Серый волк " Час зачатья я помню не точно, - значит память моя, – однобока…" (ВСВысоцкий) Просьба к читателям бдительным, - быть чуть более снисходительным, поскольку эти мои сочинения не претендуют на стихотворения! – Это - просто, слегка зарифмованные, детские мои впечатления… Часто сетуют: " В ваших опусах зачастую отсутствуют – рифмо-смысло-сплетения", - на что, я им - советую: " Если быстро (в стиле рэп речетативом) читать, то в них можно – и рифму за хвост поймать, а если перед этим ещё и "принять", то сможете даже понять, - что, этим всем, автор хотел сказать…" В далёком 55-м отец мой служил в Алтайском Крае с нами, флора-фауна там, были земным нам Раем: воздух, напоенный цветочным и хвойным ароматом, мягкая зелень лесной поляны вечерним закатом, пение пташек, обилье зверушек, козявок-былинок-букашек, цветов всяко-разных, (не только ромашек), много ягод-орехов-грибов, и других природных даров, река Бия рядом. Как-то пошли мы с мамой, - в лес за грибами. Наш танковый полк, стоял под Бийском, и надо ж, такому было случиться, - что в этом лесу, старый, злой и голодный, волк в это же время рыскал, и наши пути-дорожки, в нём пересеклись… Мама, от страха тогда закричала, бросив лукошко, в панике в лес убежала (и для чего же, тогда она - меня мучилась-рожала?) Как потом оказалось, - серьёзная опасность, жизни моей угрожала!… Я тогда был упитанным (если не толстым) ребёнком, - родителям, на радость, в то время - это признаком верным, здоровья считалось, и большая серая собака, видно, в этом тоже хорошо разбиралась. Я очень любил собак, но в этой, даже на первый взгляд, было явно что-то не так: Серый, взъерошенный - дыбом загривок, жёлтые полустёртые зубы в ухмылке и такого же цвета глаза, (в ровень с моими) - были злыми. На худых его боках, - сваляной шерсти (как на плохо выделанном чучеле), клочья торчали, из пасти вонь на меня неслась, так как мы стояли - глаз-в-глаз - нос-в-нос, (один рост), и, изучая друг друга, молчали… По весу и росту я был - не больше молодого барашка, (четырёхлетний бутуз, малолетний дурашка), и, чтобы сделать приятное «псу», один из грибов, (в корзинке моей, их, - всего было три), - ему протянул!… Ещё раз внимательно он на меня посмотрел, и не знаю - за что, вдруг, - меня пожалел! Или - за то, что я единственным белым своим, с ним поделился, но - (так как был он голодным), мною б, - не подавился… Где-то хрустнула ветка, и что-то во взгляде его изменилось, по всему было видно, - боится он человека. Не стал он ни мой гриб, ни меня тогда есть, развернулся - и потрусил себе дальше, по делам своим, в лес. Папа, в тот вечер, принёс не всю получку, а - узнав про тот случай, - устроил маме настоящую взбучку… С соседскими друзьями - одногодками, в песочнице общей копались, в мяч, в танки-солдатики-пушки игрались, в куклы, - девчонки-подружки, батька - на танке иногда приезжал, и нас в нём по полю катал. Был предметом зависти у всех, мой красный трёхколёсный велосипед, и жалко было его бросать, когда пришёл приказ нашим отцам, вместе с семьями, уезжать. Куда, - мы не знали, - "На запад", сказали… 2 дня на сборы дали, и с интересом мы наблюдали, как танки, спеша, на ж\д платформы отцы загоняли. С офицерскими семьями в пульманах, солдатами в теплушках, с танками (с полными баками и двумя БК) с чехлами на пушках, на тридцати железнодорожных платформах, укомплектованный танковый батальон, весь наш литерный эшелон, через всю страну - по зелёному коридору заспешил, к западному забору… Но, - не бывает, худа, без добра, - в дороге нас подстерегла беда, и мама оказалась в Омской больнице, - с диагнозом: внематочная беременность, (ей операция срочная требовалась, врачи за её жизнь всерьёз опасались), нас с отцом, с поезда сняли, и мы в Омске том остались, а наш литерный полетел к границе. Прибыл вовремя он на вокзал города Секешфехервар, и - под перекрёстный, кинжальный, пулемётный огонь попал! В - живых, не оставили никого, завели наши тридцатьчетвёрочки, и начали вооружённый свой, кровавый мятеж, путчисты - салашисты, - недобитые, венгерские фашисты - молодчики… В том, что мы оказались - (из всего эшелона) - всех наших, везучей, - " виноват" Его Величество Случай… Потом с отцом и выжившей мамкой, без работы и дому скитались по Омску, (отец оказался за штатом), но вскоре, в Омском ТТУ стал он ванькой-взводным, - благодаря вовремя подоспевшему, блату брата... Недалеко от училища, - областной Омский цирк, но не только на представления его зверей, водил меня туда отец, в компании своих закадычных друзей. По окончанию рабочего дня, увёл папа с друзьями меня в училищный стрелковый тир, и с одним патроном - "ПМ" мне вручил. В глубине длинного тира стояли ростовые фигуры, - (мишени "восьмёрки"), - и предложил - любую из них, на выбор, чтоб я поразил!… Тяжеленный "ПМ" в вытянутых руках было трудно держать, (не -то что, стрелять), и отцу пришлось его поддержать, но я ещё долго не мог и на спуск нажать, (настолько он был тугой, - что помогал - и другой рукой), и внезапно для себя …пальнул! От того, что пистолет новый вид приобрёл, (оголённый ствол, я даже подумал, - что поломал), бросил на пол его и убежал, но смех отцовских друзей, и что он не ругал, - - успокоил меня, а когда осмотрели мишень, то сказали что я, даже - попал …супостату тому, по ногам! Отмечали мой первый успех потом, - всё в том же, буфете цирковом, отец с друзьями, – коньяком, а я - - шоколадом, под названием "Цирк", и "Колокольчиком" – самым, тогда любимым моим, лимонадом… Ходили мы всей семьёю, смотреть первую нашу цветную комедию - кинофильм "Карнавальная ночь", а героиня его, Людмила, – ну вылитая мама моя, – точь - в точь! Тогда ещё я не знал, - что сестра её, - (моя тётя Наташа), играла вместе с актрисой Орловой, и что в семье нашей, её звали просто Любашей. Как-то в Бийске, (мне тогда не было даже 3-х лет, и на меня был не нужен билет), папа взял меня в театр на спектакль, в котором играла мама. (Лучше б, он это не делал, - потому как, был потрясный эффект!) В самый разгар страстей интриги спектакля, - я вырываюсь из рук отца, подбегаю к сцене, и начинаю звать свою мать! Меня удивляло - что мама не слышит, - а из передних рядов, на меня зрители шикают: "Тише, тише!" – и тогда я на весь зал, во всю глотку свою заорал: "Мама – мама!" Народ застонал. Спектакль прервали, - нас с папой - с позором оттуда изгнали, и дома потом, - как следует, - дали!… Помню ещё, как вечером тёмным, повела меня мама, закоулками театра, по артистическим уборным. На подоконнике лестничной клетки, два чёрта сидели курили, и мирно о чём-то говорили, с хвостами свисавшими на пол, они поздоровались с мамой, - я поднимался по лестнице дальше, спотыкался и крепко за руку мамы держался, с повёрнутой назад (на них) головой, и - с вытаращенными глазами, - но страх свой, был уже не в силах молча терпеть, когда на втором этаже, вдруг, пошёл враскорячку - - в раскачку, на задних лапах (раскинув передние) на меня - медведь, и от ужаса, я громко начал тогда - визжать и реветь, правда, мама его - так "укротила", что - жаль на артиста того было смотреть. Все пели в те годы : "Москва – Пекин! Идут вперёд народы! За светлый мир, - под знаменем свободы!" и свято верили, - что нет на Земле для нас, роднее и ближе - китайской, - рас! В силу своего развития, - Китай и Индия, возглавляли тогда страны 3-го мира, и, с ними сильнее вдвойне, собирались победить мы, в предстоящей с Америкой схватке, - на первенство мира, (но, не по футболу), - в ядрёной войне!… Идём домой с отцом по вечернему Омску (он из детсада меня забрал), и - на медленно движущуюся по небосклону, яркую звёздочку - светлую точку, мне указал, - это наш первый, советский спутник, - в тот вечер над нами пролетал! (На страх - мировой буржуазии, - как я, позже, узнал…) В Омском ТТУ курсанты-выпускники подарили мне танк (не - за отца моего, доброту) а -за просто так! Грубо вырезанный кем-то - из цельного куска дерева - так, что - не видно катков, (но ведь, это - такая малость!) зато, башня насаженная на гвоздь, - вращалась! - Ни - у кого из пацанов во дворе, больше такого не было! Они все завидовали мне, и предлагали обмен - на такие богатства, у которых нет цен! Принесённый откуда-то батей, щенок немецкой овчарки по имени Рекс, в мои игрушки влез и пушку ему вмиг перегрыз, так что, после той баталии, она потом всегда смотрела вниз. С тех пор я мечтал об игрушечном танке, который бы - сам ездил-стрелял, - (о том, что сам, когда вырасту, пойду по стопам папы – о том, конечно, не знал), - потом, с разъездами-разводами-переездами, - я этот танк, потерял… (Продолжение следует)