Вдали уж и конец просеки показался. Яги еще наддали, коты от ора хрипеть начали, местами вроде как на лай срывались. Не зря внутреннему голосу сравнение с собаками на ум пришло. Азарт погони наивысшего накала достиг, достиг, подержался минуту-другую и спадать стал… Вон и поляна в конце просеки, а на ней ель приметная. Да…, гон хорошо прошел, классно. Но потехи время прошло, пора за дело приниматься. Бабы-Яги умолкли постепенно, улюлюкать да свистеть перестали, коты то ж замолчали. Бежали теперь молча, только дыхание тяжелое слышалось да топот. Упыри перемену обстановки сразу просекли, чувствительные, гады. - Это что такое? Что ж они замолчали, к чему бы это,- задыхаясь от быстрого лета на пределе своих физических возможностей, еле проговорила упыриха. - К чему бы … , - передразнил старик, тоже с трудом переводя дыхание,- Да ни к чему хорошему, неужто не понимаешь? - Да о чем вы, о чем? – перепугался молодой Дрон, задрожал, как лист осиновый. - Дрожи не дрожи, хана нам пришла, - с надрывом простонал старик-упырь. Упыриха Тома в панике по сторонам оглядываться начала, заметалась, за ней Дрон как хвост привязался. – Да отцепись, ты, проклятый, - зло крикнула ему Тома. Но ослабевший от страха Дрон мертвой хваткой за руку ее схватился – не оторвать, заскулил: Пособи, упаду я … - Все сейчас упадете, - раздался суровый голос близехонько, -А ну, приземляетесь на этой поляне, к елке поближе. Да не трепыхаться у меня! Страх глаза упырям застил, не заметили они, как к ним Бабы-Яги на ступах подобрались. А те над кровососами нависли, к земле прижимают, глядят грозно, метлами замахиваются. Тут у Дрона¸ видать, конечности совсем отказали, на землю рухнул, Томку за собой потащил, не удалось ей от него отцепиться. Пока Яги за падением наблюдали, Саныч тихонечко в сторону, к лесу полетел, но смыться ему не удалось, метлой Яги был остановлен и тоже на землю спровожен. Так прямо в центр поляны упыри и приземлились. А на поляне их Бабы-Яги с котами поджидают, кругом окружают, смотрят строго, безжалостно. Похолодело все внутри у упырей, конец свой почуяли. Ни живы, ни мертвы стоят. Вдруг Саныч на колени как упадет, как плакать да жалиться начнет: - Не губите! Одной мы с вами породы, что вам до людишек то? Пожалейте несчастных нас, отпустите! А мы уж затаимся где ни то, и не услышите про нас больше в веки вечные… Дрон рядом на колени свалился, подвывать начал, Тому за подол дергает, давай, мол, присоединяйся. Но та не пожелала перед Ягами склониться, голову высоко подняла, спину выпрямила, прямо в глаза Акулине взглянула. Умна была упыриха, поняла, что прощения не вымолить, убежать не удастся, смерть лихую и скорую так и так принять придется, так что ж унижаться?! Акулина тоже взор в упыриху вперила, так и замерли друг напротив друга, в напряжении: кто кого пересмотрит, кто первой глаза опустит. Акулина силу характера показывала, а Томке терять и вовсе нечего. Так что исход поединка безмолвного неясен был. Как бы Акуле не опозориться перед бойцами своими, стимул к поединку у кровопийцы посильнее был. И тут: - Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никто не желает, - не к месту, торжественно, с чувством запел внутренний голос Яги Настены. Пение его насмешкой прозвучало, обстановку сразу разрядило. Томка от неожиданности взгляд отвела, победа за Акулиной осталась. Акула для вида на голос прикрикнула, что, мол, мешаешься, но на Настю одобрительно посмотрела, кивнула благодарно. Пора настала к экзекуции переходить. Акула котам знак подала. Баюн с Ворчуном завыли душераздирающе, уши к головам прижали, хвосты распустили, клыки немалые оскалили и к упырям кинулись – тех словно неведомой силой на ноги вздернуло, голосить вмиг перестали. Коты у ног их присели, из лап передних когти-кинжалы выпустили, сторожат-угрожают. Акулина приговор зачитала, чтоб все «честь по чести» было. Упыри к смерти приговаривались за изуверское непотребство, с которым кровопийство свое творили. Пропитание - пропитанием, но всякие извращения и издевательства по отношению к людям, друг к другу ли, строго пресекались в рядах нежити. Маньяки бешеные не только средь человеков имеются, а уж если еще и силой колдовской обладают – с ними тогда никакого сладу, выход один: уничтожать физически. В тягостном молчании упыри приговор выслушали. Вдруг старый упырь голос подал, заговорил с издевкой: - Ну, да. Вон вас сколько, да еще коты - зверюги. Что вдесятером с нами не справиться, вот если б один на один, тогда еще не известно, за кем победа бы осталась. Убийство это, а не охота. Против извращений боретесь, а сами? Слабаки! Акулину от его слов аж перекосило всю, уж очень она самолюбива была, никаких сомнений в силе своей не терпела. Саныч то просек, еще больше юродствовать начал: - Слабо один на один то? Как есть убийцы, в честном бою вам нас не одолеть, нипочем не одолеть! Акулу от ярости трясти начало, мозги гневом застило, выпалила с дуру: - Честного боя хочешь? Будет тебе бой! К бойцам обернулась, скомандовала: - Отпустить упырей, пусть скрыться попытаются. Преследование начнем, как в лесу скроются! У Баб-Яг от изумления языки отнялись – что творила командирша ихняя. Видано ли дело пойманных упырей отпускать. Беду творила Аклина… Но делать нечего, противоречить командиру негоже. Лишь Настена, как лицо к главе отряда наиболее приближенное, пристально на Акулу уставилась, глазами пыталась сигнализировать, в чувство ее привести. Но куда там! Акулина «удила закусила», только головой дернула, не мешай, мол. Упыри, близкую свободу почуяв, так обрадовались, что и передать нельзя. Глаза у них загорелись, затоптались, они, заерзали, улыбаться довольно начали. Видя их радость бесовскую, Акуле одуматься бы, но как могла она от слова данного отказаться? Хотя, если подумать, вся нежить обманом живет, лжет, как дышит. И тут Настене мысль в голову пришла: а что если специально Акула на уловку кровососа поддалась? В кои - то веки на охоту выбрались, все боевой подготовкой пробавлялись. А тут на деле бойцам потренироваться можно, на боевом задании себя проверить. Гон то недолгим оказался, упыри какие-то занюханные попались, быстро их взяли, почти без сопротивления. Знать, командирша на практике решила теоретическую подготовку летучего отряда проверить. - Настен, о чем задумалась? – спросила подругу Олимпиада, - Что глазами сверкаешь? Ты лучше скажи, что Акула творит. - Дело творит, - начала Настена, но тут Акулина в ее сторону зыркнула: - Отставить разговорчики! Всем разойтись! Яги и коты круг разорвали, отходить начали, дорогу упырям для бегства освобождая. Те сначала не поверили вроде, но тут у Дрона нервы совсем сдали, с громким криком: А-а-а! он к лесу кинулся, падал в сугробах, поднимался, голыми руками снег загребая. Не пробежав и с десяток метров, вконец увяз, в снег повалился, во весь голос рыдать начал. Пока Яги на выкрутасы молодого упыря любовались, Саныч с Томой в воздух поднялись, к лесу что есть мочи полетели. Дрон их увидел, рыдать перестал – дошло до него, что по воздуху бежать сподручнее - тоже взлетел, в хвост им пристроился. Минута-другая (ну, пять минут), и упыри скрылись меж деревьями. Акула взглядом кровососов проводила, еще пару минут подождала и скомандовала: - Пленных не брать! Пошли, пошли… Застоявшиеся коты первыми вслед упырям рванули, вновь в азарте вопить начали. Глядя на них, у их хозяек кровь в жилах взыграла, следом кинулись, на ходу кто кинжал из ножен доставал, кто ружье брал наперевес. Акулина последней бежала, обстановку контролировала. В лес все вместе ворвались, а там рассыпались – упыри, видать, разлетелись, каждый сам свой зад спасать намерился. Акула командовала: - По трое, по трое разделитесь, каждой тройке своего упыря преследовать. Первой Матрена отличилась – кот ее Ворчун своим нюхом славился, быстро молодого упыря унюхал – выследил, да и то, смердил тот изрядно, видать сроду не мылся. Тройка Матрены упыря скрытно окружила – в овраге он притаился - котов на него напустили, а пока упырь отбивался, Матрена к нему за спину забежала, быстренько в овраг по снегу съехала, колом осиновым в спину ударила-вонзила. Завизжал упырь тонко, по-заячьи, назад изогнулся, извиваться начал, кол ухватить и вытащить пытаясь. Матрена надавила сильнее, тут другая Яга подоспела, по тупому концу кола молотом ударила, так что острый конец кола из груди кровососа вышел. Повалился упырь на бок, кровь из него фонтаном брызнула, еле Матрена отскочить успела. Дернулся упырь пару раз и сдох, проклятый. Тройка Олимпиады упыриху выслеживала. Та дальше в лес пролетела, следов ее на снегу не наблюдалось. Однако, кошка Яги, Полечка, слух имела изумительный. По знаку Липы, Бабы-Яги замерли, дыхание затаили. Полечка на задние лапки поднялась, вслушиваться в звуки лесные начала. Уши у нее, как локаторы работали, даже вроде вращаться начали. Очень она в тот момент повадкой своей зайца напоминала, но Олимпиада тут же мысль эту отогнала, незачем кошку любимую обижать. Гляди, услышала что-то, осторожно в чащу пробираться стала, перед елью огромной, что ветки до самой земли свесила, замерла, лапку подняла, под ель указывая. Ай, да умница, - подумала Олимпиада. Поближе подобралась, за кустами заснеженными схоронилась, внимательно ель осмотрела, соображать начала, что упыриха на ель сверху опустилась, по стволу вниз спустилась и под ветками нижними как в шалаше укрылась. Вон и ветка слегка дернулась, вроде как глаз из-под иголок блеснул. Выкурить Тому оттуда затруднительно будет. Полечку она, конечно, не приметила – белое на белом не больно разглядишь. Липа ружье приготовила, на колени в снег опустилась, прицелилась. Головой Полечке кивнула, знак им обеим понятный, подавая. Кошка осторожно ель обошла, за сугробами прячась, сзади притаилась. Приготовилась и, завопив дуром во все горло кошачье, прыгнула вперед под еловые ветки. Не ожидала нападения упыриха. Пока отбивалась от разъяренной кошки, на миг показалась из-под ели, на прицел Яге попалась. Липа снайпером в отряде состояла. Рука у нее не дрогнула, серебряная пуля точно в лоб кровопийце вошла. Тихо, сразу скончалась упыриха, раз – и носом в снег уткнулось ее тело безжизненное.