ЗАМЕРЗШИЕ СЛЕЗЫ НА СЕРОМ СТЕКЛЕ ПОДБОРКА СТИХОВ 65 . . . Замерзшие слезы на сером стекле засохшие в вазе цветы и разорванный старый конверт пожелтевший и буквы седые чернила всегда выцветают когда время проходит по ним почти не касаясь души за заветную дверцу где тени вповалку лежат друг на друге и духи над ними парят в темноте и свет от окна не касается пола. . . . Холод осень сны оборванные как цветы и собранные в мутную от дождя и тумана корзину памяти закат багровыми пальцами трогающий опавшие листья пригород расползающийся вдаль под широкой ладонью неба заполненной белыми облаками и молчание тягучее резиновое напоминающее смирительную рубашку в которой безысходно бьются прозрачные хрупкие чувства. . . . Учите жизнь по сказкам в них все просто как дважды два добро сметает зло как дворник листья осенью сметает и торжествует вечно красота как солнце торжествует в ясный полдень но скучно в сказках в них ведь не бывает нежданного и странного конца когда разинув рот застынешь в удивлении как дети которые увидели что дяденька такой простой и добрый вдруг взял да и растаял в воздухе пустом. . . . Я закинул слова невзначай словно камни за высокий забор этой ночи и донесся оттуда пронзительный крик я в кого-то попал он там жил в темноте и все время молчал и не мог шелохнуться а камни его разбудили разломает он этот забор и ворвется сюда в ясный день где его совершенно не ждут и конечно боятся. . . . Казалось бы темная комната двери закрыты а голоса входят оскорбляют сталкивают душу с мягкого кресла и одиночество оказывается пустой фразой сказанной для глупым клоуном правителем тщедушного царства которое лежит под диваном и плачет игрушечными слезами катящимися по полу как стеклянные шарики . . . Светает в моем темно-синем саду где камни расставлены как обелиски рассерженным чувствам где карлики-сосны растут чем-то очень гордясь где есть пруд заполненный сонной водой опасной для радостной жизни где тени в огромном числе лишь откуда они - не пойму но меня они знают и кланялись низко однажды а после хлестали смеясь по улицу потому что они - как жестокость которую я позабыл закопать в обнаженную землю навечно. . . . Ночь приходит к нам на огонек черная но добрая такая может звезды положить на стол и луну подвесить вместо лампы там под этим белым потолком за которым проживают боги на высоком дальнем этаже где кончается распахнутое небо. . . . Я в бутыль наливаю всю воду земного пространства и пью словно это живая вода и такое лекарство от которого души летают над миром и кричат словно птицы что им хорошо высоко над землей но одни облака в этом небе пустом их способны услышать.. . . . Тяжелее думать чем не думать будто мысль такой тяжелый шар и он катится куда-то и раздавит все на этой маленькой земле и цветы и травы у тропинки по которой жизнь бежит куда-то и простые старые следы что остались памятью о прошлом том что не вернется никогда. . . . У вечности на сморщенной ладони мы просто крошки спутанных мгновений которые случайно зацепились за скользкий край земного бытия прилипли к будням и покорно тонут в их грустной прозе шевеля губами и что-то робко жалобно прося у старого и выцветшего бога оставшегося только на картинке. . . . Позвольте вытирая руки этой фразой допить стакан вашего нежного взгляда и выйти в аквариум томной прохлады и извольте раздвинуть изящные шторы интимности ставится нежная точка в финале она совместима с улыбкой улыбки - нужны они носят любовь на усталых плечах за нами как слуги. . . . И нам с тобой так хочется иметь большие крылья те на которых можно улететь хоть на край света и забыть про мир где снег и ветер вместо поцелуев и вместо солнца просто клякса в небе такая глупая ненужная пустая которую всем лучше и забыть а там куда на крыльях улетим там можно даже и не одеваться там бродят нагишом по рыжему песку и в море голубом купаются без страха и любят без конца своих любимых и тех кто рядом с ними в этом мире и тоже просит сказочной любви. . . . И сам бы я кого-нибудь любил хотя бы дождь за окнами веселый и нежные весенние цветы и девушек смеющихся счастливых и даже первый снег в моем саду такой безумно белый как пустыня света где можно все идти идти куда-то и в вечности таинственно пропасть да только вот где все это увидишь когда колдунья ночь стоит над миром и шепчет свои странные слова о том что сбудется о том что не вернется и что останется для нас чудесной тайной сокрытой где-то в небе среди звезд. . . . Никто нам ничего не говорит мы сами ищем истины и судьбы да только вот как в мусоре копаемся обычно и кто-нибудь конечно же найдет то сломанную детскую игрушку и примет вдруг ее за нежную любовь то чьи-нибудь простые башмаки решив что это будут сапоги его такие скороходы и в них он на край света и уйдет а кто-то и отыщет даже солнце бумажное с лучами из фольги и будет под ним греться день и ночь и чувствовать его тепло на самом деле. . . . Напудренная духовность говорящая тонкими полунамеками робкая и стыдливая ласковый шепот нравственности притаившейся в темном углу и философический полумрак строгий как фрак но украшенный бантом кокетства спасающим гордую душу поэта от смеха. . . . Следует ненавидеть черные мысли оставляющие следы на светлом паркете и грубые слова царапающие мебель и налипающие на окна нет смысла исправлять ошибки судьбы на том узком листе бытия который никто не заменит пишите короткими фразами будней историю своей жизни не оставляя пустого пространства для скуки а после последней строки рука просто скользнет по столу имитируя прочерк и кто-то навсегда выключит в комнате свет легким движением пальцев. . . . Не было ничего. В реках вода не текла. В полях не росли цветы. В лесах умерли звери. В городах жили тени. И самая главная тень спустилась с ближайшей звезды. . . . Я снова чувствую волшебницу луну с собою рядом нежную простую всю ночь могу с ней снова говорить ласкать ее и поднимать на небо кружиться с ней и нежно целовать ее такую милую смешную как смех росы на листьях и траве как светлая улыбка облаков весенним утром и то что в тайне остается как всегда. . . . Ничего вы не знаете это бывает когда скатится счастье с горы снежным комом когда солнце запляшет на розовой нежной щеке твоей девушки милой которая за руку снова уводит тебя в голубую страну где живут поцелуи и ласки и цветы расцветают волшебно от нежной любви. . . . Я тебе подарю всю охапку своих поцелуев ты их можешь расставить на детском столе у окна и тихонечко брать по ночам понемножку я боюсь чтобы ты не устала от них и не начала плакать и для слез тебе дам тот от Бога волшебный платок в нем любая слезинка всегда превращается в смех и ты будешь смеяться так весело если захочется плакать а потом может быть вдруг увидишь меня как во сне и почувствуешь вновь ту знакомую сладость моих поцелуев. . . . Хочется счастье и в вазу поставить букетом чудесных цветов и плюшевым мишкой с собой посадить на кровать и на стену повесить красивой картинкой полной света и нежной любви но оно прилетает как птица и потом улетает опять в это синее синее небо где его очень ждут облака. . . . Я хотел бы все оставить таким как сегодня счастливым небо - всегда голубым как сейчас белый снег во дворе ослепительно белым навечно и тебя бы оставить с собою на долгие годы совсем рядом как нежную фею любви ну а что в самом деле получится там где кончается все настоящее время мы не знаем и может быть знать не хотим. . . . Любят прыгать лягушата кузнечики блохи и дети а сидеть любят бабушки старые или улитки а летать любят летчики птицы летучие мыши и все любят по своему жить божий мир им как зонтик он всех защищает от воздействия темного Космоса в черном где снуют только злые кометы с большими хвостами очень холодно и к сожалению и нечем дышать. . . . Пусть солнце доброе возьмет меня к себе в свои ладони поднимет прямо к белым облакам и поцелует в губы как девчонка которую так радостно люблю пусть счастье будет только голубое как первые весенние цветы в лесу волшебном на поляне чудной где девушку ту встретил светлым утром такую же как солнца луч среди листы зеленой и шум веселого дождя за моим вновь распахнутым окном. . . . Раскачивает улицу волна так бельевую тонкую веревку задумчиво укачивает ветер в каком-нибудь счастливом сентябре бегут как буруны автомашины и темные и светлые ведь море большого города полно неровных пятен и дольками нарезанных цветов огромной радуги которую везли на кораблях с чужого горизонта и забыли дугу ее ни разу не собрав плыву по ветру брызгами асфальта лицо закидано и я уже устал пытаясь не захлебнуться и вечно плыть барахтаясь в волнах счастливого смеющегося света. . . . Я дотронусь до двери она распахнется в холодную ночь и с пакетом безделиц я выйду на ветер будет снег он конечно метнется по улице темной когда вьюга опять кашлянет со двора я дойду до угла непредвиденно щурясь от света фонарей что сливаются с блеском проспекта и которым так хочется вечно бежать мимо нас заблудившись в бездомных подъездах но скоро я конечно вернусь вновь захлопнется дверь ухмыльнется замок провернувшись скрипуче я останусь один зачеркну эту ночь и счастливую жизнь сам себе нарисую. . . . По водостоку сбегают грузные капли воды пыль отрываясь от стен безмятежно кружится тишина прилипает к асфальту как серая ткань шаги словно камни нечаянно тонут в пруду неподвижности синей чей-то крик забегает во двор сад оборван чугунной оградой и солнце разбито о стекла. . . . И тишина покорно воплощает всего лишь запятую смерти на стоптанном пространстве бытия подобного листу простой бумаги сырой от слез пролитых из стаканов несчастных глаз ненужных их владельцам привыкшим к бесконечной слепоте. . . . Это утро как скопище призраков в белом стоит у окна и легко застывает как клей на усталом лице или марлевой старой повязкой закрывает вам рот или просто лежит словно белая скатерть чтобы тихо сползти со стола в пустой и неубранной комнате на пол. . . . Пора бы вернуться в истоптанный заботами город открыть дверь личного мира и молча постоять за занавеской одиночества прикрывающей застекленное окно печали через которое можно спокойно вглядываться в мир поглаживая утомленные чувства теплой ладонью покоя. . . . Сегодня говорят луна зайдет за тучу среди ночи и скажет те заветные слова которые приносят людям радость на чудный миг и даже навсегда и все кто жить остался на земле закружатся в своем волшебном счастье так кружится вода в водоворотах среди реки стремительной спешащей в море как мы спешим пропасть в своей любви. . . . Мир ночи намного добрее к тебе чем кричащий сияющий день он гладит как будто руками усталую душу своей тишиной ты можешь мечтать и никто не одернет тебя пустынные улицы просто не скажут ни слова луна не нагнется чтоб шапку сорвать с беспокойной твоей головы и грустные звезды так нежно глядят словно любят тебя с малых лет и все о желаниях детских твоих давно ужен знают. . . . Непросто лишь встретиться проще - расстаться разыграв безнадежную осень с дождями я мелодию новую слышу но режу на мелкие части как веревку которая душит конечно мир заставлен до верха делами насмешкой проиграет пластика объятий и в ней хриплую точку поставит расчет все известно - и это рождение скуки можно только жалеть и пытаться совсем не смеяться в кулак что так хочет ударить во сне по лицу но привык разжиматься оставшись протянутой нищей рукой за скупым подаянием печали. . . . Кто приходит к тебе по ночам кто ломает и окна и двери почему у него нет лица а одни только черные лапы ими схватит к себе унесет и закроет железную дверцу за тобой и ты будешь молчать как молчит это темное небо как молчат это поле и лес как молчит все на свете от страха. . . . Мир лишился лица я лишился себя а тебя и придумывать даже не стал потому что мне негде хранить твои письма да и нечем на них отвечать нет конца без начала но есть пустота голых стен окружающих двор на который бросают окурки я вышел из возраста боли вдыхаю осеннюю сырость выдыхаю - слова и вяжу их веревкой рассудка чтобы кто-нибудь в мутных очках их потом разглядел убывает количество грубого смысла и падение очень похоже на взлет а летящая тень - на насмешку без смеха. . . . Ты брось придумывать что небо голубое оно ведь серое такое как всегда в нем солнца днем не видно никогда и так в пыли ты не увидишь золота чужого и не заметишь ночью и луны под шапкой из суровых облаков которые все кружат в небе как бродяги и звезды нежные как будто снегом придавило куда им бедным тут еще светить вот и живи в таком угрюмом мире и дни считай прошедшие уныло как бабушка считает свои деньги в потертом старом дрянном кошельке. . . . Так приятно топтать поутру зеленое поле где колышутся нежные травы и так трепетно в старом дремучем лесу среди елей мохнатых шагать вечерами и так хорошо темной ночью по волчьи завыть на луну только это не каждый умеет в нашем давно заколдованном мире где в прудах все растут и растут пребольшие живые цветы. . . . Пунктир твоих чистых как стеклышко чувств подводит к широкой улыбке повязанной радостным бантом на шее рассудка еще не порезанной лезвием страсти но уже так визгливо скрипящей на крутых поворотах судьбы. . . . Мутные стекла очков как окно в неудачу потный морщинистый лоб торопливое шамканье губ и конечно же тихие потертые безнадежностью глаза по привычке высматривающие выход но видящие только исход однообразный невеселый и нравственно неумытый. . . . Я веселее становлюсь чем все вокруг чем улицы пустые чем темные дома где окна не горят чем голые деревья во дворе чем тишина налипшая на стены вот этой вечной комнаты моей где кажется когда-то и родился и может быть когда-нибудь умру но я ведь явно веселее всех на свете могу смеяться каждый день с утра и разучился плакать так как плачут дети когда у них игрушки отберут. . . . Окружающий мир как распутная девка со всеми подряд провожает закат и проводит все темные ночи и встречает рассвет без стыда и готов позабыть тех кого он когда-то любил и готов полюбить тех кого никогда и не видел. . . . В синем окне притаилась символика ночи в комнате бледной раскиданы только слова смятые чувства как листья слетают под ноги память как призрак грустит на окраине сна. . . . И не спеша без всякой суеты уходит вдаль едва заметная дорога по которой бредут слова надежды и мечты как призраки в тоннеле коридора не названного жизнью потому что больно нам сравняться с грустной пылью летящей в солнечных лучах в немую пустоту на призрачных едва заметных крыльях. . . . Я здесь на земле как высокое дерево или как маленький ярко раскрашенный жук у меня есть зеленые нежные очень прозрачные крылья и я вечно стою на земле среди леса или нет временами куда-то лечу в этом воздухе легком весеннем и всегда надо мной только солнце и небо на котором живут облака. . . . Как много обиженных лиц и как мало счастливых и злые слова вороньем в этом небе пустом все кружатся и когда кто-нибудь нарисует нам солнце на белом листе мы придем к нему греться как будто оно в самом деле сияет. . . . Я хотел рассказать тебе просто об этой любви она тенью была за окном и качалась ночами как ветка на дереве старом и я думал что это совсем не любовь а душа улетевшая в небо когда-то и вот она хочет вернуться. . . . Так приятно топтать поутру зеленое поле где колышутся нежные травы и так трепетно в старом дремучем лесу среди елей мохнатых шагать вечерами и так хорошо темной ночью по волчьи завыть на луну только это не каждый умеет на нашем давно заколдованном свете где в прудах все растут и растут пребольшие живые цветы. . . . Ты услышишь мой крик и увидишь как будто бы всплеск на воде это будет случайно и ты не успеешь проснуться а потом будет новый бессмысленный сон в нем усталые люди идут и идут в темноту и не смогут конечно вернуться. . . . Прогуляюсь по улице хмурого дня где плевками холодные лужи застыли на мокром асфальте и в красивую белую урну опущу расписание сказочных снов по которому ездят автобусы детства до площади старой печали. . . . Ты забудь потеряй меня словно пустой кошелек ведь я пуст как туман и как утро когда очень светло только птицы уже не поют и качаются листья на ветках от страха что все для них в прошлом. . . . Я не буду тебя вспоминать для меня тебя попросту нет как вчерашнего снега как луж на асфальте что были когда-то есть одна пустота белый призрачный свет и я просто иду по дороге теперь совершенно один так как просто идут на войну ни о чем не жалея солдаты. . . . Игрушечная духовность забинтованная стальной проволокой нравственности допустимая только за закрытой дверью говорящая только намеками и многозначительно прикладывающая палец к липким губам измазанным в сладком джеме красивых слов притягательных как игривый бант на тонкой вертлявой шее таящей если отнять ее от теплого тела разгадку кроссворда в темном углу вечерней газеты брошенной в мусорный ящик. . . . Вот и выйду я в валенках в поле утону в этом белом снегу даже шапка моя меховая станет скоро обычным сугробом будут дети кричать «снеговик» я останусь стоять на ветру и глядеть на холодное солнце и все думать когда же растаю ведь тогда-то и будет весна. МИРАЖ Обочина шоссе мелкие разноцветные камешки липкая пыль в придорожной канаве журчит ручеек ветра нет очень жарко кто-то задорно смеется и как во сне представляются рядом старую бабушку светлое утро чулок и наперсток. . . . Мы встретились чтоб потерять друг друга темной ночью и надо ведь иметь что потерять так скучно жить когда и некого забыть и падать некуда и не с кем распрощать платком на счастье помахать захлопнуть дверь уйти куда-нибудь в миры иные и думать о всем том чего и не было на свете и может быть не будет никогда. . . . И все таки приходит то что ждешь пусть иногда не через дверь а упадет вдруг с неба или войдет в раскрытое окно или вообще нежданно воплотится в реальность попросту из ничего вот не было вчера той девушки любимой у тебя и вдруг она как в море родилась в одну счастливую минуту и приплыла на раковине белой или же не было толпы зевак перед твоим окном и вот она собралась ниоткуда стоят и ждут когда ты будешь им читать стихи и хлопают в ладоши беспрестанно и солнце с облака спустилось к тебе в руки ладони твои греет но не жжет и бог издалека шлет поцелуи и может быть когда-нибудь как гость к тебе придет. . . . Я могу говорить с каждой тенью в саду как и с каждым цветком на заброшенной клумбе с каждым деревом в парке и с каплями юной росы на опять зеленеющих листьях только то что они мне расскажут я спрячу от всех там на дне своей старой души где я прячу заветные чувства и мысли. . . . Я могу говорить с каждой тенью в саду как и с каждым цветком на заброшенной клумбе с каждым деревом в парке и с каплями юной росы на опять зеленеющих листьях только то что они мне расскажут я спрячу от всех там на дне своей старой души где я прячу все то что хотели бы люди потрогать руками взять себе и в карманах своих унести от меня навсегда. . . . Даже стены поют иногда и тогда они кажутся легкими занавесками скрывающими счастливый мир от холодного ночного мрака светлыми и воздушными но нельзя опереться о легкий занавес скорбным усталым плечом и приходится не уставать восхищаться все больше и больше и танцевать танцевать танцевать долгими вечерами неутомимо и вдохновенно. . . . Шаткими досками протянулись минуты до странной усмешки и мучительно стонут живые деревья на неутомимом ветру похожем на земное тяготение растянувшееся вдоль линии горизонта холодной и близкой как темное окно напоминающее в пристальном свете настольной лампы безумное зеркало. . . . Нет тебя нет меня ничего уже нет только вьюга как боль комья снега как память и стекла дрожат постоянно как будто от страха и я шлю пустоте свой печальный привет ведь она же теперь будет тс нами как старая сваха. . . . Не все же интересно в этом мире стоит вот дом и пусть себе стоит идут прохожие усталые простые и мне плевать куда они идут или на улице темно и дует ветер и что с того пусть дует как всегда пусть жизнь растает словно снежный ком или замерзнет глыбой льда или взлетит как пух в пустое небо и станет в нем простыми облаками плывущими спокойно на край света я тоже вместе с ними уплыву над этой маленькой кружащейся землей под странными такими парусами из старого душевного тепла. . . . Быть маятником значит сторожить время которое ходит большими шагами вокруг смерти всю долгую ночь. . . . Я смотрю на тень своей судьбы вот она легко прошла по полу вот взлетела птицей на окно за звезду тихонько зацепилась и качаться стала вместе с ней над моей простой счастливой жизнью. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», «Аргамак», «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ», « ДЕТИ РА», и др., в изданиях «Антология Евразии»,», «ПОЭТОГРАД», «ДРУГИЕ», «КАМЕРТОН», «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Под часами», «Менестрель», «Черные дыры букв», « АРИНА НН» , в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голуби (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.