СЕРЕБРЯНОЕ УТРО СТИХИ В «РУССКИЙ ЖУРНАЛ» . . . Серебряное утро все в снегу как будто свет и появился из под снега и белой краской мажет небо и дома и спины озабоченных прохожих и черные деревья и кусты и в кулачок смеется почему-то такой обласканный зимою белый свет как мальчик маленький в овчинном полушубке стоящий в нашем маленьком дворе в покорном ожидании весны. . . . И что я думаю об этом мире? что в нем на самом деле хорошо всего хватает - девушек цветов зеленых листьев неба голубого дорог нехоженых и городов счастливых хотя они мне даже ни к чему я остаюсь всегда в своем саду как будто он стал вечен почему-то в нем бабочки из вечности порхают и птицы вечные так сладостно поют а больше и не надо ничего бескрайнего как пропасть океана и неба в золоте далеких звезд и той любви которой нет на свете. . . . Вот сколько хочется любви столько ее и есть она сама приходит ранним утром и так же сами по себе растут цветы на сказочной лесной поляне где их больше чем в огромном мире холодном и пустом где ветер дует постоянно и все дороги идут упрямо в неизвестность туда где ничего уже и нет а на поляне этой море света и девушки танцуют молодые и первые весенние цветы цветут так сладко среди поцелуев что до безумия их хочется любить. . . . И снова осень лежит среди опавших листьев в ногах у холодов в обнимку с тишиной на простыне тумана так бывает нищий все ждет кивка судьбы и безнадежно ищет свой вожделенный пухлый кошелек на площади пустой среди пустого сора оставшегося от пустых торжеств . . . Напудренная духовность говорящая тонкими полунамеками робкая и стыдливая ласковый шепот нравственности притаившейся в темном углу и философический полумрак строгий как фрак но украшенный бантом кокетства спасающим гордую душу поэта от смеха. . . . Пугливое чувство застывшее словно птица на ветке витиеватая мысль повторяющая вышивку персидского ковра восторженная статуэтка простирающая руки к пухлому абажуру и наконец блестящий талисман дверной ручки понимающе щелкающий впуская в заветный аквариум потустороннего мира где гибкие чертенята артистически корчатся в сказочном танце годами. ОН Покрылся тиной затянулся мраком и стал самим собой недобрым вороватым уставившим поблекшие глаза на новый мир дряхлея вытирая мятой салфеткой рот и изредка шипя осевшим голосом какие-то угрозы которые бегут по подворотням как крысы тихо он существовал фигуру короля держа в кармане а королеву норовя схватить за талию и ниже сатанея и тяжело прерывисто дыша. . . Снег на улице клочьями ваты остался повсюду и небо как застиранная простыня над твоей головой только не видно веревки на которой оно висит но скоро станет темно и выпрыгнет бодро на сцену как клоун луна среди туч и нам будет смешнее жить на свете среди желтых больших фонарей загоревшихся окон и темных подъездов где таятся все те кто нас запросто может с собой унести в темноту. . . . У всего есть конец только небо придумано просто затем чтоб его не иметь ведь оно бесконечно как все о чем мы ничего и не знаем как время которого может и нет как эти шаги по окраине жизни где звезды растут как цветы и их можно сорвать и домой принести и смотреть как они будут в комнате нашей цвести и кружиться. . . . Убогая юность бедная как крепостная девушка она давно умерла и не стоит вспоминать ее слишком часто лучше разматывать дальше клубок радостей жизни как поступают мудрые старушки вяжущие теплые носки своим розовощеким внукам хорошо зная что им принадлежит будущее когда-нибудь станущее самоуверенным настоящим зарабарывающим большие деньги на которые можно купить большие удовольствия или пустую квартиру а можно уехать совсем далеко где жарко когда у нас холодно где холодно когда у нас жарко и где незнакомые люди говорят говорят говорят на своем непонятном для нас языке. . . . Вы заходите в душу живую как будто в чулан и в ней память сложила мечты как консервы на полках из светлого чувства и гирлянды сушеных желаний висят по углам и качается лампочка счастья под старой продавленной крышей но ведь вам хорошо знать что это же ваша душа ее можно закрыть на замок и уйти прохлаждаться и она будет ждать вас как брошенный дом и тихонько скрипя на ветру разрушаться. . . . От чувств паутиной висящих по темным углам и налипших на пыльные окна бывает так душно что их хочется просто смахнуть со стола своей жизни как крошки чужого обеда и стаканом холодной воды самому опрокинуться в горло горячих желаний чтобы там и остаться как лава кипящей на протвени жизни души. . . . Устал писать что ночь опять темна и я люблю луну такую нежную такую молодую на самом деле я ее не вижу вот эту самую волшебницу луну она бывает редко и за шторой глядеть ночами в темное окно неинтересно штора много лучше чем эта черная квадратная дыра и день конечно много лучше ночи днем что-то можно все же рассмотреть а тут – огни огни и ничего не видно как будто бог зачем-то мазал черной краской весь мир вокруг и приговаривал «вот я вам за грехи за те за эти и за все на свете такую черную устрою ночь….» как сказочный колодец но без дна к нему все черти будут приходить напиться и будут ведрами черпать вот эту воду ночи и пить и пить до самого утра. . . . Как хорошо к тебе не возвращаться забыть что ты на свете где-то есть и думать что ты очень некрасива как репейник крапива жгучая или чертополох что я тебя любил такую злую ты мне была как в наказание дана за разные мои грехи быть может хоть за то что сладкое люблю или за то что я не сплю ночами или за то что много говорил о сказочной любви - поговорил и будет тебе сказка да только вероятно без любви а с муками для грешников и с адом в котором черти варят их в котлах как пойманную рыбу варят рыбаки. . . . Давай будем жить так как будто и не было счастья а всегда была в жизни одна только темная ночь и бродили в ней души умерших и мечтали к кому-то прийти вот приходят к тебе и без стука говорят о своей бесприютной судьбе что приходится им бесконечно скитаться по миру и искать в нем пропавшего бога чтоб отвел их в обещанный рай. . . . И зачем у души есть широкие крылья а вот ног у нее почему-то и нет все летает а так бы ходила по миру как странник с котомкой и искала бы чудный источник с живою водой от нее возвращается нежная юность расцветают цветы и все птицы так сладко поют и зимой наступает весна и из снега родятся подснежники вновь с лепестками из счастья и о чьей-то волшебной любви тихим голосом нам говорят. . . . Окружающий мир как распутная девка по всеми подряд провожает закат и проводит все темные ночи и встречает рассвет без стыда и готов позабыть тех кого он когда-то любил и готов полюбить тех кого никогда и не видел. . . . Так тяжело ходить как будто на ногах вериги и думать тяжело как будто мысли валунами стали и надо их передвигать руками по песку и нелегко любить мешают крылья так трудно не взлететь в пустое небо а попросту остаться на земле обнять любимую и делать то что делают на свете с тех пор когда мир богом сотворен. . . . Ничего не бывает так просто если кто-то пришел в твою жизнь значит есть за спиной у него тень большого какого-то смысла с ним он в душу к тебе попадет как ключом открывает к ней дверь что-то вдруг заберет в ней а что-то оставит принесет и положит у ног тишины и таким каким был ты с тех пор уже больше не будешь. . . . Хочется счастье и в вазу поставить букетом чудесных цветов и плюшевым мишкой с собой посадить на кровать и на стену повесить красивой картинкой полной света и нежной любви но оно прилетает как птица и потом улетает опять в это синее синее небо где его очень ждут облака. . . . А жизнь идет одна своей дорогой и ты все время хочешь забежать по ней вперед и посмотреть что будет с жизнью дальше вдруг ждет ее какой-нибудь колдун за поворотом или лунный камень где все написано – идти туда или сюда да только вот из беготни твоей не выйдет ничего ведь на пустой дороге как только жизнь по ней пойдет куда-то вдруг появляются и счастье и несчастье а как она пройдет простая наша жизнь так снова ничего и нет на той дороге лишь только пыль летает как всегда. . . . Все любят бабочек цветы зеленую траву и небо голубое а вот других людей никто не любит или просто старается не замечать как будто они бабочек твоих возьмут и переловят яркокрылых сорвут цветы сомнут зеленую траву измажут небо голубое серой краской наступят на ногу и что-нибудь отнимут как всегда. . . . Не было ничего. В реках вода не текла. В полях не росли цветы. В лесах умерли звери. В городах жили тени. И самая главная тень спустилась с ближайшей звезды. . . . А ты дружи с холодным небом с темной ночью с волнами в море или же со снегом суровой северной зимой тогда быть может станет хорошо на свете жить и волны не утопят и снегом не засыпет навсегда ты с ними будешь заодно лежать зимою на земле и в море бешено кружиться днем и ночью. . . . Ты ждешь когда утонешь в этом море увидишь рыб таинственной любви с большущими счастливыми глазами и нежным ртом в котором только губы каких и не бывает на земле ну а когда со вздохом ты воскреснешь и на поверхности окажешься опять то небо станет нежно голубым оно ведь знает все о том что было. . . . И растопыренные пальцы улиц опять темны куда по ним бежать приходится остаться плащом накинув грусть в молчаньи у окна где городские дали сквозят в ночном тумане а потом захлопнуть книгу ночи из которой летят чужие лишние слова и падают беззвучно прямо на пол. . . . Гирлянды фонарей напоминают бусы на лоснящейся шее проспекта тела присевших в сугробы домов покрываются красноватыми прыщиками горящих окон и ночь по хозяйски стелет скатерть звезд над городом на которую ложится луна дожидаясь того вожделенного часа когда смелое черное облако навалится на нее молча понимая бесполезность слов замерзших как иней повсюду в ямах пустынных дворов. . . . Я могу говорить с каждой тенью в саду как и с каждым цветком на заброшенной клумбе с каждым деревом в парке и с каплями юной росы на опять зеленеющих листьях только то что они мне расскажут я спрячу от всех там на дне своей старой души где я прячу все то что хотели бы люди потрогать руками взять себе и в карманах своих унести от меня навсегда. . . . Профиль слов твоих холоден как в запутавшийся среди теней вечер который привязан к поздней осени за окном как козлик к столбику глупый козлик которого давно пора съесть за прощальным ужином наших отношений ведь ты - как вчерашняя сказка забываешься когда уходишь поэтому - подожди. . . . Грубо сколочена жизнь гвозди которыми держатся стены похожи на вбитую в дерево ругань и лысина неба мрачна и застыла неряшливой кляксой над домом у которого ветер как бешеный дворник под шамканье старых дверей разгоняет огромные лужи печали . . . Твою любовь я ощущаю как помаду на своих губах и хочу смыть ее в умывальнике бодрым утром ждущим жертвоприношений а моя любовь прилипает к тебе по ночам пластилином и мучается под твоими тонкими пальцами которые я когда-нибудь поломаю а после конечно умру захлопнув за собой крышку гроба как дверь в общую нашу квартиру. . . . Я привык к тишине к одиночеству тоже привык за окном на стареющем клене дрожат пожелтевшие листья и большущие капли ползут и ползут по стеклу это дождь он как слезы о том что все лучшее было. . . . Вода течет в море в широкой реке над ней облака как огромные белые птицы и смотришь на воду и кажется так наша жизнь течет в далекое море где неведомо что и неведомо как и зачем непременно случится и огромные волны об этом все знают от счастья в неистовом танце кружась. . . . Ничего и не нужно зима это просто зима белый снег простыней как спокойная память о жизни словно листья кружилась она над осенней землей и упала покорно в замерзшие лужи. . . . И не буду теперь ни о чем вспоминать я как ветер лечу в синем небе вокруг только белые птицы и они все кружатся и что-то кричат но я слушать их больше уже не хочу и живу как лечу просто так обо всем забывая. . . . Мы за гранью и зла и добра как за лесом в котором лишь дикие звери и одни на поляне любви где вокруг лишь цветы и цветы словно кто-то их просто рассыпал рядом с нами для счастья и нежность у нас на раскрытых ладонях лежит в это утро как прозрачные капли росы. . . . Запахнешь ты свой плащ и исчезнешь во тьме я останусь стоять на пороге забытого дома как призрак из странного сна он так долго нам снился обоим что жизнь и прошла как проходит по рельсам стуча тот единственный поезд ночной все летящий куда-то сквозь время. . . . Закрыть глаза - необходимость похожая на утоление голода приводящая за руку сон как тихого мальчика готового плакать часами без веской - как гиря штангиста - причины возникающей только у взрослых под давлением сурового опыта всегда стоящего в дверях вышибалой и чуждого детям как синему морю - пустыня хотя море - по своему тоже пустыня хотя у мудрости лицо пронырливого подростка знающего где спрятана нужная истина хотя все мы бродим по кругу цепочкой слепых заключенных потерявших зрение в темноте одиночных камер полных галлюцинаций. . . . Слоняются по квартире растрепанные мечты не совсем трезвые и не всегда скромные а уже вечер и пора ехать на бал-маскарад где танцуют в обнимку с бездельем полногрудые желания с зелеными глазами где приспущены шторы интимности и учтивые официанты разносят бокалы шипучей любви а в вазах хрустальных букеты наивных страданий которые с радостью бросят к ногам хмурого как полицейский рассвета. . . . Белая шляпа зимнего дня упала в темный подъезд где жила вечная тьма полная боли и страха что вокруг только ночь без души и без звезд и она для всего в этом мире большом как проклятье. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», «Аргамак», «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ», « ДЕТИ РА», и др., в изданиях «Антология Евразии»,», «ПОЭТОГРАД», «ДРУГИЕ», «КАМЕРТОН», «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Под часами», «Менестрель», «Черные дыры букв», « АРИНА НН» , в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голуби (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалисто