибается. Я никакой монеты и не видел,- возразил итальянец, скаля зубы. - Послушайте... я же прекрасно видел, как она упала, как вы, проходя, наступили на нее ногой и как она сейчас же исчезла... - Не знаю, о чем синьор говорит. - О, черт возьми! Я ведь не полицейский и мне все равно; но если вы не расскажите, я заявлю обо всем хозяину кафе. - В таком случае, -усмехнулся слуга,- дело-то очень простое. Средина моей подметки была смазана клеем. Я увидел, как монета упала, и сию же секунду наступил на нее. Вот и все. - Послушайте... Но ведь не могли же вы сегодня, когда смазывали подметку сапога, предвидеть, что кто-нибудь уронит золотую монету? - О, сударь, золотая, серебряная - это все равно,- возразил добрый слуга, - и падают они, конечно, не так часто, но подметки - все мы смазываем с утра на всякий случай. Это ли не организация ? Только в Неаполе возможен такой прямо- таки невероятный способ распространения газет,- продолжает Аверченко.- Газетчик, опережая вас, вдруг ловко подбрасывает вам под ноги какую-нибудь “ Миланскую газету” или “ Popolo Romano” , с таким расчетом, чтобы вы с разгону, наступили на газету... Тогда газетчик поднимает крик и взыскивает деньги за якобы испорченную вашей ногой газету. Добродушные туземцы, зная этот способ, остерегаются и ставят ногу с разбором, а форестьеры всегда попадаются. И, вместе с тем, нет итальянца ленивее, чем неаполитанец. Целыми днями валяются они на набережной, в узких кривых переулках и между мраморных колонн домов. Вероятно, лежат и мечтают: как бы почуднее надуть туриста? Но трудно собраться с мыслями, когда солнце так приятно поджаривает оборванца, а море дышит в самое лицо вкусным соленым запахом. Много ли ему нужно? На целый день оборванцу, заработать, найти или украсть пару сольди. На эту пышную сумму он по заходе солнца купит в грязной шумной обжорной улице, сплошь заставленной громадными чанами с кипящей снедью - какую-нибудь жаренную рыбку или тарелочку макарон, тут же съест все это бок о бок с таким же оборванным любителей сладостного ничегонеделания. Жаркий климат много еды не требует, и в пище все очень умерены. Все жизненные потребности до смешного невелики”. Но все же неаполитанское счастье никогда не было легким, поскольку, как замечает в своем романе “ Шкура” итальянский писатель Курцио Малапарте, “ неаполитанский народ уже давно бы умер с голода, если бы время от времени счастливый случай не предоставлял ему возможность покупать и перепродавать тех, кто высаживается на берегах Неаполитанского залива как хозяин и господин”. Последними господами, высадившимися на этих берегах, были союзнические войска. Американцы тогда на собственной шкуре испытали изобретательность неаполитанцев и жизненную буквальность слов Малапарте. Так, например ,в те годы любимой игрой неаполитанских мальчишек-“скуницио”- был так называемый “быстрый рынок”. Суть забавы состояла в том, чтобы задружиться с каким-нибудь солдатом- негром, поводить его, пялящегося на красоты, за ручку по городу, постараться сделать так, чтобы он начал напиваться, и продать другому мальчишке. Именно, продать. Потому что в финале, по правилам “игры,” негр должен был валяться где-нибудь на окраине города в стельку пьяный и обобранный до нитки. Цена на товар росла по мере его “созревания”. Самая крупная добыча, естественно, доставалась последнему скуницио. Но его дело было рискованное. Поэтому хорошим игроком в “быстрый рынок” считался тот, кто умел побыстрее сбагрить своего негра. Бывало, до развязки лиловые бедолаги по нескольку раз кочевали из рук в руки, даже не замечая, как меняются их “хозяева”. Непревзойденным в этом требовавшем психологической виртуозности деле безусловно был десятилетний Паскуале Мела: за два месяца, подторговывая черными солдатами, он заработал шесть тысяч долларов и купил себе дом недалеко от пьяцца Оливелла. У взрослых неаполитанцев в те годы занятия были более серьезные: после их прогулок по городу от американских машин и танков оставались только масляные пятна на асфальте, а от кораблей с союзническим продовольствием - лишь запись в портовом журнале. Но события, подобные высадке союзников, случаются не часто. А любознательных иностранцев на всех жителей города, прославившегося поговоркой: ” В Неаполе делают не только мандолины, но и туристов”, - сегодня просто не хватает. Поэтому неаполитанцы сами отправляются в гастрольные поездки по Европе. Нередко их можно увидеть на автобанах Германии, Австрии, на заправочных станциях в Швейцарии, Франции, где, под тем или иным соусом, они всучивают простачкам какой-нибудь внешне очень эффектный, но изготовленный в подвалах Неаполя товар… Недавно появились они и в России. Здесь, в некоторых городах организованы нелегальные склады, в которые разными путями свозится различная поддельная продукции: одежда, кожгалантерея, часы, украшения, аппаратура и т.д. Ранним утром приходят сюда стаи Джакомо и Паскуале, чтобы набив сумки барахлом, разбрестись по улицам в поисках простодушных и наивных. • Синьора, синьора, постойте,- выбрав жертву, будут кричать они на ломаном русском . Какая-нибудь, например, свердловчанка остановится, пораженная тем, что ее назвали синьора. И вот тут-то спектакль и начинается. • Синьора, помогите. Меня ограбили. Мне нужно вернуться домой, в Италию. Денег, синьора, на билет нет. Вот остались только паспорт и эти вещи, синьора.- Из кармана вытаскивается итальянский паспорт и открывается на странице с фотографией.- Видите, синьора? А вот здесь ,синьора-, в этот момент начинается извлечение вещей из целлофанового пакета,- то что я могу продать. Вещи дорогие, ну да ладно. Лишь бы домой добраться. У вас здесь очень холодно! Это все, синьора, стоит больше двух тысяч долларов. Но я готов отдать за четыреста. Правда! Только бы билет купить, синьора.Вот посмотрите: это часы “Картье”. Видите, синьора? Красивые, правда? А это перстень! С брильянтом, синьора! Брат мне подарил… Ну да простит! А, синьора? У вас же это дорого стоит? Потом из пакета может быть вытащена кожаная женская куртка с ярлыком “Галотти”, «привезенная для знакомой девушки, которая неожиданно уехала к маме в другой город”, или же мужской плащ с этикеткой “Армани», «купленный для друга, почему-то не оказавшегося дома» … Так, ошеломленная напористым неаполитанским плачем, очарованная лестным словом “синьора” и итальянским паспортом, свердловчанка вполне может расстаться со своими деньгами и унести домой в том же целлофановом пакете вещи, красная цена которым долларов 50. Она может быть никогда и не узнает, что в Италии, которая, согласно статистике, еще недавно прочно держала в Европе первенство по кражам в магазинах (они стали там, как было замечено одним журналистом, своего рода национальным видом спорта) - слово“неаполитанец”, воспринимается, особенно на севере страны, как синоним слова “мошенник”. « Проклятая воровская порода, даже хуже неаполитанцев, - не может найти лучшего сравнения, браня бросивших умирающего клиента венецианских проституток и их сутенеров, один из персонажей повести французского писателя Робера Андре « Взгляд Египтянки», - даже еще хуже, месье». Неаполь стоит на возникшей в древности на Апеннинах четкой границе между двумя культурами - греческой и латинской: свою первую колонию в Италии греки вывели на расположенный как раз напротив него остров Питекуза ( ныне Искья), начав от нее осваивать полуостров, продвигаясь вниз, к мысу сапога; с противоположной стороны город соприкасался с римским миром. Как и во всяком пограничном городе, вместе с легким проникновением в него всего худшего, которое остается в нем как в фильтре, все лучшее, что есть на сопредельных территориях, выродилось в Неаполе в соответствующие пороки: философская созерцательность греческой культуры превратилась здесь в откровенную лень, а предприимчивость, свойственная культуре латинской, стала необременительной жизнеобеспечивающей беспринципностью. В неаполитанцах общие для всех обитателей Апеннин – «национальные» - качества находят свое крайнее, рафинированное проявление, они их акцентированная, по выражению журналиста XIX столетия Паскуале Туриелло, версия. Полуграбитель, полукомедиант, задорный, дерзкий, опасный и занимательный – так характеризует тип неаполитанца Томас Манн. Если добавить к этому, что некоторые исследователи усматривают определенную связь между покровителем Неаполя Сан-Дженнаро (Святой Януарий) и римским богом Янусом, который первоначально был не двуликим, а четырехликим, то портрет среднего неаполитанца можно считать завершенным. «Поверь мне,- писал в письме к сыну неаполитанский генерал Карло Филанджиери, сын известного политика, юриста и философа Гаэтано Филанджиери, убивший на дуэле французского генерала Франчески, называвшего его соотечественников мерзавцами, - для любого, у кого в венах есть немного чести и крови, родится неаполитанцем было бы величайшим бедствием» . Мы протискиваемся сквозь плотные ряды встречающих. Аэропорт жужжит в предвкушении наживы. - Это моя женщина!- В неожиданном выкрике слышно сильное раздражение. - Да я с ней еще в прошлом году познакомился!- С не менее раздраженными интонациями несется в ответ. • Не знаю! Ничего не знаю! • Ах не знаешь!- И тот, “который познакомился еще в прошлом году, со всего размаху бьет лоб “ничего незнающего”. • Ну держись!- “Ничего незнающий”,которому на вид лет 50”,вцепляется в редкие волосы “познакомившемуся еще в прошлом году” и вырывает у него седую клочину. “Познакомившийся еще в прошлом году” от боли сжимает голову руками, а “ничего незнающий”, победоносно потрясая трофейным пучком волос, во всеуслышание заявляет: “Клиентка -моя!”, и, семеня, устремляется навстречу баскетбольного роста блондинке, каких в избытке можно увидеть за прилавками московских рынков. Отшвырнув в сторону клок волос, он на ходу готовит руки к объятиям и томно выдыхает: “Чао, аморе!” Блондинка,согнувшись пополам, целует его в лоб. “Познакомившийся еще в прошлом году” спешно прячется за спины встречающих. • Что это они месились ? - спрашивает меня Женя.-Из-за бабы? • Из-за того, кому из них ее по складам возить и потом с ее покупок получать проценты. • Какой позор!- неподдельно сокрушается Мауро. На стоянке такси он вкратце излагает нам план действий: • На гостиницу особо тратиться не будем. Сэкономим. У меня здесь дружок живет, у них с женой - пансион, вроде бы. Он сделает нам хорошую цену. Правда, я его не видел лет 7. Поэтому сначала нужно найти его жену: она , как я знаю, торгует цветами около кладбища. Мы загружаем вещи в такси. • Куда едем?- спрашивает шофер. • На кладбище!-бойко отвечает Мауро.- Поехали! Но машина стоит на месте. • На какое кладбище? • На то, где мертвые! • Синьор,- таксист улыбается,- знаете, сколько их здесь! Город старше Рима. • Начнем с первого! Напротив выезда из аэропорта - огромный рекламный щит, на русском и итальянском сообщающий, что некая фирма “Дино” - специалист по изготовлению одежды. На первом кладбище “жены дружка” не оказалось. • Но ничего, найдем!- Мауро потирает ладони. • У синьора завидная жизненная сила!- вступает в разговор таксист. • А у вас, знаете, очень вместительная машина,- заявляет Мауро.-Вы везете шесть человек. Таксист в удивление оборачивается и растерянно произносит: - Но вас же сзади трое, да рядом со мной - один… А Мауро хлопает меня по плечу и спокойно сообщает ему: • Мы с другом Близнецы по гороскопу. Так что, дорогой, сам понимаешь… Таксист в ответ неуверенно “угукает.” Если у грузин, которых очень часто сравнивают с итальянцами за определенную сходством климата общность некоторых обычаев и традиций, смерть воспринимается как расставание с неизбежной последующей встречей, у итальянцев, несмотря на то, что кладбища достаточно посещаемы, могильная плита - это аккуратно соблюденная в камне формальность, это прощание навсегда. Итальянские кладбища напоминают подметенный плац, где могилы выстроены наподобие ровных военных шеренг. Здесь нет шепота кладбищенских деревьев. С наступлением темноты на жилищах мертвых зажигаются электрические лампады, а живые ежемесячно платят за энергию, потребляемую покойниками. В случае несвоевременной оплаты мертвецы остаются без света. Ночью такие кладбища, наверно, не пугают: здесь нет поэтики. Здесь все до крайности разумно, формально, холодно, расчетливо и чисто. Здесь торжествует римский принцип do ut des, рафинированная формула прагматизма - истинного лика итальянцев, скрываемого ими в повседневности за маской эмоций. Традицию воздавать своим мертвым не более, чем в меру необходимого, итальянцы переняли у римлян: не церемонясь с трупами рабов ( их просто сбрасывали в общие ямы вдоль дорог), те “ублажали” усопших исключительно для того, чтобы их обиженные духи не беспокоили живых. Чувства оставались в стороне. “Похоронили его прекрасно,- говорит один из героев “Сатирикона”, написанного Петронием около двух тысяч лет тому назад,- чудные ковры, великолепное ложе, причитания отличнейшие...” “Римская религия была лишена всякой творческой силы,- писал немецкий историк Теодор Моммзен. – И община извлекала из нее ту практическую пользу, что жрецы облекли в определенную форму нравственные законы, которые в ту эпоху, еще не знакомую с полицейской опекой государства над гражданами, с одной стороны, заменяли полицейский устав, а с другой - предавали нарушителей нравственных обязанностей суду богов и налагали на них божеские кары. Кроме наложения религиозных кар на тех, кто не соблюдал святости праздничных дней, и кроме рациональной системы хлебопашества и виноделия, к жреческим постановлениям первого разряда принадлежит также и сожигание трупов, которое было введено у римлян необыкновенно рано - гораздо ранее, чем у греков, - и которое предполагает такое рациональное воззрение на жизнь и на смерть, какого не знали в самые древние времена и до какого не дошли даже в наше время”. «В Италии могилы не роют по одной,- словно продолжая строки Моммзена, пишет через сто лет английский писатель Тим Паркс,- то есть тогда, когда появляется необходимость. Дело обстоит иначе: экскаватором прорывают длинную траншею и захоронения начинают с одного края. Кладут гроб, присыпают его землей. Потом внешнюю боковую стенку могилы укрепляют деревянными столбами, чтобы земля не осыпалась в трашею, ожидающую новых «поселенцев». Все это отдает промышленным подходом и у нас вызвало бы ужас, подобный тому, который вызывают захоронения трупов после массовых уничтожений. Но итальянцев это ничуть не смущает, поскольку они в том, что касается смерти, более приверженцы ритуалов, нежели романтики. А ритуал – это всегда механика» . Через стекло машины вояж Мауро по кладбищам смотрится как кадры из “шпионского” фильма .Сцена - неавторизованный выход агента на контакт с резидентом через связную цветочницу. Сначала он, не спеша, прохаживается по пятачку около кладбищенских ворот, озирается, присматривается. Затем, не увидев связной, приступает к опросу живых завсегдатаев, разместившихся со своим товаром вдоль невысоких серых стен. В ответ - подергивание плечами или покручивание головой. “Странно, подумал Мауро,-сказал бы в этом месте голос из-за кадра,- а ведь семь лет тому назад была…” • Ну осталась еще пара кладбищ в Риччоне,- говорит таксист. О, Риччоне!- восклицает Мауро.- Там и автодром Мизано рядом. Заедем! - И бросив взгляд на таксометр: • Оу! Только ты его угомони! • И как же?- cпрашивает шофер. • Выключи! На кладбищах Риччоне - безмолвные могилы. Ну нет ее нигде!- подводит итог полуторачасовой поездке Мауро.- Устроимся сами. Ладно, давайте на автодром!- И мы отправляемся в Мизано. Автодром “Сантамоника” - один из самых крупных в мире. Здесь проходят этапы чемпионата мира по кольцевым мотогонкам, проводят испытания новой техники, устраивают всевозможные авто,- и мотошоу. Любители, в те дни, когда на автодроме нет никаких мероприятий, могут купить недорогой билет и кататься по знаменитой трассе на собственных мотоциклах в свое удовольствие. На въезде - опущенный шлагбаум. • Сколько вас?- доносится из каменной будки мужской голос. • А что надо платить?!- недоуменно восклицает Мауро, высунув голову из окошка такси. • А как же! • Ну мы только посмотреть… • Понимаю вас,- сочувственно произносит билетер-шлагбаумщик,- сам бы так просил. Но бесплатно нельзя. • Ладно!- И Мауро обращается ко мне: • Скажи своим друзьям, чтоб заплатили, а то ведь у нас с деньгами…,сам знаешь! Такси останавливается около трибун, под которыми устроены боксы механиков. • Сколько с нас?- беззаботно роняет Мауро. • Двести тысяч… • А эта твоя считалка не ошалела часом?! • Вот смотрите, синьор, все верно: двести тысяч,- невозмутимо парирует шофер. Экономия вышла дивная: добавив еще сто тысяч, один из нас мог бы прожить в Римини неделю. Мауро исчезает в одном из боксов и вскоре выходит оттуда вместе с каким-то парнем в мотоциклетном комбинезоне. Кивком представляет нас: • Мои друзья из России. • Очень приятно,- говорит мотоциклист,- Сильвано.- И обращаясь к Мауро: • Ну ты, я вижу, совсем в Москве застрял. • Бизнес.- Мауро разводит руками.- Ничего не поделаешь. Кстати, мы у тебя в боксе вещички бросим? Когда мы затаскиваем чемоданы под трибуну, он шепчет мне на ухо: • Я договорился: пару кружков сделаю… • А если навернешься? Вот тогда тебе действительно будет бизнес. • Да? Мы стоим на трибуне и смотрим заезды. К Мауро то и дело подходят знакомые, расспрашивают: как он? куда запропастился? Ответ неизменен: “Москва. Бизнес.” • Его здесь каждая собака знает,- с удивлением замечает Женя. • Да он помешан на мотоциклах,- говорю я.- Когда я с ним познакомился, у него их было 26 штук. Женя с подозрением смотрит на Мауро, а тот уже, накренившись на правый бок и сжимая в ладонях невидимый руль, мысленно вписывается вместе с гонщиками в поворот. Мы вызываем по телефону такси и просим отвезти нас в какую-нибудь гостиницу. В холле, в неизменных черных джинсах, на карманах которых читаются очертания долларовых брикетов, снуют наши шопницы поколения “Олвейса без сахара”, “проклятого как Гэмбл”. Зимой и летом их сразу же отличаешь от итальянок: жара ли, дождь ли - расцветочка одна. “Ничто не становится столь отвратительным, - заметил однажды мой знакомый,- как обтянутая черными портками аппетитная задница, у хозяйки которой в глазах оказывается лишь жажда денег”. Когда смотришь на этих девчонок, вспоминаются слова из дневника секретаря Императорского посольства в Московии немца Иохана Георга Корба, написанные в 18 веке: “ По мнению Москвитян , три признака падения Московии, предсказанные одним из их Святых, которого Вышний одарил способностью видеть за покровом будущего отдаленные события: 1 - перемена Веры, 2 - перемена платья, 3 - перемена монеты ”. Можно сказать, что- как идеограмма- положения этого пророчества связывает указывающее на треснутость мира понятие «комментарий» , восходящее к тому же – содержащему представления о развитии мысли индоевропейскому корню «men -”, от которого, наряду с такими словами как “мозаика,” “мания”, “демонстрирование”, “ муза”, «музыка», “математика”, “автомат”, “память”, «амнезия», “предупреждение,” «амнистия», образовано и слово “монета”. Ведь вера – это немой комментарий идеальных законов мира. Одежда – это комментарий человека к самому себе, выраженный в выборе формы самоявления миру. Монета же - равно как и “валюта, ” слово, в корне которого - значение “определять значимость”, “оценивать”, “придавать значение”, ”выражать отношение”, - это числовой комментарий действительности, это выраженная в цифрах оценка предметов и явлений, наделенное той или иной значимостью отношение к ним. Это числовое выражение уклада и жизненной позиции народа. Это комментарий мировоззрения части. Это чекан ее мнения относительно ценности окружающего мира. Разные монеты, разные валюты - разные мнения, разные оценки, выраженные разными цифрами и разными словами. Изменение валюты – изменение движения мысли - изменение мировоззрения части. Вероятно, это осознавали и коммунисты, бичуя народ идеологией, запрещая джинсы и расстреливая за валютные операции. Этим - в форме закона - выражался протест против возможности падения того, чем в веках стала Московия: протест против амнезии на «свое» и амнистии «чужого». “Слушая “ Битлз ”, ты изменяешь родине” - в этой прогандистской фразе все-таки был некоторый смысл… Мауро хлопает себя по карманам: • Черт возьми! Мы остались без курева. Секундочку! В Италии сигареты можно купить только в специализированных магазинах и в некоторых барах, имеющих разрешение на торговлю табачными изделиями. Но сегодня после обеда они не работают. • Только в порту,- подсказывают прохожие. • Но до него же - целый километр!- возмущается Мауро. При почти что полной моторизованности страны, для ее граждан, вне ритуальных прогулок по центру, пройти 500 метров стало уже большой проблемой (поэтому в некоторых районах итальянских городов тротуары просто-напросто отсутствуют, за ненадобностью) . Что делать? Около входа в парикмахерскую стоит обшарпанный велосипед . Мауро заглядывает внутрь и непринужденно, можно сказать, по-соседски спрашивает мастера: • Я сгоняю на велике в порт за сигаретами? Парикмахер смотрит на него с подозрением, но оно рассеивается с необычайной легкостью, простыми словами: • Курти Мауро, Реджо Эмилия. Я быстро! Вскоре он возвращается и ставит велосипед на прежнее место: • Спасибо. Цепь надо немного подтянуть. А так- хорош! Ему лет пятьдесят, наверно? В гостиничном холле по-прежнему идет оживленная тусовка. Какой-то парень пытается по-русски донести до портье мысль о том, что он вернется в гостиницу под утро. • Я,- парень бьет себя в грудь и громко скандирует слова,- при-ду позд-но. Позд-но при-ду. Договорились? Портье пожимает плечами. • Под утро приду!- не унимается парень, будучи в полной уверенности, что делением на слоги и силой звука можно передать смысл. - Утро.- Для вящей убедительности он пальцем рисует в воздухе солнышко с длинными лучами.- Так что вы не закрывайте! Вокруг хрупкой девчонки, туроперейтера какой-то российской фирмы, кучкуются клиенты свежего завоза. Она должна выслушать пожелания каждого, чтобы потом “рассортировать всех по маршрутам” и отправить- группами или индивидуально - с итальянскими провожатыми на затарку. • Завтра отвезите меня в Фиренцию,- довольно причмокивая, просит увешанная золотом дородная баба лет 60. Хорошо,- говорит туроперейторша,- завтра мы отвезем вас во Флоренцию. • Девушка, да не надо мне во Флоренцию! Вы меня в Фиренцию отвезите!- В голосе толстухи появляются нотки негодования.- Я там много раз была! Там очень хорошие магазины! • Извините, но Фиренце, или “Фиренция”, как говорите вы,- это и есть Флоренция.