В ОБЪЯТИЯХ ОСЕНИ ЭТОЙ СТИХИ В ЖУРНАЛ «ИНТЕРПОЭЗИЯ» . . . В объятиях осени этой закружимся вместе и пусть она девочкой станет опять и нежные руки ее нас будут снова касаться и долго ночами ласкать и шептать о любви те же самые очень простые слова. . . . Что становится ночью так близко далеко среди белого дня будто дом до которого надо и идти и идти вдруг окажется рядом во тьме ведь тебя я днем даже не вижу ты где-то за лесами полями морями а теперь среди ночи могу тебя снова коснуться так как ветер касается листьев счастливой весной. . . . Сколько хочешь столько и живи будет лет для жизни очень много словно волн на море самых разных синих и взлетающих как птицы тихих и таких счастливых как простая нежная любовь что теперь опять с тобою дружит будто звездочка такая молодая за твоим распахнутом окном. . . . Пора нам выпускать воздушные шары обратно в небо где их старый дом и где они всегда должны кружиться красивые и яркие такие как детские счастливые мечты и нас с тобою уносить в плетеных легоньких корзинах в такие дали где вокруг цветы цветы на всех небесных солнечных полянах среди пушистых белых облаков. . . . Не трогай тишину руками она как паутина оборвется как будто бы от крика шума крыльев и тех тяжелых и чужих шагов которые все ближе словно кто-то идет к тебе с котомкой за плечами заросший бородой и одинокий как странник из дремучей тьмы веков где много их бродило по пустыне и бога в ней встречало иногда. . . . Закрой лицо руками будет легче так облака закроют утром небо так шторы прикрывают нам окно и сумрак остается лучшим другом в нем видно все и тело и душа и то что сказало и то о чем молчали как жизнь молчит когда она уходит что никогда не встретиться с тобой. . . . Никто тебя «за так» не поцелует не скажет слова даже не заметит здесь все чего-то стоит что-то весит прикреплено присосками к чему-то и на цепи на чьем-нибудь дворе дотронешься и тут же тебе скажут что так нельзя у нас такое табу для черных бедных сирых и убогих или каких-то просто не таких и взялся б за руки да не с кем все при деле все время пилят делят или строят вот только неизвестно для кого. . . . Мне хочется чтобы кружилась луна вокруг нас среди ночи и мы бы остались одни на всем свете в такой темноте где не видно где ты а где я где счастье кончается где же любовь началась и кто же тут рядом колдует на звездах горящих. . . . Я не знал что она существует на свете ведь она нарисована только на детской наивной картинке и меня кто-то просто спросил «расскажи что же здесь на рисунке» я сказал - это чья-то любовь и какая она молодая и какие же нежные руки сейчас у нее но не вижу кого она гладит и не знаю ему хорошо или больно и не ведаю кто он такой. . . . Ты придешь это будет так скоро только времени мало у нас и минутная стрелка так быстро окажется вниз головой как и маленький клоун в придуманном цирке в колпаке и волшебном халате он обычно ночует на старом диване в темной комнате рядом со мной. . . . Пусть я не такой но и все не такое как надо на небе - всегда облака на земле - много пыли в душе - есть пустоты а жизнь - коротка. . . . Как мотыльки вокруг луны кружатся души по ночам и обжигаясь падают на землю и слышна их возня кругом в густой траве и шорох будто вновь пытаются взлететь но вот не могут обгорели крылья и стали вдруг безумно тяжелы для тех кто так легко на них летел в прозрачной тишине да только лишь куда уже не помнит. . . . Он под темными елями прячет погибшие души собирает упавшие звезды ночами и садится верхом на луну чтоб следить за землей только кто он не знает никто и боятся его даже дети и кладут под подушки игрушки свои перед сном чтобы он не сумел их украсть. . . . Дожидайся когда голова станет ясной как синее небо когда мысли совсем разлетятся как птицы и останется только дышать легким воздухом жизни счастливой и смеяться как солнце смеется и любить как нас любит ночами луна. . . . Если ты сам себя не жалеешь то кто же тебя пожалеет тогда те кто воду решил на тебе из колодца возить те кому ты так дорог как старый проверенный клоун кто тебя полюбил как живую игрушку кто тебя позабыл словно прожитый день кто ты им да и кто они сами такие в этом мире где каждый не больше песчинки на пустом берегу бытия. . . . Даже море тебя не узнало волны стали чужими и берег другой даже небо не верит что ты все летаешь на этих же крыльях и в лесу заросли все тропинки по которым так славно когда-то бродил остается одно только поле без края там ты свой нет начала ему и конца ты в нем так же свободен как раньше когда мир был простым и красивым словно утро счастливой весной. . . . Ты так и будешь в темном мире той свечей которая горит всю ночь и пламя ее кажется намного больше чем на самом деле - огромным факелом который великан несет в пещере черной и все слышны во тьме тяжелые его шаги. . . . Я бы хотел чтоб все было иначе светились звезды словно фонари и обнаженная луна гуляла среди них как по бульвару без всякого обычного стыда и мы бы ей дарили все цветы на свете с полей лесов и даже со дна моря и почему-то вдруг они окрашивались в цвет ночных фиалок касаясь ее девичьей груди. . . . Ты ночью становишься черным как омут в дремучем лесу а днем ты прозрачен как вода из ручья что бежит неизвестно куда в чистом поле поэтому что мне с тобой говорить ты меняешься так как меняется время и уйдешь от любого ответа как жизнь на земле у которой великое множество масок. . . . У меня у тебе только одни поцелуи и ни слов ни желаний совсем никаких будь кем хочешь лети куда хочешь на белых распластанных крыльях я оставлю свои поцелуи другим они тоже такие же странные белые птицы и всегда прилетят когда я им рукой помашу среди ночи ведь они видят все в темноте. . . . Тропе безумно нравится кружить а полю ровному приятно быть без края и каждый хочет жить по своему лес небо человек душа и даже маленькие листья на осинах которые так трепетно дрожат от страха быть на свете. . . . Люблю страницы светлой тишины и одиночество в окна привычной раме начало осени и первый день весны и небо синее как будто на экране и хорошо когда опять тепло и воробьи слоняются по лужам и наплевать когда не повезло когда льет дождь и ветром день простужен и кажется что будет так всегда легко и просто словно в детском мире сначала снег потом опять вода а мы живем и так всегда и жили. . . . Ты поможешь мне думать что все еще будет у нас впереди и горячее солнце взойдет и часы будут долго отсчитывать время нашей жизни они не умеют стоять так и мы не умеем не жить не любить не прощаться так нежно что мучительно хочется встретиться снова под всегда обнаженной луной. . . . Мир как игрушечный среди бумажных ангелов они гирляндами висят под потолком и жестяных цветов они совсем не вянут и деревянных крашеных лошадок они давно не скачут никуда и тех друзей что слова вам не скажут но будут ласково смотреть из глубины пластмассовых улыбок на нашу жизнь такую как всегда. . . . Уже стеклом покрыты лужи на асфальте в сухие слезы превратились листья и облака как шапка меховая надвинулись уже на лоб земли пора действительно прощаться это осень в последний день перед отъездом в вечность и паровоз на старенькой платформе уже давно решительно пыхтит и рельсы так легко уходят в небо как будто там их ждут мигая звезды как светофоры млечного пути. . . . Что ты ждешь? Что посыпется счастье в твою чайную чашку как сахарный сладкий песок прямо в рот прилетят на резиновых крыльях конфеты и почтительный старый седой почтальон принесет тебе с низким поклоном посылку живых удивительно милых игрушек и они взявшись за руки станут легко танцевать на столе а ты будешь смеяться и плакать ощущая себя в чудной сказке никому неизвестной но с очень хорошим концом. . . . Как будто бы шел по проспекту король и бросал золотые монеты толпе а толпа разбежалась от страха и осталось огромное множество этих монет у домов в синих лужах и кто-то совсем незнакомый сказал: «посмотрите ведь это же желтые листья они просто упали с деревьев» и не было ни короля с его стражей ни от страха бегущей толпы врассыпную а стояла обычная осень на улицах полных печали и спокойно глядела нам вслед. ЧУДЕСА Заяц бил в барабан слон гудел на трубе кошка стала мяукать на скрипке и все звери поверили в то что они музыканты а рыбы решили что поэтами стали и пишут стихи под водой и листы этих чудных стихов нам приносит волнами на берег и сидят старики на камнях на пустом берегу и читают стихи поэтических рыб из глубин океана земного. . . . Ночь бывает темна как глаза одинокой цыганки она вечно приходит гадать о судьбе а день весел как бодро смеющийся парень он конечно же выпил с утра немало горячего света и счастливое солнце опять продает за копейки а потом и закат разожжет свой волшебный костер мановением рук словно фокусник в цирке и напишет таинственно что-то на сгорающем белом листе далекому богу на память. . . . Похожа наша жизнь на сдувшееся колесо оно уже не катится как раньше а стоит как будто-то кто-то ночью его тайком огромным шилом проколол наверно в назидание потомству. . . . День зашатался и бессильно лег и долго он промучился в кровати когда очнулся рядом была ночь метался до утра и долго плакал ну а с рассветом его просто унесли под белой простыней туда где тучи образовали мрачный хоровод и звезды погасили свои свечи. . . . Кем я был сам не знаю быть может ночным одиноким прохожим есть мои несомненно следы на снегу темной ночью ну а может я был только облаком белым и скитался по синему небу бездомно все мечтая о том что оно наконец вот возьмет и сойдется с землей а возможно меня просто не было вовсе на свете хотя многие верят что я существую и боятся что я к ним приду по ночам. . . . И у жизни минут и часов не осталось все растратила громко монетой звеня и смеялась как сладко смеются русалки когда тянут своего обожателя в воду и песни поют свои странные песни о странной любви у которой ведь нет ни конца ни начала. . . . Ты ведь помнишь холодную темную осень как она доживала последние дни а теперь покрывало невинного снега ослепительно белой горит простыней на декабрьском солнце но ты так и бродишь по этой сияющей белой земле той же самой бездомной потерянной тенью и багровый закат все равно так похож на тяжелый осенний рассвет. . . . Хорошо нам теперь в этом мире не страшно если дождь озверевший идет если ветер шатается пьяный по улицам темным если гасит рассвет фонари оставаясь седым стариком навсегда если мы и не рядом а так далеко друг от друга как горячие звезды светящие в небе тайком. . . . И вновь темно одна луна на небе она опять кого-то сторожит и кто проходит каждому посмотрит в лицо большими желтыми глазами перебирая старую охапку лучей ползущих тихо по земле и мы ей поклонимся среди ночи снимая шапки ведь она - царица сидящая на троне много лет. . . . Скажите заветное слово и я вам отвечу как дождь что шумит за окном как ветер который сорвал и уносит последние листья как солнце которое хочет нам всем улыбнуться как тот ручеек что бежит и смеется не зная зачем и куда. . . . Мы будем как эти счастливые люди на яркой картинке любить и во всем повторяться и маятник жизни нас будет качать туда и сюда словно легкие гири которые созданы чтобы отсчитывать время идущее мимо бегущей строкой где записаны нежные чувства разлуки и встречи и даже объятья в которых смогу я твою одинокую душу согреть. . . . Досталась мне поляна одиночества в глухом лесу и посреди зимы и голову задрав я часто вижу как жизнь моя летит по небу птицей махая крыльями в глубокой тишине. . . . Я предчувствую годы такие где живая вода из ручья будет литься по принципу "сколько захочешь" и большие счастливые желтые птицы полетят в облака уносимые ветром так нежно словно это младенцы в своих белоснежных простынках и они будут долго расти а потом великанами станут в том краю где заходит горячее солнце и растут голубые цветы. . . . У тебя много странных вопросов но ответов на них вовсе нет так же много дорог в этом мире но они никуда не ведут можно долго идти и идти по пустыне по снежной равнине по темному лесу и не видеть дороге конца и не помнить где было начало ее но пройти по ней жизнь никого и не встретив в пути. . . . Жизнь становится тише так ветер стихает и уже чуть шевелятся листья на старых деревьях а когда-то рвались с своих веток и хотели взлететь в небеса и вода в этой вечной реке бытия снова стала прозрачной видно дно в глубине и на нем одинокие камни как посланцы бестрепетной вечности молча лежат. . . . Не успеешь ты мне улыбнуться и наступят уже холода солнце сморщится будто бы осенью гриб ветер вырвет все листья из рук у деревьев и в воде одинокой реки прошагают высокие волны батальоном суровых солдат и мы все это будем встречать словно школьники с грустью начало учебного года когда кончились радости лета и ты знаешь что вызовет скоро учитель сердитый к доске. . . . Дожидаешься счастья? Оно ровно в восемь приходит ты пеки пироги и ставь чашки на стол в ожидании гостя знай что кланяться он нам не будет съест твои пироги выпьет чаю и скажет что вечер окончен рядом много других кто печет пироги ожидая когда к нему счастье придет. . . . Я лечу над землей и без крыльев это странно быть может я вдруг оказался каким-нибудь джином и меня ждет внизу Алладин или я - только чья-то летящая тень мой хозяин идет по дороге на далекой земле и мне рядом приходится плыть в небесах и следить чтобы он не упал ведь тогда упаду и я тоже и увы разобьюсь на осколки так похожие просто на капли воды. . . . Любая рыба в океане тебя съест и зверь любой в лесу тебя проглотит склюет любая птица в небесах и каждый призрак может не заметить кто ты такой ты меньше всех на свете и живешь неведомо зачем как мотылек на солнечной поляне не знающий что солнца уже нет. . . . Сегодня рыжая луна танцует вновь на сцене ночи ее глаза полны любви и губы нежные такие и платье из счастливых слез оно упало к нам на землю чтоб мы могли ее ласкать кружась как в вальсе с ней в обнимку в мучительной и сладкой тишине. . . . У меня на коленях душа твоя так и заснула и мне кажется я ее глажу руками и касаюсь губами глазами и как будто бы с ней улетаю на прозрачных невидимых крыльях в голубые миры где нас ждут и хранят нашу нежность в шкатулке как священный для всех талисман. . . . На так много у вас для меня этих милых улыбок этих ласковых слов этих нежных как первая в мире любовь поцелуев но мне хватит на нашу счастливую ночь я повешу все звезды теперь у себя над окном и луну позову пусть посмотрит она как мы любим друг друга а потом будет то что нигде при луне не бывает и поэтому люди едва ли о том говорят. . . . Кто же вы и кто я разве мы не встречались и в черном лесу в синем небе и в поле широком и всегда я вам был словно первый подснежник весной а потом вы меня забывали как в детстве легко забывается время и как в старости просто забыть про любовь но ведь я все равно вас по прежнему помню будто слезы дождя на прозрачном стекле помню как же легко эти слезы всегда превращаются в звонкие льдинки если кто-нибудь вдруг распахнет зимней ночью окно. . . . Ну и что вы без устали бродите ночью если вы просто призрак ночной то пора бы и спать иногда понемногу если вы привидение в белом плаще то я с вами не буду играть в эти игры совсем не смешные если вы только тень то тогда ведь для вас нет источника света разве только вы тень от луны. . . . Эта осень положит на плаху и голову солнца никого ей не жалко и даже не жалко себя и грозит она жизни стучит по земле черной палкой словно нищая злая старуха на паперти этого мира где она собирает несчастья с протянутой вечно рукой. СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.