Нескромный взор, сухая лесть, Ведь на сухом глазу измена, И снова чувства злая весть, В очах сумбурно перемена. Сумнящийся посыл рукой, Что сжала суетно запястье. И речь застуженной рекой, Что вроде бы пророчит счастье. Но веры нет грозе в глазах. Слова поддержки только ранят. Будя за будущее страх. Шальные мысли дух дурманят. Копания в душе как груз, Который хочется отбросить. Но колошматится вопрос В сердечной немоте, и жить... Довольно лишь минутой той, В которой правда как победа. На языке рассудка зной, И выпить бы, но хватит бреда. Рука отнялась от руки. Судьба Играла сном и тут же явью. И слов простецки ворожба Уж не спасала. Соловью... Души ее, что пел лукаво, Оторопело покивал... И встал, степенно, величаво. И взгляд ее мольбой кусал. Потом она вонзилась в рост, Стремительно, несокрушимо. Остался в воздухе вопрос, Завис на ветре, летящим мимо. И мир шел мимо них, хитрясь, И пребывая в свете вечно. Лишь кто-то молод отродясь. А некто просто жил беспечно. А между кое кем борьба, Слепая смесь потуг сердечных. И клятвы мнимая хвальба В секундах жалких, скоротечных. Любовь как молот, сталь круша, Отскочет и вернется лязгом. И смотришь, даже не дыша, Исполненный мечты оргазмом. И тут же весть иной судьбы, Вошедшей в чувство перемены... И хладный меч уж в сердце бы. Но держит оторопь измены. Ту правду не вмещает даль, Мир отторгает эту повесть. И лишь в забвении печаль. И подкрадется плача совесть: «Верни ее, не дай уйти, Она сама тебе призналась!». Но лишь бесчестия пути Душа искала и терзалась. И плакала почти навзрыд, Но было слышно только сердцу. И совесть ныла: «веры труд!». Но силой встал к ее лицу. Вошел в глаза, проник до дна Родного существа — нож в масло. — Так будь теперь совсем одна... И время замерло. Струилось зло, В камнях по руслу горной речки. И хлад воды его что тло. И там плескались человечки Его запойных мыслей веры: Простить нельзя, вернуть не смеет. И выше мировой всей сферы Сонм ангелов крепясь немеет. И сетует тревожась Бог. И птицы смолкли, сад отринув. И взгляд его до пепла жег Отчаянное сердце, вдвинув В нутро по самое нельзя Осколки треснувшего счастья. По наковальне сути — пнув, Он отвернулся. Для проклятья. Вот так они расстались. Сонмы Всех ангелов уняли дрожь. Их крылья временем весомы. А прочее уймется... Что ж.