СЕРГЕЙ НОСОВ Я СМОТРЮ НА ТЕНЬ СВОЕЙ СУДЬБЫ ПОДБОРКА СТИХОВ 67 . . . Я смотрю на тень своей судьбы вот она легко прошла по полу вот взлетела птицей на окно за звезду тихонько зацепилась и качаться стала вместе с ней над моей простой счастливой жизнью. . . . И утро приходит так странно как будто отброшена штора и кто-то в окно заглянул и звезд уже нет и улыбка луны вдруг исчезла и белый халат тишины у твоей головы и она тебя гладит руками счастливого света в котором морщины души не видны. . . . И взлетел белой шторой туман в это небо где солнце давно притаилось словно зверь перед смелым прыжком на холодную грустную землю где зеленые травы живут и деревья высокие машут своей головой одинокому ветру. . . . Шевеля полными чувственными губами приходит счастливое время отдыха мимоходом бросая под ноги памяти портрет изнурительного труда с большими градинами пота в окружении тягостных вздохов на морщинистом старом лице. . . . И у кого длиннее руки тот и прав и у кого быстрее ноги тот и скрылся и если слышишь свист всегда беги и если слышишь лай не надо падать а когда рядом просто топот ног молчи и делай вид что ничего не слышишь. . . . Как много обиженных лиц и как мало счастливых и злые слова вороньем в этом небе пустом все кружатся и когда кто-нибудь нарисует нам солнце на белом листе мы придем к нему греться как будто оно в самом деле сияет. . . . Так приятно топтать поутру зеленое поле где колышутся нежные травы и так трепетно в старом дремучем лесу среди елей мохнатых шагать вечерами и так хорошо темной ночью по волчьи завыть на луну только это не каждый умеет в нашем давно заколдованном мире где в прудах все растут и растут пребольшие живые цветы. . . . Я не желаю встретиться с твоим величием на узкой горной тропинке из чего неизбежно вытекает мой громкий крик короткое падение на далекие камни и естественно переломанные ноги я хотел бы видеть тебя на сияющей вершине самоуверенным и гордым грозящим тяжелым кулаком тщедушному мирозданию и дожидающимся эффектного щелчка молнии в высокий натруженный лоб. . . . Полагается плакать летая по комнате как мотылек только надо при этом слезами никак не мочить свои крылья не касаться и лампы горячей а просто следить чтобы тень за тобою кружилась по стенам большая и все будет тогда хорошо в твоей светлой душе у нее ведь свои незаметные крылья она тоже летает когда ты спокоен и спишь и прозрачная тень ее часто касается синего неба. . . . Ночь равняется дню по количеству черных углов и их можно считать и на счетах как делают малые дети и у ночи на шее висит золотая луна в волосах много звезд и их рвут облака если вдруг приплывают и я знаю что все хорошо в этом мире большом если черное платье надеть и сказать что я ночь я пришла чтобы вновь до рассвета с тобой целоваться. . . . Мир лишился лица я лишился себя тебя и придумывать даже не стал потому что мне негде хранить твои письма да и нечем на них отвечать нет конца без начала но есть пустота голых стен окружающих двор на который бросают окурки я вышел из возраста боли вдыхаю осколки выдыхаю - с лова и вяжу их веревкой рассудка чтобы кто-нибудь в мутных очках их неспешно потом разглядел. . . . . . . Помчимся мы в ландо в клубах весенней пыли на новенький вокзал где вдоль вагонов дым пыхтенье паровозов крики дамы с зонтами в длинных платьях и с прислугой похожей почему-то на собак держащих тросточки в зубах чтобы не лаять на белый свет по всяких пустякам. . . . Я признаю теперь одну весну от мая и до мая круглый год в ней птицы будут петь неутомимо и девушки кружиться молодые среди цветов в заброшенном саду где остается только лишь любовь такая нежная счастливая простая как юная девчонка на заре когда ее ждут снова поцелуи. . . . Изгибы тончайших образов похожих на паутинки а рядом - огромное количество острых локтей толпы глаз заменяющие всевидящее око лес рук вырубаемый только окриком и на всех манускриптах отпечатки огромных указательных пальцев сначала обмакиваемых в слюну потом прилипающих к дрожащему листу а уже после угрожающе поднимаемых вверх. . . . Подлинный контур фигуры обрисовывает ее тень она неизбежна как отражение неба в воде лица - зеркале отца - в детях и человека - в государстве поэтому я и не бью зеркала хотя и отчетливо знаю как больно увидеть свой собственный плач словно в зеркале в списке заученных чувств который становится длинен с годами. . . . Эта полночь как крест за окном все стоит растопырив тяжелые лапы и ее не прогнать и нельзя утопить в желтом свете настольной придуманной лампы с ней приходится даже дружить так как дружат с чужим человеком если он незаметно пришел и остался стоять как непрошенный гость в твоей темной прихожей. . . . . Рассыпься как песок и ты им станешь сожмись в кулак и ты ударишь им в подушку уткнись в нее и ты обязан плакать а наволочку сменишь чтобы спать спокойно - так и спи не ощущая влаги горя горя горя на щеке с закрытыми глазами даже проще с закрытым ртом конечно хорошо гном самолюбия заходит реже и не мучит привычная реальность что так любит простые небольшие существа ползущие по веткам мирозданья обычно вниз как капельки воды. . . . Душа как девочка стоит одна ночами на ветру ей холодно и очень одиноко но ничего она не говорит на звезды смотрит яркие большие и провожает в облака луну такую светлую как сказочная фея сказавшая ей правду о судьбе о том что будет даже и ненастье но все пройдет растает белым утром и у тебя останется лишь счастье как бабочка простая на ладони которая не хочет улетать. . . . Жизнь может стать счастливой в один миг как будто солнца луч скользнет по стенам и тени спустятся безмолвно из окна в твою кровать и станут обниматься с твоей душой как девушки нагие которым снова хочется любви и ты почувствуешь как счастье покатилось огромным снежным комом прямо с неба и плюхнулось в то озеро любви где снова расцветают поцелуи как нежные весенние цветы. . . . Зима нас гладит снова как девчонка как будто мы ей куклы и она нас всех ласкает темными ночами и белым днем кладет в холодный снег и говорит ты спишь тебе не больно не холодно а очень хорошо и ты становишься большой красивой льдиной которая растает в марте превратясь в прозрачные и радостные слезы. У РАЗВИЛКИ ТРЕХ ДОРОГ ПОЭТА Прямо пойдешь Чернеют решеток струны в граните мертва река под ложечкой финской лагуны забыта моя тоска. дождь расплескал без смысла радость беду и смех и фонарем повисла чья-то душа… для всех. Налево пойдешь Чернеют струны тонких как пальцы решеток угрюмая река накинула на себя тяжелую свинцовую шкуру обрамленную торжественной гранитной вышивкой река кажется мертвой она - как слепая кишка финской лагуны в которую стонущий ветер загнал свою тоску скучный дождь расплескивает по асфальту однообразные серые чувства и чья-то возгордившаяся душа качается на высоком столбе печальным фонарем. Направо пойдешь Струны решеток чернеют росчерками детского пера мертвая река торжественно проплывает мимо в гранитном гробу тоска пустым кошельком брошена на листое дно финской лагуны дождь равнодушно расплескивает человеческие чувства как воду и чья-то бессмертная душа повисла над этим призрачным миром погасшим фонарем. Надпись на камне: КУДА НИ ПОЙДЕШЬ НИЧЕГО НЕ НАЙДЕШЬ . . . Все уходит когда-то и вы остаетесь в раздумье заката передвигать шахматные фигуры своего сознания и снисходительно улыбаться не позволяя картонному внешнему миру перейти границу души обозначенную болью. . . . Статуэтка игривого счастья выворачивающаяся из потных рук покупателя или же хохот нахальства обращенный в наморщенный лоб трудолюбия оставленного за решеткой разума в загоне для скромных где нет ни единого камня который бы не был привязан к своему адресату навечно как раскидай. . . . Затихающий шорох и черная долгая ночь свет от лампы как круглая желтая крыша и кривляются тени по темным углам и так хочется выбросить просто слова за окно и раздвинуть так жадно как шторы горячими злыми руками тишину и услышать томительный вздох. . . . И ты будешь добрее чудесной луны и красивее юной раздевшейся ночи и я буду тебя целовать и касаться так робко руками будто ты есть волшебное нежное пламя и свечой загорюсь от тебя и тогда только призраки чудные словно огромные белые птицы с большущими крыльями будут кружится над нами помогая в безумной любви. . . . Я ощущаю влажными ладонями таинственную скоропись пространства у пропасти забвения куда летят мои беспомощные чувства на вкривь и вкось исписанных листах. . . . Ночь напоминает черный зонтик складывающий свое оперение с приходом красноречивого рассвета а в знойный полдень когда тени сбрасывают свои длинные плащи и деревья услужливо кланяются ветру жизнь представляется жеманной девицей густо накрашенной и чрезмерно возбужденной впоследствии - когда часовая стрелка медленно подползает к закату - волны моря приносят лирический шепот складывая его на прибрежный песок в форме пены и тогда снова раскрывается зонтик ночи напоминающий в ясную погоду колпак звездочета огромный и пленительно мрачный. . . . В твоей вазе не вянут цветы потому что они из бумаги в синем небе плывут облака ни души не имея ни крыльев и на тихой и грустной земле растут просто зеленые травы и по прежнему млеют от счастья что им можно по своему жить ничего совершенно не знать никого не любить не страдать никогда ни о чем не жалеть и не думать. . . . Дни толкают друг друга как дети и над ними подвешено солнце оно просто не знает что делать и куда ему нынче светить то ли в яркие синие лужи то ли в бурные быстрые реки а быть может на серый асфальт где бегут и бегут пешеходы как жуки пролетают машины можно мчатся налево направо можно просто стоять и молчать и смотреть как проносится мимо эта жизнь где как школьники после уроков дни и ночи гуляют по саду и им хочется прыгать смеяться и девчонок красивых любить.. . Поэт и ночь Летняя ночь - складной зонтик предохраняющий нас от горячего солнца истины. Поэт узнал это совсем недавно когда написал такое стихотворение: «Ночь напоминает черный зонтик складывающий свое оперение к ногам рассвета и забываемый в полдень когда жизнь становится голой девицей бегущей по траве вслед за ветром и не оставляющей за собой никаких следов кроме румянца стыда.» Зимняя ночь - колпак звездочета примерзший к вечности. Поэт узнал это уже давно когда написал такое стихотворение: «Снег падает на землю хлопьями тишины из которых холод шьет одеяло для умерших душ чтобы они не замерзли в вечности.» Аминь. . . . Устаешь от улыбок сползающих с лиц так несчастно как будто их били от вздохов похожих на лужи на мокром асфальте и даже устаешь от себя самого вопросительным знаком стоящего молча на пустыре где валяются клочья судьбы. . . . Любят прыгать лягушата кузнечики блохи и дети а сидеть любят бабушки старые или улитки а летать любят летчики птицы летучие мыши и все любят по своему жить божий мир им как зонтик он всех защищает от воздействия темного Космоса в черном где снуют только злые кометы с большими хвостами очень холодно и к сожалению и нечем дышать. . . . Никто не входит ночью в твою дверь лишь тишина стоит у изголовья и свет души становится мудрей как будто он теперь так много знает как будто жизнь течет по проводам сквозь эту ночь в иное измеренье где слышен шелест крыльев дивных белых птиц летящих в поднебесье которых ты не видел никогда. . . . Твои стихи как клавиши рояля на сказочном концерте светлых слов легко танцующих на выдуманной сцене из призрачных и позабытых грез которые как радостные розы растут в давно оставленных краях где жизнь - чиста и нежный юный ангел летит в поющем воздух всегда. . . . И у этой любви есть живая душа а поэтому будут и крылья на которых она пролетит над землей ранним утром как белая птица и оставит свой след в тишине поднебесья из пушистых живых облаков. . . . Мы когда-нибудь станем цветами и вырастем к небу с тобой на лесной потаенной поляне лепестки у нас будут в росе будто бы в поцелуях и волшебное солнце нам будет светить иногда и дарить хоть немножко обычного счастья в своей желтой коробке по прежнему полной тех самых горячих лучей из которых составлено счастье их с тобой мы любили всегда обнимать потому что они просто созданы старым волшебником в синем халате для красивой и нежной любви. . . . Мы остаемся в звуке в шуме листьев и в музыке весны и в блеске неба голубого в его счастливых белых облаках похожих на большие поцелуи расплывшиеся где-то в небесах и след души проходит по поляне жизни и исчезает вдруг тропинкой незаметной в чаще леса и мы ее не вспомним никогда. . . . Я был сегодня добрым а не злым гирлянды звезд развешивал по небу с луны снимал так нежно ее платье из белых белых легких облаков и на всех улицах поставил фонари как кляксы желтые беспечные смешные как будто я писал на них слова заветные счастливые живые веселыми чернилами всю ночь шептался с богом и все время думал когда же будет утро наконец и я смогу приклеить солнце к небу чтобы горели вновь его лучи их той фольги серебряной чудесной которую нам ангелы на крыльях принесли в корзинке полной до краев весенних поцелуев. . . . Милая девочка может ты ходишь пешком по счастливому небу собираешь пыльцу с облаков среди ангелов вечно одна и о чем-то мечтаешь а я здесь на холодной земле все живу у меня лишь дожди и далекое солнце увы обо мне забывает будто спит и не хочет светить никогда только ветер все ходит вокруг как разбуженный сторож и стучит колотушкой пугая ворон как всегда. . . . Мне не хочется в прятки играть со своей обнаженной душой пусть живет как умеет ласкает луну по ночам обещает всем маленьким звездам любовь облакам посылает одни поцелуи и не прячется в нашем заросшем саду а купается в тихом пруду или спит на поляне где растут голубые цветы. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», «Аргамак», «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ», « ДЕТИ РА», и др., в изданиях «Антология Евразии»,», «ПОЭТОГРАД», «ДРУГИЕ», «КАМЕРТОН», «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Под часами», «Менестрель», «Черные дыры букв», « АРИНА НН» , в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голуби (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.