Глава семнадцатая.

«Тяжело было бы жить на свете, если бы не было собак, на честную морду которых можно смотреть с абсолютным доверием». Шопенгауэр.

Друзья мои, прежде чем куда-то и когда-то отправится с помощью машины времени, либо каких-других приспособлений, например, в Рио-де-Жанейро времён Остапа Сулеймана Ибрагима Берта Мария Бендер-бей или, хотя бы, просто в своё собственное прошлое, то бишь – детство, не забудьте запастить необходимыми пилюлями из современного вам мира, а также привычными продуктами питания из супермаркетов. Поверьте, как бы мы не мечтали о натуральных продуктах - мы уже давным-давно подсели на наркотическую химическую колбасу, без которой мучительно долго в привлекательном нас прошлом больше недели не проживём.

Конечно, я сейчас буду говорить не как человек от науки, а как дилетант со своими придумками и удивительным воображением, но… Можно привести в пример множество способов, описанных в литературе, как и каким образом попасть, хотя бы лет на сорок назад. Тут вам в первую очередь представят и начнут подсовывать «Машину времени» или «Кротовые норы», через которые, якобы, даже незабвенная Алиса попала в Страну чудес. Но обычный компьютер мало приходил кому в голову, тем более огромный космический, в котором буквально всё оцифровано и стоит только пару раз нажать на кнопку и, с разрешения высшего вселенского руководства, отправиться куда вам будет угодно. Да, несомненно, трудно телепортировать физическое тело даже на небольшое расстояние, не то что в прошлое. Но, если разговор завести о так называемой душе, то сразу встанет всё на свои места. Итак…

Иван сам не понял – давно ли он оказался в кровати на перине с натуральным гусиным пухом. А это, кстати, о многом говорит… Ни жары тут вам, ни холода, свет приятный и не яркий. Остаётся только дрыгнуть ногой, потянувшись в истоме, когда мышцы в собственное удовольствие непроизвольно ловят долгожданное расслабление, а мозги желают непременного просветления после долгой умственной работы. В общем – покой нужен, и он просто необходим для любого человека, даже под землёй. Тем более, если тебе не предстоит тут бултыхаться в бурлящей огненной лаве, а выступать всего лишь в качестве приглашённого туриста. Нет секрета здесь любого, ведь такого Ваня уже насмотрелся, что однажды даже не сдержался и разревелся, словно баба какая… Хотя, местами было очень интересно, да ещё как. Пока совсем не заснул, Иван прокручивал в своей голове плёнку событий, переворачивая одно за другим мгновения удивительных славных приключений. Ведь, как не крути, а забавно всё же было. Уже стали мерцать сонные блики и в воздухе витало, мол, всё прекрасно и приятно, пока что этот мир мне мил, всё так чудесно и занятно, но… Вдруг голос Льва Николаевича Толстого с потолка раздался монотонный, пробивающий всё на своём пути, вкрадчиво давая установку, от которой совсем не просто было отказаться:

- Ваня, дружище, ведь Вы не за деньги спать завалились, а для дела в первую очередь… Мы же договорились вперёд, забыли? Прошлое человека содержит множество событий – вам нужно такое, как бы это сказать, душевное что ли. Но здесь главную роль опять будет играть подсознание, которое само и с помощью Чрейды будет выбирать те ошибки, предназначенные для исправления. А Вам следует поднапрячь, причём упорно, извилины и начать разматывать собственную жизнь в обратную сторону, хотя бы с этого момента. Первый шаг сделан - Вы уже перемололи часть переживаний, случившиеся за последнее время. Пошли далее… Ведь не обязательно пускать в обратную сторону каждое движение – Вы должны постараться увидеть ряд сменяющих друг друга образов, связанных с прошедшими событиями.

Иван такого дал, вдруг храпака, непродолжительного, но дюже громкого, что могло показаться – будто зашатались стены.

- Так-так… Вижу - дело пошло… Теперь ускорьте смену образов. Ага, вот они идут уже быстрее… Мелкие события пропускаются, важные замедляются, но тоже остаются в стороне. Годы стремительно несутся назад и приближается нужный отрезок, который бы Вам хотелось увидеть в данный момент. Здесь нужно опять замедлить скорость проявления образов и придать им некую детализацию. И вот он… - тот отрезок времени, который нас привлекает. Вы, Ваня, уже во всех деталях видите интересующее Вас событие. И можете даже в нём поучаствовать. Но, предупреждаю – Вас никто видеть не может и с самим собой можете встретиться только сизым облачком, к примеру… Да и его, этого облачка никто даже не приметит. Жаль, что без золотого ключика ничего сделать не сможете Вы, Ваня, ведь только оно аккумулирует силу Чрейды. Но, и такого рода путешествие многому чему научит, а ещё больше - озадачит… Разумеется, без согласия вышестоящего начальства, я бы не решился на проведение данного опыта. Вижу, что всё в порядке – действуйте!

Ах, как сладко проснуться утром ранним, утром летним от неимоверных ароматов свежеиспечённых пирогов и ватрушек! Их давно уже вытащили из русской печки. И лежат они духмяно-румяные под льняными полотенцами на противнях, которые с особыми удобствами примостились на поверхности почти всего стола. Бабушка Дуня давно уже заботливо прошлась пёрышками, связанными в пучок, по горячим творениям из теста, создавая аппетитную корочку, дабы маслечко, сдобренное сырым яичком придало выпечке наиболее соблазнительные формы.

- На зарядку, на зарядку… На зарядку, на зарядку становись! – трещало милое деревенское радио, висящее под портретом невесты – семнадцатилетней Евдокии и жениха - Григория в военном обмундировании времен первой мировой войны.

- Сегодня же «Радио-няня», как бы не пропустить, - потягиваясь, бормотал мальчонка.

- Обалдеть… - ошарашенно смотрел на мальчишку Иван из дальнего угла комнаты, находясь, как раз под иконостасом, вместе с которым также красовался в деревянной рамке портрет вождя всех народов Сталина. – Это ж я! Я – настоящий! Я – всамделешный!

Паренёк, скрипнув пружиной старого матраса, спрыгнул с постели и подскочил к столу. Не умываясь, он скинул чистую тряпочку с крынки и налил в кружку прохладного козьего молока. Тут же в ход пошла большущая куженька, с тарелку величиной. Так в деревне огромные ватрушки с невероятно жирным творогом величали.

- Сколько же мне годочков тут? – говорил про себя Иван, двигаясь, если так можно сказать про бесплотную тварь, по ближе к столу. - Лет тринадцать, наверное… А бабушке? Посчитать здесь просто, ведь она родилась ровно в одна тысяча девятисотом году, а значит ей – семьдесят шесть лет, примерно. До девяносто четырёх ещё довольно долго. Ах, как куснуть куженьку хочется! Иван протянул руку, которая невозмутимо прошла сквозь выпечку, а следом и через крышку стола. Вдруг, он увидел, что мальчонка насторожился и с тревогой посмотрел в его сторону, как бы почувствовав, что он здесь не совсем один.

- Бабуль! - закричал он.

- Что, милай? – гремела ухватом возле печи бабушка.

- Тут опять кто-то есть! Показалось - прям рядом шевельнулось… Опять што ли домовой?

- А как же! И домовой вполне может прибигти на такие-то вкусности! День-то сёдня какой пригожий займается, не иначе вёдро буде. Господи, благослови, може и ангелочек твой пожаловал.

- Какой ещё?

- Обыкновенный, дитятко – хранитель твой.

- Опять ты про своих Христов-спасителей мне-пионеру, лапшой на все ухи будешь вешать?

- Ах, не приведи, Господи… во имя Отца и Сына, и Святого духа… За едой-то хоть не кощунствуй! Ирод, да и только!

- Ага… А сама-то, так и не ответила намедни, как от Адама и Евы мир расплодился, если у них было только два сына. От кого же дальнейшее население произошло?

- Замолкни, нехристь, олух Царя небесного! Вот, ужо боженька тебе в лоб задаст камушком увесистым!

Иван, не знаю, что на него нашло, но не стерпел мальчишеских выкрутасов перед родной бабушкой и влепил, что было силы, затрещину по затылку. Вышло так, что - самому себе. Но, что такое? Рука пролетела сквозь стриженную под полубокс голову и, словно подвешенная на пружине, вернулась пулей восвояси. А меньшой Ванечка схватился за затылок рукой, будто почувствовал что-то.

- Ух, ты! – удивился он, глядя непонимающе на иконы.

- Значит, я могу ещё что-то в этом прошедшем для меня мире, - сказал взрослый Иван и, не желая больше выдавать собственного присутствия, взобрался на полати, благо они были приколочены от печки, да над дверью, откуда можно было наблюдать за всеми передвижениями по избе.

Удивительное дело, ведь каждый из нас размышлял когда-нибудь, да не однажды, мол, с сегодняшним умом-то, ух, если б, вдруг кинуться туда, в то детство золотое… Уж тогда бы наверняка и стопудово - жизнь пошла бы другим, на всю ребячью голову насыщенным, более положительным в полезную сторону курсом. Ничего подобного… Хотя, точно также думал раньше и Иван, но только не сейчас, когда самолично сподобился встретиться с самим собой и увидел всю картину прошлой жизни собственными глазами. Мол, если дать этому мальчонку умища вроде моего, вдруг поразило Ивана, словно молнией, то ни черта из него путного не вышло бы никогда в жизни. Нет, конечно, вахлак бы вместе с продумахой получился бы непременно, и несомненно может и жил бы даже неплохо, а самое главное – богато, но без детства, как такового, просто необходимого для дальнейшего развития. Мол, может оно, детство, и не нужно вовсе? Продолжал размышлять Иван, рассматривая узорчатые деревянные стены. Только сейчас, когда он увидел самого себя, в столь малолетнем возрасте, в голову стали приходить удивительные мысли о том, что именно в таком непосредственном состоянии, не обременённом житейскими проблемами, закладывается в маленьком человечке зачатки духовности и творческого начала, когда он свободен, пусть в наивных пока желаниях и мечтах.

А ещё Иван смотрел из-под потолка на бабушку. На милую, добрую бабушку. Она возилась со своими чугунками возле печи и совсем не подозревала, что за ней наблюдает с любовью великой, какая только есть на всей земле-матушке, давно уже взрослый внук. Смотрел и на глаза наворачивались слёзы, ведь не зря, видимо, он попал именно сюда и не только для того, чтобы лишь на себя полюбоваться.

- Ведь я же видел её тогда совсем другой, - говорил он сам себе, - и воспринимал с детскими чувствами милую бабушку просто так, как само-собой разумеющееся и даже в голову не приходило представлять бабулю с духовной стороны, чтобы боготворить её и лелеять.

- Ванька! – раздался крик с улицы, - пошли уже, долго ждать-то?

- Ба, я на речку! – сказал тот и, схватив удочку в коридоре с консервной банкой, в которой со вчерашнего дня томились дождевые червяки, выскочил босиком во двор.

Большой Иван с небывалым восторгом плёлся за ребятнёй, идущих под гору к реке. Вот она – речка детства! Ох, сколько здесь было выловлено за время летних каникул пескарей? Не перечесть. Бывало, на десяток червяков до сотни рыбёшек можно было натаскать за пару часов. А бабуля потом на здоровенной сковороде их - в печь и сверху яйцо! Ох, слюнки от самой лучшей и вкусной рыбы на свете текут даже у привидений!

Да уж, чего только в такую минуту не приходит в голову. А в неё, родимую, приходили и приходили, без всякого на то замедления, мысли, да о том, что увы, а может и к лучшему, ведь перед глазами совсем другой пацан видится. Не такой, каковым представлялся до сего момента. Этот хоть наивен и несмышлён, но живой и настоящий. Не продукт потребительского общества, где всё навязывается словно стаду баранов. Не искушённый этот Ванечка и, в собственных представлениях о правде жизни ему ещё только предстоит на собственном опыте убедится – что, как, и почему. Ведь, как не крути, мы всё же корректируем свою память и чем дольше живём, тем больше изменений в извилинах. Потому и представляем себя в прошлом такими, какими на самом-то деле и не были. Конечно, вся правда лежит под корочкой подсознания, но редко, очень-очень редко мы им пользуемся. И ещё, зачем, мол, мне такое детство, думал Иван, в которое я вернулся бы только для того, чтобы поправить своё собственное потребительское положение, от которого так тошно порой становится, особенно в нынешнее время, что хочется неимоверно забросить всё к чертям собачьим и уехать навсегда в деревню или, чёрт возьми, скрыться с глаз долой, хотя бы в преисподней.

Мальчишки болтали о чём угодно и несли языком неосторожным, что в головы им только не придёт. А Иван уже понимал, будто не спроста всё это видимое затишье с Божьей благодатью, но очень хотелось оказать посильную помощь при ловле рыбы. Может какую щуку удастся к крючку прицепить, вот было бы здорово! Ах, на рыбалку Иван с пацанами так и не попал. Видимо не для такого, волнующего его, момента нырнул он в прошлое. Перелистнулись события в одночасье и оказались вдруг все в берёзовой роще.

- Смотри какая тонюсенькая и высоченная! – кричал один из деревенских подростков. – Чичас я на ней скатнусь! Вспомнил Иван то бесшабашное время золотое. Вспомнил и, как на берёзах качались, взбираясь чуть ли не до самой макушки и плавно опускаясь на землю. Ведь, словно на парашюте, держась обеими руками за берёзовую стропу, они через небольшой промежуток времени приземлялись с чувством величайшего наслаждения, касаясь ногами земли. Вспомнил также, как он упал спиной, чудом её не сломав потому, что едва не наткнулся на пенёк, стоящий буквально в пяти сантиметрах от него. И вот… Вот он – тот случай! Опять неминуемо приближается… Где ещё эта сосёнка взялась среди берёз, вокруг стоящих. Тоже стройная и высокая. Эх, была-не была – полез…

- Вернись немедля? – кричал бесполезно Иван. – Это же сосна, чудак-человек! Сосна не гнётся! Сломается!

Куда там…

- Баххх! – хрустнул стволик.

- Аааааа! – заорал Ванюшка.

- Что такое, не может быть! – орал и сам Иван.

Ванечка бухнулся плашмя спиной со всего размаха на тот самый пенёк! Ужасная боль промчалась дико через весь сломанный позвоночник и ударила в голову, принося с собой сразу после душераздирающего крика полное непонимание большому Ивану и непредвиденную страшную кому маленькому бедному Ванечке.

Продолжение следует…