В закатах обретая шорох Уже безвидных облаков, Навеет грусть таящий морок В глуби случайной суть веков. Но тьмою зрим закат подлунный, Крадется ветром лес бесшумный И между небом и горой Случается борьба порой: Верхушка явственно бела В сгущенном полумраке мира, И над рекой луна цела Мольбой тоскливою кумира Фантазий полудетских злых, То полусонных, то ночных, В которых оборотень пляшет. И на луну, сердясь, сопит, И взвоет, будто кашлянет; В глазах его судьбой горит Последний вздох умершей плоти; И в том лесу молчанья хватит — На всех подлунных миром чад. И меж горой и небом ад: То сердце демона вопит От немощной тоски приблудной. И было время полночь уж; Где час молитвы воем жадной Колдует временем и чужд Дыханью леса шаг неробкий, Что заблудившись ищет верхь, И в сторонах блуждает, чуткий, Надеется, вниманьем тих, Благообразен и покоен, Во тьме уж вязкой путь ища. И страх его отвагой поен; И время — мыслью трепеща. И между сосен видит место Где есть как будто прорезь мглы: Река темнеет; взгляда тесто Он обращает в тень иглы. И раздвигая ветви колкие Вторгается на берег — жив. Из леса, норы где глубокие, До плоти где стремится клюв Что из дупла: то птица-вепрь Решила молча зуд унять В пустом и ненасытном брюхе. И путник лоб рукой отер, Стараясь тут о шаге знать, И сердцем пьяно в тонком слухе. Тут лодка чья-то сушит днище, Ее он враз перевернул И сдвинув в воду — та заплещет — Прям по теченью и шагнул.