Aurelius Augustinus Hipponensis Confessiones Книга восьмая, XI, 25 Запутавшись в чужих упрёках, Барахтаясь в своих грехах, Мой дух, съедаемый пороком Всё жил, не превращаясь в прах. Держался так, что быт и люди Хлестали душу пуще дум, Я как вода в глухом сосуде Еще был чист, еще был юн. Страх бичевал, стыд конопатил Разломы непотребных дней... Молил: «Пусть будет всё иначе, Но только с гибелью моей». Я был готов с судьбой расстаться, Конец реальный – был не мил: Как просто в мыслях обнажаться, Когда греха не совершил. С зарёй переводил дыханье, Цель намечал в просторе дня – И жизнь была как назиданье, И зазывала смерть меня. Я между ними колебался, Я к верной цели близок был, И тут же с целью расставался Пред начертанием могил. Взросло невзрачное, худое В глубинах сущности моей, А светлое и неземное – Всё было во сто крат слабей. Чем ближе ощущал возможность, Что стану праведным, другим, Тем чаще предавалась ложность Абсурдным действиям моим. Так я терплю, не обращаясь К вчерашним помыслам и дням, Вперед стремиться не стараюсь – Застыл на месте. Взглядом к вам. Исповедь