ЧАСЫ НА СТЕНЕ ПОДБОРКА СТИХОВ 49 . . . Часы на стене старомодны как девушка в белом у окна за ним сад и конечно цветы и естественно осень цветы увядают и девушке грустно и в руках у нее кружевной старомодный платок и клубится туман и слова утонченно красивы и воздушна печаль и наполнен бокал тишины. . . . А вдруг сегодня снова будет солнце когда день станет безупречно белым и поплывет оно над головой и плюхнется когда-нибудь в далекий пруд заката и буду я писать ему стихи. . . . Жизнь заплетается в длинную девичью косу каждый ее волосок - это прожитый день только когда-то придет удалой парикмахер скажет: ненужная длинная скучная жизнь лучше пусть будет смешной и короткой девчоночьей стрижкой и побежит по лугам просто так как тропинка или останется только веселой картинкой которую мы на своей одинокой дороге нашли. . . . За занавеской темный мир и множество горящих глаз и томный шепот ночи а в комнате невинный розовый волшебный абажур и маленькие чашки чая шелест платья и даже обещание чудес и может быть такие поцелуи которым не бывает и конца. . . . Холод осень сны оборванные как цветы и собранные в мутную от дождя и тумана корзину памяти закат багровыми пальцами трогающий опавшие листья пригород расползающийся вдаль под широкой ладонью неба и безмолвие тягучее резиновое напоминающее смирительную рубашку в которой безысходно бьются прозрачные хрупкие чувства. . . . Плеск ласковой волны у ваших ног и свечи сосен на вечернем солнце догорают и серп луны едва заметный полубог на бледном небе воскресает и вы стоите рядом с тишиной немого неба словно изваянье и я дарю вам только вам одной заката уходящее сиянье. . . . Тишина как пластырь для тебя прилепилась чтобы не болела постоянно гордая душа чтоб она казалась такой белой как халат счастливого врача он приходит даже среди ночи проверяет пульс у нашей жизни и кладет на голову повязку и повязка эта изо льда. . . . Жизнь нагревается солнце похоже на примус можно согреть на нем душу а можно уйти к синей прозрачной воде образующей море где плавают рыбы и корабли под большими как множество белых платков парусами на которых уходим порой в неизвестность чтобы снова вернуться обратно с полным трюмом невиданных новых чудес. . . . Я доберусь до краешка земли и там на краешке усядусь посмотреть на черную вселенную с обрыва в ней звезд немеряно и все они кружатся как будто бы танцуют для тебя и среди них волшебница луна счастливая такая молодая я так хотел бы взять ее с собой в наш мир земной но ведь она нагая и люди рядом это не поймут и среди них нагих царевен не встречают бывают только маленькие дети и бабушки которым тыща лет. . . . Я буду все отодвигать подальше от себя любой рассвет любой закат любую бурную весну любую плачущую осень и навсегда останусь молодым поскольку отгоню и старость и запрещу ей появляться дома закрою рот и выставлю за дверь не посчитаюсь даже с счастьем безмятежным не дам себя обнять и душа в душу с ним не буду жить и телефона добрым феям не оставлю. . . . Ты становишься частью души самой лучшей и самой красивой такой юной как нежный цветок на поляне весны как подснежник только он никогда не увянет даже если не будет весны. . . . Мне кажется не я а жизнь состарилась и вот бредет по улицам с клюкой и шаркает ногами как старуха а я такой же молодой как был когда-то мне все легко любить и верить в счастье которое приходит как девчонка что бы меня ночами целовать. . . . Может ты меня заговорила может месяц нас заговорил он сиял улыбкой колдуна за окном и был как будто рядом как и ты но только без души свет его похож на сок лимона и налит в божественный стакан этой ночи и еще не выпит. . . . Почему ты дюймовочка как ты расти перестала этот лист для тебя как ладья и плывешь ты по морю любви только волны большие проглотят тебя словно рыбы и твой лист упадет на холодное дно. . . . Все становится очень красивым вот таким как и было во сне оголенные плечи заката поцелуи последние дня и уже появляется снова обнаженная в небе луна и все шепчет об этой невиданной встрече на пороге ночной тишины когда птицы уже не поют и легко зажигаются первые звезды. . . . Зачем я такой быть бы мне совершенно другим великаном в больших сапогах или маленьким гномом веселым и за бабочкой синей гоняться на поляне лесной и смеяться серебряным смехом так похожим на капли росы но ведь я же иной я летаю как птица в облаках полных очень холодной воды превратившейся в пар высоко над землей где всегда по ночам загораются яркие звезды. . . . Что ты можешь купить из простых статуэток на стол - вот скульптуру «медведь нападает на лося» или - гордый орел восседает на камне и крылья зловеще раскрыл или ту где русалка сидит на песке соблазняя кого-то игриво а вот я бы хотел за любые доступные деньги скульптуру покоя где в кровати лежит человек и мечтательно смотрит в окно или спит безмятежно счастливый. . . . Почему все любимые девушки - это цветы на поляне в волшебном лесу а все дряхлые злые старухи - колючий репейник в глубокой канаве есть на свете и бабочки с крыльями цвета морской накатившей волны трудовые рабочие пчелки и вечно ленивые трутни ну а больше всего суетливых простых муравьев из за них и весь мир превратился давно в муравейник и в нем даже в чертогах чудесных жила муравьиная мама но ее за грехи заключили теперь в монастырь. . . . И жил добрый волшебник в лесу и крестьяне к нему приходили за чудом чтобы был урожай чтоб корова телят родила чтобы крыша в избе протекать перестала и все это случалось тогда наяву но во сне к ним являлся волшебник и всегда говорил - ты отдай что украл и тогда превратишься в красивую птицу долетишь и до неба и Бога увидишь в раю а я здесь подожду тебя в темном лесу и о счастье твоем погадаю. . . . Я привык разговаривать только с луной что мне люди такие чужие в их глазах вижу вечный укор почему по ночам я не сплю не иду по утрам на работу вечерами в чудесном саду городском не танцую а смотрю на луну ей одной посылаю свою поцелуи и шепчу непонятные всем кто вокруг колдовские слова. . . . Сколько ты суетишься пытаешься с неба побольше стащить мелких звезд и побольше соленой воды набрать в море и в горах соскрести больше снега в свой старый мешок и зачем тебе все это надо иметь у себя в твоем маленьком доме? чтобы он превратился в твой собственный мир где ты бы был богом на облаке белом и смотрел высоты на владенья свои на полу под кроватью и в пыльных углах и как маленький но настоящий никем не придуманный бог наслаждался. . . . У жизни спутников всего лишь два разлука и печаль и каждый из них хочет чтоб ты жил с ним и так его любил как любят дети маму или папу как они ждут когда же он придет погладит голову и тихо улыбнется своей улыбкой что была всегда. . . . Мое болото лучше всех на свете как в нем лягушки квакают ночами какие чудные кружатся комары а мох какой так мягок как перина ну а чужом краю такого нет бывает в тамошних болотах негде даже утопиться не говоря о том чтобы поспать вот у меня трясина так трясина такой и в тропиках наверно не найти ведь я кулик лихой тем куликам болотным не чета сижу и думаю - мое болото хвалят и это братцы верно неспроста. . . . Облака как вагоны огромного белого поезда везут за собой по земле свои длинные тени и солнце одно среди них как дорожный фонарь то выглянет вдруг меж вагонами то исчезает а мы на перроне давно неподвижной покрытой как плесенью зеленью лета распаренной жизни все машем и машем руками кому-то в небесном окне как будто мы очень нужны тем кто молча плывет мимо нас в небесной седой вышине и о нас и не знает. . . . Слыхала голоса? Они такие злые и говорят что слышать их нельзя что это значит ты больна серьезно как болен дуб что скоро упадет на старую проезжую дорогу поскольку видел даже ее роды и знает то что знать ему нельзя так все больны кто слишком много знает и видел то что велено забыть и прятать под подолом или в кадках и никогда о том не говорить. . . . К тебе никто давно не ходит и никто с тобой уже не говорит все про тебя забыли и не знают что ты по прежнему влюблен в свою луну и дней совсем не замечаешь в белых платьях как девушек чужих и незнакомых которые тебе и не нужны они вот так же пролетают незаметно как бабочки простые на лугу порхая крыльями как будто хлопая в ладоши самим себе и миру что вокруг а ты дотронешься рукою до луны и кажется уже коснулся неба со всеми звездами счастливыми живыми и всей божественной и темной глубиной. . . . Вот эта девочка она не любит цвет опавших листьев как будто чувствует что в нем вся осень жизни а ей нужна счастливая весна и розовое солнце как ребенок в штанишках из лучей на небе синем и как грибы большие рядом облака дымовиками их все дети называли и упоительный как нежность небосвод на его синем бархатном ковре так сладко засыпает счастье как дева юная в руках у колдуна. . . . В лесу причудливых и хмурых сновидений кругом тропинки и тропинки они кружат и колдуют и зовут так как волшебницы лесные и девчонки те у которых таинства любви в затейливых берестяных корзинках среди мхов чудесных и грибов волшебных и они пахнут колдовством восторга когда коснешься счастья и оно как птица унесет тебя в то голубое небо где кружатся все время облака как будто белые растрепанные чайки среди моря забывшие совсем о берегах. . . . Я таким и останусь простым как большая любовь вот она протянулась по полю скучающей жизни забытой дорогой и не кружит а просто ведет на край света словно за руку девушка милая нежно взяла и шагает с тобою босыми ногами шаг в шаг и так часто легко и взволнованно дышит словно вместе мы с нею летим в небеса и совсем не хотим возвращаться. . . . Ты кого-нибудь встретишь из них темной ночью может днем угадаешь по голосу взгляду что это они те другие которые видят весь мир наизнанку и уходят тогда когда только пора приходить и совсем не умеют смеяться и плакать и идут так легко что шаги их не слышит никто их всегда называют тенями которых на свете совсем не бывает а есть только такие вот эти «они». . . . Небо в розовой нежной косынке и мороз стал особенно добр он всем дарит цветы ледяные и на окнах от них так светло снег хрустит под ногами как булка взял бы съел да она холодна и вот снова иду про протоптанной кем-то тропинке в направлении желтой луны что глядит как огромный испуганный глаз из за крыши соседнего дома. . . . Мы ведь любим и девушек стройных и юных и березки в заманчивой роще и рыбок веселых в пруду и конечно же пение птиц в загрустившем саду на закате и срываем как ягоды звезды на небе и любовь собираем как мед словно мы уже пчелы и летаем жужжа над поляной где только цветы. . . . Запоминай как дерево растет и как цветут цветы на белом свете и как плывут по небу облака барахтаясь в волнах и кувыркаясь как мы друг друга любим в тишине и как пронзительно в груди стучало сердце. . . . Я буду ждать своей судьбы как люди дожидаются спокойно ночного поезда в кромешной тьме стуча колесами он пролетает мимо полный света и переезд опять уже открыт и можно вновь идти спешить куда-то а можно и остаться в тишине когда так слышно посреди безмолвной ночи как сердце одинокое стучит. . . . Я страшно рад ведь счастье было сладким как груша спелая и вовремя пришло мы с ним опять как будто плыли в лодке по морю темному качаясь на волнах была над нами нежная луна и как она тогда светила ярко и ласково как будто бы шепча заветные слова о сказочной любви которые не повторить и богу. . . . Я дождусь когда счастье сорвется как яблоко спелое с ветки упадет прямо в руки с малиновым спелым бочком и его унесу я в свой мир и оставлю на блюде чтобы ждало минуты когда его с радостью съем. . . . Облака похожи на влюбленных и плывут они по небу синему целуясь словно это бесконечная река а земля внизу усыпана цветами они выросли из слез всех тех влюбленных только это слезы радости простые как прозрачная весенняя роса. . . . Быть бы мне сугробом снега одиноким и тогда бы я растаял по весне превратился бы в сияющую лужу и по мне бы проплывали облака и купалось бы в воде моей живое солнце словно множество блестящих рыбок золотых что спасаются все время от кота ведь он бродит рядом черной тенью и потом бы я стал утренним туманом и поднялся в голубые небеса. . . . Я вспоминаю жизнь как вспоминают детство когда пешком ходил под стол играл в свои игрушки и много плакал по малейшим пустякам теперь той жизни нет в игрушки не играю не плачу не хожу пешком под стол зато смеюсь вот как смеется солнце на этом небе вечно голубом. . . . Ко мне приходят маленькие люди и до звонка не могут дотянуться в парадном на стене и не умеют громко говорить и кланяются низко словно куклы я их впускаю сам сквозь щелку в двери и в комнате моей они пищат так тоненько как мыши бывает что порой и до утра потом уходят забирают шляпки и семенят сапожками по полу и оставляют мелкие следы я остаюсь один и начинаю думать ну где же все таки живут большие люди такого роста чтоб входили в двери легко и просто и запросто садились бы за стол вели с тобою долгий разговор съедали все пирожные на блюде и выпивали целый чайник чая невзначай да нет таких вокруг но может быть и лучше мои пирожные всегда съедаю сам сам выпиваю целый чайник чая и никогда ни с кем не говорю. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», «Аргамак», «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ», «ДЕТИ РА» и др., в изданиях «Антология Евразии»», «ПОЭТОГРАД», «ДРУГИЕ», «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Под часами», «Менестрель», «Черные дыры букв», « АРИНА НН» , в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голуби (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.